ЮРИДИЧЕСКИЕ КАЗУСЫ, КУРЬЕЗЫ И КОНФУЗЫ.

Александр В. Студенцов, г.г. Велиж-Минск

 

Смертный приговор – очищение социума?

 

Ст. 175 УИК РБ Порядок исполнения смертной казни. <…> 2. Смертная казнь исполняется непублично путем расстрела. <…> При исполнении присутствуют прокурор, представитель учреждения, в котором исполняется смертная казнь, и врач.

В законе изложены лишь тезисы. Однако в правовом государстве всякие общественные отношения подлежат нормативному закреплению, включая регламент предания смерти. В Беларуси он установлен инструкцией Министерства внутренних дел, которое само и руководствуется ею же, сохраняя незримую связь с одноименным наркоматом времен Генриха Ягоды и Николая Ежова. Этот узковедомственный, подзаконный акт засекречен. Видимо, чтобы не побуждать к избыточной рефлексии общество, одобрившее на референдуме сохранение исключительной меры наказания.

Тем не менее отдельными подробностями этой трагической стороны жизни, в смысле – бытия [конечного], поделился с публикой имевший непосредственное отношение к предмету обсуждения беглый полковник Олег Алкаев. По его мнению (неужели лично присутствовал всегда?), из 134 казненных только единицы способны были осмысленно произносить слова и понимали, что сейчас умрут. До некоторого времени они находятся «на грани почти что полного безумия», а в последние мгновения перед лицом смерти «превращаются в безропотное существо, практически не понимающее, что происходит».

И будто бы в исполнение вступивший в силу роковой приговор приводится не позднее 30 дней после отклонения президентом прошения о помиловании, если было таковое обращение. То есть насколько быстро – с точностью до часов, суток или так далее – вроде субъективно определяет тюремное начальство. А осужденных держат в неведении до последнего.

Источник не распространялся по множеству других вопросов, или не задумывался над ними. Конечно, со времен средневековья индустрия официального умерщвления не претерпела особых изменений. («Технологические» особенности не в счет, не о них разговор.) Но поскольку ее невозможно цивилизовать, полезно знать, как она соотносится с морально-нравственными устоями современного мира.

Как все-таки происходит расстрел и что ему предшествует? Насколько предусмотрительны и щепетильны разработчики инструкции?

Во сколько побудка обреченного в день казни? Разрешают ли ему сходить в туалет, дают душ принять? А завтракать предлагают или подразумевается, что у него плохой аппетит? Или «процедуру» проводят на закате, когда распорядок дня полностью выполнен?

Сам становится к планке или его насильно приторачивают, если сопротивляется? И если действительно сопротивляется, усмиряют «прокурор, представитель учреждения и врач»? Или еще кто-то участвует, вопреки тому же закону? Вправе ли он заявить отвод кому-то из них, включая палача, о роли которого закон вообще умалчивает? Получает ли последний дополнительные выплаты в соответствии с трудовым законодательством за проделанную работу? Кто заряжает (и разряжает) пистолет или что там они используют?

Может быть, акт наказания внезапно совершается, врасплох застигают казнимого, чтобы не подвергать экстремальному стрессу? Иначе его пошатнувшееся здоровье осложнит весь процесс. Так, в случае установления психического заболевания, лишающего осужденного возможности отдавать себе отчет «в своих действиях», приговор к смертной казни в исполнение не приводится. Другими словами, осужденный должен понимать, что его вскоре казнят (и при этом действовать!). Для чего: чтобы демонстрировал раскаяние, утратившее всякое значение, или испытал страх смерти? Зачем это осознание в последнюю минуту жизни? Или мнимая гуманность не позволяет казнить человека в беспамятстве?

Когда у осужденного обнаруживаются признаки душевного расстройства, администрация учреждения организует его медицинский осмотр комиссией в составе трех врачей-специалистов, о чем составляется протокол. (Надо заметить, врачам по статусу не свойственно оформлять протоколы.) То есть экспертиза не проводится, достаточно простого врачебного осмотра. Будет ли он назначен и тотчас проведен, если признаки помешательства обнаружились непосредственно на месте казни? Или откладывается действо? Как тогда происходит поворот исполнения приговора: по суду или в административно-директивном порядке? Либо ответственные лица могут счесть нецелесообразной излишнюю канитель? Не много ли вопросов отдается на откуп администрации «учреждения»: умертвить или повременить и прочее?

