Разное

Актуальность изучения римского права, однако, не ограничивается только прикладным значением регламентации рыночных отношений. Теория права исследует принципы и механизмы римского права с целью выявления и обобщения закономерностей развития правовых систем, что позволяет прогнозировать функционирование институтов римского права, реципируемых в российскую правовую систему.

Особое значение для юридической науки приобретает изучение проблем рецепции римского права. Рецепция римского права - это явление правового порядка, приведшее к становлению общемировых стандартов права и формированию современной теории права.

Степень разработанности проблемы. По вопросам римского права и, в частности, его рецепции написано немало работ, однако тема далеко не исчерпана. Современность ставит новые задачи перед исследователем. Так, в настоящее время история государства и права требует системности изучения явления с учетом воздействия всей совокупности факторов (экологические, культурологические, религиозные, ментальность и др.).

Новые подходы вовсе не опровергают выводов, сделанных учеными ранее. Современные ученые опираются на работы С.Н. Алексеева,
В.Г. Балашева, Н.П. Боголепова, Д.Д. Гримма, А.Г. Гусакова, Н.А. Дювернуа, В.В. Ефимова, Л.Н. Загурского, А.Н. Казанцева, Н.И. Крылова, К.А. Митюкова, С.А. Муромцева, К.А. Митюкова, В.И. Синайского, П.С. Суворова, В.М. Хвостова, В.А. Юшкевича и многих других.
Их мысли и идеи развивают, делая свои выводы, имеющие важное значение для современной науки, М.М. Борисевич, В.Г. Графский,
Д.В. Дождев, Т.В. Кашанина, А.И. Косарев, Л.Л. Кофанов, В.А. Летяев, И.П. Медведев, Л.В. Милов, П.Б. Новицкий, В.А. Савельев, Е.А. Скрипилев, Е.В. Салогубова, Н.Н. Смирнова, А.А. Подопригора, В.А. Томсинов, М.Х. Хутыз, Е.О. Харитонов и др.

Однако в ряде случаев необходимо менять вектор научных исследований. Так, в советский период римское право рассматривалось как составляющая буржуазного права, отрицалась преемственность между римским правом и советским гражданским правом. В науке истории государства и права присутствовал классовый анализ римских правовых ценностей.

В разрешении проблем римского права нуждается современное правоведение. Особое значение такое разрешение имеет для частного права. Современные цивилисты испытывают необходимость в разработке на основе римского права теории права собственности и иных вещных прав, теории владения, теории обязательственных правоотношений, теории правопреемства и пр.

Настоящее исследование посвящено проблемам рецепции римского права и ее значения для юриспруденции. Эта тема выбрана автором по причине возрастающей актуальности науки римского права и необходимости выявления новых аспектов его рецепции.

Объект и предмет исследования. Объектом диссертационного исследования является римское право как совокупность норм, принципов, идей и их отражение в теории права. Предметом исследования выступают особые свойства содержания и особенностей формирования римского права, его историческое и современное значение как для России, так и для мирового сообщества. Предметом исследования является также генетическая преемственность между римским и современным российским правом.

Цель и задачи исследования. Диссертационное исследование проводилось с целью комплексного выявления содержания рецепции римского права, имеющей теоретическое и практическое значение для современного состояния правовых систем и правовой науки.

Задачи данного исследования вытекают из его цели:

- охарактеризовать содержание рецепции римского права;

- выявить влияние различных факторов (государство, религия и др.) на формирование и развитие римского права и его трактовку в современных условиях;

- исследовать соотношение между римским, пандектным правом, частным правом Российской Империи, правом СССР и современной Российской Федерации;

- выявить причины и факторы, определяющие дальнейшее развитие российского права в контексте исследуемой темы.

Методологическая и теоретическая основа исследования. Выбор методов для данного диссертационного исследования определился спецификой объекта и предмета исследования. Автор опирался на труды по истории права и государства, теории права и государства, международного права, философии, социологии. Использовались общенаучные, частнонаучные и специальные методы познания (диалектический, исторический, системный, сравнительно-правовой, логико-юридический, социологические и др.).

Теоретическую основу исследования составили труды российских ученых в сфере теории права и государства, истории права, отраслей современного частного права, а также философии, антропологии, социологии, филологии, политологии, истории и других отраслей знания, в частности работы С.С. Алексеева, Ю.Г. Алексеева, Г.М. Бараца,
Р.С. Бевзенко, В.А. Белова, Г. Дж. Бермана, П.Г. Виноградова,
В.Г. Графского, Д.Д. Гримма, Д.В. Дождева, Н.А. Дювернуа, В.В. Ефимова, Б.С. Ерасова, Н.П. Загоскина, И.А. Исаева, В.П. Камышанского,
Л.А. Кассо, Г.И. Кабаковой, А.И. Косарева, В.А. Летяева, И.М. Лурье,
И.П. Медведева, В.С. Нерсесянца, Н.В. Проппа, Е.В. Салогубовой,
Н.С. Суворова, Г.Ф. Шершеневича, Р.Л. Хачатурова, И.Я. Фроянова,
И.Е. Энгельмана и др.

В исследовании также использованы работы германских ученых- правоведов XIX в., таких как: Ф. Бернгефт, Р. фон Иеринг, Х. Кетц, Г.Ф. Пухта, К. фон Чиларж и др.

Научная новизна диссертационного исследования. Научная новизна определяется поставленными автором целью и задачами и состоит в следующем:

выявлено значение рецепции римского права применительно к современным российским условиям;
освещен процесс формирования негативных и позитивных стереотипов отношения к римскому праву, отмечена их устойчивость;
предпринята попытка сформулировать определение рецепции и выделить основные ее модели.

Основные положения диссертационной работы, выносимые на защиту:

- традиционное рассмотрение римского права как «права древности», «рабовладельческого права», как «величайшего достижения прошлого» и тому подобное обедняет науку римского права, лишает ее современного практического значения и, соответственно, приводит к упрощенному пониманию действительного значения римского права. Феномен римского права для современности не определяется хронологическими рамками. Римское право продолжает оказывать существенное влияние на развитие современного частного права;
- в теории права рецепция рассматривается исключительно как заимствование или заимствование и освоение правовых институтов. При этом из исследований исключается идеологический момент самой рецепции, который, однако, является ключевым. Именно он, прежде всего, определяет выбор донора, материал рецепции, успешность либо безуспешность внедрения иностранных правовых институтов на «почву» реципиента. Таким образом, рецепция возможна только в силу особой идеологии реципиента, позволяющей осуществить заимствование и освоение иностранного правового элемента;
- автором диссертации выделены следующие модели рецепции: добровольная рецепция и недобровольные ее виды (колониальная и оккупационная). Большой интерес представляет добровольная модель рецепции, имеющая особое значение для выявления причин, механизма и результатов рецепции римского права и современной рецепции иностранных правовых институтов. Она возникает обычно в период кризисов государственно-правовых институтов и заключается в добровольном использовании правовых норм, институтов зарубежного права в силу идеологических причин. Недобровольные виды обладают принудительным характером рецепции. Колониальная модель рецепции выражается в насаждении метрополией элементов своей правовой системы в правовую систему колонии. Оккупационная - выражается в насильственном введении своего правового регулирования на оккупированной территории. В рамках добровольной модели рецепции был создан Гражданский кодекс Наполеона 1804 г. В рамках оккупационной модели он получил широкое распространение в Европе. Примером колониальной модели может служить частное право Вьетнама, получившее европейские очертания во время французской колонизации;
- освоение римского права Россией происходило постоянно с древних времен. Рецепция осуществлялась в рамках добровольной модели непосредственным и опосредованным путем. Непосредственная рецепция римского права произошла в связи с принятием христианства, что вызвано государственно-правовым и религиозным кризисом. Опосредованная рецепция римского права связана с успешными военными походами и развитием международной торговли с Византийской империей. Влияние римского права прослеживается на всех этапах развития российского права и отражено в главнейших источниках права;
- принятый в 1922 г. Гражданский кодекс РСФСР основывался на рецепции пандектной формы римского права, сформулированной Германским гражданским уложением 1900 г. Данный кодекс послужил моделью для последующих «романизированных» российских кодексов. Современная рецепция недостающих звеньев римского права была осуществлена в Гражданском кодексе Российской Федерации в 1994-1997 гг. в рамках добровольной модели. Реципированы недостающие институты сервитута, залога, спецификации и т.д. Тем самым Российская Федерация декларирует приверженность современным западным демократическим и правовым ценностям.

Теоретическая и практическая значимость работы определяется анализом содержания римского права с помощью историко-правового и цивилистического подходов и выявлением его значения для юриспруденции. Выводы и положения работы позволяют расширить представления о значении римского права, выявить своеобразие моделей рецепции римского права как для всего мира, так и для России в частности.

Теоретические положения и выводы могут быть учтены в научных исследованиях по проблемам рецепции права, при создании обобщающих работ по истории российского права, теории права, по проблемам теории частного права, при создании учебных пособий, методических руководств, при подготовке общих и специальных курсов для студентов юридических вузов и факультетов.

