«МЕТАМОРФОЗЫ В РЕШЕНИЯХ ЕВРОПЕЙСКОГО СУДА ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА миф или реальность?»
Айдар Рустэмович Султанов, SultanovAR@nknh.ru,
член Ассоциации по улучшению жизни и образованию,
судья Третейского энергетического суда.
Статья доктора юридических наук, профессора, заслуженного деятеля науки РФ Л.М. Карапетян «МЕТАМОРФОЗЫ В РЕШЕНИЯХ ЕВРОПЕЙСКОГО СУДА ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА», опубликованная в Российском правовом журнале №7 за 2005 , вызвала интерес, поскольку не так уж много статей посвящено процессуальным аспектам деятельности Европейского Суда по правам человека. В тоже время не со всеми положениями данной статьи можно согласиться.
Конечно же, Европейский Суд по правам человека не закрыт от критики и наверное даже нуждается в здоровой и разумной критике. И примеры влияния критики на практику Европейского Суда по правам человека (далее ЕСПЧ) известны.
Однако, на наш взгляд, сравнительный анализ решений о приемлемости ЕСПЧ по делу «Рябых против России»
[1] и «Апполонов против России»
[2] в качестве довода о непоследовательности ЕСПЧ неудачен.
Данный вывод основан на ознакомлении с предметом требований жалоб, поданных в ЕСПЧ. Из текста решения ЕСПЧ о приемлемости по жалобе Рябых видно, что жалоба содержала в себе два требования - о признании нарушения п.1 ст. 6 Конвенции и ст.1 Протокола №1 к Европейской Конвенции «О защите прав человека и основных свобод» (далее Конвенции).
Что, касается первого требования, то по нему вопросов не возникает:
«Ссылаясь на п.1 ст.6 Конвенции, заявительница жалуется на то, что решение от 8 июня 1998 г. было отменено в связи с принесением протеста и что процедура рассмотрения ее дела в президиуме Белгородского областного суда была "несправедливой"» .
Хотя на наш взгляд, необходимо обратить внимание на возражения Российских властей, точнее оценку этих возражений ЕСПЧ:
« Однако остается неясным, как можно говорить о том, что факт отмены по последующему протесту решения президиума Белгородского областного суда улучшил правовую определенность в деле заявительницы».
Данная ремарка является оценкой довода российских властей о том, что надзорная инстанция является дополнительной гарантией судебной защиты и направлена именно на защиту интересов лиц, участвующих в деле.
Что же касается второго требования Рябых, то видно, что второе требование зиждется на двух основаниях. В качестве одного основания для установления нарушения ст.1 Протокола №1 к Конвенции Рябых указывает девальвацию ее сбережений, вызванная инфляцией и в качестве другого основания рассмотрение ее дела в порядке надзора и отмена вынесенного в ее пользу решения суда.
При рассмотрении вопроса о приемлемости требования Рябых о нарушении ст.1 Протокола N 1 к Конвенции ЕСПЧ никаким образом не оценил первое основание, выдвинутое Рябых, акцентировав внимание на втором основании:
«Жалоба заявительницы на нарушение ст.1 Протокола N 1 к Конвенции заключается в том, что отменой окончательного решения от 8 июня 1998 г., вынесенного в пользу заявительницы, Белгородский областной суд лишил заявительницу ее имущества или, по крайней мере, вмешался в право последней на уважение своей собственности (см. цитировавшееся выше Постановление Большой Палаты Европейского суда по делу Брумареску (Brumarescu), § 70, 73 и 77).
Суд полагает, что в свете вышеуказанного, а также мнений сторон, данная часть жалобы затрагивает серьезные вопросы факта и права в соответствии с Конвенцией, определение которых требует изучения дела по существу. Таким образом, Суд приходит к заключению, что настоящая жалоба не является явно необоснованной по смыслу п.3 ст.35 Конвенции».