Порассуждаем и о гуманитарных аспектах. Обмывают ли покойника по-христиански перед погребением; выполняют ли посмертный макияж, закрывая огнестрельную рану, или из «процессуальной экономии» хоронят ad hoc (как есть)? Кто это делает? Хоронят в гробу или кремируют? Почему не выдают тело родственникам и не сообщают о месте упокоения? Сведущие наблюдатели наставительно объясняют: закон-де так установил. А чем руководствовался законодатель: принципами человечности или опасался чего-нибудь? Тела казненных Романовых и царской прислуги уничтожали, имея в виду, чтобы лишить монархистов повода и точки паломничества. Неужели в новейшей истории преступник стал бы идолом после казни? Так ведь таковым могут счесть любого уголовного авторитета, погибшего в криминальных перестрелках. И что же: запретить захоронение на погостах?

Во всяком случае, это не проблема казненного и не вина его родных? Это – проблема общества и государства?

В общем, когда задумываешься о деталях, в человечности общества начинаешь сомневаться, хотя многие за смертную казнь сугубо из сострадания: «Чтобы приговоренные к пожизненному заключению не мучились».

А государство должно быть жестким или жестоким? Если иногда, в порядке исключения, лишение жизни воспринимается обыденно и буднично, тогда происходит деградация морально-нравственных устоев. Речь не о заслуженности такого наказания преступником, но о толерантном отношении к смертной казни в принципе. Обыватели и парламентарии, а также духовенство дистанцируются от практической стороны этого вопроса, хотя молчаливым одобрением легитимируют казни.

Логическая последовательность мировоззрения означает, что если от их воли прямо зависит решение о смертной казни конкретного человека, они одобрят. При большей степени приближения к существу проблемы им полагалось бы оценить свою готовность нажать спусковой крючок. Ментально многие к этому потенциально готовы. Такая среда дополнительно провоцирует среди отдельных психологически неустойчивых субъектов паталогические настроения, в результате чего появляются те, кто убивает, насилует…

На одном из белорусских Интернет-форумов модератор удалил из моего комментария слово экспрессивного звучания, использованное режиссером в названии известного кинофильма «Бесславные ублюдки». Правда, на том же сетевом ресурсе многие пОстили (не путать с «постились») в поддержку смертной казни, даже мучительной и постепенной: «Отсекать руку, ногу…» Круг замкнулся! Фарисейство дремучее: лексически стараемся быть чистенькими, но готовы допустить четвертование.

 

«Pussy-муси»

 

Вокально-хореографическая костюмированная композиция в Храме Христа Спасителя безусловно противоречит религиозным канонам и установившимся общественным представлениям о назначении этого культового сооружения. Поэтому оно вновь нуждается в освящении (благословении), чтобы отделить его от нечистого и греховного.

А солистки панк-группы «Pussy Riot» (Пусси Райот) вполне заслужили взыскания, может быть, даже уголовного в виде конфискации зарплаты или иного дохода за 3-4 года. После чего просили бы милостыню на паперти перед облюбованным ими Кафедральным собором РПЦ. Однако они приговорены к реальному лишению свободы за хулиганство группой лиц по предварительному сговору (ч. 2 ст. 213 УК РФ). Могло быть и хуже, если бы какой-то истово верующий депутат Госдумы не опоздал с инициативой введения в УК новой статьи, предусматривающей ответственность за осквернение храмов. Поскольку подобные надругательства не предполагаются в отношении жилья и объектов коммерческой недвижимости, эту новеллу можно будет так и назвать «Святотатство» и наказывать огнем.

В контекст именно этой тенденции укладывается стилистика обвинительного заключения (приговор как компиляция не заслуживает отдельного комментирования). Начинается оно заключением судебной психолого-психологической экспертизы, заведомо предваряющей исходящую от подследственных угрозу. Они «не страдают каким-либо психическим расстройством, слабоумием либо иным болезненным состоянием психики», поэтому не лишены возможности осознавать «общественную опасность своих действий». Любопытно, правда, насколько действия антиобщественны.