Апробация и внедрение результатов исследования. Основные положения диссертации изложены автором в опубликованных монографических исследованиях и научных статьях, а также в докладах на различных конференциях. Они используются в преподавании спецкурсов «Основы римского права», «Теория государства и права», «Проблемы общей теории права», «Предпринимательское право», «Международное частное право» в течение последних пяти лет в Современной гуманитарной академии (Самарский филиал).

Глава 1. МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ ИССЛЕДОВАНИЯ РИМСКОГО ПРАВА И ИХ ЗНАЧЕНИЕ ДЛЯ СОВРЕМЕННОЙ НАУКИ.

1.1. Историко-правовой подход к изучению римского права.

Существующие в литературе методы изучения римского права можно условно охарактеризовать как историко-правовой и «цивилистический» подходы.
Историко-правовой подход принят такой наукой как «История государства и права зарубежных стран». Данная наука акцентирует внимание на возникновении правовых обычаев и законов в жизни отдельных народов и стран, обозреваемых в избранных образцах на всем протяжении истории - от древней и средневековой до современной.^¹
Но неопределенность предмета рассматриваемой науки и возрастающая тенденция к его усложнению подвергалось с XIXв. обоснованной критике. В связи с этим, профессор Н. Суворов даже ратовал за «полное упразднение науки Всеобщей Истории права» ^². Проблемы науки всеобщей истории государства и права зарубежных стран отмечались в XIXв. и известным русским ученым Н. Загоскиным, констатировавшим: «Приходится сознаться, что Всеобщей истории права еще почти не существует, если не принимать в соображение нескольких опытов исследований в этой области, да и то, главным образом, в пределах древнейшего, архаичного периода в жизни человечества». ^³ В настоящее время также раздается заслуженная критика содержания данной науки. Так, М.А. Дамирли пришел к выводу, что Всеобщая история права как полноценная научная и учебная дисциплина в советской и постсоветской историко-правовой науке так и не сформировалась^⁴.
Историко-правовая наука стремится к восстановлению всех элементов происшедшего исторического события. Однако с течением времени это удается далеко не всегда, а в некоторых случаях - например, в античной истории – представляется по объективным причинам невозможным. Даже более, в действительности, по мнению автора, беспристрастное комплексное исследование в исторической науке представляет собой недосягаемый идеал. В связи с этим справедливо высказывание романиста XIXв. Р. Иеринга, считавшего, что бесконечно глубока пропасть, отделяющая нас с нашим новым пониманием права от тех первых начал образования права и государства, к которым мы теперь восходим^⁵. Для того, чтобы приблизиться к правовой ментальности прошлого современная юриспруденция настойчиво требует от ученого не только применения метода сравнительного анализа, но и использования так называемого метода погружения который должен показать «почему право того или иного периода выглядело так или иначе»^⁶.
Мировоззрение современного человека во многом безвозвратно изменилось. Из-за этого трудно воспринять многое из прошлого человечества: античную мифологию, средневековые процессы над животными, сжигание ведьм, инквизицию и т.д. Современные исследователи отмечают факт, что на заре своей истории человек мыслил совсем не так как современный человек, иначе невозможно сколько-нибудь правдоподобно объяснить происхождение первобытной магии или мифологических текстов с их вопиющими, с точки зрения формальной логики, несуразицами^⁷.
В настоящее время некоторые исследования ставят особый акцент на изучении правовой ментальности как прошлого, так и настоящего. Так, З.Х. Мисроков, рассматривая развитие права у народов Кавказа, отмечает следующее: «Убийство в большинстве государств, этносов считается противоправным, за исключением определенных случаев. По адату народов Северного Кавказа в обозримом прошлом убийство на почве кровной мести не считалось преступлением. Подобные различия отражают ценности и установки того общества, в котором они приняты. Ценности, высоко чтимые у народов Кавказа, могут резко отличаться от тех ценностей, которые приняты населением центральной России».^⁸
Известно, что в 1996г. в Чеченской Республике был принят Уголовный кодекс, который в ряде других положений устанавливал классический вид принципа «талиона» в современных условиях. Его положения (ст.27) определяли, что смертная казнь может служить мерой наказания «в качестве воздаяния равным». Следовательно, если преступник совершил убийство с помощью отравления, то смертная казнь будет применена судом также с помощью отравления. Кроме этого положения предусмотрено, что «зрячий глаз, если он был выбит полностью; нос, вплоть до соединения хряща с переносицей, ухо, если оно было отрезано полностью; язык, если он был отрезан полностью … кончики пальцев, половой член, яички, а если одно из них осталось неповрежденным, то у виновного отсекается тоже одно…»^⁹. Но использование этого института не означало для данного народа возврата к «темному средневековью», а является отражением ортодоксальных требований мусульманской религии.
Непонимание или непринятие особой культуры древнего, античного, средневекового и даже современного человека (например, фашистской Германии, Сталинской России и т.д.) приводит, по мнению диссертанта, к существованию в литературе стойкой тенденции пренебрежительного отношения к историческому наследию, к изучению исторических источников, к правовой философии изучаемого периода.
Этот факт хорошо демонстрируется суждением известного современного итальянского ученого, высмеивающего одно из ключевых философско-правовых принципов римского права - «естественного права». Естественное право (ius naturale), по воззрению теории римского права, представляет собой право общее для всего животного мира, «quod natura omnia animalia docuit» - право, которое природа внушила всем животным существам: «ибо это право присуще не только человеческому роду, но и всем животным, которые рождаются на земле и в море, и птицам; сюда относится сочетание мужчины и женщины, которые мы называем браком, сюда же порождение детей, сюда же воспитание; мы видим, что животные, даже дикие, обладают знанием этого права»^¹⁰.
Санфилиппо Чезаре, рассматривая этот фрагмент, пишет: «Всякому бросается в глаза неюридический характер представления (уж не говоря о его смехотворности) о правопорядке, присущем одновременно людям, животным, рыбам и птицам! А приведенные автором здесь далее в качестве примера институты, которые должны были бы образовывать содержание этого гипотетического правопорядка, ясно показывают несостоятельность этой концепции: тут делается ссылка на некоторые основные «инстинкты», общие для всех живых существ, такие, как половое общение, размножение и выращивание потомства»^¹¹.
Такое «высмеивание непонятного» в историко-правовых исследованиях наблюдается практически всегда и во всех сферах, а не только в исследованиях, посвященных проблемам рецепции римского права. Так, один из собирателей правовых обычаев XIXв. доктор Пфаф, выдвинул свой «научный» тезис, обосновав его следующим: «Доисторический человек не имеет никакого чувства и даже нет собственно в его языке слов для обозначения различных состояний чувства. Доисторический человек не имеет ни малейшего понятия о том, что добро, что - зло, что - справедливо, что нет; - по крайней мере, эти слова имеют у него совершенно отличное от нашего значение. Добром называется у него все, что ему доставляет удовольствие или приятное ощущение; дурным - же, наоборот, все, что причиняет ему вред. На всякий испытываемый им вред он отзывается одним только чувством мести. Я никогда не видел, чтобы осетин, споткнувшись о камень или, упав через бревно, не взял бы плети и не бил бы ею жестоко камень или бревно, которое причинило ему боль; я даже нарочно сам подставлял несколько раз тому или другому осетину ногу, чтобы он упал, и всякий раз я замечал в первую минуту искру мести в его глазах, но, конечно, она тут и кончалась».^¹²
Эту же тенденцию обозначил французский компартивист Р. Шарль, который рассматривает содержание мусульманского права с позиции цивилизованного человека по отношению к отсталому народу. В частности, ему принадлежит следующее высказывание: «Непреложность слова Божия, так же как и его недостаточность, оказалось злосчастной для правовой системы ислама. Чтобы утолить свою жажду в правосудии, мусульмане были вынуждены провести тощую струйку Корана через сыпучие пески священного предания (сунны). … Ныне поток юридической системы ислама катит уже мертвые воды. Оживить их могло бы только влияние иностранных или гражданских принципов».^¹³ Такие попытки представить ислам в целом, а шариат в частности, отсталой религиозно-правовой системой, предпринимаются и на современном научном уровне^¹⁴. Обозначенная тенденция действует и в отношении оценки восточных «деспотий». Например, высказывается мысль, что деспотический Восток тысячелетиями существовал в условиях экономической и политической иммобильности, что это был «оруэлловский» мир, обращенный в прошлое; мир, который никуда не вел; мир, который был органически не способен сам из себя спонтанно произвести политическую цивилизацию; мир без будущего, в котором жила и умерла большая часть человечества; этот мир - полярно противоположное цивилизации.^¹⁵ Однако исследования показывают, что огульное охаивание Востока приводит к игнорированию богатейшего культурного достояния восточных обществ, их достижений в художественной культуре, философии, науках, политической культуре и т.п. Вплоть до очень позднего времени- XVII-XVIIIвв. – в восточных цивилизациях существовала во многих отношениях более многообразная, сложная и дифференцированная культура и социальная жизнь, чем на Западе, в значительной степени обязанном многими своими обретениями «заимствованиям» с Востока.^¹⁶
Но и нельзя не отметить, что некоторые исследования зачастую меняют сложившиеся представления и полученные выводы позволяют, по-новому, взглянуть на закономерности развития права. Так, Э. Аннерс отмечает удивительную «современность» древнеегипетского права. Он считает, что египетское право не было примитивным. Наоборот, для общественных отношений той эпохи оно характеризовалось довольно высоким уровнем юридической техники. При знакомстве с известными египетскими правовыми институтами можно обнаружить, что египтяне в ту эпоху уже успели создать большое количество правовых институтов, появившейся в европейском праве Нового Света лишь в прединдустриальный период в области семейного права, имущественного права, а также уголовного и процессуального права.^¹⁷
Аналогичный пересмотр позиций происходит и в отношении остальных древних народов. Так, В.В. Безбах отмечает, что майя располагали довольно совершенными нормами, регламентировавшими наследование имущества, имущественные сделки и т.д.^¹⁸
