Журнал "Право:Теория и Практика"

РОДСТВЕННЫЕ ОТНОШЕНИЯ КАК КВАЛИФИЦИРУЮЩИЙ ПРИЗНАК УБИЙСТВА ПО УГОЛОВНОМУ ПРАВУ РОССИИ: ИСТОРИЯ ВОПРОСА

Шахов Владимир Иванович, аспирант кафедры уголовного права и криминологии Удмуртский государственный университет Институт права, социального управления и безопасности

Отцеубийство
Впервые в отечественном уголовном законодательстве родственные отношения выступают в качестве юридического факта, влияющего на квалификацию преступного деяния, уже в Соборном Уложении 1649 г. Так в Уложении выделяются составы мужеубийства, отцеубийства, чадоубийства, убийства брата или сестры.
Отметим, что почти у всех народов убийство родителей относилось к особо тяжкому виду посягательств на жизнь. Исключение составляли народы доисторической эпохи, у которых убийство престарелых родителей не только дозволялось, но и вменялось в обязанность. Позже родителеубийство возводится в ранг тяжких преступлений, на что, по мнению большинства исследователей, существует несколько причин. Убийство родителей разрушает ту кровную связь, которая устанавливается самой природой между родителями и детьми, что указывает "на забвение виновным одного из инстинктов, присущей человеческой природе, забвение, предполагавшее в нем в свою очередь особенную испорченность преступной воли, а потому должествовавшее повлечь и усиление ответственности" [1.С.7]. Важным аспектом этого насилия является разрушение нравственной связи, которая также разрывалась преступным посягательством. Нарушение этой нравственной связи опять же указывало на особенную злостность преступника и влекло усиление наказания. "Особенного уважения требовали законы от детей к родителям в оплату за те бессонные ночи, которые провела мать у изголовья ребенка, в оплату за те лишения, которым подвергал себя отец, чтобы доставить средства существования" [1.С.8]. Убийство родителей рассматривалось как восстание против семейной власти, посягательство на неприкасаемость власти отца, находящейся под особой охраной закона, что также влияло на усиление уголовной ответственности.
Этими же мотивами объясняется тот факт, что в законодательстве многих государств убийство родителей рассматривалось как квалифицированный вид лишения жизни.
Отечественное уголовное право с момента выделения убийства родителей из общего числа понятия лишения жизни, придает ему ограниченное значение: только убийство законных родителей.
Со времен Соборного Уложения 1649 г. (ст. 3 главы XXII) под отцеубийством понимается убийство только законных отца и матери. Этот взгляд был воспринят Артикулом Петра I (арт. 163) и Уложением о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. (ст. 1449).
Главная черта, отличающая отцеубийство от родового понятия убийства, заключается в особом качестве объекта посягательства, или в особых качествах лица посягающего, определяемых спецификой отношений, которые существуют между преступником и жертвой.
Потерпевшим от данного вида убийства могут быть только отец и мать. Поэтому сюда не может быть отнесено убийство других родственников (также и по восходящей линии) или лишение жизни лиц, заменяющих родителей (при юридическом родстве – усыновителей, при духовном – крестного отца и матери). Кроме того, понятие отцеубийства не распространялось на убийство мачехи и отчима.
Вопрос о том распространяется ли ст. 1449 Уложения 1845 г. только на законных родителей или также на незаконных был дискуссионным в науке уголовного права. Сторонники ограниченного толкования указывали, что везде, где гражданское законодательство говорит о родственниках, об отношениях, возникающих между родителями и детьми, об их взаимных правах и обязанностях не делается никаких специальных оговорок, что позволяет распространять их исключительно на законных детей, прижитых в законном браке. Известно, что по гражданским законам незаконно прижитой ребенок не наследовал не только имени отца, но и имени матери, даже, если все окружающие знали, что этот ребенок известных лиц, хотя бы незаконные родители признавали его своим и даже воспитывали наравне со своими законными детьми. Незаконные дети не могли даже иметь притязаний относительно содержания от своих родителей, поскольку обязанность содержать детей (как обязанность гражданская) распространялась только на законных детей. Обязанность обеспечить ребенка незаконного (прижитого вне брака) являлась особым видом уголовного наказания, налагаемого на виновного. Так, И.Я. Фойницкий отмечал: "Родственными в смысле уголовного закона признаются только те отношения, которые вытекают из законного брака" [2.С.34].
