Журнал "Право:Теория и Практика"

Захарчук Олеся Сергеевна
соискатель кафедры общеюридических
дисциплин специального факультета

Краснодарского юридического института

МВД РОССИИ.

Правовая концепция нацизма (Германия 1933–1939 гг).

Правовая концепция нацизма обусловлена, в первую очередь, влиянием нацистской идеологии, которая напрямую связана с гипертрофированным национализмом, антисемитизмом, расизмом и идеей национального социализма, глашатаями которых еще до появления нацизма в XIX - начале XX века выступили Ф.Ницше, Р. Лагарде, Р.Вагнер, А.Гобино, Х.Чемберлен, Е.Дюринг. Идеологами нацизма являлись Е.Никиш, О.Шпенглер, М.Брук, Р.Юнг, А.Розенберг.
Ядром нацистской идеологии стал расизм. А. Гитлер сделал расовую доктрину стержнем учения о «третьем рейхе»^[1]. Задача высшей расы, согласно нацистскому фюреру, состояла в том, чтобы вести неустанную борьбу за свою чистоту, за утверждение своего господствующего положения и создание расово–иерархической структуры во всем мире, на вершине которой будет находиться арийско–нордическая раса во главе с ее германским ядром. Неполноценные расы – арабы, славяне, цыгане, негры, евреи – должны будут занять подчиненное место в этой структуре^[2]. Биологизированный антисемитизм стал неотъемлемой частью расовой теории в «третьем рейхе» и со временем был развит в практику геноцида.
Вполне очевидно, что правовая концепция нацизма основывалась также на полном отрицании неотчуждаемых прав человека.
Другой основой правовой концепции нацизма было положение «Воля вождя – высший закон» или, как говорил Г.Геринг, фюрер – это и есть закон.
«Принцип фюрерства» был сформулирован одним из ближайших соратников Гитлера – Робертом Леем. «Человек должен признавать авторитет, – говорил Лей. На этом покоится принцип вождизма и общности. Общность без авторитета немыслима. Раса и кровь сами по себе еще не создают общности. Поэтому фюрер, который воплощает авторитет нашего общества, для нас неприкасаем. Фюрер нации стоит выше критики для любого немца на вечные времена. Никто не смеет задаваться вопросом: прав ли фюрер и верно ли то, что он говорит? Ибо, повторяю то, что говорит фюрер, всегда верно».^[3] Фюрер считался единственным выразителем интересов нации и государства. При этом он не представлял народ, а воплощал в себе и отстаивал по отношению к отдельным индивидам, субъективным мнениям и групповым интересам политическое единство народа с помощью средств, какие он найдет нужными^[4].
Утверждалось, что воля фюрера тождественна воле немецкого народа. Право же понималось как нечто, что служит нацистскому движению и Германии. Таким образом, право – это то, что служит укреплению власти правящей политической бюрократии.
В правовой концепции нацизма так же четко прослеживается правовой нигилизм, оправдываемый идеей «революционной целесообразности». Германские юристы должны были, прежде всего, руководствоваться не объективностью, а нацистской идеологией и целями нацистского движения. В Германии «революционная целесообразность» выводилась из идеи, что есть некие высшие интересы (интересы немецкого народа), которым и должны быть подчинены нормы права с их «формально–либеральной» и «мертвой» объективностью. Если «интересы немецкого народа» требуют нарушения каких–либо норм закона – юрист должен их нарушить.
Сложность положения германских юристов обуславливалась также тем, что в нацистской Германии формально продолжала действовать Веймарская конституция, никакой новый нацистский свод законов так и не был разработан. Существующее буржуазное законодательство постоянно модифицировалось декретами и законами по особым вопросам.
При толковании права юристы оказывались в тяжелом положении. Национал–социалистическая лига германских юристов постоянно внушала им, что основой толкования законов должны быть не судебные прецеденты, а национал–социалистическая идеология, речи фюрера и «здоровое чутье народа».
Судебная система в гитлеровской Германии находилась в полном подчинении партии и политической полиции; однако тотальной степени контроля над судьями нацистам не удалось. Это объясняется главным образом исторически сложившейся приверженностью немецких юристов к идее Rechtsstaat (правового государства).
Однако высшие нацистские руководители имели право отменять судебное разбирательство и вынесенные судом приговоры, если они казались им слишком мягкими. Так, заместитель Гитлера по партии Р.Гесс обладал правом применять «беспощадные меры» против обвиняемых, в отношении которых, по его мнению, был вынесен слишком мягкий приговор. Гессу направлялись судебные приговоры на всех лиц, осужденных за «вероломные нападки» на партию, фюрера или правительство. Если наказание не удовлетворяло его, Гесс приказывал применить против осужденных «беспощадные меры» (отправка в концлагерь или смертная казнь).
Практически в каждом из нацистских судов доминирующее число членов составляли партийные функционеры.