По отношению к римскому праву и его рецепции современными учеными справедливо признается, что приложение современных понятий и концепций к истории римского права в принципе не позволяет понять римское право как таковое, в его исторически обусловленной конкретике: большинство конструкций и технических решений теряют свои истинные параметры, аутентичные принципы институциональных и концептуальных изменений навсегда исчезают из виду, противоречивость и нелогичность многих суждений остается необъяснимой и заставляет слушателей усомниться в том распространенном представлении о римском праве как о последовательной, рационально строгой и потому «классической» системе, которая до сих пор остается основным аргументом изучения древнего юридического материала^¹⁹. Многое из содержания римского права непонятно для современных исследователей. Так, изучение древнеримских надгробных надписей, привело к выводу, что каждый римлянин считал себя вправе назначать не только для наследников, но и для посторонних лиц определенные наказания за отчуждение или пользование местом его могилы. Известный русский исследователь XIXв. И. Оршанский эмоционально восклицает: «До того велика была, следовательно, творческая правовая сила личной воли в то время, что каждое лицо могло устанавливать обязательные законы для лиц совершенно ему чуждых»^²⁰. Поэтому совершенно справедливо отмечает Ю.Е. Пермяков, что в освоении жизненного пространства человек зависит от того, в каких исторических условиях и в какой культурной среде ему надлежит действовать, и потому правовые институты у разных народов непохожи, более того, в силу европоцентризма современной исторической науки и универсального значения в современной цивилизации форм античной культуры, многим событиям в жизни народов, населяющих Азию, Африку, вовсе отказывают в правовом значении. Узнается лишь узнаваемое. Поэтому не удивляет заведомо пренебрежительное отношение современного правоведения к вопросам, которые имеют непосредственное отношение к праву, однако расположены в непривычных для юридического исследования областях (например, нормотворчество в детских играх, образы права в художественной литературе, спорт, субкультура и фольклор заключенных, языковые обороты и грамматика речи).^²¹
Однако необходимо осторожно относится к данным других наук при использовании их в юриспруденции. Так, исследователи предупреждают об опасности, что механическое перенесение методики, понятий, теорий, концепций социологии в другие науки может привести к упрощенчеству, социологическому вульгаризаторству, к неправильному объяснению мотивов, социальных ориентаций, системы ценностей и других, важных социально-психологических характеристик.^²²
В своем исследовании историк права является, прежде всего, и более всего, юристом и должен всегда иметь в виду юридические понятия и метод юридической конструкции^²³. Это объясняется тем, что во все времена наука от исследователей правовых древностей требует необходимого профессионализма, в котором знания сугубо исторической направленности должны гармонично сочетаться со знанием теории права.
Но встречаются и суждения, что требовать от историков права изучать только или, прежде всего, современное право означает требовать от них перестать быть историками^²⁴. Забывается, что историк государства и права основывается в своих исследованиях на двух основных науках – истории и теории государства и права. Обладание только историческим мышлением не сможет, по-видимому, привести к качественному историко-юридическому сравнительному анализу. Ведь для изучения права необходимо знать его внутреннее содержание, принципы, терминологию, практическое преломление. Конечно же, такое знание опирается на современную действительность права.
Игнорирование современных правовых знаний повлечет за собой недооценку определенных факторов, не позволит выявить необходимые закономерности и провести качественный анализ. Отсутствие у исследователя правовых знаний либо поверхностные знания приводят к закономерным ошибочным выводам. Типичным примером служит фрагмент одной научной работы. Автор, рассматривая воззрения русских крестьян после реформы 1860г., делает вывод, что «по буржуазному праву собственность есть владение, распоряжение и пользование имуществом. При этом разные функции собственности могли принадлежать различным лицам. Крестьяне не обладают развитым абстрактным мышлением и столь развитым правосознанием, чтобы различать эти функции. Согласно их представлениям, вся земля должна принадлежать им, то есть общине-миру, потому что они на ней работали и ею пользовались»^²⁵.
О чем свидетельствует приведенное выше рассуждение? Скорее всего, о путанице историка в теоретических основах права и действительном преломлении ее в обыденном правосознании общества. Проблема касалась вовсе не в отсутствии осознания содержания права собственности как совокупности трех правомочий, а в философии отношения крестьянина к земле.
Описанные выше проблемы историко-правовой науки всецело отражаются и на римском праве и его рецепции.
В силу вышесказанного, а также самого идеологического компонента рецепции, о чем будет сказано далее, римское право наполняется несвойственными ему чертами, касающимися определения римского права; идеализации римского права; игнорирования методов исторического исследования; прочтения источников римского права.
Определение содержания римского права. В большинстве случаев в литературе определение римского права не затрагивает его действительного содержания для рецепции, и определяется либо рабовладельческим характером, либо рамками первоначального происхождения - границами Древнего Рима.
Высказывается мнение, что римское право – это право рабовладельческого общества^²⁶, что это «наиболее развитая система рабовладельческого общества»^²⁷, что «право Древнего Рима – наиболее развитая система права древности, послужившая основой для современной континентальной системы права, к которой принадлежит и Российская Федерация»^²⁸. Утверждается также, что термином «римское право» обозначается право античного Рима, право Римского государства рабовладельческой формации^²⁹. Отмечается, что оно выступает в качестве консолидируемой совокупности норм римского частного права, которая регулировала отношения между частными лицами в пределах Римской державы^³⁰. Римское право рассматривается как правовая система, сложившаяся в древнем Риме и регулировавшая отношения между частными лицами в пределах Римской державы^³¹.
Вообще, обосновать причины рецепции такого рабовладельческого права в других формациях очень сложно. Исследователь стоит перед проблемой: либо придется доказывать факт, что право с тех пор не подверглось каким-либо коренным изменениям, либо рабовладельческая формация имеет место быть сейчас.
Тезис о том, что с рабовладельческих времен право осталось неизменным, иногда «проскальзывает» в современной российской литературе. Она «пестрит» высказываниями, что «степень влияния римского права на правовую жизнь столь велика, что оно на деле сохранило свой авторитет. Все основные понятия континентального гражданского права являются римскими, а многие институты регламентируются так же, как и две тысячи лет назад в Риме».^³² «Юридическая энциклопедия» под редакцией М.Ю. Тихомирова определяет, что для правовых систем романо-германского типа, к которому принадлежит и традиционное российское право, Римское право имеет особую философскую, историческую и культурную значимость.^³³
Классовый подход к определению римского права находит свою реализацию и в настоящее время. Интересный пример автор нашел в монографическом исследовании В.П. Камышанского о пределах и ограничениях права собственности. Приведу фрагмент целиком: «По мнению И.С. Перетерского «генезис римских учений о собственности следует искать в отношениях рабовладения. Если учение о собственности занимает центральное место в любой правовой системе, то в центре римского учения о собственности находится собственность на раба, так же как в центре феодальной собственности на землю (и вообще права на землю), а в центре буржуазной собственности - частная собственность на средства производства». Следовательно, можно считать, что этимологически термин «dominium» своим происхождением обязан рабам как основному объекту собственности в период республики в Риме»^³⁴.
На современном этапе римское право как материал для рецепции рассматривается и с позиции религиозного фактора. В литературе все чаще встречаются высказывания относительно «языческого» характера римского права. Так, А.А. Куприянов, рассматривая «библейские корни правосознания России», высказывается, что принципы нашего сегодняшнего российского права - суть принципы языческой Римской империи; что «языческое» римское право было воспринято нашим Семейным кодексом^³⁵. Его мнение поддерживает заведующий кафедрой уголовного права и процесса Московского государственного открытого университета Е.Н. Масловский, указывая на «язычный» характер римского права^³⁶. Российский правовед В.Н. Синюков призывает законодателя и общественность к уходу от рецепции отсталого «языческого» права: «нельзя все дальше деградировать до уровня римского права - системы красивой, но языческой, убогой духовно, глубоко устаревшей и неадекватной в трактовке человека и правовых отношений человека после рождения Христа»^³⁷.
Идеализация содержания римского права, наполнение несвойственным ему содержанием. Другой тревожной тенденцией к пониманию содержания римского права, является его безусловная идеализация. Она определяется игнорированием методов исследования историческо-правовой науки. Приведу характерные примеры. Так, определяется, что Древний Рим является классическим примером государства, в котором право собственности было выражено в законченной форме и где долгое время процесс его оформления оставался необратимым^³⁸. Высказывается в литературе суждение, что только «римляне первыми разработали право частной собственности»^³⁹. В этом же ключе находится высказывание, что римское право прекрасно понимало идею собственности, но оно неправильно судило о временных обязательствах какого бы то ни было рода^⁴⁰. М.В. Власова также считает, что только одними видными древнеримскими юристами были заложены основы современного гражданского права^⁴¹. Известный российский ученый С.С. Алексеев определяет юридическую систему Древнего Рима как классическое, непревзойденное по утонченной разработке первое всемирное право общества товаропроизводителей^⁴².
Видный цивилист XIXв. Н.Л. Дювернуа считал, что для составления правильного понятия об обязательстве в отличие от права вещного, исходной точкой надлежит взять определение обязательства из римского права, так как «система обязательств нигде не выработана в такой полноте, как в этом праве».^⁴³