Из вышеуказанного текста можно сделать предположение, что ЕСПЧ ограничил приемлемость жалобы только фактом отмены, вступившего в законную силу решения. Это следует из указания ЕСПЧ «…данная часть жалобы затрагивает серьезные вопросы факта и права в соответствии с Конвенцией,,,». Впрочем, этот факт не столь очевиден, поскольку в самом решении о приемлемости нет четкого однозначного ответа на данный вопрос. Возможно ЕСПЧ признал жалобу приемлемой в связи с требованием об установлении нарушения ст. 1 Протокола №1 к Конвенции, не разграничив основания жалобы. И ответ на данный вопрос можно получить только, ознакомившись с Постановлением ЕСПЧ от 23 июля 2003, вынесенным по существу спора. Но об этом чуть позже.
Рассмотрим какие же требования и на каких основаниях была заявлена жалоба Апполонова в ЕСПЧ. Требование жалобы В.М. Апполонова состояло в просьбе установить нарушение ст. 1 Протокола N 1 к Конвенции. В качестве основания им было указано, что в результате инфляции сбережения, размещенные на его счете в Сберегательном банке Российской Федерации, потеряли свою покупательную способность и что невыполнение государством своих обязательств согласно Закону о сбережениях по восстановлению ценностей его вкладов в банке имеет результатом лишение его имущества. То есть, говорить о тождестве требований Рябых и Апполонова можно только в очень небольшой части. Причем именно той части, которую ЕСПЧ в решении о приемлемости от 21 февраля 2002 проигнорировал.
В деле Апполонов против России ЕСПЧ не стал уклоняться от вынесения суждения по данному вопросу. В решении ЕСПЧ отметил:
«…что заявитель понес потери в результате обесценивания валюты Российской Федерации и инфляции. Вместе с тем Европейский Суд напоминает, что ст.1 Протокола N 1 не вменяет в обязанность государству поддерживать покупательную способность денежных сумм, размещенных в финансовых институтах (см. решение Европейской Комиссии по делу "Х. против Федеративной Республики Германия" (X. v. Federal Republic of Germany) от 6 марта 1980 г., жалоба N 8724/79, Decisions and Reports, p. 226; решение Европейского Суда по делу "Рудзинска против Польши" (Rudzinska v. Poland) от 7 сентября 1999 г., жалоба N 45223/99, ECHR 1999-VI; или в качестве более свежего прецедента - решение Европейского Суда по делу "Гайдук и другие против Украины" (Gayduk and Оthers v. Ukraine) от 2 июля 2002 г., жалоба N 45526/99, ECHR 2002)».
Таким образом, сделал однозначный вывод, что обязанность компенсировать потери от инфляции не основана на ст. 1 Протокола 1 Конвенции. И соответственно не может быть расценена, как право, подлежащее защите на основании ст.1 Протокола № 1 Конвенции.
Но ЕСПЧ не остановился только на констатации своей прецедентной практики, но и решил выяснить не попало ли данное право (право на компенсацию от инфляции) под защиту ст.1 Протокола №1 Конвенции в результате вынесенных судебных актов. Напомним, что ЕСПЧ в своей прецедентной практике толкует, что долг, признанный судебным решением, может считаться "собственностью" в целях ст. 1 Протокола N 1 к Конвенции (см., среди других источников, Постановление Европейского Суда по делу "Бурдов против Российской Федерации" (Burdov v. Russia), жалоба N 59498/00, ECHR 2001-IV, § 40, и процитированные в нем постановления). Соответственно отмена такого постановления после того, как оно стало окончательным и не подлежало обжалованию, составляет вмешательство в право лица, в чью пользу вынесено постановление, на спокойное пользование указанным имуществом (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Брумареску против Румынии", § 74.
И ЕСПЧ пришел к выводу, что "В свете решений, принятых внутренними судами по данному делу, нельзя утверждать, что законодательство Российской Федерации в том виде, в каком оно действует в настоящий момент, создает исполняемое со стороны государства обязательство по компенсации убытков, являющихся следствием инфляции»
Данный вывод, к которому пришел ЕСПЧ, подвергся критике автора статьи «Метаморфозы…»:
«Совершенно очевидно, что такой вывод не согласуется с тем, что все законы Российской Федерации по данному вопросу содержат четкие правовые установления о восстановлении и индексации сбережений граждан в их покупательной способности, а также механизм практической реализации этих положений. В этой связи уместен также вопрос: почему Европейский суд по жалобе А.И. Рябых не усмотрел какие-либо изъяны в законодательстве России, а в решении по аналогичной жалобе В.М. Апполонова усмотрел?»
