Мы продолжаем публикацию
на сайте ЮрКлуба материалов
о судебном процессе по делу о ГКЧП,
автором которых является активный член ЮрКлуба, бывший старший
прокурор управления Генеральной прокуратуры РФ
по реабилитации жертв политических репрессий,
старший советник юстиции Назаров Олег Вениаминович,
ныне – адвокат МКА «Адвокатская Палата».
Первой публикацией на эту тему была
статья О.В.Назарова «Власть и уголовный закон».
Сейчас мы предлагаем вниманию читателей
фрагменты подготовленной, но непроизнесенной в виду
прекращения дела по амнистии, речи государственных
обвинителей, касающиеся предложений суду о квалификации
действий подсудимых.
В следующих публикациях будет рассказано о
планировавшейся обвинителями квалификации
действий Язова, Плеханова, Генералова, Варенникова,
Стародубцева, Янаева, Тизякова, Лукьянова, Павлова,
Бакланова и Шенина.
Есть в планах и опубликование речи обвинителя
Данилова А.Б. по делу Варенникова В.И.
Думается, что указанные публикации имеют не только
историческую ценность, но и послужат очень серьезным
предостережением людям, которые вознамерятся впредь
использовать властные полномочия вопреки требованиям
закона.
Власть и уголовный закон (часть 2)
«Винтовка рождает власть».
Это крылатое изречение Великого Председателя Мао могло бы быть со всеми основаниями признано девизом ГКЧП.
С винтовкой все более менее ясно. Что же касается власти, то подсудимые не признавали ее получение в качестве цели своих действий, утверждая при этом, что власти у них хватало и так. Хотя это и верно, но только отчасти, так как ни Крючков, ни Язов, ни кто-либо еще из членов ГКЧП, не имели права издания актов нормативного характера, которые были бы обязательными для исполнения всеми органами власти и управления, должностными лицами и гражданами на всей территории Союза ССР.
В то же время в составе ГКЧП они себе такое право предоставили, о чем прямо было сказано в «Заявлении советского руководства».
В этой связи утверждение Шенина о том, что ГКЧП- это всего лишь координационный орган по исполнению высшими должностными лицами государства своих обязанностей-, является необоснованным и укладывается в рамки избранного подсудимыми способа защиты от предъявленного обвинения.
Между тем, несмотря на получение ГКЧПистами неконституционным путем высшей власти в стране, сторона обвинения не считает возможным квалифицировать их действия как измену Родине и руководствуется при этом следующими принципиальными соображениями.
В правовой диагностике такой формы измены Родине, как заговор с целью захвата власти, имеются существенные трудности, обусловленные почти полным отсутствием сколько-нибудь пригодной для обобщения и выводов судебной и следственной практики по указанной категории преступлений, поскольку в послесталинский период таких дел было мало, а те, что возникли в период культа личности, были сфальсифицированы и потому оказались непригодны для этих целей.
С содержательной стороны заговор- «тайное соглашение о совместных действиях против кого-нибудь в политических и других целях» (Словарь русского языка. С.И.Ожегов. М.,1985, с.171).
Под «властью» в данном случае, согласно тому же словарю, следует понимать право и возможность управления страной на основе обязательных для всех управляемых норм.
Таким образом, заговор с целью захвата власти можно понимать и как тайное соглашение двух и более лиц о совместных действиях с целью неправомерного получения права и возможности управления страной на основе обязательных для субъектов управления норм.
В отличие от многих других статей Уголовного кодекса РСФСР, ст.64 предусматривает в своей диспозиции не только преступные деяния, но и объекты, на которые эти деяния должны посягать. К ним относятся:
суверинитет СССР,
территориальная неприкосновенность СССР,
государственная безопасность и обороноспособность СССР.
Более того, исходя из содержания данной статьи, заговор непременно должен иметь целью последующее использование захваченной власти во вред этим объектам (всем вместе, либо какому-нибудь одному из них в отдельности). Об этом свидетельствует содержащаяся в диспозиции фраза о том, что заговор это «…деяние, умышленно совершенное…в ущерб суверинитету, территориальной неприкосновенности или государственной безопасности и обороноспособности СССР…».
Другими словами, выражаясь терминологией прошлого, участники заговора должны действовать с «контрреволюционным» умыслом, с целью изменить существующий конституционный советский государственный и общественный строй.
Если такой цели нет и заговорщики стремятся к незаконному захвату власти и последующему ее использованию не во вред указанным объектам, желая при этом только удовлетворить свои личные устремления, или если власть предполагается незаконно захватить с целью отстранения от нее политического лидера, его окружения, либо других политиков, которые, по мнению заговорщиков, не способствуют ни сохранению СССР, ни территориальной его неприкосновенности, ни государственной безопасности и обороноспособности СССР, или прямо посягают на эти объекты своими действиями, в деяниях лиц, участвующих в таком заговоре, не может быть усмотрен состав преступления, предусмотренный ст. 64 УК РСФСР.
Действия заговорщиков при таких обстоятельствах, в зависимости от планируемых конкретных путей и способов захвата власти, а также с учетом стадии выполнения плана и при отсутствии данных о нахождении их в состоянии необходимой обороны или крайней необходимости, могут квалифицироваться лишь по статьям, предусматривающим ответственность за общеуголовные преступления.
