Развитие уголовно-правовой охраны вод в отечественном законодательстве советского и постсоветского периода в целом укладываются в общую схему развития правовой нормы: казуальное изложение правила поведения; абстрактное изложение общего правила поведения; конкретизация данного правила в виде системы правовых норм некоторого института.
Норма ст. 250 УК РФ (1996 г.) «Загрязнение вод» не является новеллой нового Уголовного кодекса, в ранее действовавшем УК РСФСР (1960 г.) содержалось ст. 223, устанавливающая уголовную ответственность за загрязнение водоемов и воздуха. В более ранний период уголовно-правовая защита вод осуществлялась или в рамках охраны государственной собственности на природные ресурсы и объекты (заповедники, земли); или в рамках охраны установленного порядка ведения хозяйственной деятельности (эксплуатации специальных сооружений и устройств, обращения с ядовитыми и иными опасными веществами); или в рамках защиты редких видов водных животных.
Нетрудно заметить, что объектом правовой охраны вод УК РСФСР (ст. 223) являлись интересы сохранения и рационального использования не экосистем и объектов окружающей природной среды, а государственных ресурсов. На такой подход ориентировал правоприменителя и Закон СССР «Об охране природы» (1960 г.) Но уже в 1974 году Ю.М. Ляпуновым было высказано предположение, что родовым объектом всех преступлений, составы которых ныне объединены в главе 26 УК РФ, являются специфические экологические отношения, которые формируются в связи с реализацией государством национальной модели устойчивого развития, решение экологической проблемы./См. Уголовное право. Особенная часть. Учебник под ред. Н.И. Ветрова и Ю.И. Ляпунова М., «Новый юрист», 1998, С.469; Владимиров В.А., Ляпунов Ю.И. Ответственность за корыстные посягательства на социалистическую собственность. М., 1986 г. С.127/.
Новые взгляды на объект соответствующих отношений давно получил выражение в использовании термина «экологическая безопасность». Впервые данный термин был использован в законодательстве России об общественной безопасности начала 1990-ых гг.
Таким образом, исходя из сложившихся в теории уголовного права подходов, под родовым объектом, на который посягает преступное деяние, предусмотренное ст. 250 УК РФ, следует понимать круг тождественных или однородных по своей социально-политической и экономической сущности общественных отношений, которое регулируется нормами водного законодательства.
Однако в УК РФ сохраняется унаследованное из УК РСФСР труднообъяснимое деление уголовно-правовой защиты по предмету преступного посягательства: ст. 252 УК РФ устанавливает ответственность за загрязнение моря (морских вод), а ст. 250 УК РФ – за загрязнение всех других вод.
Водный кодекс РФ (1995 г.) такого деления объектов гидросферы не знает. Это деление, по мнению автора, объясняется только традиционно специфической базой источников правового регулирования пользования морем (акты международного морского права), но никак не интересами охраны гидросферы.
Еще древние греки в известной басне «Как Ксанф выпил море» показали бесперспективность отделения вод рек, горных ледников и подземных источников от вод морей. Загрязнение первых самым непосредственным образом отражается на состоянии вторых. Испарения с поверхности моря выпадают в виде осадков в верховьях рек, на озера и ледники.
Кроме того, деление законодательства об охране морей и охране всех других вод уже создает немалые трудности при защите природы в Каспийском регионе («Каспий – море – озеро») для сопредельных государств./Об этом более подробно см.: Новикова Е.В. Правовые проблемы природопользования в Каспийском регионе//»Государство и право», 2001, №11, С.76-77/
Следовательно, возникает необходимость выработки консолидированных и уникальных (т.е. относящихся к конкретному случаю или особенному отношению) нормативных актов экологического права. Почему бы ни совершенствовать по тому же пути нормы ст. 250 и 252 УК РФ?
Очевидно, это потребует повышения санкций новой статьи УК, но санкции действующих статей УК РФ являются на сегодняшний день несправедливо заниженными. Разве ущерб, причиняемый всему обществу отравлением (пусть и неосторожным) крупной реки нефтью или мазутом, менее значителен, менее опасен для общества и заслуживает более легкого наказания, чем ущерб, причиняемый кражей чужого имущества путем взлома дачного домика?