Действительно, такой подход не вызывает возражений, если гражданско-правовое определение законных родственных связей применять в уголовном праве. Однако возникает справедливый вопрос, претерпевают ли какие-либо изменения положения гражданского права в сфере действия уголовного законодательства? По мнению большинства дореволюционных юристов при родственном убийстве законодатель предусматривает более строгое наказание в силу того, что предполагается наличие тесной нравственной связи между виновным и потерпевшим, но это предположение не может рассматриваться в качестве юридически значимого, если сам родственный союз изначально был незаконным. По этому поводу Н.С. Таганцев указывал: "Родственное чувство есть не только результат одного союза крови, оно требует еще известных общественных и даже юридических условий" [1.С.15].
Если рассматривать институт брака как необходимое условие общежития, а прелюбодеяние как уголовно наказуемое деяние, нетерпимое обществу внебрачное сожительство, то законодатель не должен вопреки основополагающим принципам, общества и государства уравнивать родство внебрачное и происходящее от законного брака при определении объектов уголовно-правовой охраны.
По мнению И.Я. Фойницкого, отношение к незаконным родителям обычно характеризуется отсутствием не только связей гражданских, но нравственных, побуждающих законодателя квалифицировать состав отцеубийства [2.С.34].
Убийство же своих родителей, принявших на воспитание своего незаконнорожденного ребенка, тоже могло причисляться к разряду квалифицированного вида убийства, но уже по иному основанию – как убийство благодетелей, воспитателей.
В Уголовном уложении 1903 года законодатель, ограничивая отцеубийство умышленным лишением жизни законного отца, распространяет это понятие на мать как законную, так и незаконную (ст. 454). В данном случае логика законодателя объяснялась следующим. Незаконный отец (хотя он и дал жизнь ребенку), но затем бросивший его на произвол судьбы, не мог требовать взаимной любви и уважения. Если могла идти речь о каких-то морально-этических связях, то только относительно матери, независимо от того, была ли она законной или незаконной, поскольку она в любом случае окружала свое дитя любовью и заботой.
Отягчение ответственности за отцеубийство по Уставу о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. проявляется в следующем.
Во-первых, законодатель не делал различия между видами умысла, наказывая одинаково заранее обдуманный и внезапно возникший умысел (предумышление и простой умысел). Это положение уголовного законодательства подвергалось справедливой критике, поскольку безосновательным было не делать различия в данном преступлении относительно различных видов умысла и мотивов деяния. По справедливому мнению Н.С. Таганцева "... не сам факт нарушения семейных отношений, а выразившаяся в этом нарушении особенная опасность воли являются истинной причиной усиления наказания за отцеубийство" [1.С.48].
Во-вторых, отцеубийство определяет более суровую меру ответственности. Например, по римскому праву (на основании lex Pompeja) виновного в отцеубийстве сначала секли до крови розгами, завязывали в кожаный мешок вместе с обезьяной, петухом, собакой и змеей и бросали в море или реку. Это символизировало лишение виновного всех элементов бытия, подобно тому, как он пренебрег всеми законами природы: он лишался воздуха, он страдал от жажды, находясь в воде, бросая его в воду ему отказывали в земле для погребения [2.С.34].
Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. в ст. 1449 постановляет: "За умышленное убийство отца и матери, виновные подвергаются: лишению всех прав состояния и ссылкой в каторжную работу в рудниках без срока. По прибытии их в место каторжной работы, они ни в коем случае и не по каким причинам не переводятся в отряд исправляющихся, увольняются от работы не иначе как за совершение к оным от дряхлости неспособностью, и даже тогда не освобождаются от содержания в строгости".
Отнесение отцеубийства к разряду квалифицированного лишения жизни и соответственно более строгое наказание за его совершение предполагало признание того, что понятие родителей определяется не только фактом дачи жизни, но и выполнением ряда моральных и правовых обязанностей по отношению к своим детям. Поэтому, если родители не только дали жизнь своим детям, но выполнили все моральные обязательства по отношению к ним, "тогда действительно фикция, которую строит государство, находит для себя материальное содержание" [1.С.49]. Справедливо, что государство рассматривало лиц, совершивших отцеубийство, как разрушителей кровной и нравственной связей, как разрушителей устоев общежития, что указывает на "особую нравственную испорченность виновных" [1.С.49]. Только при наличии указанных выше условий можно было считать оправданным выделение убийства родителей в самостоятельный состав преступления.
По мнению Л.С. Белгориц-Котляревского, если вопреки естественным обязанностям по отношению к детям, родители нарушают свои морально-правовые обязательства, то тогда они своими безнравственными и противозаконными действиями провоцируют совершения против них преступления[3.С.234].