Зависимость квалификации содеянного от наличия или отсутствия определенных субъективных признаков и по делам о других преступлениях, не является чем-то из ряда вон выходящим. Более того, это обычная правоприменительная практика.
Например, если не установлена корыстная или иная личная заинтересованность, действия лица не могут быть квалифицированы по ст.170 УК РСФСР, как злоупотребление служебным положением, поскольку указанные признаки, характеризующие субъективную сторону преступления, предусмотрены диспозицией статьи. При отсутствии корыстной цели действия субъекта по изъятию имущества из наличных фондов государственного предприятия не должны быть квалифицированы как хищение, поскольку указанная цель предусмотрена в качестве обязательного признака состава этого преступления соответствующим постановлением Пленума Верховного Суда.
При всей необходимости выявления субъективной устремленности виновных к причинению ущерба охраняемым ст.64 УК РСФСР объектам, который может наступить в результате реального захвата власти и ее использования, заговор, как форма измены Родине, является формальным составом преступления, которое, соответственно, должно считаться оконченным с момента соглашения нескольких лиц о совместной деятельности по неправомерному захвату власти в указанных целях. В этой связи преступные действия, которые осуществлены в ходе собственно захвата власти (незаконные задержания, аресты и т.д.), должны квалифицироваться по совокупности со ст. 64 УК РСФСР, как самостоятельные преступления.
В данном случае можно наблюдать картину, когда законодатель, вследствие исключительной общественной опасности всяких манипуляций государственной властью в целях нанесения ущерба охраняемым законом объектам, счел оконченным преступлением само планирование захвата власти, что применительно к другим составам может быть признано не более, чем приготовлением к совершению преступления.
В этой связи возникает еще один вопрос, требующий разъяснений. В частности, как квалифицировать действия, являющиеся подготовительными по отношению к реализации отдельных пунктов общего плана по захвату власти?
К примеру, планом предусмотрен арест одной группы политиков, а также физическое устранение другой, и для фактической реализации этих пунктов отдельными заговорщиками подыскиваются конкретные исполнители, ведутся переговоры с ними, инструктируются подобранные группы, но на этой стадии действия пресекаются.
В этих случаях, как представляется, действия виновных должны квалифицироваться по ст.15 УК РСФСР, как приготовление к совершению конкретного общеуголовного преступления, поскольку эти действия находятся за рамками собственно соглашения о захвате власти- оконченного преступления, представляющую собой устную или письменную договоренность группы лиц об осуществлении комплекса мероприятий, итогом реализации которых будет незаконный захват власти в определенных целях.
В тех же целях, когда запланированные аресты и убийства исполнителями фактически совершены, конкретные заговорщики должны отвечать как организаторы конкретного общеуголовного преступления, с применением ст.17 УК РСФСР, если сами не принимали непосредственного участия в этих акциях.
Думается, такой принцип применим во всех случаях реализации отдельных положений плана по захвату власти.
Таким образом, предмет доказывания по делам о заговоре с целью захвата власти составляют:
1. Наличие соглашения группы лиц о совместных действиях.
2. Направленность этого соглашения на захват власти.
3. Цель планируемого захвата власти- нанесение в конечном итоге, при реализации плана заговора и последующего использования незаконно захваченной власти, ущерба охраняемым законом объектам.
Конкретный анализ предъявленных обвинений и собранных по настоящему делу доказательств, показывает, что подсудимым изначально необоснованно инкриминировано совершение преступления, предусмотренного п. «а» статьи 64 УК РСФСР.
Вмененное всем подсудимым умышленное совершение действий в ущерб государственной безопасности и обороноспособности СССР не соответствовало и не соответствует фактическим обстоятельствам уголовного дела.
В частности, не имелось никаких оснований полагать, что начальник Генерального Штаба или Министр Обороны были лишены в период известных событий технической возможности адекватно реагировать на складывающуюся военно-стратегическую обстановку, в том числе и своевременно принять меры к задействоваванию системы противоракетной обороны, а также к нанесению ответно-встречного или ответного ядерного удара по противнику всеми имеющимися в распоряжении силами и средствами.
При этом следует заметить, что органы предварительного следствия необоснованно преувеличили фигуру Главнокомандующего в системе обеспечения обороноспособности СССР. Исторически сложилось так, что в этом государстве, в котором десятилетиями «ядерной кнопкой» владели практически недееспособные Генеральные секретари ЦК КПСС, бремя принятия решений всецело лежало на высшем военном руководстве. С приходом к власти Горбачева эта система, при которой были вполне возможны автономные действия военных, имевших техническую возможность применения ядерных сил, как показывают материалы настоящего уголовного дела, принципиально не изменилась.
Если встать на противоположную точку зрения и утверждать, что с устранением Главнокомандующего рушится система обороноспособности страны, или ей, по крайней мере, наносится существенный ущерб, то следует признать, что все последние годы правления Брежнева, отчасти Андропова и полностью Черненко, СССР практически был беззащитен перед лицом внешней ракетно-ядерной агрессии. На самом же деле такое утверждение далеко от действительности, а если сказать точнее - совсем действительности не соответствует.