Адресом для критики, на наш взгляд, в данной ситуации ЕСПЧ выбрано ошибочно. «Логика защиты, установленной Конвенцией, огранивает возможности Суда. На национальные власти, а именно на суды, ложится задача толкования и применения внутреннего права, даже тех областях, в которых Конвенция "включает в себя" нормы этого права: национальные власти, по логике вещей, являются более компетентными в урегулировании проблем, возникающих в этой связи». (Winterwerp, 46; тот же принцип, Bozano, 58; Kemmache n 3, 37).
И ничего удивительно, что ЕСПЧ в деле Рябых признал жалобу приемлемой, исходя из того, что требования Рябых были удовлетворены национальными судами и судебное решение по ее делу до отмены в порядке надзора стало окончательным. И не признал приемлемой жалобу Апполонова, поскольку основанием для подачи жалобы в ЕСПЧ было право, не защищаемое ст. 1 Протокола №1 к Конвенции и не приобретшее в результате судебных актов национальных судов обязательного характера для государства.
И рассматривая вопрос о приемлемости ЕСПЧ указал:
«46. Однако не вина государства, что сбережения заявителя не были возвращены, - обстоятельство, лежащее в основе требований по ст. 6 Конвенции (см. Решение Европейской Комиссии по делу "Х. против Германии" (X v. Germany) от 6 марта 1980 г., N 8724/79, Decisions and Reports 20, p. 226; Постановление Европейского Суда по делу "Рудзинска против Польши" (Rudzinska v. Poland), жалоба N 45223/99, ECHR 1999-VI; Решение Европейского Суда по делу "Гайдук и другие против Украины" (Gayduk and Others v. Ukraine), жалоба N 45526/99, ECHR 2002-VI; или, в качестве более позднего источника, Решение Европейского Суда по делу "Апполонов против Российской Федерации" (Appolonov v. Russia) от 29 августа 2002 г., жалоба N 67578/01). В соответствии с этим положением, Европейский Суд, вместо этого, озабочен воздействием производства в порядке надзора на конвенционные права заявителя».
И сочтя, что то обстоятельство, что требования заявителя были в конце концов удовлетворены, само по себе не устраняет последствий состояния правовой неопределенности, в котором заявитель находилась в течение трех лет после отмены окончательного постановления от 8 июня 1998 г. (см. Постановление Европейского Суда по делу "Брумареску против Румынии" (Brumarescu v. Romania) от 28 октября 1999 г., Reports 1999-VII, § 50) Европейский Суд пришел к выводу, что заявитель не потерял статус "жертвы", жалуясь на то, что решение президиума Белгородского областного суда от 19 марта 1999 г. и последовавшие события нарушили ее права, закрепленные п. 1 ст. 6 Конвенции
[3]. В тоже время, ЕСПЧ не стал заново рассматривать вопрос о приемлемости жалобы по ст. 1 Протокола №1 к Конвенции. Возможно расставление акцента в п.46 Постановления ЕСПЧ счел для данного случая достаточным.
При рассмотрении по существу жалобы на нарушение ст.1 Протокола №1 к Конвенции ЕСПЧ снова сделал акцент на последствиях отмены, вступившего в законную силу решения:
«61. Европейский Суд напомнил, что долг, признанный судебным решением, может считаться "собственностью" в целях ст. 1 Протокола N 1 к Конвенции (см., среди других источников, Постановление Европейского Суда по делу "Бурдов против Российской Федерации" (Burdov v. Russia), жалоба N 59498/00, ECHR 2001-IV, § 40, и процитированные в нем постановления). Кроме того, отмена такого постановления после того, как оно стало окончательным и не подлежало обжалованию, составляет вмешательство в право лица, в чью пользу вынесено постановление, на спокойное пользование указанным имуществом (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Брумареску против Румынии", § 74).»