Участницы «Pussy Riot» совершили их «непосредственно в сакральной части Храма Христа Спасителя, расположившись для совершения акции на возвышенности перед иконостасом в алтарной части Храма (на солее), предназначенной исключительно для церковнослужителей Русской Православной Церкви и для отправления религиозных обрядов и церемоний».

Особо подчеркнут, как элемент преступления, сделанный ими комментарий «А служить Панк-молебен мы, феминистки, будем у алтаря, потому что в нем нельзя находиться женщинам». Таким образом, позиция правоведов целиком перекликается с мнением свидетеля по делу прихожанки, свечницы-разнорабочей ХХС. Последняя замерла на ступеньках солеи, «так как далее ни одна женщина, в том числе и она, как служащая не имеют право подниматься на амвон, к месту пред Царскими Вратами».

Обязательность подобного поведения не закреплена нормативно-правовым образом, надо полагать, но продиктована всего-навсего религиозным пиететом. Благодаря архаичным запретам не только нет женщин-священников, но мирянкам закрыт доступ к «священным и намоленным местам». Наверное, этими дефинициями практическая юриспруденция обогащена благодаря профессорско-преподавательскому составу МГУ. Или СПбГУ? Тут конституционный принцип равенства полов бессилен. Столь вопиющее противоречие принято юстицией к руководству против стороны, ущемленной по гендерному признаку.

В результате отождествления религиозного культа с нормами «социалистического» (да хотя бы и капиталистического) общежития «открытые руки и плечи» неминуемо становятся проявлением грубого нарушения общественного порядка. (В других палестинах, наоборот, требуют открыться из-под хиджабов.) Что уж говорить про то, что девушки «прыгали, задирали ноги, имитируя танцы и нанесение ударов кулаками по воображаемым противникам»! Причем правоохранительные и властные органы не обнаруживают посягательства на государственно-православные устои, например, в кулачных боях на ледовой площадке («Витязь» с «Авангардом») наверняка при большом скоплении верующих различных конфессий не без присутствия сочувствующих атеистов. Тогда как из обстановки вовсе не следует, что в церкви пение и пантомимы воспрещены, но на ледовой арене якобы допускается массовая драка под нецензурный аккомпанемент, основные составы обеих команд должны были получить не меньше чем по два года отбывания в колонии общего режима.

А в порядке иллюстрации от противного уместно помянуть толерантность пост-инквизиционного католицизма, допускающего исполнение в костелах светских вокальных и хореографических произведений, пусть и более сдержанных. Тем не менее жанр и художественная ценность выступления – тоже не критерий для квалификации преступления. Например, на церемонии закрытия ХХХ Олимпиады в Лондоне в одной из постановок использован образ монахинь с фривольной демонстрацией отображения английского флага на нижнем белье.

Таким образом, предварительное следствие не смогло разграничить «внутренний(!) уклад» с нормативно общеобязательной моделью цивилизованного поведения людей. Государство уважает собственно установления религиозных организаций, если они не противоречат законодательству (ст. 15 ФЗ-125 о свободе совести). Но это отнюдь не предполагает их защиту уголовным законом как объекта преступления. Закон непосредственно охраняет неимущественные права и нематериальные блага, на которые может быть направлено общественно опасное деяние и которым причиняется вред.

Совокупность этих отношений (как объекты противоправного посягательства, так и оно само) должна быть определенной, но не абстрактной. Включая право на свободу совести и свободу вероисповедания. Из обвинительного заключения видно, что доказательств воспрепятствования осуществлению этого права наряду с умышленным оскорблением чувств граждан не добыто. Иначе была бы употреблена ст. 148 УК за противодействие совершению религиозных обрядов с применением максимальной санкцией в виде ареста на срок до трех месяцев. Такая ответственность коррелировалась бы со ст. 6 закона ФЗ-125.

