Мы продолжаем публикацию
на сайте ЮрКлуба материалов
о судебном процессе по делу о ГКЧП,
автором которых является активный член клуба, бывший старший
прокурор управления Генеральной прокуратуры РФ
по реабилитации жертв политических репрессий,
старший советник юстиции Назаров Олег Вениаминович,
ныне – адвокат МКА «Адвокатская Палата».
Первой публикацией на эту тему была
статья О.В.Назарова «Власть и уголовный закон».
Второй- «Власть и уголовный закон. Часть 2», в которой
публиковались фрагменты подготовленной, но непроизнесенной в виду
прекращения дела по амнистии, речи государственных
обвинителей, касающиеся предложений суду о квалификации
действий подсудимого, бывшего Председателя
КГБ СССР В.А.Крючкова.
Третьей-«Власть и уголовный закон. Часть 3», в которой
опубликован фрагмент речи с предложениями
о квалификации действий ряда остальных
подсудимых.
Теперь мы публикуем фрагмент речи
обвинителей, в котором изложена позиция
прокуроров в этом процессе в отношении
мотивов действий подсудимых в событиях
августа 1991 года.
При этом повторно хотим особо подчеркнуть, что
публикуемые материалы представляют собой
не более, чем составленную на основе добытых
доказательств версию обвинителей как о фактически
происходивших событиях, так и о мотивах действий
подсудимых и правовой оценке
содеянного фигурантами указанного уголовного дела.
Если бы состоялся приговор, еще не факт, что
суд согласился бы с мнением обвинителей по всем
изложенным вопросам.
Власть и уголовный закон (часть 4)
«Воспринимая правильно пожелания адвоката Резника и подсудимого Лукьянова, проанализируем с точки зрения обвинения и мотивы, которыми руководствовались подсудимые.
Как видно из показаний допрошенных в суде лиц, практически все они отрицали, что мотивы действий, предпринятых ими в августе 1991 года, были сугубо личными.
При оценке этих показаний мы бы просили суд учесть ряд обстоятельств, совокупность которых, как нам представляется, не позволяет согласиться с этой версией подсудимых.
Дело в том, что психологами замечено- у человека всегда бывает два мотива всякого поступка: один, который красиво выглядит, и второй, подлинный. Рискуя получить репутацию «агента влияния», я все-таки назову источник этого суждения- книгу известного американского психолога Дейла Карнеги с длинным названием «Как завоевать друзей и оказывать влияние на людей. Как выработать уверенность в себе и влиять на людей, выступая публично. Как перестать беспокоиться и начать жить», изданную в 1993 году в Москве издательской группой «Прогресс», «Ювек», страница 196.
В данном случае красиво выглядящий мотив- это желание сохранить СССР ради хорошей и счастливой жизни народа, на котором, собственно, и настаивали все фигурирующие в настоящем деле лица, а подлинный- сохранить СССР и свою власть в нем ради собственного благополучия.
К такому выводу нас подвели следующие рассуждения.
Не учитывать соображения личного характера на месте подсудимых могли только одержимые фанатики или просто сумасшедшие (что почти одно и то же).
Ни Крючков, ни Язов, ни кто-либо еще из фигурирующих в деле лиц, ни к одной из этих категорий не относится.
О том, что подсудимые вовсе не были фанатиками идеи, и тем более одержимыми фанатиками, свидетельствует, на наш взгляд то обстоятельство, что никому из них не были чужды карьерные устремления. Более того, эти устремления носили выраженный неординарный характер (без чего они просто не достигли бы тех вершин власти, где обитали). Кроме того, никто из них не ходил в рваной шинели образца гражданской войны и не создавал себе репутацию аскета по примеру народника Рахметова, либо комсомольца Корчагина. Напротив, они не чурались ни служебных дач, ни автомобилей, ни прочих льгот и привилегий, которыми так дорожила советская номенклатура.