Идеализация римского права как необходимого материала для рецепции в России проявляется в ни к чему не обязывающих ярлыках, подчеркивающих его позитивность. В литературе отмечается, что значение римского права определяется его огромным влиянием не только на последующее развитие права, но и на развитие культуры в целом^⁴⁴; «велико научное значение римского права»^⁴⁵; «в силу исторических судеб римского права, сделавших его одним из факторов развития гражданского права, римское право должно быть знакомо каждому образованному юристу»^⁴⁶. Мало того, на римское право ссылаются даже националистическая литература. Российская неофашистская литература упоминает феномен римского права в противовес «иудо-христианскому миру».^⁴⁷ Программа Народной Национальной Партии требует уничтожения в России римского права: «В России - русское право вместо римского»^⁴⁸. Интересно, что в свое время А. Гитлер в программе НСДАП также призывал к замене римского права германским правом.
Ученые-этологи тоже восхищаются Древним Римом! Так, В.Р. Дольник особо подчеркивает, что «демократическое общество независимо возникло и долгое время существовало в Древнем Риме, где оно было прекрасно оформлено юридически»^⁴⁹.
Некоторые ученые XIXв. призывали человечество отказаться от следования римскому праву. Так, Эмиль-де-Лавеле эмоционально восклицал: «Граждане Америки и Австралии, не усваивайте себе того узкого, сурового права, которое мы заимствовали из Рима и которое может привести нас к экономической борьбе».^⁵⁰
Любопытна в этой связи попытка объяснить рецепцию римского права особенным характером римского народа и государства, и как следствие, выработавшим такую уникальную систему права. Так, Н.Н. Трухина в результате своих исследований о правовой системе древнего Рима пришла к выводу, что «стремясь избавиться от своего разбойничьего прошлого, римляне более других народов стали почитать честность, законность, дисциплину»^⁵¹. А.И. Бойко в работе, посвященной римскому праву и современному уголовному праву, дает следующую оценку Римскому государству-законодателю: «Могучая империя погибла, но дивные сполохи ее юридического духа все еще озаряют общественную жизнь. Так пульсируют своей энергией далекие и непознанные квазары. Наверняка, этот немеркнущий свет тонизирует и уголовно-правовые размышления»^⁵².
Идеализация римского права существовала с момента зарождения науки римского права, т.е. со школы глоссаторов и прослеживается в научной литературе до настоящего времени. В литературе XIXв. типичным высказыванием, подтверждающим эту тенденцию, является: «римское право есть право римского государства; оно представляет совершеннейшее духовное произведение быта римского народа, и нет права, равного ему по степени своей внутренней законченности»^⁵³. Есть, конечно же, перегибы даже в идеализации. Например, известным русским ученым XIXв. Н. Суворовым высказывалось следующее суждение, которое нуждается в приведении дословно: «предполагать, что может развиваться право в смысле более или менее совершенной системы, без связи с римским правом, и что может возникнуть наука права без знакомства с римским правом и с латинским языком, - это значило бы допускать, что Бог должен совершить излишнее в экономии божественного мироправления чудо»^⁵⁴.
Современный российский правозащитник Ч.Ф. Арендарь в русле этой тенденции считает, что право не способно родится когда угодно, так как право родилось только однажды: где-то на рубеже крушения Римской империи и завершения варварских передвижений по территории Западной Европы.^⁵⁵
Идеализация приводит к «шаблонному», стереотипному юридическому мышлению. Еще в XIXв. К. Кавелин отмечал, что именно «римское право и римская теория, всосавшаяся в плоть и кровь юристов европейского континента застилает им глаза…»^⁵⁶, а это очень мешает поступательному развитию юриспруденции. И Л. А. Кассо также считал, что современным ему юристам еще не удалось окончательно охарактеризовать нынешнее залоговое право, потому что они не успели освободиться от римских воззрений и от связанных с ними и далеко еще не прекратившихся споров романистов^⁵⁷.
Рассмотрение римского права в качестве идеального материала для рецепции ставит некоторых исследователей прошлого и современности в тупик. Н.О. Нерсессов искренне удивлялся, что если римское право достигло как по форме, так и по содержанию такой степени развития, что рассматривается как идеал гражданского права, то возникает довольно естественный вопрос: чем объясняется отсутствие института прямого представительства в таком совершенном праве?^⁵⁸.
Таким образом, в исследованиях на тему римского права наблюдается тенденция к идеализации его положений, и, как следствие, современная модернизация его содержания. Забывается известное предупреждение, что «все, полученное от Древнего мира и завещанное ими нам, даст повод думать, что они походили на нас; нам как-то трудно смотреть на них, как на чуждые нам народы; в них мы почти всегда видим самих себя. Отсюда немало многих заблуждений, неизбежных, если рассматривать эти древние народы сквозь призму современных положений и явлений»^⁵⁹. Такая идеализация приводит к игнорированию различных факторов, влиявших на становление, развитие, функционирование римского права.
Кроме этого, идеализация римского права приводит к опасности видеть практически во всех институтах современного права влияние рецепции античного права. Например, определяя характер русского духовного завещания XIXв., Н. Сбитнев пришел к выводу, что основанием ему служит римское право, «сохранившее до последнего времени своей жизни на римской почве старинное слово mancipatium»^⁶⁰.
Другой русский исследователь XIXв. А.Г. Гассман, рассматривая принцип равноправия сторон, считал, что этот принцип, установившийся в римском праве и воплощенный в древнегерманских пословицах, получил выражение в ст.4 Устава гражданского судопроизводства^⁶¹.
Аналогичная ситуация прослеживается и в работах, посвященных гражданскому и арбитражному процессу. Например, А.В. Юдин в монографии, рассматривающей проблемы особого производства в арбитражном суде, отмечает, что римское право заложило основы регламентации процессуального института «особого производства» для правовых систем различных государств^⁶².
Идеализация римского права, как правило, не основывается на фактическом материале. Известно, что не существует какого-либо объективного исследования эффективности действия римского права в Древнем Риме. В этой связи хотелось бы напомнить призыв русского ученого П.Г. Виноградова, требовавшего, чтобы ученый мир ориентировался не на правовые доктрины средневековых юристов, а на то понятие права, которое складывалось в повседневной правовой практике^⁶³.
Идеализация римского права как материала для рецепции закономерно приводит к игнорированию достижений исторической науки. Например, согласно исследованиям Жака Пиррена, первым примером цивилизации, в основе которой лежала индивидуальная, неприкосновенная и полностью зависимая от владельца собственность, служил вовсе не Рим, а Египет III династии^⁶⁴. Но и это не бесспорно. Раскопки в Анатолии в Чатал-Чююке (1960-е и 1970-е годы) показывают, что за несколько тысячелетий до Шумера и Древнего Египта в Анатолии уже существовала развитая земледельческая цивилизация^⁶⁵. Конечно же, ни одна цивилизация не может обойтись без права собственности, впрочем, как и без права в целом.
По мнению диссертанта, в настоящее время в науке происходит очень медленный процесс отказа от идеализации римского права как материала рецепции. Уже признается удивительная «современность» и других древних систем права. Например, в отношении древнеегипетского права отмечается, что оно вовсе не было столь примитивным как считалось раньше. Для общественных отношений рабовладельческой формации оно даже характеризовалось довольно высоким уровнем юридической техники: «При знакомстве с известными египетскими правовыми институтами обнаруживается, что египтяне в ту эпоху уже успели создать большое количество правовых институтов, появившейся в европейском праве Нового Света лишь в прединдустриальный период в области семейного права, имущественного права, а также уголовного и процессуального права».^⁶⁶
Игнорирование методов исторического исследования при изучении римского права. Это, по мнению диссертанта, выражается, прежде всего, в игнорировании хронологии развития римских правовых институтов. Хронология играет важнейшую роль в историко-правовом исследовании, так как факт считается историческим, если он может быть определен не только в пространстве, но и во времени^⁶⁷.
Конечно же, нельзя однозначно утверждать, что хронологические рамки при исследовании римского права не используются. Но такое использование носит очень обобщенный, абстрактный характер. Например, «предметом римского права являются институты имущественного права периода первых трех веков н.э. и абсолютной монархии с конца IIIв. до середины VI н.э. включительно»^⁶⁸; «под термином «римское право» понимается правовой порядок, существовавший в римском государстве от основания Рима (753 или 754гг. до н.э.) до смерти императора Юстиниана (565г.н.э.)»^⁶⁹ и т.д.
Характер таких неопределенных, размытых хронологических рамок римского права приводят к утрированному, упрощенному восприятию динамики развития римского права. Оно выражается, например, в распространенном суждении, что III век связан с кризисом римской юриспруденции. Например, В.С. Нерсесянц отмечает, что со второй половины III в. намечается упадок римской юриспруденции, в значительной мере связанный с тем, что приобретение императорами законодательной власти прекратило правотворческую деятельность юристов^⁷⁰. М.М. Борисевич считает, что в третьем периоде истории римского частного права - посткласическом (конец IIIв.- VIв. н.э.)- были исчерпаны творческие потенции римского права^⁷¹. Иными словами, с этого момента, по мнению вышеуказанных авторов, римское право закончило свое существование.
Кроме вышеперечисленных недостатков, исследователи, изучая содержание римского права в хронологических рамках Древнего Рима, лукавят, «забывая» общеизвестный факт, что «римское право, в том виде, в каком оно вошло в организм западных государств, уже носило на себе печать жизни не-римский, византийский»^⁷².
Эта тенденция даже обостряется. В литературе предлагается вообще отказаться от изучения византийской компиляции императора Юстиниана, так как «несмотря на все заслуги императора Юстиниана в этой сфере, «право Юстиниана» нельзя считать этапом развития римского права уже хотя бы потому, что Рим как государство, как явление мировой истории прекратил свое существование в Vв. с падением Западной Римской империи»^⁷³.
Кроме того, рассматривая существующие в российской историческо-правовой науке виды обобщенных хронологий развития римского права, в литературе справедливо отмечается, что ни одна из предложенных классификаций не может быть признана в полной мере учитывающей особенности и суть частного права как феномена культуры Древнего Рима^⁷⁴.