При утверждении о том, что заговорщики умышленно действовали в ущерб государственной безопасности СССР, не учтено, что ГКЧП- орган, объявивший себя незаконно высшим органом власти страны на чрезвычайный период, почти полностью состоял из лиц, наделенных и в законном руководстве страной высшими полномочиями в ведомствах, составляющих основную силу государства. При этом данных о том, что эти высшие должностные лица намеревались умышленно действовать таким образом, чтобы сделать достоянием иностранных государств военные и государственные тайны, ослабить режим государственной границы, передать спецслужбам иностранных государств списки резидентов и совершить другие подобные действия во вред государственной безопасности СССР, не имелось.
Что же касается остальных из вмененных им действий (изоляция Главы государства, создание неконституционного органа (ГКЧП) и т.д.), то эти деяния ни в отдельности, ни в совокупности, сами по себе не давали оснований для выводов о том, что они умышленно совершались во вред государственной безопасности страны, либо ее обороноспособности.
Более того, привлеченные по настоящему делу к уголовной ответственности лица утверждали, что действовали исключительно в интересах сохранения СССР.
Эти их показания о субъективной направленности всего ими совершенного, ничем не опровергнуты.
Таким образом, только в виду недоказанности установленных законом обязательных элементов субъективной стороны преступления, можно было бы сделать вывод об ошибочности квалификации органами предварительного следствия их действий как измены Родине.
Однако эта ошибка не является единственной.
Как следует из предъявленного подсудимым обвинения, органы предварительного следствия исходили из ошибочного представления и о том, что заговор является материальным составом преступления, который должен обязательно иметь своим результатом фактический захват власти.
Между тем, такое суждение об этом составе не соответствует точному смыслу диспозиции статьи, согласно которой преступным является уже само соглашение о совместных действиях для достижения предусмотренной законом цели.
В Уголовном Кодексе нет специальной нормы, которая бы предусматривала ответственность за фактический захват власти. В этой связи действия, направленные на реальное незаконное получение права и возможности управления страной на основании обязательных для всех норм, должны квалифицироваться, как уже отмечалось в настоящем выступлении, по другим статьям УК, с учетом характера содеянного, последствий, правового положения субъектов и их роли в совершении преступления.
Если обратиться к фактической стороне предъявленного обвинения гражданским участникам заговора (Шенину, Бакланову, Стародубцеву, Павлову, Лукьянову и Янаеву), то выяснится, что практически все они занимались, в основном, разработкой, обсуждением, редактированием, подписанием, опубликованием различных заедомо незаконных для них актов, публичными выступлениями, другими мерами организационного характера, которые в своей совокупности были предназначены, с одной стороны- для идеологического и политического, а с другой- для правового обоснования захвата власти, а также для правовой регламентации мер, направленных на ее удержание.
Часть из этих актов должна была породить обязанности всех без исключения предприятий, учреждений, организаций, должностных лиц и граждан в условиях осуществления незаконно захваченной власти.
Однако в виду полной неконституционности этой власти, указанные нормативные акты могли быть проведены в жизнь с гарантией их выполнения только путем столь же незаконного применения силы КГБ, МВД и СА, что полностью осознавалось гражданскими участниками августовских событий 1991 года.
Таким образом, силовые и идеологические составляющие заговора были взаимосвязаны, взаимозависимы и не могли каждый в отдельности дать запланированный эффект по реальному завладению властью и ее удержанию, а также претендовать на сколько-нибудь позитивное восприятие общественным мнением как внутри страны, так и за границей, без чего существование «нового советского руководства», как называли себя заговорщики, являлось невозможным.
Силовые акции Армии, КГБ и МВД против оппозиции без определенной привлекательной для общественного мнения идеологической подоплеки, без хотя бы видимости правомерности их действий, демонстрируемой высшими гражданскими должностными лицами государства и КПСС, а также другими более-менее известными и значимыми политиками, изначально заговорщиками не планировались, поскольку отсутствие соответствующего политического и правового комуфляжа сразу же повлекло бы перименование народом «нового советского руководства» в «военную хунту» со всеми вытекающими для заговорщиков последствиями (что, кстати, на самом деле и произошло, несмотря на использование лжи и все ухищрения по созданию благоприятного имиджа заговора).
В свою очередь, автономные действия гражданских лиц по изданию и обнародованию каких-либо документов, заявляющих о наличии у этой группы реальной государственной власти, без помоши силовых структур вовсе не означали действительного получения этой власти, что подтверждает вся советская история смены одного клана руководителей другим (достаточно вспомнить общеизвестную роль Министра Обороны Жукова в устранении от власти Берия и передачи ее Хрущеву, а также Председателя КГБ Семичастнова- в отстранении от власти Хрущева и передаче ее днепропетровскому клану Брежнева).
С учетом изложенного, если можно было бы квалифицировать действия всех привлеченных к уголовной ответственности лиц, как и запланировано органами предварительного следствия, по ст. 64 УК РСФСР, все бы они были соисполнителями, совершившими преступление организованной группой, их действия не надо было бы дополнительно квалифицировать по ст.17 УК РСФСР, в зависимости от конкретной роли каждого в совершении преступления.