О.Л. Дубовик определяет сущность экологических отношений, на которые посягает преступление, как «сложный целостный комплекс фактических общественных отношений, их правовой и материальной оболочки, рациональное и соответствующее нормам экологического законодательства, осуществление которых обеспечивает жизнедеятельность человека, использование им окружающей среды как непосредственного базиса существования, удовлетворения разумных социальных потребностей и гарантирует его безопасность»/См.: Дубовик О.Л. Экологические преступления. Комментарий к гл. 26 УК РФ. М.,1998 С.34-35/
Поскольку перечислить все возможные нарушения экологического права, могущие причинить вред водам, то конструкция рассматриваемой статьи является бланкетной. Описывая противоправное деяние, законодатель как бы отсылает правоприменителя к нормам экологического законодательства, которые нарушаются поведенческим актом, деянием (действием или бездействием) обязанного субъекта. Однако, возникает непреложное требование непременной и обязательной ссылки правоприменительного органа на статью (ее часть, пункт) нормативного акта, который был нарушен виновным лицом.
При этом законодатель пытается конкретизировать характеристики нарушений: загрязнение, засорение, истощение поверхностных или подземных вод, источников питьевого водоснабжения либо иное изменение их природных свойств (ст. 250 УК) или загрязнение морской среды из находящихся на суше источников либо вследствие нарушения правил захоронения или сброса с транспортных средств или возведенных в море искусственных сооружений веществ или материалов, вредных для здоровья человека и живых ресурсов моря, либо препятствующих правомерному использованию морской среды (ст. 252 УК).
Не проще ли будет указать в законе на «нарушение правил охраны водных объектов и правил водопользования», а также на размеры вредных последствий такого рода нарушений?
Последний описывается законодателем в действующей редакции ст. 250 УК с помощью оценочной категории «существенный». Опять же, нужно обратиться к подзаконному акту, например, к нормам Приложения 2 к Временному положению о порядке взаимодействия федеральных органов исполнительной власти при аварийных выбросах и сбросах загрязняющих веществ и экстремально высоком загрязнении окружающей природной среды. (Утв. Минприроды РФ, Росгидрометом. Зарегистр. МЮ РФ 28.07.1995 г. № 917) или Временному порядку оценки и возмещения вреда окружающей природной среды в результате аварии (Утв. Приказом Минприроды РФ от 27.06.1994 г. №200).
При этом законодатель устанавливает и дополнительные вредные последствия в виде квалифицирующих признаков деяния ч.2 ст. 250 УК: причинение вреда здоровью человека или массовая гибель животных. Могут ли они наступить без причинения «существенного вреда», о котором говорится в ч.1 ст. 250 УК? Теоретически – возможно, но в судебной практике автор подобных решений не встречал.
Обычно говорят, что деяние выражается в нарушении норм экологического законодательства, а вредные последствия представляют собой ухудшение состояния водного объекта. Но такой подход не раскрывает реально происходящих событий, не позволяет дать достоверный ответ на вопрос: «почему в одних случаях нарушение правил приводит к причинению вреда, а в других нет?» Такой вопрос в теории уголовного права на настоящий день даже не ставиться./См.: Лукьянов В. Технический прогресс и уголовное законодательство // «Российская юстиция»,1999, № 10, С.29/.
Между тем, практическими работниками давно замечено, что отсутствие такой легальной методики позволяет различным лицам, совершившим серьезные экологические правонарушения, избегать ответственности: установленные расследованием превышения норм ПДК вследствие сброса вредных веществ в водоем «не дотягивают» до определенной концентрации.
Поэтому вполне обоснованным, по мнению автора, выглядит предложение заменить оценочную формулировку действующей ст. 250 УК на определение «крупный ущерб», как это сделано законодателем в статьях об экономических преступлениях. Размеры ущерба можно будет определить с использованием специальных такс стоимости необходимых для восстановления водного объекта работ и материалов; перечень необходимых работ и материалов – проведением экологической экспертизы.
Сложным является вопрос определения субъективной стороны рассматриваемого преступления. В ныне действующей редакции ст.250 УК вообще нет указания на форму вины, кроме норм ч. 3 («повлекшие по неосторожности смерть человека»).
Единство во мнениях исследователи и практические работники демонстрируют по вопросу о том, что по отношению к вредным последствиям исследуемого преступления прямого умысла быть не может.