Недостатки обобщенной хронологии развития правовой системы были отмечены еще в XIXв. Р. Иерингом. Он считал, что «в долгий промежуток времени от XII таблиц и до Юстиниана мы не можем указать ни одного года, даже ни одного периода в 50 или в 100 лет, который был бы нормальным пунктом для всех институтов. Для одних известный год будет выбран удовлетворительно, но для других он окажется то преждевременным, то запоздалым»^⁷⁵.
Помимо проблем с хронологией, другим существенным недостатком изучения римского права является игнорирование разнообразных факторов, влияющих на развитие этой правовой системы. Постоянное развитие исторических знаний требует от науки учета в своих исследованиях всего многообразия факторов общественной жизни, таких как религия, менталитет и проч. В исследованиях отмечается, что существование правового менталитета предполагает наличие нерациональных механизмов жизненного понимания права^⁷⁶.
Но рассмотрение различных факторов, влияющих на развитие правовой системы, игнорируется большинством представителей исторической науки, что дает почву не только для обоснованных упреков, но и для установления ошибочных мнений. На этот факт указывают отдельные представители ученого мира. Российский исследователь И.Я. Фроянов, основываясь на предполагаемом укладе жизни древнеславянского общества, считает, что клады в земле у славян – «клады антов» - должны рассматриваться, по видимому, в качестве жертвенного дара земле как весьма почитаемому божеству, дающему благоденствие людям.^⁷⁷ Другие мнения по данному поводу им обосновано критикуются, в связи с тем, что это «есть следствие одностороннего взгляда на богатство как на явление чисто экономическое, характеризующее процессы имущественного и социального расслоения первобытного, в частности славянского, общества. Они базируются на слишком упрощенном, прямолинейном понимании восточнославянской истории, на избыточной вере в способность открыть ее тайны одним лишь ключом материалистического познания. Однако следует отказаться от закоренелых привычек и сделать более разнообразным инструментарий проникновения в секреты прошлого, иначе - подойти к проблеме богатства не только с материальной, но и с духовной, религиозной точки зрения. И тут открывается нечто неожиданное и захватывающее»^⁷⁸.
М.Ф. Косарев в работе, посвященной рассмотрению основ языческого миропонимания, отмечает, что при изучении могильных древностей у нас до сих пор господствуют так называемые формализационные и статистические подходы, ориентированные на индексацию, типологизацию, корреляцию и систематизацию обрядовых признаков. Однако названные методические приемы ныне в значительной степени исчерпали свои возможности, превращаются в самоцель и начинают питать сами себя, не порождая ничего существенного и уже не суля сколько-нибудь обнадеживающих исследовательских перспектив^⁷⁹.
Попытки восстановить правовую ментальность прошлого, в том числе и римского народа, изредка встречаются в литературе. Например, Йоган Хезинга описывая античный судебный процесс, отмечает, что для него долгое время любые средства были хороши, чтобы одолеть противную сторону. Истец облачался в траурные одежды, вздыхал и стенал, громогласно ссылаясь на благо государства, приводил с собой в суд как можно больше клиентов, дабы усугубить впечатление, одним словом, делал все, что еще делается порой и в наше время. ^⁸⁰
Подобные теории нашли практическое применение в трудах представителей юриспруденции, причем такое использование носит характер абсурда. Так, О.Г. Колосовская считает, что римляне I в.н.э. не только не отрицали возможности лжи в суде, но даже открыто приветствовали ее, так как их представления об «общественной пользе» требовали не столько выяснения истины, сколько действий в интересах определенной социальной группы.^⁸¹
Развитие правовой философии приводило и приводит к существенному изменению в правовой системе. Типичным примером служит использование в средневековом обществе процессов над животными вплоть до XIXв. Животные в этих процессах пользовались защитой как светских, так и духовных законов и в случае установления вины в их действиях могли быть даже отлучены от церкви. Такое отлучение признавалось обществом в качестве тягчайшего наказания и применялось духовными судами в особых случаях.
Исследователи в большинстве случаев игнорируют и такой очевидный факт, что право возникает закономерно в любом обществе. Поэтому и представлялся удивительным факт нахождения у неграмотного русского крестьянства, применявшего в повседневности обычное право, развитого частного права. Изучая русские правовые обычаи, действовавшие в XIXв., цивилисты констатировали, что народному правосознанию было вовсе не чуждо общее представление о сущности обязательства: «Мало того, из близкого ознакомления с различными формами обязательств в отдельности нельзя не убедиться, что в юридической их обстановке скрываются иногда такие начала, которые свойственны развитой системе права»^⁸².
Таким образом, представляется возможным констатировать факт игнорирования новых подходов в историко-правовых исследованиях, посвященных проблемам римского права. Эта тенденция точно обозначена еще в литературе XIXв.: «История римского права до нашего времени знает только циферблат часов, не имея понятия об их механизме. Она не касается вопроса о скрытой силе, которая приводит в движение стрелку и донельзя внешняя связь ее историко-юридического материала напоминает систематику счета прачки: сорочки, воротнички, носовые платки,- leges, senatusconsulta, constitutiones principum etc”.^⁸³
Проблемы источниковедения римского права. Историко-правовая наука основывается на источниковедении, которому придается огромное значение. В историко-правовом исследовании необходимо учитывать, что любой исторический источник, на котором всегда есть отпечаток взглядов и вкусов его составителя, не полностью, не адекватно отражает историческую действительность, события и явления прошлого. Искусство исследователя состоит в том, чтобы очистить изображаемую в источнике действительность от неточностей, вымысла и классовых искажений, выяснить, какие объективные процессы нашли отражение в субъективном восприятии автора документа^⁸⁴.
Историческая наука считает, что для того, чтобы делать какие-нибудь выводы на основании исторического документа, необходимо установить его подлинность, его значение, и, прежде всего, его правильно прочесть^⁸⁵.
На этот факт, прежде всего, обращают свое внимание сторонники нового направления пересмотра традиционной концепции истории Европы. Известный немецкий критик историографии и хронологии Уве Топпер считает, что большинство античных текстов являются производством эпохи Возрождения.^⁸⁶
Недостаток историко-филологических сведений ученых-юристов приводит к типичным ошибкам. Так, например, Р.-М.З. Зумбулидзе в работе, посвященной обычному праву, ссылается на поэму восточных славян «Суд Любуши», характеризуя ее как целую юридическую поэму древности^⁸⁷. Однако достаточно познакомится с исследованиями различных современных авторов, в том числе и российских, детально исследовавших эту поэму чешского народа, чтобы признать достоверность их вывода - это чешская подделка XIXв.^⁸⁸
В настоящее время, по мнению автора, исследователи в романистике не до недавнего времени недостаточно уделяли внимания источниковедению. Это проявляется в том, что римское право в России изучалось и изучается по крайне скудной источниковой базе, которая не пересматривалась уже много времени (Исключение, подтверждающее правило, составляет издание Дигест Юстиниана). Это выражается в частности в том, что выпущенные в 1998г. издательством «Зерцало» Институции Юстиниана полностью основываются на переводе Д. Расснера, опубликованном еще в 1888-1890гг, причем признается, что все же «над русским переводом проведена некоторая редакторская правка»^⁸⁹.
Другой результат этого пренебрежения – существующая проблема перевода историко-правового документа. Она заключается в том, что перевод юридических текстов необходимо соизмерять с ментальностью общества, в котором эти тексты были выработаны, а также общества, в котором будут читаться. Это исследование должно основываться на источниках, изданных по всем правилам филологической науки^⁹⁰.
Кроме того, перевод исторического правового документа должен быть технически точным, насколько это возможно в современных условиях. В противном случае, результат перевода рассматривается как фантазия переводчика. С этой проблемой исследователи сталкиваются повсеместно и не только в отношении древних текстов. Типичным примером, показывающим актуальность обозначенной проблемы, является перевод на русский язык Германского гражданского уложения. Отмечается, что, несмотря на близость гражданско-правовых систем Германии и России, перевод и редактирование законодательного текста были сопряжены со значительными проблемами, в частности, из-за отсутствия прямых эквивалентов в русском языке для отдельных немецких терминов.^⁹¹
Похожая проблема, показывающая общую закономерность, возникла и в Японии. В силу специфичности уклада жизни (ее «закрытость»), эта восточная страна не знала основных принципов и терминологии теории римского права. Может быть именно поэтому японские ученые середины XIXв., хотя и были знакомы с правом европейских государств и Соединенных Штатов, тем не менее испытывали большие трудности в переводе правовой терминологии этих стран на японский язык. Термин «obligation» (обязанность) они переводили как «гиму». Однако этот термин, заимствованный из китайского языка (по китайски «иу») означал то, что должен делать каждый человек или что запрещается ему делать, исходя из его статуса. Поскольку ни в японском, ни в китайском не было слова, адекватного термину «right» (право), был создали новый термин «кэнри» из двух слов – «кэнрёку» (власть) и «риэки» (польза). По мнению японских исследователей, это означает, что в старой Японии не было общего понятия прав, соответствующих обязанностям, и общего понятия соотношения между правами и обязанностями.^⁹²
Вышеприведенные проблемы античного источниковедения никогда не были так актуальны для российской романистики как в настоящее время. Не выверенный филологический и историко-правовой перевод приводит к разночтениям, которые порождают споры в науке.
Так, в исследовании, посвященном философии права, В.С. Нерсесянц пришел к своеобразному выводу, о том, что «только право и справедливо»^⁹³. Правильность этого вывода оспаривается О.В. Мартышиным, который считает, что ученый высказался под влиянием неточного перевода римского правового текста^⁹⁴.
С.П. Бортников считает ошибочным высказывание В.П. Камышанского, ссылающегося на Свод Юстиниана для обоснования собственности как полного вещного права, в связи с тем, что «plena in re potestas» имеет другой перевод: полное господство над вещью^⁹⁵.
Перечисленные недостатки в изучении римского права как материала рецепции приводят к ошибочным выводам в историко-правовых исследованиях и «затушевыванию» действительного значения рецепции римского права для современного общества.