Однако, поскольку такая квалификация невозможна по изложенным выше мотивам, а также в виду отсутствия в Уголовном кодексе специальной нормы, которая бы предусматривала ответственность за захват власти как таковой; принимая во внимание различное правовое положение подсудимых как субъектов преступления (часть из них являлась субъектами воинских преступлений, а другая нет), а также конкретные действия каждого в содеянном всеми, можно сделать вывод о том, что в данном случае имело место сложное соучастие, характеризующееся выполнением соучастниками преступления различных ролей. Одни из них (соисполнители) непосредственно осуществляли состав преступления, предусмотренный Особенной частью УК. Другие содействовали осуществлению преступления путем организаторской деятельности, подстрекательства и пособничества.
В этой связи, для характеристики действий каждого из гражданских участников событий необходимо иметь в виду стадию его вступления в дело, осведомленность о действиях и планах остальных участников и конкретные действия, совершенные в осуществление отведенной им роли.
Если говорить об общей массе гражданских участников заговора, то ряду из них следует вменить интеллектуальное и физическое пособничество силовым участникам заговора в совершении действий, в совокупности образующих воинское преступление. При этом достаточно установить, что они сознавали, что способствуют исполнителям в совершении конкретного преступления и желают совместно с ним участвовать в данном воинском преступлении, состоящем из действий, направленных на реализацию задуманного плана по захвату и удержанию власти.
Это пособничество, как уже говорилось, выражалось в придании легитимного вида всем незаконным акциям силовых структур уже называвшимися способами (разработка, редактирование документов и тому подобными действиями), которые планировались не только для внешнего по отношению к заговору потребления, но и для укрепления решимости Министра Обороны, Председателя КГБ и руководства МВД в осуществлении запланированных силовых акций по фактическому захвату власти, ее удержанию, а также для устранения препятствий для реализации этих мероприятий.
С учетом сказанного, даже действия высших гражданских государственных чиновников бывшего Союза ССР, принявших участие в заговоре, наделенных при этом конституционными и другими законными полномочиями в органах законной власти и явно вышедших за пределы этих полномочий в рамках осуществления плана заговора (Янаев, Лукьянов, Павлов и Бакланов), квалифицированные органами предварительного следствия по ст. 64 п. «а» УК РСФСР, не могут быть переквалифицированы на ст. 171 УК РСФСР, предусматривающую уголовную ответственность за общеуголовное должностное преступление, поскольку все принятые ими коллегиально или единолично незаконные решения либо служили целям правового и идеологического прикрытия акций, направленных на фактический захват власти, осуществляемый силовыми участниками заговора, либо претворялись в жизнь с порождением желаемых всеми участниками заговора последствий специальными субъектами, чьи действия могут квалифицироваться только по закону о воинских преступлениях.
В соответствии с ч. 3 ст.237 УК РСФСР при таких обстоятельствах действия всех гражданских участников заговора могли быть квалифицированы только по ст. 17 и соответствующей статье УК РСФСР, предусматривающей ответственность за воинское преступление.
К примеру, Вице-президент Янаев, являющийся к тому же и членом ГКЧП, явно превышая свои пономочия Вице-президента, издал постановление об ограничении средств массовой информации.
Для претворения этого решения в жизнь и фактического закрытия ряда газет, прекращения вещания российского радио и телевидения, по указанию Крючкова были посланы подразделения КГБ, которые и осуществили эту акцию.
Другой пример.
Организаторы заговора, среди которых были высшие гражданские должностные лица Павлов и Бакланов, приняли решение об отстранении Президента СССР Горбачева от власти. Фактическая реализация этого решения была осуществлена сотрудниками КГБ, являющимися специальными субъектами, ответственность которых предусмотрена главой УК РСФСР о воинских преступлениях.
Следующей характерной ошибкой, допущенной по настоящему уголовному делу при юридической оценке содеянного, наряду с принципиально неверной квалификацией действий гражданских участников заговора по ст. 171 УК РСФСР, является вменение подсудимым последствий, не находящихся в прямой и непосредственной причинной связи с их действиями, а также неконкретизированных последствий вмененных им действий.
Таким образом, например, оказался обвиненным в совершении преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 171 УК РСФСР Янаев, которому органами предварительного следствия вменено причинение существенного вреда государственным интересам и охраняемых законом правам и интересам граждан, выразившегося в гибели людей и причинении крупного материального ушерба.
Как видно из дела, такой связи действия Янаева с гибелью людей не имели, поскольку были опосредованы действиями, волей и желаниями других лиц, уголовное дело в отношении которых расследовалось, но прекращено (имеются в виду члены экипажа боевой машины десанта).
Что же касается крупного ущерба, то из итоговых процессуальных документов (постановления о привлечении Янаева в качестве обвиняемого и резолютивной части обвинительного заключения), вообще не представляется возможным уяснить, в причинной связи с какими действиями и каких именно субъектов появление этого ущерба находилось: в одном случае его возникновение органы предварительного следствия связали с действиями коллективного органа- ГКЧП, а в другом- только с действиями Янаева. При таком противоречивом подходе органов предварительного следствия к описанию фактических обстоятельств дела суд не вправе вменить Янаеву причинение крупного ушерба в сумме 24,2 миллиона рублей в качестве квалифицирующего признака инкриминированного ему должностного преступления, предусмотренного ст. 171 УК РСФСР, поскольку при этом будет нарушен пункт 4 статьи 344 УПК РСФСР, который не допускает вынесение приговоров на основании противоречивых выводов органов предварительного следствия, которые могут повлиять на решение вопроса о виновности или невиновности, на правильность применения уголовного закона или на определение меры наказания.