Родственные убийства
Среди родственных убийств особо следует выделить составы убийства супруга и чадоубийства.
Соборное Уложение 1649 г. в качестве особо квалифицированного вида лишения жизни рассматривало убийство мужа. Это Уложение устанавливало для женщин-мужеубийц особый вид наказания: "... живу окопати в землю, и казнити ея такою казнею безо всякой пощады...и держати ея в земле до тех мест, покамемт она не умрет" (ст. 14 главы XXII). В тоже время убийство жены мужем относилось к общеуголовным преступлениям. Что отражало исторически сложившиеся ролевые приоритеты в семье: подчеркивается первостепенное значение мужчины в семье и одновременно зависимое положение женщины-супруги.
С Воинского устава 1715 г. умышленное убийство детей и жены каралось смертною казнью (арт. 163), что получило развитие в проекте 1754 г., по которому за умышленное убийство жены предполагалось назначение квалифицированного вида смертной казни – колесования. Смягчающим вину обстоятельством при убийстве жены являлось совершение с ее стороны прелюбодеяния.
Широкая отеческая власть над детьми в прежние времена обуславливала безнаказанность убийства детей родителями. Власть главы семьи в древнеримском праве по объему была безгранична. Так Н.С. Таганцев отмечал: "Распорядитель судеб семьи мог продавать своих детей, заключать и разрывать их браки; над всеми его домочадцами тяготело его грозное jus ac necis (право распоряжаться жизнью и смертью. - лат.)" [4.С.65].
Традиционной была трактовка детоубийства как привилегированного вида убийства. Так согласно нормам Соборного Уложения 1649 г. виновных родителей в убийстве своих детей ожидало наказание в виде тюремного заключения сроком на один год и публичное церковное покаяние; в указанной норме особо подчеркивалось: "А смертию отца и матери за сына и за дочь не казнити" (ст. 3 главы XXII).
Только указ 4 июля 1836 г. отнес убийство законных детей к квалифицированному виду лишения жизни (ст. 1451Уложения о наказаниях уголовных и исправительных).
Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 года следующим образом трактовало убийство родственников. Родственное убийство – это убийство лиц, с которыми виновный состоит в определенных степенях родства, а именно всех восходящих, кроме отца и матери, и нисходящих по прямой линии. К нему относилось: а) убийство законного супруга (мужа или жены); б) сына или дочери (чадоубийство), деда или бабки, вообще одного из родственников, восходящей или нисходящей прямой линии, в какой бы то ни было степени; в) убийство боковых родственников: родного брата и родной сестры, родного дяди и родной тетки. Норма носила исчерпывающий характер и не распространялась на какие-либо другие отношения, не упомянутые в тексте ст. 1451.
При этом под родственными отношениями понимались исключительно отношения, вытекающие из законного брака. Однако, понятие брата или сестры распространялось и на сводных, независимо от того были ли они единокровные или единоутробные, поскольку гражданское законодательство рассматривало их родными.
При этом презюмировалось, что для данного преступления, как и для состава отцеубийства, требовалась заведомая осведомленность виновного о наличии родственных отношений и умышленное их нарушение. При неосторожном лишении жизни родственные отношения квалифицирующего значения не имели, за исключением случаев, когда неосторожное лишение жизни было результатом умышленного повреждения здоровья. В противоположность убийству родителей при данном преступном посягательстве законодатель различает предумышленное лишение жизни (п. 1 ст. 1451) и убийство в запальчивости раздражении (п. 2 ст. 1451). В первом случае назначалась каторга без срока, во втором – каторжные работы в рудниках сроком от 12 до 15 лет.
Уголовное уложение 1903 года как родственное рассматривает убийство мужа и жены, восходящего или нисходящего родственника, родных брата или сестры (п.1 ст. 455).
Анализ перечисленных выше правовых актов в хронологической последовательности показывает, что в дореволюционном уголовном законодательстве России родственные отношения рассматривались как юридически значимые обстоятельства при квалификации посягательств против жизни.
Однако позже, опыт дореволюционного законодательства по политическим и идеологическим мотивам был отброшен. В результате в советских уголовных кодексах 1922, 1926 и 1960 гг. родственные отношения не имели правового значения при квалификации состава убийства. Аналогичная концепция была воспринята и действующим Уголовным кодексом 1996 г.

Список литературы:

1. Таганцев Н.С. О преступлениях против жизни по русскому праву. Спб., 1871.Т.2. 402 с.
2. Фойницкий И.Я. Курс уголовного права. Часть Особенная. Посягательства личные и имущественные. 6-е изд. Спб., 1912. 643 с.
3. Белгориц-Котляревский Л.С. Учебник русского уголовного права: Общая и особенная части. Киев; Спб.; Харьков: Юж.-рус. Кн. изд-во. Ф.А. Иогансона, 1903. 703 с.
4. Таганцев Н.С. Русское уголовное право. Тула: Автограф, 2001. Т.1. 800 с.