Наконец, не в укор будет сказано, никто из подсудимых в виду провала путча, не только не последовал примеру мужественного человека и имеющего честь офицера маршала Ахромеева (пусть земля ему будет пухом), но и не рискнул ради высокой цели, о которой говорили в судебном заседании, даже такой малостью, как карьера, не приняв предусмотренных законом мер к отрешению от должности и привлечению к установленной законом ответственности Президента СССР, виновного, по их мнению, в развале этого государства. Между тем, весь риск в бытность Горбачева у власти, заключался лишь в опасности отставки (что подтверждает пример начальника Управления Прокуратуры СССР Илюхина, возбудившего дело в отношении Горбачева, на который ссылался в настоящем судебном заседании подсудимый Шенин), да в препровождении части подсудимых, достигших необходимого возраста, на пенсию, о чем они и сами неоднократно просили Президента.
О причинах такого поведения очень доходчиво и по-военному прямо доложил суду генерал Варенников, который пояснил, что система не позволяла открыто заявлять против руководителя. Это-де, была традиция сродни поклонения монарху, доставшаяся в наследство от царизма и тоталитаризма. Заявишь- поминай как звали- ни чинов, ни должности.
Такой же окопной болезнью страдало и руководство ЦК КПСС. По словам Шенина в судебном заседании от 15 февраля 1994 года, «партия его (т.е. Горбачева), ненавидела также, как и он ее». Несмотря на это, по словам бывшего Секретаря ЦК КПСС, убрать Горбачева с должности Генерального Секретаря ЦК КПСС партии мешала «воспитанность» ее членов и соображения партийной дисциплины, а кроме того, как он выразился, до решения этого вопроса просто «не дозрели».
«Тактичного» Язова, «воспитанных», «дисциплинированных» и «недозрелых» партийцев, а также всех остальных «патриотов-государственников», хватило только на то, чтобы обвинять Горбачева во всех смертных грехах и сожалеть о непринятии к нему должных мер лишь после утраты им всякой власти.
Пока же он был начальником, подсудимые не находили ничего лучшего, как, по выражению Крючкова и Язова, «заботиться об имидже» человека, которого, по существу, в душе считали государственным преступником.
Неубедительными в этой связи представляются и доводы Шенина, согласно которым «имидж» Горбачева был для него делом тысячным, а на первом месте был «имидж»… государства.
Не является исключением в этом отношении и генерал Варенников, который утверждал, что еще до утраты Горбачевым власти на полях его книги написал нелицеприятную рецензию, которая была опубликована в газете. Этот шаг мог бы стать поступком, если бы народный депутат СССР Варенников на съезде народных депутатов СССР, презрев опасность для карьеры, призвал бы депутатов к отрешению Президента СССР от должности. Когда же карьера и без того безвозвратно погибла, ругательные заметки на полях из тюремной камеры писать- не велика заслуга.
Что же касается просьб Крючкова и Язова об отставке, которые якобы, должны были засвидетельствовать, что они не держались за свои посты, а потому и не преследовали в августе 1991 года никаких личных целей, то при этом следовало бы как Крючкову, так и Язову упомянуть, что состояние пенсионера в их положении при сохранении СССР мало чем отличалось бы от службы- те же дачи, те же служебные машины по вызову, то же специальное медицинское обслуживание и спецпайки.
В общем, «райская группа» до самой смерти.
Вместе с тем, с провалом путча и ликвидацией СССР, всего этого могло и не быть.
Таким образом, фактическое поведение подсудимых не соответствовало их позиции в суде, существо которой выразил Крючков, пояснивший в судебном заседании от 3 декабря 1993 года, что судьба каждого из них была на втором, третьем плане… «Главное для нас,-говорил он,-были судьбы людей». Конец цитаты.
Напротив, фактическое поведение их показывает, хотят они того или нет, что на первом плане у них, как и у всех смертных, были все-таки думы о себе, любимых, а отнюдь не о благе народном.
Для того, чтобы убедиться в справедливости сказанного, следует также обратиться к анализу документов ГКЧП, общеизвестным фактам нашей жизни и к другим показаниям допрошенных в суде лиц.
В частности, подсудимый Язов подтвердил в суде то, что и так хорошо известно: с начала 1991 года полки магазинов были пусты. По существу, начинался элементарный голод, при котором невозможно существование ни государства, ни партии, ни чего бы то ни было еще.
Как же отреагировал на это обстоятельство так пекущийся о народе ГКЧП?