Очевидно, что для решения названных вопросов не может быть безраличным, кто же все-таки конкретно причинил государству вмененный следствием ущерб в размере 24, 2 миллиона рублей- то ли Янаев, то ли ГКЧП, как коллективный орган.
Причинение «крупного ущерба» также не может быть вменено Янаеву (равно как и остальным подсудимым), поскольку неясно из постановлений о привлечении в качестве обвиняемых и резолютивной части обвинительного заключения, ИЗ ЧЕГО КОНКРЕТНО ОН СКЛАДЫВАЛСЯ.
Невозможность вменения «крупного ущерба» при таких обстоятельствах обусловлена тем, что любая конкретизация «крупного ущерба» в приговоре с указанием источников его образования, будет отличаться от предъявленного обвинения и ухудшит положение Янаева, поскольку речь пойдет в данном случае о конкретизации признака, от которого может зависеть, в конечном итоге квалификация содеянного, вид и размер наказания, а также сумма предъявленных исковых требований в возмещение материального ущерба.
С учетом изложенного сторона обвинения не может настаивать на вменении по настоящему делу Янаеву упоминавшегося квалифицирующего признака должностного преступления, от обвинения в этой части отказывается и просит суд отнести вопрос о возмещении государству ущерба на разрешение в порядке гражданского судопроизводства.
Аналогичным образом мы считаем нужным поступить, отказавшись от обвинения и в части вменения Янаеву такого квалифицирующего признака превышения власти и служебных полномочий, как сопровождение этих действий насилием, которое выражалось в изоляции Президента СССР, поскольку и в данном случае органы предварительного расследования допустили противоречивые выводы в одном и том же процессуальном документе. В частности, сначала ими утверждалось, что Президент СССР изолирован в Крыму без участия Янаева и до привлечения последнего в число заговорщиков, а в конце вдруг оказалось, что это именно он, превысив власть, изолировал Горбачева.
Фактические обстоятельства дела подтверждали совершение этих действий другими лицами.
С учетом изложенного остается рассмотреть лишь один квалифицирующий признак вмененного Янаеву органами предварительного следствия должностного преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 171 УК РСФСР- «использование в интересах заговора вооруженной силы».
Как представляется стороне обвинения, и в данном случае органы предварительного следствия при квалификации содеянного допустили ошибку.
Так, если следовать точному содержанию диспозиции ч.2 ст.171 УК РСФСР, основанием для квалификации действий виновного по этому уголовному закону является ПРИМЕНЕНИЕ ОРУЖИЯ, а отнюдь не «вооруженной силы», под которой в данном случае подразумевались моторизованные вооруженные войсковые подразделения, введенные в Москву. Нетрудно заметить качественное отличие двух этих понятий, что не позволяет их отождествить и соответственно квалифицировать действия Янаева предложенным органами предварительного следствия образом.
Более того, если говорить о введении в Москву вооруженных войсковых подразделений, то эта операция находилась в прямой и непосредственной причинной связи с действиями военнослужащего- Маршала Советского Союза, Министра Обороны Язова, отдавшего соответствующий приказ. В постановлении о привлечении Язова в качестве обвиняемого ввод в Москву войск квалифицирован как причинивший СУЩЕСТВЕННЫЙ ВРЕД ГОСУДАРСТВЕННЫМ ИНТЕРЕСАМ И ОХРАНЯЕМЫМ ЗАКОНОМ ПРАВАМ ГРАЖДАН.
При таких обстоятельствах действия Янаева, если он действительно дал Язову указание о вводе в Москву войск, принципиально не могли быть квалифицированы по ч. 2 ст.171 УК РСФСР, как это сделали органы предварительного следствия, поскольку причинение СУЩЕСТВЕННОГО ВРЕДА, как известно, является признаком части 1, а не части 2 статьи 171 УК РСФСР.
С учетом изложенного, поскольку действия Язова также подлежат уголовно-правовой оценке, то по признаку причинения СУЩЕСТВЕННОГО ВРЕДА они могут быть квалифицированы только по п. «а» ст.260 УК РСФСР, предусматривающей уголовную ответственность за воинское злоупотребление властью, превышение или бездействие власти.
Имея в виду сказанное, а также принимая во внимание, что Янаев побудил Министра Обороны Язова к отданию незаконного приказа, приведшего к причинению существенного вреда государственным интересам и охраняемым законом правам граждан, не будучи сам при этом ни военнослужащим, ни военнообязанным во время прохождения учебных или поверочных сборов, действия этого подсудимого могут быть квалифицированы в соответствии с требованиями ч.3 ст.237 УК РСФСР только по ст.ст.17,260 п. «а» УК РСФСР как подстрекательство военнослужащего Язова к совершению указанного воинского преступления.
Правильность квалификации действий Янаева по ст.175 УК РСФСР сомнений не вызывает.
О должной квалификации других действий Янаева речь пойдет в комментарии обвинения остальных гражданских участников заговора.