1.2. Цивилистический подход к изучению римского частного права.

Историко-правовой метод исследования не является единственным способом изучения проблем римского права и его рецепции. Другим подходом является условно определяемый автором «цивилистический» способ. Он позволяет рассматривать римское право в качестве основания современной правовой теории. При этом, в силу исторической традиции, акцент делается на теорию частного права. Направление основывается на догматическом направлении изучения византийского законодательства императора Юстиниана. Данный метод применялся цивилистами при изучении Дигест Юстиниана. Соответственно проводилось различие между историко-правовым и догматическим способами изучения римского права. Оно заключается в том, что при историческом изучении исследуется последовательная смена правовых институтов во времени в зависимости от изменяющихся условий жизни данной общественной среды, а при юридическом - анализируются эти же правовые институты в том виде, в каком они представляются при данных условиях места и времени^⁹⁶.

Традиционно основателем науки догмы римского права, которая является основой теории частного права, признается итальянский ученый- филолог Ирнерий, который в конце XI века стал публично преподавать римское право^⁹⁷. Догматический метод был им «привязан» к византийскому законодательству эпохи императора Юстиниана - Corpus iuris civilis. Этот источник состоит из четырех частей: Институций (Institutiones), Дигест (Pandectae или Digesta), Кодекса (Сodex), Новелл (Novellae).

Особым значением для теории частного права обладают Дигесты. Они представляют ряд правовых извлечений, сделанных из сочинений 39 римских юристов, живших в классический период. В частности, встречаются целые фрагменты из трудов Папиниана, Марциана, Модестина и других. Дигесты подразделяются на 7 частей и 50 книг. Каждая книга делится на титулы под определенным названием. Исключение составляют 30, 31 и 32 книги, не классифицированные на титулы. Каждый титул состоит из соответствующих названию правовых фрагментов и высказываний юристов, общим количеством 9123. Дигесты обнародованы 16 декабря 533г.

Исследователями отмечается, что именно в Дигестах более чем в каком либо другом памятнике древности выразился истинный характер римской юриспруденции^⁹⁸. Тем более, что комиссия при императоре Юстиниане вовсе не имела целью составить непосредственно историю римского гражданского права. Напротив, по мнению П.Е. Соколовского, неоднократно обнаруживалось стремление законодателя удалить из источников все остатки классического права, уже не имевшие практического значения и утратившие свою жизненность в «круговороте продолжительного исторического процесса»^⁹⁹.

Этого же мнения придерживался и известный русский исследователь XIXв. Д. Азаревич, обоснованно считавший, что этим законодательным памятником было внесено в римское право столько чуждых ему исторических понятий, что его необходимо рассматривать уже как явление греко-римского мира^¹⁰⁰.

Значение Дигест, по мнению советского ученого З.В. Удальцовой, необходимо рассматривать в трех аспектах. Прежде всего историческое значение их состоит в том, что они отразили не только эволюцию римского права к VIв. и состояние византийской юриспруденции при Юстиниане, но и дали возможность выявить некоторые аспекты эволюции общественных отношений в империи в этот период. Научное значение Дигест заключается в том, что они не столько разрушили, но сохранили для последующих поколений классическое римское право и до наших дней является основной сокровищницей, откуда ученые-историки римского права черпают свои сведения о римской юриспруденции. Практическое значение Дигест проявилось в том, что они являлись главным источником римского права, имевшего силу закона в некоторых странах Западной Европы в феодальный и капиталистический период их развития.^¹⁰¹ Признавая справедливость вышесказанного, нельзя не добавить, что Дигесты - это тот основной источник, который лег в основу частного права, используемого современностью.

Компилятивный характер Дигест Юстиниана нередко приводит к выводам, «что это уникальный памятник юридической литературы не столько VIв.н.э., сколько эпохи классического права I-IIIв. н.э., когда получила особое развитие такая уникальная область римского права, как юриспруденция»^¹⁰². В.С. Нерсесянц высказывался, что в плане истории юриспруденции особого внимания заслуживает то обстоятельство, что именно собрание текстов римских юристов обеспечило кодификации Юстиниана то выдающееся место, которое она занимает в развитии права и правовой мысли^¹⁰³.

Другие исследователи эту компилятивность рассматривают негативно. Так, французский историк права Л.Ф. Жиро утверждал, что компиляторы Юстиниана погубили древнее право римлян «выкраивая учреждения и трактаты права, подобно какой-либо одежде, сшитой из лоскутов; что Трибониан изувечил, испортил, искромсал самое лучшее творение Рима - его гражданское право, наложив свою варварскую руку на удивительные остатки римской юриспруденции, что он разрушил произведения Ульпиана, Павла, Папиниана, Африкана и Гая, чтобы только приспособить эти обломки к нуждам греческой империи и построить из них здание, состоящее из лохмотьев».^¹⁰⁴

По мнению диссертанта, ошибочность подобных взглядов вытекает из того, что ученый мир идеализирует именно классический этап развития римского права, вследствие чего не желает принять объективных причин возвышения именно византийского права.

Однако в литературе встречается и требование отличать римское право от византийского права. В этой связи И.П. Медведев отмечает, что особенно парадоксальным представляется распространенное в научной среде отождествление с римским правом византийского и включение на этом основании в римское право канонического права христианской церкви.^¹⁰⁵

Российские исследователи, по-видимому, преследующие цель найти научное обоснование «правовой отсталости русского народа», пытаются всячески принизить действительное значение «греко-римского права». В русле выявленной тенденции, В.Г. Графский высказывается, что Византия унаследовала римское право, а также многие идеи и учреждения античной Римской империи в тот период, когда там действующим было право, которое в современной романистике определяется как «постклассическое» и которое развивалось затем несколько иначе, чем римское право в странах Западной Европы.^¹⁰⁶ Иными словами получается, что Древняя Русь реципировала иной, чем на Западе правовой материал, что негативно сказывается в современности.

Конечно, идеализировать законодательство Юстиниана также нельзя. По сравнению с современной правовой наукой, оно «хоть и составляло сложную систему норм, однако они существовали не как интеллектуальные образования, а скорее как красочная мозаика практических решений конкретных юридических вопросов»^¹⁰⁷.

При теоретическом использовании законодательства Юстиниана ученым миром в Средние века, происходила постоянная модернизация его содержания к условиям и духу средневековья. Этот факт зафиксирован и документально. Так, в одном историческом документе отмечается, что «господин Ирнерий, по просьбе графини Матильды, восстановил книги законов, которые долгое время находились в полном пренебрежении и не изучались. В соответствии с той манерой, в которой они были составлены божественной памяти императором Юстинианом, он привел их в порядок и разделил на части, даже вставив кое-где немногие собственные слова»^¹⁰⁸.