Если заглянуть в постановление ГКЧП №1, в котором были намечены первоочередные меры по нормализации обстановки в стране, то можно увидеть, что обеспечение народа продовольствием было поставлено из шестнадцати планировавшихся мероприятий только на одиннадцатое место.
Оказывается, более важными задачами, нежели дать людям поесть, были:
-расформирование структур власти и управления, действующих вопреки Конституции СССР и законам СССР (пункт 2);
-приостановление деятельности политических партий, общественных организаций и массовых движений (пункт 4);
-запрещение митингов, уличных шествий, демонстраций, а также забастовок (пункт7);
-установление контроля над средствами массовой информации (пункт 8);
-налаживание нормальной работы промышленных предприятий (пункт 9);
Только жилищная проблема, а также проблемы здравоохранения и народного образования оказались в списке приоритетов позади проблемы продовольствия. Словом, сытый голодного не разумеет…
Было бы понятым, если бы указанные мероприятия находились в причинной связи с обеспечением населения продовольствием. Так ведь нет, от приостановления столь нелюбимого Язовым общества «Щит», или Комитета солдатских матерей, в магазинах рядом с морской капустой- практически единственной пищей москвичей в тот период, окороков и колбас не появилось бы. Не повысился бы жизненный уровень людей и от разгона Мэрии и префектур, а также от запрещения неугодных заговорщикам газет.
В общем, с точки зрения реализации желания сделать народу приятное, очередность запланированных мероприятий была явно нелогичной.
Однако дело не только в месте расположения в тексте запланированных мер, хотя и это обстоятельство говорит немало. При беглом ознакомлении с указанным документом может сложиться впечатление, что чрезвычайное положение- единственное условие, при соблюдении которого только и можно было обратиться к насущным народным нуждам. Вместе с тем, при более углубленном анализе этого постановления, становится очевидным, что это мнение ошибочно.
Так, если для приостановления деятельности политической партии, прекращения выпуска газет, запрещения митингов, уличных шествий и тому подобных мероприятий, действительно надо было вводить чрезвычайное положение, поскольку в обычной обстановке, не нарушая закон, этого сделать нельзя, то для такой меры, как инвентаризация Кабинетом Министров СССР в недельный срок всех наличных ресурсов продовольствия с последующим докладом о результатах народу, что было предусмотрено пунктом 11 указанного постановления, никакого чрезвычайного положения не требовалось.
Это была рутинная работа указанного правительства, которую оно обязано было выполнять каждый день точно так же, как дышать, пить и есть.
Помешать в этом не могли ни политические партии, ни митинги, ни газеты, поскольку еда- понятие надклассовое и внепартийное.
Или может быть Ельцин, Назарбаев, Ландсбергис и Снегур могли помешать правительству без введения чрезвычайного положения уделять «особое внимание первоочередному снабжению дошкольных детских учебных заведений, больниц, а также пенсионеров и инвалидов»?
Или может быть «узкая группа лиц, проводящая линию на развал СССР», препятствовала правительству СССР «внести предложения об упорядочении, замораживании и снижении цен на отдельные виды промышленных и продовольственных товаров», чтобы поручать сделать это в недельный срок после введения чрезвычайного положения?
Очевидно, что ничего общего со стремлением действовать во благо народа включение этих мероприятий в постановление ГКЧП №1 не имело, поскольку эти, не вчера возникшие проблемы, поручалось решить тем же лицам, которые не решали их во благо народа и в обычной обстановке. Более того, поскольку глава Кабинета Павлов был и сам членом ГКЧП, то получалось, что эти поручения в составе указанного комитета он давал себе… сам.
При таких обстоятельствах включение названных мер в число первоочередных необходимо было для решения только одной задачи- ввести легковерных граждан в заблуждение и закамуфлировать истинные мотивы действий заговорщиков. Выражаясь словами Владимира Александровича Крючкова, «только самый прожженный и циничный политикан»(коней цитаты), мог утверждать, что задачей ГКЧП было сохранение СССР ради блага народа.
Вывод о необходимости для подсудимых сохранения СССР ради собственного благополучия напрашивается сам собой, если исходить из того, что для утверждения о желании заговорщиков сохранить это государство ради блага людей отсутствуют необходимые основания, поскольку третьего, как говорится, не дано- или для себя, или для других.