Крючков и Язов
Принимая во внимание принципиальные соображения, изложенные выше, согласно которым действия заговорщиков не могут быть квалифицированы как измена Родине, содеянное Крючковым и Язовым, как уже отмечалось, должно квалифицироваться с учетом их специального положения как субъектов прступления по другим статьям Уголовного кодекса, и в частности, поскольку они оба находились на правовом положении военнослужащих- по ст. 260 УК РСФСР, предусматривающей ответственность начальника за злоупотребление, превышение или бездействие власти.
При этом необходимо иметь в виду отличия, существующие между ст.ст.170, 171 и 260 УК РСФСР.
В указанных статьях речь идет по существу об одних и тех же действиях, однако они квалифицируются как преступные при различных обстоятельствах. В частности, общеуголовное злоупотребление служебным положением имеет обязательным признаком совершение действий из корыстной или иной личной заинтресованности. Превышение власти или служебных полномочий в соответствии со ст. 171 УК РСФСР является преступным лишь при условии наступления определенных последствий. В отличие от названных составов, ст. 260 УК РСФСР допускает признание злоупотребления и превышения власти преступными как таковых, без наступления каких-либо последствий. Не является обязательным в данном случае и совершение злоупотребления из корыстной или иной личной заинтересованности. Вместо указанных признаков будет достаточным, если превышение власти (злоупотребление ею), совершалось систематически (три и более раза). Наряду с этим допускаются случаи квалификации действий по ст. 260 УК РСФСР, если однократное злоупотребление (превышение власти) привело к причинению существенного вреда, либо, если и не привело к таким последствиям, но совершено из корыстных побуждений или иной личной заинтересованности.
Как видно из фабулы предъявленного Крючкову и Язову обвинения, они в течение короткого промежутка времени (августа 1991 года), систематически злоупотребляли своим служебным положением, а также превышали власть и предоставленные им служебные полномочия.
В этой связи, практически все вмененные им органами предварительного следствия действия, которые квалифицированы по п.«а»ст.64 УК РСФСР, подлежат переквалификации на ст. 260 УК РСФСР.
Что касается вмененных Крючкову и Язову тяжких последствий в виде «гибели людей» и причинения «крупного ущерба», то от вменения этих квалифицирующих признаков мы отказываемся по мотивам, изложенным в комментарии обвинения Янаева.
Кроме того, «гибель людей» и причинение «крупного ущерба» не могут быть признаны тяжкими последствиями действий Крючкова с Язовым и дать возможность, в этой связи, квалифицировать содеянное ими по п. «б» ст.260 УК РСФСР, как это сделали органы предварительного следствия, поскольку эти же последствия в обвинении Янаева признаны всего лишь «существенным вредом», а причинение «существенного вреда» как применительно к ст. 171, так и к ст.260 УК РСФСР, является основанием для квалификации действий соответственно только по ч. 1 ст.171 и только по п. «а» ст. 260 УК РСФСР.
Не имеется возможности перенести в приговор и вмененное органами предварительного следствия указанным подсудимым причинение существенного вреда государственным интересам и охраняемым правам граждан, поскольку органами предварительного следствия не указано, в чем конкретно этот вред выражался. Всякая же конкретизация судом будет связана с выходом за рамки предъявленного обвинения, что неизбежно ухудшит положение подсудимых, о чем уже говорилось применительно к обвинению Янаева в совершении преступления, предусмотренного ч. 2 ст.171 УК РСФСР.
Непонятно также, в чем конкретно выражалось вмененное Крючкову и Язову «нарушение нормальной деятельности системы высших органов власти» и почему органы предварительного следствия сочли это нарушение «тяжким последствием» их действий, давшим основания вменить им п. «б» ст.260 УК РСФСР, в то время как в отношении Янаева «объединившегося для совместной деятельности по захвату власти с другими участниками заговора» (в том числе с Язовым и Крючковым), это нарушение не признано даже существенным вредом.
Такие немотивированные противоречивые решения органов предварительного следствия в отношении оценки одних и тех же последствий действий лиц, объединенных единой целью и действующих по предварительному сговору между собой, не оставляют государственным обвинителям иной возможности, как в соответствии с одним из основополагающих принципов российского уголовного судопроизводства- необходимости толкования всех сомнений в пользу подсудимых- отказаться от обвинения этих лиц в совершении при указанном отягчающем обстоятельстве преступления, предусмотренного ст.260 УК РСФСР.
К такому шагу нас подвигает и то обстоятельство, что обвиняя Плеханова в совершении преступления, предусмотренного п. «б» ст.260 УК РСФСР, органы предварительного следствия к тяжким последствиям действий этого сотрудника КГБ, выразившихся в «нарушении нормальной деятельности системы высших органов власти», отнесли изоляцию Президента СССР на Украине- действий, не подлежащих оценке как преступных в соответствии с российским уголовным законодательством по мотивам, которые будут изложены в комментарии обвинения Плеханова.
При этом сторона обвинения исходит из необходимости соблюдения одного их методологических принципов формальной логики- принципа ТОЖДЕСТВА, который устанавливает требование определенности мышления, в соответствии с которым, употребляя в процессе рассуждления некоторый термин, органы предварительного следствия и суды должны употребить его всякий раз в одном и том же смысле, понимать под ним каждый раз нечто определенное. В данном случае под «нарушением нормальной деятельности системы высших органов власти» в обвинениях всех лиц, согласно этому принципу, должна подразумеваться, как нам представляется, только изоляция Президента СССР на Украине.
