Гончаров Денис Юрьевич,
goncharov_d@mail.ru
кандидат юридических наук
г. Екатеринбург

В последние годы много написано об «утечке мозгов» из нашей страны за рубеж и о мизерном финансировании науки. Мало кто удивляется тому, что высококвалифицированные специалисты в области точных и естественных наук посвящают свое время работе не в лабораториях и учебных классах, а на рынках, в торговых палатках или, в лучшем случае, в офисах развитых компаний. Быть физиком, математиком или биологом в нашей стране стало менее престижно, чем двадцать-тридцать лет назад; молодежь выбирает экономику, юриспруденцию и ландшафтный дизайн. Казалось бы, что тут такого? На различных исторических этапах общественного развития спрос на профессии меняется в зависимости от тех или иных потребностей социума. Индустриальному обществу нужны были машиностроители и шахтеры, постиндустриальному – работники сферы услуг.

Сейчас рынок труда затоваривается специалистами того или иного уровня квалификации в области права. Масса учебных заведений по всей стране уже не первый год предлагает свои образовательные услуги в этой сфере. Диапазон преподавания в них очень широк – от классического до в высшей степени новаторского, а от этого в немалой степени зависит и качественный уровень получаемого юридического образования. Соответственно разнится и уровень востребованности выпускников. Отдельные из них стремятся повысить уровень своей конкурентоспособности за счет получения послевузовского образования – поступая в аспирантуру. Итог обучения в аспирантуре не у всех одинаков: одни соискатели защищают диссертации во время обучения, другие – спустя какое-то время после окончания, третьи откладывают работу над диссертацией на неопределенный срок.

Как показывает практика, защита кандидатской диссертации большинству молодых юристов сиюминутных «дивидендов» не приносит. Если специалист имеет принадлежность к правоохранительным органам, будь то прокуратура, органы внутренних дел или суд, уровень его оценки руководством, как правило, остается прежним. Российское законодательство не предусматривает наличие у претендента ученой степени в качестве обязательного условия для замещения каких-либо должностей, в том числе должностей государственной службы. Новым законом “Об адвокатуре” планировалось определенным образом выделить юристов-ученых среди остальных коллег – законопроект предусматривал освобождение претендентов на получение статуса адвоката от сдачи квалификационного экзамена при наличии ученой степени в области права. Но в таком виде законопроект принят не был, и в настоящее время ученые-правоведы могут стать адвокатами на общих основаниях. Как видим, по российским законам наличие ученой степени у молодого юриста никаких преимуществ кадрового характера этому юристу не дает. “Но законы законами, а незамеченным у начальства целеустремленный “спец” остаться не должен” – скажете вы. Однако даже при такой текучести кадров в милиции, прокуратуре, суде⁰⁰¹ , которая за последние годы приобрела устойчивую тенденцию к росту, особой нужды в кандидате наук руководство этих структур не испытывает. Ни ведомственные образовательные учреждения, ни практические органы, мягко говоря, не проявляют инициативы в вопросе обеспечения себя кадрами такого уровня.

Приведу два простых примера. В первом случае, для того, чтобы перевести на преподавательскую должность аспиранта, защитившего диссертацию, и выделить ему комнату в общежитии (с отказом в постоянной регистрации по месту жительства), руководству института потребовалось три и пять месяцев соответственно для решения первого и второго вопросов. И это при невысокой обеспеченности юридического института сотрудниками, имеющими ученую степень в области права. Будучи поставленным в отчаянное положение повисшего в воздухе аспиранта-кандидата наук, молодой человек обратился в Управление кадров Президента Российской Федерации с просьбой рассмотреть вопрос о его трудоустройстве в органах исполнительной власти (к которым, кстати, относятся все “силовые” министерства). Работа “в погонах” в любом регионе России его бы тогда устроила. Получив обращение своего сотрудника, направленное из названного Управления в его ведомство, руководитель института был страшно возмущен не тем, что с молодым специалистом так долго не могут определиться его подчиненные, а тем, что аспирант позволяет себе подобные “вольности”, несмотря на такое “отеческое” отношение к нему и столь “оперативное” решение всех возникших после защиты диссертации вопросов.

В другом случае диссертацию написал сотрудник, работавший по распределению в органе прокуратуры, отдаленном от места проживания его семьи. К моменту окончания работы над диссертацией им было принято решение об увольнении с прежнего места службы и переезде в город к своей семье. Надо сказать, что оба населенных пункта находятся в одной области и в случае, если бы чиновники областной прокуратуры заинтересовались сотрудником, повышающим на их глазах уровень своего профессионализма, и перевели его в орган прокуратуры, находящийся в областном центре, их ведомство не потеряло бы высокообразованного, опытного и чрезвычайно энергичного помощника прокурора. Будучи принятым на должность помощника судьи областного суда, бывший прокурорский работник вынужден был после защиты диссертации в ожидании диплома из Москвы, подтверждающего присвоение ученой степени, поступить на платное отделение аспирантуры коммерческого ВУЗа лишь для того, чтобы получить отсрочку от армии. Работа в прокуратуре предоставляла бронь от службы в Вооруженных Силах, суды не дают такой брони, а написание второй кандидатской было более чем бессмысленно.

Как видим, ни первый, ни второй случаи не делают чести руководству и кадровым аппаратам государственных учреждений, в которые ученые не выстраиваются в очередь на работу. И хотя отсутствие ажиотажа в правоохранительных органах вокруг выпускников аспирантур традиционно вызывает взаимность последних, можно предположить, что есть исключительные случаи, когда выпускник хочет продолжать службу. Нужно лишь придать специалисту новое качество, “заметить” его. Этого в большинстве случаев не делается.