Правда, возможен, строго говоря, и третий вариант, когда «для себя» полностью совпадает с устремлениями других. Однако настоящий случай к таковым явно не относится, так как голодного человека волнуют в первую очередь проблемы хлеба насущного, а отнюдь не сохранение единого государства. У заговорщиков же, как это видно, были совсем другие приоритеты, поскольку сами они не голодали.
Конечно, было бы неправильным утверждать, что подсудимые, желая сохранить СССР, руководствовались соображениями только меркантильного характера- сохранить льготы и привилегии, которые давали им власть и должностное положение.
Для нас является очевидным, что сохранение СССР, или, как неоднократно называл это государство в судебном заседании генерал Варенников- «Российской Империи», необходимо было заговорщикам и для удовлетворения желания быть значительным, о котором тот же Дейл Карнеги писал, что «это и есть неутоленная жажда, постоянно терзающая человека» (указанное издание, страница 53).
«Если бы наши предки не имели этого пламенного стремления к собственной значительности, - писал Карнеги, - то не было бы цивилизации. Именно это стремление к собственной значительности воодушевило Диккенса при написании своих бессмертных романов. Это стремление заставило Рокфеллера копить миллионы, которые он так и не сумел истратить. Если Вы скажете, каким образом добиваетесь сознания собственной значительности, - продолжает Карнеги,- я скажу Вам, кто Вы такой. Это определяет Ваш характер. Это самое существенное в отношении Вас».
«История, - продолжает Карнеги, - изобилует забавными примерами того, как известные люди боролись за обретение такого сознания. Даже Джордж Вашингтон хотел, чтобы его называли «Ваша светлость президент Соединенных Штатов», а Колумб ходатайствовал о титуле «Адмирал океана и вице-король Индии». Екатерина Вторая не желала вскрывать писем, которые не адресовались ей, как «Ее императорскому величеству».
Подобные примеры можно было бы привести в отношении отечественных политических деятелей и более близкого к нам времени, а также в отношении каждого из присутствующих в этом зале лиц. Нас же интересуют в этом отношении только подсудимые.
Если говорить о них, то не трудно заметить, что сознание собственной значительности для каждого из подсудимых было связано отнюдь не с достижениями в области астрономии, химии или кибернетики. Их взрастили Система и Государство, благодаря которым они и стали теми, кем стали, добившись высших постов и знаков отличия. Причем, величие Государства бросало свою тень и на них, являвшихся высшими должностными лицами Великой Державы, которую, по выражению Владимира Александровича Крючкова, «одни уважали, другие боялись, но считались с нею все».
О величии Системы и Государства и о своей причастности к ним, в том или ином виде упоминали все подсудимые. Бывший Секретарь ЦК КПСС Шенин, например, пояснил в суде, что до сих пор считает себя гражданином Союза Советских Социалистических Республик и Российской Советской Федеративной Социалистической Республикой. Маршал Язов, отождествляя, очевидно, себя и товарищей с Державой, сетовал, что «наше влияние в Европе уменьшилось». Генерал Варенников вообще идентифицировал СССР с Великой Российской Империей, гражданином которой он считает себя до сих пор.
Масштабность притязаний подсудимых, которые без всякой натяжки можно и должно охарактеризовать как Имперские Амбиции, определили и масштабы их борьбы за сохранение Государства и Системы, с которой связывали сознание собственной значительности.
Так, в Заявлении Советского руководства было сказано, что принимаемые ГКЧП решения «обязательны для неукоснительного исполнения всеми органами власти и управления, должностными лицами и гражданами на всей территории Союза ССР».
Если бы сознания собственной значимости добивался, к примеру, рядовой, что называется, инженер, масштаб его деятельности в этом направлении ограничивался бы директором завода, который, якобы, незаконно его уволил.
Это так, для сравнения.