При другом подходе следует согласиться как с нормой, когда в одном и том же деле в первом случае проникающее ножевое ранение отождествляется органами предварительного следствия с тяжкими телесными повреждениями, во втором- с менее тяжкими, а в третьем- с легкими телесными повреждениями без расстройства здоровья, что даже для человека, не обладающего юридическими познаниями и простейшими навыками логического мышления, не может не показаться абсурдным.
Крючков
Если говорить о конкретной оценке действий Крючкова, выражавшихся в даче им явно незаконных приказов и распоряжений и совершении других неправомерных действий, то практически все они по мотивам одной лишь систематичности совершения в короткий промежуток времени августа 1991 года подлежат квалификации по п. «а» ст.260 УК РСФСР, как злоупотребление властью и ее превышение.
К числу подлежащих такой квалификации действий должны быть отнесены следующие из вмененных ему органами предварительного следствия:
1. Представление Крючковым 5 августа 1991 года конспиративного государственного объекта КГБ «АБС» для создания совместно с Язовым, Баклановым, Шениным и Болдиным плана противоправных действий, направленных на незаконный срыв подписания нового Союзного Договора, захват власти и введение чрезвычайного положения.
2. Неправомерное поручение 6 августа 1991 года Крючковым сотрудникам КГБ СССР Жижину и Егорову во взаимодействии с работниками Министерства обороны СССР проанализировать ситуацию, связанную с введением в стране чрезвычайного положения и возможную реакцию населения на эти меры.
3. Неправомерная постановка перед этими же подчиненными лицами 14 августа 1991 года задачи подготовить предложения о первоочередных мерах политического, экономического и правового характера, которые необходимо реализовать в условиях чрезвычайного положения, оформив их проектами документов. Так, по поручению Крючкова в КГБ СССР был разработан пакет документов в обоснование захвата власти: «Заявление советского руководства», «Обращение к советскому народу», «Обращение к главам государств и правительств и Генеральному Секретарю ООН», Постановление ГКЧП №1.
4. Поручение 15 августа 1991 года при планировании изоляции Президента СССР своему заместителю Агееву подготовки группы связистов для поездки в Крым.
5. Постановка 17 августа 1991 года перед начальником 7 Управления КГБ СССР Расщеповым задачи в координации с Министерством обороны подготовить операцию по задержанию Президента России Ельцина на случай отказа того поддерживать меры чрезвычайного характера.
6. Предоставление Крючковым вечером 17 августа 1991 года по совместной договоренности с Павловым, Шениным, Баклановым, Болдиным, Грушко, Варенниковым и Ачаловым конспиративного объекта КГБ СССР «АБЦ», на котором совместно с указанными лицами Крючков вновь принял участие в составлении и обсуждении плана захвата власти, а для обеспечения режима чрезвычайного положения принято решение об использовании вооруженных сил и специальных подразделений КГБ СССР.
7. Поручение Крючковым в тот же день, 17 августа 1991 года, после возвращения с объекта, в соответствии с намеченным планом, своему заместителю Лебедеву установить наблюдение за народными депутатами, демократическими лидерами, круг которых (до 70 человек), был заранее определен. При введении чрезвычайного положения они подлежали задержанию силами КГБ и препровождению на территорию воинских частей, о чем у Крючкова с Язовым имелась договоренность.
8. Привлечение Крючковым 16-17 августа 1991 года для осуществления изоляции Президента СССР своих подчиненных Плеханова и Генералова, непосредственно отвечавших за безопасность Президента СССР по роду своей службы.
9. Создание условий для реализации поставленной перед ними задачи, выразившееся в заблаговременной даче распоряжения о переподчинении им Симферопольского погранотряда и Балаклавской бригады сторожевых кораблей.
10. Действия Крючкова и Язова по вовлечению в действия заговорщиков Пуго. Пригласив его в Министерство обороны, Крючков посвятил его в планы захвата власти и в ту роль, которая при этом отводилась МВД СССР.
11. Вхождение в антиконституционный орган- ГКЧП.
12. Задействование Крючковым сил и средств, в том числе и специального назначения, центрального аппарата и войск КГБ для обеспечения практической деятельности ГКЧП и режима чрезвычайного положения:
19 августа 1991 года Крючков отдал приказ и в 11 часов 35 минут подписал шифротелеграмму №72752./318 о приведении в повышенную боевую готовность органов и войск КГБ СССР;
распорядился направить в Прибалтику группы сотрудников центрального аппарата КГБ СССР для выполнения специальных задач в условиях чрезвычайного положения. Кроме того, в Ригу, Вильнюс и Таллинн по указанию Крючкова, в распоряжение республиканских органов КГБ, командованием Витебской дивизии КГБ СССР были направлены группы десантников, вооруженные стрелковым оружием, бронежилетами и щитами, которые были размещены на базах пограничных отрядов округа.
13. Распоряжение Крючковым силами спецназа КГБ СССР оцепить Кремль и Манежную площадь, взять под контроль сотрудников КГБ средств массовой информации, в том числе Гостелерадио и ТАСС; направить к даче Президента России группу из числа подразделения специального назначения «Альфа», поставив задачу держать его под контролем.
14. Введение Крючковым в заблуждение о болезни Президента СССР руководителей союзных республик Акаева, Дементея и Кравчука.