Ни для кого не является секретом, что не наличие ученой степени и даже не уровень полученного образования, а родственные и дружеские отношения при приеме на работу в государственные учреждения до сих пор являются наиболее солидной гарантией успешного трудоустройства. Казалось бы, юристы, как никто другие знающие свои права, оказываются бессильны перед свободой усмотрения, которой наделены в этом вопросе функционеры различного уровня. Последние могут отдавать и отдают предпочтение тем претендентам на различные должности в органах государственной власти и местного самоуправления, которые хотя бы имеют местную прописку, не претендуют на получение жилья (которого они и так получить не смогут, по крайней мере, в обозримом будущем), не станут уходить на больничный по уходу за ребенком и так далее. Так ли должны быть расставлены приоритеты при приеме на работу в правовом государстве?!

Среди руководителей различного уровня в последнее время, по-видимому, складывается мнение о том, что обеспечение принимаемому на работу специалисту необходимых социально-бытовых условий – не их забота. Так, например, глава одного из уральских муниципальных образований В. Брозовский в интервью журналу “Эксперт” заявил: “…Для должности определенного уровня как-то решаются жилищные вопросы, и если некто стремится ее занять, не имея ничего за душой, то это тревожно. Желательно, чтобы у кандидата были здоровые амбиции, а не просто «жилье, жилье, жилье»”⁰⁰² . Комментировать эту позицию мы не будем, скажем лишь о том, что ее активно поддерживают немало начальников, обеспеченных жильем (нередко государственным), и далеко не все молодые “спецы”, “не имеющие ничего за душой”, с этим согласны.

Общество неоднократно напрямую выражало свою волю в этом вопросе и определяло на государственном уровне через своих представителей-законодателей, что предъявление в качестве условия при занятии должностей государственной службы какого бы то ни было имущественного ценза, запрещено. Но очевидным становится и то, что общество слабо осуществляет (если осуществляет вообще) контроль при назначении на государственную службу, если в средствах массовой информации прямо заявляют о вышеупомянутой «тревожности».

Вообще, жилищный вопрос для ученых, в том числе правоведов – это отдельная и очень острая проблема. Еще несколько лет назад предоставление квартиры или льготных условий ее приобретения были определяющими при решении выпускником аспирантуры юридического ВУЗа вопроса о том, работать в ВУЗе (другом учреждении) или нет. Теперь предложения работодателей в этом смысле стали гораздо более скромными.

Противоположные настрою В. Брозовского мнения в умах российских чиновников встречаются крайне редко, но все же со страниц печати они бросаются в глаза. Так, например, губернатор Белгородской области Е. Савченко заверяет, что главное богатство возглавляемого им региона - человек⁰⁰³ . “Его (человека – Д.Г.) интеллект, знания, умения, опыт являются движителем прогресса”⁰⁰⁴  – повторяет известную истину Е. Савченко. Далее губернатор приводит конкретные факты из жизни области и комментирует их. Он говорит: “…Заботой о нем, о человеке, продиктованы все наши действия. Мы находим реальные пути повышения его благосостояния, увеличивая заработную плату до того уровня, при котором человек может вести достойную жизнь. В понятие «достойная жизнь» мы включаем обеспечение белгородцев жильем, в том числе отдельными домами усадебного типа. Эта идея, как показывает практика, не является утопией. И нам бы очень хотелось, чтобы она была принята всем российским государством, прежде всего – правительством. Ресурсами Россия обладает, главное, чтобы власть наращивала социальную составляющую своей политики”⁰⁰⁵ .

И эти слова можно комментировать по-разному. Очевидно лишь одно: на вопрос о том, насколько в реальности белгородцы обеспечены жильем и всем необходимым, ответить могут только они. Вместе с тем заявление о необходимости наращивания российской властью социальной составляющей политики государства очень важно. Такое наращивание способствовало бы государственному развитию в целом и развитию науки, в частности.

В настоящее время неадекватное отношение власть предержащих к молодому кандидату наук диктуется не только объективной невозможностью (или нежеланием?) обеспечить нормальные условия для жизни и работы, но порой и чисто субъективным неприятием специалиста, антипатией к нему как к человеку. Степень кандидата наук, которую получит молодой специалист, воспринимается в отдельных случаях как потенциальная угроза статусу руководителя. Автору настоящей статьи известен случай, когда четверо сотрудников учебного заведения, подготовив диссертации с научным руководителем из другого ВУЗа, вынуждены были защищаться буквально втайне от заведующего кафедрой, на которой они работали, небезосновательно опасаясь препонов со стороны последнего. Дело в том, что заведующий кафедрой имеет ученую степень кандидата наук совсем по иной специальности, чем те учебные дисциплины, которые преподаются сотрудниками кафедры, и его подчиненные не могли найти с ним общего языка по многим рабочим вопросам, в том числе по вопросам, связанным с подготовкой диссертации. Поэтому диссертанты решили подстраховаться, и сообща вышли на защиту, не предавая этот факт огласке. Надо сказать, что одному из четверых, защитившихся по этой кафедре, впоследствии было отказано в переводе с должности аспиранта на преподавательскую должность, и он вынужден был уволиться. И это при том, что высокой «остепененностью» институт, аспирантуру которого результативно окончил молодой человек, похвалиться не может.

В заключение статьи хочется выразить убежденность автора в том, что развитие российской науки, в том числе юридических наук, находится в прямой зависимости от востребованности ученых. Именно спрос рождает предложение, а не наоборот. В том случае, если ученые нужны государству, оно должно позаботиться о том, чтобы его (государства) органы и должностные лица этих органов претворяли в жизнь государственную политику, не преследуя исключительно своих личных интересов и не искажая интересов общества и государства.