Что же касается вопроса о другом основании жалобы Рябых для установления нарушения ст.1 Протокола №1 к Конвенции - девальвации сбережений, вызванной инфляцией, то из Постановления можно сделать вывод, что все же ЕСПЧ не рассматривал эти два основания, как нечто раздельное, а рассматривал как одно требование. Это следует из того, что, сделав вывод об отсутствии нарушения ст.1 Протокола №1 к Конвенции, в связи с отменой, вступившего в законную силу решения в порядке надзора , ЕСПЧ продолжил оценку жалобы Рябых фразой «более того». Фраза «более того» - используется для указания уточнения смысла и усиление эмоциональной оценки в последующей фразе (обычно заключительной)[4].
«63. Более того, Европейский Суд напомнил, что он ранее тщательно рассмотрел жалобы, вытекающие из несоблюдения государством своей обязанности по восстановлению стоимости депозитов в Сберегательном банке (см. упоминавшееся выше Решение Европейского Суда по делу "Апполонов против России"), и установил, что они не свидетельствуют о наличии каких-либо признаков нарушения ст. 1 Протокола N 1 к Конвенции. В данном деле Европейский Суд указал, что, хотя сумма сбережений Апполонова уменьшилась из-за инфляции, ст. 1 Протокола N 1 к Конвенции не обязывала государство поддерживать покупательную способность денежных средств, депонированных в кредитных учреждениях. Также в Законе о сбережениях, в толковании национальных судов не была установлена обеспечиваемая к исполнению принудительной силой обязанность компенсировать ущерб, причиняемый инфляцией. Европейский Суд не усмотрел оснований отступать от этого решения и в данном деле».
Как правильно указал уважаемый автор статьи, что ст.1 Протокола №1 к Конвенции не запрещает государству поддерживать их покупательную способность. А ст. 60 Конвенции гласит: "Ничто в настоящей Конвенции не может истолковываться как ограничение или умаление любого из прав человека и основных свобод, которые могут обеспечиваться законодательством любой Высокой договаривающейся стороны...".
Законодательство России может содержать более высокие стандарты, чем стандарты Совета Европы. Но поддерживать эти стандарты предстоит самой России.
Отсюда можно сделать вывод, что решение Европейского суда об отказе в рассмотрении жалобы гражданина России В.М. Апполонова о нарушении его имущественных прав не отрицает самого права на компенсацию вкладов от девальвации. И что России необходимо самой предпринять меры для защиты прав установленных российским законодательством.
Но из анализа этих двух дел можно сделать несколько важных практических выводов:
1. Не любое право, защищаемое законодательством РФ, может быть защищено в межгосударственных органах.
2. Что разрешение вопросов по поводу прав, защищенных законодательством РФ, лежит в компетенции национальных судов. И именно национальные суды должны правильно применять национальное законодательство. Соответственно предметом критики в споре о девальвации доходов должна быть именно деятельность национальных судов.
3. Что ЕСПЧ рассматривает свои акты, как прецедентные, независимо от того вынесены ли они по существу – Постановления, либо по вопросам приемлемости – Решения. Причем применяет эти прецеденты независимо от субъектного состава стран-участниц Конвенции.
4. Что для того, чтобы жалоба, направленная в ЕСПЧ, была признана приемлемой нужно прежде всего обосновать факт нарушения Конвенции, а не национального законодательства. Хотя конечно, иногда, но не всегда, нарушение национального законодательства и будет являться нарушением Конвенции
[1] решение ЕСПЧ от 21 февраля 2002 г. о приемлемости жалобы гражданки России А.И. Рябых
[2] Решение ЕСПЧ от 29 августа 2002 г. о приемлемости жалобы В.М. Апполонова
[3] Дальнейшая часть Постановления ЕСПЧ в части установления нарушения п.1 ст.6 Конвенции отменой решения, вступившего в законную силу, широко известна. И именно это Постановление ЕСПЧ стало основанием для включения в Концепцию федеральной целевой программы "Развитие судебной системы России" на 2007 - 2011 годы (утв. распоряжением Правительства РФ от 4 августа 2006 г. N 1082-р) следующего пункта: подготовка плана действий по принятию и осуществлению мер, необходимых для предотвращения нарушений требования правовой определенности процедурой пересмотра в порядке надзора в гражданском судопроизводстве в Российской Федерации в соответствии с Промежуточной резолюцией ResDH (2006)1 Комитета министров Совета Европы
[4] Словарная статья к слову «более», Большой толковый словарь, Спб, 2000, стр.89