В соответствии с «Постановлением против вредителей народа» от 05.09.1939 г. была создана особая категория судов. Это постановление вводило в практику чрезвычайные суды с ускоренным разбором дела и немедленным приведением приговора в исполнение. Под действие этого «Постановления» подпадали и некоторые категории преступлений, но прежде всего к «вредителям народа» нацистская юстиция относила реальных или предполагаемых политических оппозиционеров.
Кроме того, в нацистской Германии не соблюдалось равенство всех перед законом. «Враги» нацистского «народного сообщества» лишаются защиты закона и подвергаются правовой дискриминации. В 1933–1935 гг нацистские власти приняли целый ряд законов, ставших законодательной базой для проведения государственной политики антисемитизма внутри Германии. Можно даже сказать, что именно законодательному направлению в эти годы отдавался бесспорный приоритет в решении «еврейской проблемы». В то же время создание законодательной базы для проведения политики государственного антисемитизма было невозможно на базе демократической Веймарской конституции Германии. Поэтому первым, что сделали нацисты в юридической сфере стало принятие «Закона о защите народа и государства» от 24 марта 1933 г, который предоставил Гитлеру чрезвычайные полномочия и создал конституционные основы для установления в Германии нацистской диктатуры. Именно после принятия этого акта у нацистов были развязаны руки в законодательной сфере антиеврейской политики. Даже после введения Нюрнбергских расовых законов чрезвычайный Закон о защите народа и государства 1933 г. по –прежнему служил законодательной основой для ликвидации последних остатков политических, экономических, религиозных и культурных прав германских евреев^[5].
Вершиной антиеврейского законодательства первой половины 30^х годов стали так называемые «Нюрнбергские законы», утвержденные немецким рейхстагом 15 сентября 1935 года. Нюрнбергские законы были подготовлены нацистскими юристами в спешке – всего за два дня и, по сути, означали, что немецкие евреи оказались за рамками законодательного поля рейха, особенно в части соблюдения их прав.
Так, евреи, в соответствии с Нюрнбергскими законами 1935 г., лишались германского гражданства и значительно ограничивались в правах; изданные после 1935 г. еще 13 декретов по существу ставили евреев вне закона. С другой стороны, неравенство граждан перед законом проявлялось в том, что партия стоит над государством и над законами, и ее члены не подчинены юрисдикции государства. Законы государства фактически не имели силы для партии и ее членов. Член НСДАП и СС не мог быть судим гражданским судом; совершивший преступление член партии сначала должен быть исключен из НСДАП партийным судом и только после этого мог предстать перед гражданским судом как рядовой гражданин рейха. Войска СС вообще находились вне компетенции обычного военного суда, они подпадали под юрисдикцию отдела «Суды» главного управления СС. Также частым явлением был оправдательный приговор преступникам, имевшим политические заслуги перед режимом и партией, или отмена приговора высшими партийными руководителями.
Если в отношении осужденных за политические преступления партийные руководители могли применить более суровые меры наказания, чем суд, если им казалось, что приговор «чрезмерно мягок», то в отношении обвиняемых членов партии, доказавших свою преданность режиму и имевших заслуги перед НСДАП , они действовали наоборот – «политические руководители» могли смягчить приговор или даже прекратить судебное разбирательство.
В германском праве эпохи нацизма присутствовал еще один элемент – фюрер провозгласил себя «верховным судьей» немецкого народа, имеющим право покарать любого врага режима без всякого суда Так право вождя покарать любого реального или потенциального противника режима без оглядки на закон и без суда, только в соответствии с «естественной справедливостью», – получила псевдоюридическое обоснование.

Таким образом, можно констатировать, что нацистская правовая концепция, прежде всего, базировалась на нацистской идеологии, воле фюрера, а также революционной целесообразности, что подтверждается анализом принятых гитлеровцами законов.
Формально не отменив действовавшую буржуазно-демократическую конституцию и существовавшие законы, в своей практике они либо обходили их, либо извращали, либо дополняли и модифицировали особыми инструкциями.
Однако, Гитлеру не удалось полностью подчинить юристов нацистскому контролю, воспитать в них нацистских правовой нигилизм, и это обусловлено, в первую очередь, приверженностью последних к идее Rechtsstaat (правового государства).

^[1] А.А. Аникеев, Г.И.Кольга, Н.Е. Пуховская. НСДАП: идеология, структура и функции. Ставрополь, 2000. С. 16.

^[2]Трайнин И.П. Механизм фашистской диктатуры. – Ташкент, 1942. С. 42.

^[3] Bullok A. A study in tyranny. New York. 1971. P. 227.

^[4]Дашичев В.И. Банкротство стратегии германского фашизма: В 2 т. – М., 1973. – Т.1. С. 142.
^[5] В. Захаров, В. Кулишов. Начало начал. Германия 1933–1939 гг. М., 2000. С. 38.