Вместе с тем, этот специальный правовой акт не определяет «оскорбительность характера внешнего вида и планируемого поведения для всей Русской Православной Церкви» (так сказано в обвинении). В этой связи, или попросту из иных формальных или имиджевых соображений, предпочтение отдано более широкому и размытому составу преступления. Внешний облик человека интерпретирован через цветовое решение и особенности кроя туалетов как проявление хулиганства. Едва не срываясь на старославянский язык («одежда для облачения» и т.п.), следствие констатировало нахождение обвиняемых в храме «в не допустимом виде и одежде», явно и очевидно противоречащей «общим церковным правилам, требованиям порядка, дисциплины и внутреннего уклада церкви».

Притом хрестоматийный посыл уровня 4 курса юрфака предполагает необходимость формулирования того, как проявляются и в чем выражаются нравственные переживания и (или) физические страдания потерпевших. Поскольку среди иных «оскорблен Храм» (еще не осквернение, но де-факто – святотатство), что явствует из обвинительного заключения, полагалось бы описать причиненный урон его архитектурным или инженерно-конструктивным свойствам.

В действительности, оскорбление религиозных чувств и попрание духовных основ государства – это метафоры. Законодательство о свободе совести не определяет понятие религиозного чувства, хотя и возбраняет его оскорблять. А теологи и богословы видят его источник в Боге, и по существу своему оно (равно как и Он) непостижимо для разума.

Но следователи не чураются теософских мистификаций. С «Православными основами» и, сверх того, целиком с «православным миром» они ровняют неопределенные «религиозные чувства прихожан». Значит, это не банальные обида, грусть или злость, от которой тоже многие страдают даже физически. Возможно, пострадавших постигло горькое разочарование ввиду того, что не разразился гром господень, и поколебало их веру. Так скажите об этом и оцените степень вины осужденных на фоне устойчивости потерпевших перед греховным искушением маловерия или отчаяния.

Имея в виду сии обстоятельства, обвинительное заключение представляет собой арт-объект. В нем содержатся неюридические эпитеты и свободные ассоциации, заставляющие полагать необходимой секуляризацию предварительного следствия, органов прокурорского надзора, обвинения и правосудия. По крайней мере, все стадии уголовного производства стали братской могилой драматургическому таланту активно задействованных в них лиц.

 

и Господь произвёл гром и град, и огонь разливался по земле; и послал Господь град на землю Египетскую; и был град и огонь между градом, [град] весьма сильный, какого не было во всей земле Египетской со времени населения ее. И побил град по всей земле Египетской все, что было в поле, от человека до скота, и всю траву полевую побил град, и все деревья в поле поломал

(Исх.9:23-25)

 

Досмотр вещей потребителя в организациях торговли.

 

Суд Фрунзенского р-на г. Минска отказал в удовлетворении иска в защиту личных неимущественных прав; способ защиты – компенсация морального вреда. Судья Черкас Т. С. решила, что оправдательным основанием принудительного досмотра вещей гражданина на выходе из торгового зала «послужило нарушение самим истцом установленного в ТЦК пропускного режима». А именно наличие у него в руках полиэтиленового пакета формата А3.

В мотивировочной части решения по делу № 2-1825/08 сказано: «К пояснениям истца о том, что он не был ознакомлен с Инструкцией о пропускном и внутриобъектовом режимах в ТЦК, суд относится критически».

Феноменально критический настрой суда снят в буквальном смысле со стены: «У входа в торговый зал размещены плакаты, содержащие просьбу оставлять вещи в камере хранения». Иными словами, надо подчиняться вывешенным в людных местах оповещениям, как в старину, поскольку современная судебная практика придает им общеобязательную силу.

Однако даже акты государственных субъектов нормотворческой деятельности приобретают юридическую силу при условии их надлежащего обнародования. Более того, нормативно-правовые акты, касающиеся прав, свобод и обязанностей граждан, вступают в силу при условии их официального опубликования. Где-нибудь опубликована вышеупомянутая инструкция? Нет, официальное опубликование не подразумевается; достаточно толькоиметь возможность видеть эти плакаты!

Таким образом, суд неправомерно принял инструкцию хозяйствующего субъекта за акт законодательства. Таковое (законодательство) распространяется на неопределенный круг лиц, обладает обязательной силой и рассчитано на неоднократное применение.