Если имеет место умысел, направленный на причинения существенного экологического вреда, то мы имеем преступление против общественной и государственной безопасности, либо против мира и безопасности человечества: диверсию (ст.281 УК), терроризм (ст.205 УК), экоцид (ст. 358 УК), - в зависимости от особенностей объективной стороны, мотивов и целей действия виновного. И только удивление вызывает суждение авторского коллектива Н.И. Ветрова и Ю.И. Ляпунова, о том, что совершение преступления, предусмотренного ст.250 УК РФ «характеризуется любой формой и видом вины»./См. Уголовное право. Особенная часть. Учебник /под ред. Н.И. Ветрова, Ю.И. Ляпунова М., «Новый юрист»,1998, С.488/.
Очевидно, что во многих случаях действия, вызывающие наступление вредных последствий для окружающей природной среды (это относится и к случаям загрязнения вод), виновные умышленно нарушают предписания природоохранного и природоресурсного законодательства, правила безопасности, должностные инструкции, которых, большинство россиян толком и не знают.
Вина характеризуется именно волевым элементом поведения субъекта, его отношением к тому признаку объективной стороны, в котором концентрируется общественная опасность преступления: при совершении преступления с формальным составом к деянию, при совершении преступления с материальным составом – к его общественно опасным последствиям. Потому все лица, привлекаемые к уголовной ответственности по ст. 250 УК, признают свою вину частично: делали умышленно, «вред никому и ничему причинить не хотели».
Само по себе умышленное деяние не образует состава преступления без вредных последствий. Оно в принципе ничем не отличается от деяний, предусмотренных ст. ст.8.13, 8.14, 8.15 Кодекса РФ об административных правонарушениях (2001 г.)
Но, согласно ч.2 ст.24 УК (в ред. Федерального закона от 25.06.1998 г.) уголовная ответственность за неосторожно причиненный вред наступает только в случае наличия на это указа закона. Обоснованной критике эти законодательные нововведения подвергаются специалисты УрГУ2. «Тот факт что слово «только», вставленное летом 1998 г. в ч.2 ст. 24 УК РФ перед словом «по неосторожности», подчеркивает нераспространение положений этой нормы на квалифицирующие последствия умышленных преступлений, явно вытекает из грамматического и системного толкования модифицированной нормы .....Толкование любого уровня (кроме, пожалуй, аутенического толкования) сковано пределами допустимого смысла текстуального выражения, использованного субъектами, наделенными правом создавать закон.»/См.: Кирюшкин М.В. О толковании части 2 ст. 24 УК РФ// Юрист ХХI века: реальность и перспективы. Материалы Всероссийской научно – практической конференции. Екатеринбург, 2002, С.265-266/.
Дополнение тем же самым Федеральным законом от 25.06.1998 г. пяти статей УК словами «по неосторожности» вряд ли может быть аргументом в пользу того или иного понимания воли законодателя. С одной стороны, оно направлено на устранение диссонанса между исходным смыслом ч.2 ст. 24 и нормами Особенной части УК РФ, С другой стороны, поправки коснулись лишь малой доли требующих того составов. Однако ст. 250 УК не подвергалась дополнениям, что с позиций как одного, так и другого толкования ч.2 ст. 24 иначе как недосмотром законодателя не объяснить.
Поэтому автором предлагается в порядке совершенствования законодательной конструкции ст. 250 УК РФ включить в ее текст слова «повлекшее причинение по неосторожности....».
Кроме того, актуальной проблемой является усиление ответственности за неоднократное совершение преступления, предусмотренного ст. 250 УК РФ. Неоднократность необходимо признать особо квалифицирующим признаком данного преступления, поскольку максимальный вред водоемам причиняется систематически сбросами сточных вод и иных бытовых, сельскохозяйственных и промышленных отходов.
Одновременно необходимо усилить ответственность лиц, которые призваны профессионально предотвращать возможность причинения вреда в силу исполняемых должностных обязанностей, служебного положения или указания закона при использовании водных объектов: руководителей предприятий и организаций всех форм собственности, сотрудников природоохранных организаций, органов власти, капитанов судов и т.п.