Приверженность же тоталитарной идеологии, а также игнорирование заговорщиками действительных нужд людей, обусловили образ действий, которыми они решили добиваться сознания собственной значительности, при котором целый народ в принятой ими системе координат получил место не носителя суверинитета и источника власти, что на самом деле вытекало из содержания статьи 2 столь дорогой подсудимым Конституции СССР, а лишь ОБЪЕКТА ВОЗДЕЙСТВИЯ, которому сначала можно было навязать на референдуме в одном вопросе по меньшей мере сразу три, а затем, якобы от имени и по воле народа, не считаясь с законами и не имея никаких законных оснований для применения ОРУЖИЯ и НАСИЛИЯ, не только превентивно, что называется «на всякий случай», задерживать ни в чем не повинных людей, в том числе и народных избранников, но и ставить в опасное для жизни и здоровья положение миллионы москвичей лишь потому, что Москва, по словам маршала Язова, была полна «деструктивными элементами», «демократами» и «предпринимателями с ограниченной ответственностью», коим следовало показать, что единственный способ сделать народ счастливым- это заставить жить его в едином Отечестве, в котором не будет голода, будет наблюдаться небывалый промышленный рост, и такую нашу державу «одни будут любить, другие бояться, но все- считаться с нею».
А те, кто не понимает всей прелести такой жизни в «однородном»,-как выразился Язов, - обществе, должны быть загнаны туда как «агенты влияния» с помощью чрезвычайного положения, танков и боевых машин десанта…
Истоки таких взглядов и действий долго искать не приходится.
Достаточно обратиться к Отчетному докладу Сталина на восемнадцатом съезде ВКП(б), где констатировалась в случае войны ОДНОРОДНОСТЬ тыла и фронта нашей армии, которая была достигнута ликвидацией «антагонистических, враждебных и эксплуататорских классов».
Ностальгией по таким образом достигнутой «однородности» общества, очевидно, и объясняется высказанная маршалом Язовым в настоящем процессе нелюбовь к предпринимателям, наличие которых в Москве, да еще «с ограниченной ответственностью», как не без насмешки выразился подсудимый, наряду с прочими причинами и повлекло ввод войск в столицу и объявление в ней чрезвычайного положения.
Благодаря откровенности маршала в этой части его показаний, на наш взгляд становится очевидным, и что обещанная ГКЧП в «Обращении к советскому народу» поддержка частного предпринимательства, а также предусмотренное пунктом 9 Постановления ГКЧП №1 создание благоприятных условий для увеличения реального вклада всех видов предпринимательской деятельности…в экономический потенциал страны и обеспечение насущных потребностей населения, является не более, чем пропагандистским трюком, рассчитанным на введение в заблуждение общественного мнения в отношении истинных целей заговорщиков по приведению населения в состояние «однородности» в смысле сталинского Отчетного доклада марта 1939 года, что вполне соответствует и показаниям бывшего Секретаря ЦК КПСС Шенина. Он пояснил в суде, что партия была за проведение реформ, но только в рамках социалистического выбора народа в октябре 1917 года.
Социалистический же выбор, в отличие от социал-демократического, как известно, никакого частного предпринимательства не допускает, подтверждением чего является введение в УК РСФСР еще в самые что ни на есть социалистические времена (1960 год), статьи 153, которая предусматривала уголовную ответственность за частнопредпринимательскую деятельность и коммерческое посредничество.
Указанные совершенно непростительные для ортодоксов-коммунистов идеологические проколы заговорщиков, а также наличие среди них откровенных империалистов, которые всегда представлялись как антиподы последователей марксистско-ленинского учения, дают основания утверждать, что и разговоры о СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ выборе, который, якобы, они отстаивали в событиях августа 1991 года, являлись привычной ложью, призванной замаскировать действительные мотивы их действий, о которых речь велась выше.
Таким образом, анализ объяснений подсудимых, их фактического поведения, а также документов ГКЧП показывает, что для заговорщиков в их борьбе за единое государство не представляли интереса ни результаты референдума, ни действительные нужды людей, ни даже сам СОЦИАЛИЗМ, а только те возможности, которые давало это государство для удовлетворения личных потребностей людей их круга и политической ориентации на «отца народов», перед которым вытянулись во фрунт, держа «руки по швам», даже Премьер-министр Великобритании и Президент США, о чем с восхищением поведал суду генерал Варенников».
Назаров О.В. oleg-nazarov@mtu-net.ru
Бывший прокурор,
а ныне адвокат МКА «Адвокатская Палата»