Вместе с тем, инструкция (внутренняя) не может вменять обязанности гражданам, не состоящим с организацией в отношениях подчиненности и не вступившим с ней в какие-либо частно- или публично-правовые отношения (кроме взаимной обязанности воздерживаться от причинения вреда друг другу).

Решение суда по существу сводится к тому, что собственно несоблюдение как таковое гражданином неизвестной ему и не распространяющейся на него инструкции торговой фирмы является:

поводом и основанием к проведению досмотра,

указывает якобы на наличие у него «каких-то вещей»,

свидетельствует якобы о «достаточности оснований» полагать, что эти вещи запрещены к выносу,

дает охранникам право осуществить досмотр («что в пакете могут находиться только личные вещи истца, охранник не мог знать»),

а также автоматически влечет приостановление действия норм общего законодательства, фактически – поражение в гражданских правах и неимущественных благах: личная неприкосновенность, личное достоинство, свобода передвижения…

Однако даже в совокупности вышеперечисленные простые силлогизмы ни логически, ни юридически не складываются в обстоятельство, которое служило бы прикладным основанием активации противной стороной своего права на досмотр исходя из требований законодательства.

Справочно.

1. Правила розничной торговли, утвержденные постановлением правительства № 384, предусматривают выборку товара в инвентарную тару.

Не возбраняется при этом наличие у потребителей кошелок, кейсов, портфелей, дипломатов, авосек и проч.

2. Законодательство об охранной деятельности, включая правила личного и других видов досмотров (утв. постановлением правительства № 601), исчерпывающим образом оговаривают условия проведения досмотра и закрытый перечень оснований для этого (наличие следов противоправного поведения и т.д.)

Наличие ручной клади у потребителя не упоминается среди фактов, вследствие которых на него может пасть подозрение в покушении на причинение вреда торговой организации.

3. Представитель ответчика пояснил на вопрос истца, что работники ТЦ знакомятся с упомянутой инструкцией при трудоустройстве и на специальных инструктажах.

Потребителей не инструктируют ни персонально, ни в массовом порядке, но суд считает, что с инструкцией они якобы априори знакомы по настенной агитации.

4. Согласно ст. 7 Кодекса о судоустройстве и статусе судей и ст. 21 ГПК РБ, суд обязан разрешать дела на основании Конституции Республики Беларусь и принятых в соответствии с ней нормативных правовых актов.

В систему нормативных правовых актов государства не включена инструкция коммерческой организации о пропускном режиме в магазине, открытом для свободного доступа (кроме подсобных, складских и т.п. помещений, конечно).

5. Кассационная коллегия в лице Ромашевской О. В., Антоненко О. Е. и Лазовиковой И. В. оставила в силе решение первой инстанции:«Поведение истца, который не сдал вещи в ячейку для оставления ручной клади и отказался при выходе из торгового зала предъявить содержимое пакета давали основания для совершения действия по досмотру».

6. Председатель Мингорсуда Пуцило В. Г. и зампредседателя ВС РБ Вышкевич В. Н. не усмотрели оснований для надзорного опротестования, т.к. «в нарушение инструкции пакет с личными вещами вы не сдали в ячейку для временного оставления ручной клади; основные положения пропускного режима вывешены на видных местах».

7. Районный прокурор ответил на жалобу в защиту прав гражданина, что досмотр вещей гражданина правомерен, поскольку служба охраны вправе проводить досмотр. Стало быть, допустим, право следственного комитета возбуждать уголовные дела предполагает не обязательным наличие оснований для этого.

Жалобу на нижестоящего прокурора горпрокуратура переправила на рассмотрение ему же, из генеральной на городского прокурора – последнему и так далее с участием замначальников отделов и прочих без указания полномочий действовать от имени организации. Стоявший в конце цепочки генпрокурор Василевич Г. А. признал, что «личный прием нецелесообразен», хотя законодательство об обращениях граждан прямо запрещает отказывать в личном общении.

Своеобразные подробности дела см. http://studentsov-all.livejournal.com/2855.html