Субъектом исследуемого преступления может быть любое лицо, достигнувшее 16-летнего возраста и вменяемое. Но на практике, как следует из рассмотренных следственных документов, субъектами преступления, предусмотренного ст. 250 УК, являются должностные лица и лица, выполняющие управленческие функции в коммерческих и негосударственных учреждениях, предприятиях и организациях, значительно реже – граждане.
По данным Генеральной прокуратуры РФ за период применения ст. 223 УК РСФСР из 550 осужденных по данной статье лиц совершили преступления, в связи с использованием своих должностных или профессиональных обязанностей 94 %, а среди 214 из них - лиц, осужденных по делам о нарушениях правил лесосплава, - 100 %. /См.: Желваков Э.Н. Уголовно – правовая охрана окружающей природной среды в РФ М.,2002. Часть 1, С.74/.
Объяснить такое положение достаточно просто. В рассматриваемый период времени все производственные и иные фонды: техника, удобрения и пестициды, лес и мазут шлюзы и сепараторы и т.п., - находились в собственности государства или квазиобщественных образований (колхозно-кооперативная собственность), т.е. во владении и распоряжении хозяйственных руководителей. Тем имуществом, которое находилось в личной собственности граждан, одномоментно причинить существенный вред водоемам было физически сложно.
Эта ситуация по мере диверсификации форм собственности в нашей стране постепенно изменяется: в собственности самых разных организаций и даже отдельных граждан (фермеры, домовладельцы, собственники транспортных средств) повсеместно оказываются такие объекты и технические устройства, неправильная эксплуатация которых может привести к чрезвычайной экологической ситуации.
Поэтому необходимо усовершенствовать текст статьи 250 УК следующими особо квалифицирующими обстоятельствами: совершение преступления с нарушением правил эксплуатации водохозяйственных или водоохранных сооружений и устройств; а также совершения преступления специальным субъектом, лицом, в силу профессиональных обязанностей или служебного положения признаны не допустить причинение вреда водным объектам и контролировать соблюдение установленного законом режима использования водного объекта.
Поскольку определенные сложности вызывает квалификация деяний, связанных с загрязнением вод, но повлекших причинение вреда и другим охраняемым уголовным законом природным объектам (прибрежным землям и лесам), а также различным особо охраняемым природным территориям/См.: Федеральный закон «Об особо охраняемых природных территориях» от 15.03.1995 г. //Собрание законодательства РФ, 1995, №12, ст.1024/ то в совершенствовании нуждаются также и квалифицирующие признаки ч.2 ст.250 УК. Уголовно-правовая охрана водоемов только заповедников и заказников, а также зон экологического бедствия и ЧЭС является явно недостаточной.
Например, огромную антропогенную нагрузку несут зоны отдыха, расположенные на берегах рек в черте населенных пунктов (рекреационные зоны), они в первую очередь заполняются несанкционированными свалками различных отходов, захватываются для самовольного строительства самых различных объектов. Данные прибрежные участки во многих местах фактически превратились в локальные зоны экологического бедствия. Поэтому необходимо усилить ответственность за причинение вреда рекреационным зонам, прибрежным землям и лесам.
На основании изложенного, автором предлагается следующая редакция ст. 250 УК РФ:
«1. Нарушение правил охраны водных объектов и правил водопользования, повлекшее причинение по неосторожности крупного ущерба или иных тяжких последствий, - наказывается....
2. Те же деяния, если они повлекли:
а) причинение вреда здоровью человека;
б) массовую гибель животных и растений, включая промысловые породы;
в) причинение особо крупного ущерба зонам отдыха (рекреационным зонам), прибрежным землям и лесам, - наказываются...
3. Деяния, предусмотренные частями первой и второй настоящей статьи, совершенные:
а) неоднократно;
б) в границах особо охраняемых природных территорий и объектов, либо в зоне экологического бедствия или в зоне чрезвычайной экологической ситуации;
в) с нарушением правил эксплуатации водохозяйственных или водоохранных сооружений и устройств;
г) лицам, в силу профессиональных обязанностей или служебного положения призванным не допустить причинение вреда водным объектам и контролировать соблюдение установленного законом режима использования водного объекта, - наказываются...
Деяния, предусмотренные частями первой, второй и третьей настоящей статьи, повлекшие по неосторожности смерть человека, - наказываются...»; а статью 252 из Особенной части УК РФ нужно исключить.