Известный ученый средневековья Ирнерий возглавил школу глоссаторов, которые продолжили тенденцию модернизации содержания римского права. Сам характер первоначального освоения и обработки глоссаторами римских текстов был до такой степени «зависимым и механическим», что способен скорее поражать обилием труда, чем качеством результатов: «Это было собственно набожное заучивание текстов открытых в ту пору частей Юстинианова права, приведение их в такой порядок, который наиболее соответствовал этой цели, объяснение темных мест сопоставлением параллельных текстов, примирение противоречий. Весь ученый аппарат рассчитан был главным образом на облегчение и запоминание цитат»^¹⁰⁹.

Это выражалось в особом способе изучения римских правовых источников – глоссировании, по которому и получила название школа, активно применявшая его. Глоссирование представляет собой метод, основывающийся на даче объяснений на полях и между строк Дигест, содержащихся в примечаниях (глоссах) к тексту. Некоторые из глосс (notabilia) давали краткое содержание глоссируемых отрывков. Другие (brïcardica) - были изложением широких правовых норм (максим), основанных на глоссируемой части текста. Описываемый метод в средневековом обществе обладал огромным правовым значением. Это подтверждается существовавшим и широко применявшимся правилом: не могут иметь обязательной силы для суда те римские источники, которые не снабжены глоссами - quidquid non agnoscit glossa, non agnoscit curia.

Заслуги глоссаторов можно выразить словами германского профессора XIXв. Пухты, считавшего, что «освоение с рассеянным по всему Corpus juris материалом и разъяснение его разума из его же внутреннего содержания – есть главнейшая теоретическая заслуга школы глоссаторов, этих отцов новой юриспруденции, заслуги, оказанных последующему времени и давшая возможность продолжать это дело на прочном основании»^¹¹⁰. Продолжает эту мысль А. Стоянов, считавший, что именно глоссаторы напали на те живые стороны, которые должны быть в методе юриспруденции как науки в истинном смысле этого слова. Изучение положительного права не может обойтись без экзегезы, без догматической и систематической обработки. Здесь выражаются основные, неизменные приемы человеческого ума, которые называют анализом и синтезом^¹¹¹.

В своей деятельности глоссаторы учили отнюдь не нормам римского права и действовавшей тогда правовой системы, а, прежде всего, методам анализа и обобщения. Глоссаторская школа, обучение в которой длилось 7 лет, давала в основном филологическое образование, которое должно было воспитать в своей среде высокообразованных юристов-ученых.^¹¹²

Модернизация римского права глоссаторами к условиям средневековья выражалась в замене исторического содержания различных правовых институтов, норм тем, что уже сложилось в Средние века. Это была успешная подготовка материала для последующей рецепции, используя авторитет античного права Древнего Рима.

Особенно ярко такая модернизация проявилось в определении правового статуса различных лиц. В литературе отмечается факт, что глоссаторы рассматривали римского претора (praetor) в качестве судьи своего времени, под всадником (eques) - современного им рыцаря. На рыцарей распространялись также положения о milites; положения слуг приравнивали к положению либертинов и т.д.^¹¹³

Средневековые юристы именно Византийское законодательство рассматривали как общее достояние всего человечества, в котором собраны универсальные законы всех времен и народов. Они рассуждали так, как будто император Юстиниан и в средневековье владел Италией и судебные процессы разбирались в его судах. Работа по глоссированию тянется непрерывно с классических времен через все Средние века: глоссы заменяли средневековой эпохе переводы и комментарии^¹¹⁴.

Заслуга именно глоссаторов в том, что они вдохнули жизнь в эти разрозненные, запутанные, сбивчивые пояснения античных юристов. И ничем, кроме отмеченной ранее тенденции к идеализации римского права, нельзя объяснить высказывание известных российских цивилистов в отношении византийской компиляции императора Юстиниана: «Какой прекрасный пример для современного отечественного законодателя, «создавшего» хаотический, бессистемный «набор» изобилующих внутренними и внешними противоречиями законов, с помощью которых он во многих случаях искренне надеется и пытается решить серьезнейшие экономические и социальные проблемы!»^¹¹⁵

Проблемная ситуация, связанная с невозможностью определения внезапно возникшего интереса глоссаторов к римскому праву приводит к шаблонному объяснению, направленного на абстрактное восхваление античного права. Исследователями высказывается суждение, что созданная усилиями римских юристов юриспруденция стала фундаментом всего последующего развития юридической науки. Это обусловлено как высокой юридической культурой римской юриспруденции, так и историческими судьбами римского права, на основе которого сформировалась римская юриспруденция^¹¹⁶.

Но почему популяризированное средневековыми глоссаторами римское право приобрело такой авторитет? Причин этому явлению много, но одной из главных является использование его в политических целях средневековых деятелей. Известно, что на такое обновленное римское право возлагались политические надежды различных слоев общества. Так, в 1158г. император Фридрих I Барбаросса, провозгласивший римское право «всемирным правом», пригласил виднейших ученых в области римского права из Болонского университета для разработки законодательства, детально определявшего полномочия императора в отношении городов северной Италии. Составленный ими закон не был римским правом Юстиниана, он целиком опирался на правовые принципы и доктрины романистов, которые излагались ими в комментариях к Дигестам и в их университетских курсах^¹¹⁷, но которые прикрывали свои собственные разработки авторитетом римского права.

Кроме того, с IXв. в церковных, а затем и в общественных кругах распространилось воззрение, возведенное в официальный догмат, на средневековую германскую империю как на продолжение римской^¹¹⁸, что создало идеологическую основу для рецепции римского права.

При использовании византийской компиляции императора Юстиниана в политических целях происходила популяризация римского права в средневековом обществе на различных его уровнях. Авторитет римского права и его разработчиков - Ирнерия, Одофредуса, Бассиануса, Ацо и других привлекала в Болонский университет огромное множество студентов (вплоть до 10000 человек^¹¹⁹). Впоследствии, Болонский университет стал пользоваться таким влиянием, что папа Григорий IX отправил ему, имевшему монопольное право пропаганды канонического права, собранные декреталии, а император Фридрих II - свои законы в целях «всемирного распространения и придания им научного авторитета»^¹²⁰.

Кстати, в средневековый период противостояния церковной власти государственной, церковь также нуждалась в авторитете римского права. О жестком характере противостояния свидетельствует отрывок из послания папы Геласия I императору Анастасию, написанного около 500 года: «Имеются главным образом две силы, о Август Император, коими управляется этот мир: священная власть пап и царская мощь. Из них священство значит больше, ибо оно призвано давать отчет Господу даже за царей на божьем суде. Тебе должно смиренно склонять голову пред служителями божьими… От них только получаешь ты средства для собственного спасения».^¹²¹ Этот жесткий характер противостояния, в числе других значимых факторов, привел к тому, что церковные власти стали спешно развивать свое собственное право - каноническое, базировавшееся на принципах теории римского права, и предоставлявшее огромную власть папству, вплоть до отлучения королей от церкви.

Глоссаторов в их деятельности по адаптации римского права к средневековому образу жизни сменили постглоссаторы. Этот этап характеризуется изучением уже не непосредственно римских источников, а компиляцией работ всех известных глоссаторов и, на базе этого, составления комментария к Дигестам с конца XIIIв. В литературе отмечается, что, прилагая все усилия к тому, чтобы превратить римское право в закон, имеющий полное и исключительное действие, постглоссаторы не только преобразовывали его нормы применительно к условиям своего времени, но и увязывали последние с нормами канонического и обычного права, а также с нормами местного законодательства^¹²². Школа постглоссаторов подверглась критике в связи с тем, что произошел отрыв от непосредственного изучения источников, так как она занималась исключительно толкованием глосс – «glossant glossas». Наукой выделяются и такие этапы, как элегантный (XV- XVIв.), основывался на историческом и филологическом изучении и объяснении содержания Дигест; пандектный. Он характеризуется внедрением модернизированного римского права в действующую правовую систему на территории Германии в XVIIв. Впоследствии существовал и «натуралистический» этап, характеризующийся созданием учения о правовом порядке, который базируется на принципах человеческого разума. Впоследствии его сменила «обновленная историческая школа». Этот этап характеризовался суждением, что правовой порядок не является отражением абстрактной человеческой природы, но проистекают из национальной природы и национальных качеств каждого народа.

Необходимо отметить и положительную роль католической церкви, всемерно развивавшей доктрину римского права, наполняя его несвойственной средневековой правовой философией.

В настоящее время римское право, созданное Ирнерием, давно выросло из представления об изучении правовых древностей, применявшихся римским народом в рабовладельческий период развития. Это «обновленное» право, пропущенное через призму субъективного восприятия различных эпох, юридических школ и направлений. Оно, опираясь на догматическое изучение законодательства императора Юстиниана, на нем не останавливается, а вольно или невольно модифицируется под современные условия, обогащаясь современной правовой философией.

Цивилистический подход к изучению римского права рассматривает римское право в качестве универсальной теории частного права, отталкиваясь от законодательства императора Юстиниана (565 н.э.), постоянно развивающейся и дополняющейся в настоящее время. Это тот идеал юриспруденции, к которому всегда стремилось человечество, но которое никогда не применялось в чистом виде ни одной известной правовой системой.