15. Участие Крючкова 19 августа 1991 года в принятии не основанных на законе решений о введении в Москве чрезвычайоного положения, а затем- 20 августа 1991 года,- и комендантского часа, а также Постановления ГКЧП №2, которым грубо нарушался Закон СССР «О печати и других средствах массовой информации». Для обеспечения практической реализации указанного Постановления Крючковым были использованы силы и средства КГБ СССР. Сотрудники КГБ взяли под контроль деятельность Гостелерадио и ТАСС, издательско-полиграфического комплекса «Московская правда», выпускавшего 52 отдельных издания и 6 наименований основных газет.
16. Принятие Крючковым в составе членов ГКЧП 20 августа 1991 года решения о направлении руководителям республик, краев и областей РСФСР телеграммы, предписывавшей образовать на местах органы, аналогичные ГКЧП.
17. Дача Крючковым команды подготовить документы, регламентировавшие работу Гостелерадио, предусматривавшие закрытие радиоканалов и прежде всего России, траслировавших негативную для участников заговора информацию.
18. Дача распоряжения закрыть радиостанцию «Эхо Москвы» силами КГБ СССР.
19. Указание своему заместителю Грушко войти в состав штаба ГКЧП и принять участие в его работе.
20. Поручение своему заместителю Агееву совместно с Министерством обороны и МВД СССР разработать боевую операцию по захвату здания и задержанию руководства России.
21. Дача указания Крючковым о привлечении к выполнению операции по захвату здания специальных подразделений КГБ СССР. 20 августа 1991 года на очередном заседании ГКЧП Крючков внес предложение о применении силы для захвата здания Дома Советов РСФСР. В течение этого же дня по его указанию была подготовлена операция под кодовым наименованием «Гром», реализация которой была назначена на 3 часа ночи 21 августа 1991 года.
В соответствии с Постановлением №8 Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 22 апреля 1992 года «О применении судами Российской Федерации постановлений Пленума Верховного Суда Союза ССР», разъяснения, содержащиеся в этих постановлениях, могут применяться судами в части, не противоречащей Конституции, законодательству Российской Федерации и Соглашению о создании Содружества Независимых Государств.
Согласно п.18 Постановления №4 Пленума Верховного Суда СССР от 30 марта 1990 года «О судебной практике по делам о злоупотреблении властью или служебным положением, превышении власти или служебных полномочий, халатности и должностном подлоге», если ответственность за допущенное должностным лицом нарушение служебных полномочий предусмотрена специальной уголовно-правовой нормой (в частности, ст.ст.132-143, 152-152-1, 176-179, 214, 217 УК…) содеянное подлежит квалификации по этой норме, без совокупности со статьями, предусматривающими общие составы должностных преступлений.
Указанное разъяснение не противоречит названным нормам, в связи с чем целый ряд действий Крючкова подлежит переквалификации со ст.ст.64 и п. «б» ст.260 УК РСФСР на специальные нормы.
В частности, ему вменено, что 15 августа 1991 года он, продолжая подготовку к незаконному захвату власти, отдал распоряжение об организации прослушивания телефонов Ельцина, Руцкого, Хасбулатова, Силаева, Бурбулиса, Бакатина, Полторанина, Лаптева, а также Лукьянова и Янаева, имея в виду ту особую роль последних, которая отводилась им в заговоре.
Эти действия, являясь частным случаем должностного злоупотребления, в соответствии с разъяснением указанного постановления Пленума Верховного Суда СССР подлежат квалификации по ст.135 УК РСФСР в редакции Указа Президиума Верховного Совета РСФСР от 3 декабря 1982 года (Ведомости Верховного Совета РСФСР, 1982, №49, ст.1821), предусматривающей ответственность за нарушение тайны телефонных переговоров, а поскольку Крючков являлся организатором этого преступления, к нему, помимо указанной нормы, должна быть применена и ст.17 УК РСФСР.
Кроме того, как вменено Крючкову, у него была договоренность еще 17 августа 1991 года о задержании ряда лиц силами КГБ и препровождении их на территорию воинских частей. В течение 19 августа 1991 года сотрудниками КГБ в нарушение ст. 106 Конституции СССР, но в соответствии с указанием Крючкова были задержаны, в т.ч. с применением силы, народный депутат СССР Гдлян, народные депутаты СССР Уражцев и Камчатов, активист общества «Щит» Проселков.
Эти действия Крючкова, как организатора заведомо незаконного задержания, должны квалифицироваться по ст.ст.17, 178 ч. 2 УК РСФСР.
Действия Крючкова, предоставившего для подписания Янаеву проект Указа, в котором содержалась заведомая для обоих ложь о болезни Президента СССР как основания принятия Вице-президентом на себя его обязанностей, должны квалифицироваться как пособничество в должностном подлоге по ст.ст. 17, 175 УК РСФСР.
Таким образом, имеются основания для вменения Крючкову В.А. преступлений, предусмотренных ст.260 п. «а», ст.ст.17, 175; ст.ст.17, 135 и ст.ст. 17, 178 ч. 2 УК РСФСР».
Назаров О.В. oleg-nazarov@mtu-net.ru
Бывший прокурор,
а ныне адвокат МКА «Адвокатская Палата»