Для современного состояния юридической науки не представляется особо важным, основывались ли глоссаторы при создании своей науки непосредственно на историческом римском праве, либо же только на Византийском, либо на таком, которое действовало исключительно в его время. Но то, что основано ими под названием «римское право», включившее в себя все известные правовые ценности, характерные человечеству на всех этапах его существования, сделали римское право огромным интеллектуальным достоянием человечества, теоретическим базисом частного права. В этом ключе совершенно неверно говорить о римском праве так, будто оно представляет собой единственную правовую систему, существовавшую в определенное время на определенной территории.

Основной заслугой цивилистического способа является конкретное обозначение контуров права, которые остаются неизменными и по настоящий день. Весь остальной мир, вольно либо невольно развивает положения римского права, наполняя его содержание определенной философией, характерной для состояния данного общества, тем самым, приспосабливая правовые институты к новым изменяющимся условиям.

Несмотря на очевидность и необходимость существования цивилистического направления изучения содержания римского права, оно критикуется в современной литературе. Виднейший российский представитель исторического направления изучения римского права, Д.В. Дождев считает, что при большой «историчности» и «юридичности» подобное изучение римского права принимает во внимание из всей «сокровищности» римского правового опыта только то, что было воспринято и получило развитие в Новое время. Однако даже не отказ от восприятия римского правового наследия в целом, не столько выраженная утилитарность, сколько узость теоретических оснований вызывает сомнения в плодотворности этого направления^¹²³.

Однако та же самая критика справедливо применима и в отношении историко-правового подхода к изучению римского права. Как мной ранее было показано, в нем существует тенденции, приводящие к поддержанию мифа о римском праве, не имеющего ничего общего с действительностью. Цивилистический подход по сравнению с ним находится даже в более выгодной позиции. Он действительно позволяет оценить вклад римских юристов в развитие современной цивилизации, вычленить поздние наслоения, отказаться от идеализации римского права, выявить его значение для современности и практическое применение. Кроме всего вышеперечисленного, цивилистический подход выполняет и такую важную задачу теории права как выявление закономерностей развития правовых норм, институтов, идей.

Глава 2. АКУАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ РЕЦЕПЦИИ РИМСКОГО ПРАВА.

Параграф 2.1. Понятие и проблемы рецепции римского права.

Правовое явление – рецепция в литературе, как правило, связывается с римским правом. Изначально придается огромное значение влиянию именно права Древнего Рима на становление современных правовых систем. Отмечается, что влияние римского права оставило более или менее глубокие следы в юриспруденции, в связи с чем вопрос о рецепции римского права рассматривается как один из капитальных для всей истории культуры права в современной Европе^¹²⁴. Вообще, идея восхождения европейской правовой традиции к римскому праву настолько прочно определяет пространство профессионального юридического правосознания, что специально в литературе уже практически не обсуждается. Рецепция носит поистине глобальный характер и акцентируется на заимствовании любых элементов человеческой культуры, но в исследованиях по юриспруденции отмечается, что интересует она исключительно цивилистическую науку.^¹²⁵

Однако, несмотря на общий приоритет правовых исследований в области цивилистики, другие сферы общественной жизни также заинтересованы в изучении проблем рецепции (например, уголовное, административное и т.д право, культурология, социология, религиоведение и т.д.).

Проблемы рецепции являются одними из самых актуальных и спорных в юриспруденции. Но цивилистика, к которой традиционно (в силу принадлежности к римскому праву) принадлежит рецепция, не может самостоятельно изучить все аспекты этих проблем. Уголовное и уголовно-процессуальное право и другие отрасли науки также старательно избегают изучения данной проблемы, хотя и признают ее наличие. Это связано, прежде всего, с тем, что они не обладают необходимым инструментарием для такого комплексного историко-правового исследования, а также в связи с идеологическим компонентом этого явления. Редкие упоминания о рецепции можно встретить в учебной литературе, посвященной гражданскому, уголовно-процессуальному, государственному праву.

В силу глобальности поставленной задачи, изучение проблем рецепции – задача, прежде всего, теории государства и права. Но, тем не менее, различные юридические науки изучают и расширяют отдельные аспекты данной проблемы, чем пополняют знания о рецепции и дают возможность их осмысления и обобщения теорией государства и права. Так, историко-правовая наука накопила достаточно знаний о рецепции, которые позволяют использовать их в теории государства и права. Это касается, прежде всего, «рецепции римского права».

Нельзя забывать, что рецепция выступает только как инструмент обогащения права и в этом качестве он, без сомнения, используется любым обществом.

Правовые системы всех стран не существуют изолированно. Они взаимодействуют друг с другом, ведут нескончаемый культурный диалог. Правовая культура отдельных стран подвергается постоянной "бомбардировке" со стороны попадающих в нее подобно, "метеоритному дождю", случайных фрагментов других правовых культур, юридических текстов, процедур и правовых конструкций. Такая "бомбардировка" позволяет оценить собственный опыт правовой жизни, обрести "зеркало" для его рассмотрения, возможность развивать, совершенствовать отдельные элементы своей правовой системы, наполняя их новыми смыслами.^¹²⁶

Так, и само римское право не является оригинальным произведением уникального римского народа. Доказан факт, что многие нововведения времен Константина и Юстиниана происходят из греческого права^¹²⁷. Древнегреческое законодательство, в свою очередь, реципировало правовые ценности из Древнего Египта, что было обусловлено определенным «восхищением у древних народов» перед древнеегипетским правом^¹²⁸. В литературе также отмечается, что наибольшее влияние на эволюцию постклассического римского права оказали юридические воззрения помимо греков и некоторые восточные народы^¹²⁹. Насыщали Римское государство новыми правовыми институтами и персональными законодателями соседние Риму страны и народы - Карфаген, этруски, сабиняне, фалиски.^¹³⁰

Не исключение и Восток. Раннее и развитое средневековье Китай, Япония, Корея, Вьетнам, Бохай, Ляо, Сися, Цзинь находились в системе дальневосточного права, центром которого был танский, отчасти сунский Китай, а прочие страны самостоятельно разрабатывали общие принципы дальневосточного права, ориентируясь на право Танское и, время от времени, реципируя отдельные его положения. Направления и пути развития рецепции были различны. Рецепция достижений китайского права была добровольной. Не существовало ни навязывания своих законов Китаем, ни сокрытия их от соседей, ни контроля за судьбой китайских законов за пределами Китая. В свою очередь соседи не пренебрегали этими достижениями потому только, что они были чужими, даже если вступали с Китаем в военные конфликты^¹³¹.

Но что же представляет собой рецепция? Вопрос, несмотря на свою кажущуюся простоту, довольно сложен. Трудности понимания сущности рецепции как правового явления создает традиционное «узкое» смысловое определение содержания рецепции, укрепившееся в современной российской науке. Например, «Юридический словарь» в 1953г. определял рецепцию только как «заимствование чужеземного права»^¹³². «Юридическая энциклопедия» 2000г. рассматривает рецепцию уже как заимствование и освоение богатства чужой культуры в целях обогащения собственной^¹³³. «Энциклопедический юридический словарь» 1999г. рассматривает различные определения рецепции «предназначенные» и для теории и для истории права: « В теории права рецепция означает заимствование или воспроизведение. В истории права термин «рецепция» употреблялся для обозначения заимствования, восприятия какой-либо внутригосударственной правовой системой принципов, институтов, основных черт другой внутригосударственной правовой системы».^¹³⁴ Большая Советская Энциклопедия определяет рецепцию права именно как заимствование и приспособление к условиям какой-либо страны права, выработанного в ином государстве или в предшествующую историческую эпоху.^¹³⁵

Некоторые исследователи неоправданно сужают содержание этого понятия, считая, что рецепция предполагает только добровольное восприятие иностранного права в качестве регулятора отношений данного общества.^¹³⁶

Современные российские ученые предпринимают активные попытки уточнить такое «размытое» понимание рецепции. Так, предлагается различать термины «юридическая экспансия», «юридическое заимствование», и непосредственно рецепцию. Термин «юридическая экспансия» рассматривается как процесс и результат навязывания одним обществом (частью общества, государством, социальной группой и т.п.) своей правовой системы другому обществу. Понятие «заимствование» указывает на процесс добровольной «пересадки» юридических элементов, тогда как термин «рецепция» обыкновенно применяется в науке для обозначения наряду с процессом результата, а именно усвоения каким-либо обществом элементов правовой системы другого общества^¹³⁷.

Конечно, данная попытка интересна и не лишена определенного смысла. Но в действительности, нецелесообразно дробить термин «рецепция» на множество мелких терминов, можно обойтись и «старым» термином - «рецепция», который вбирает в себя такие проявления как юридическая экспансия и юридическое заимствование.

Представляется более правильным рассматривать рецепцию именно как инструмент улучшения, обогащения правовой системы. Но в связи с тем, что рецепция всегда связана с идеологическими установками общества, то связь между правовой системой «донором» и правовой системой – «реципиентом» носит, как правило, глобально идеологический характер. Глобальность здесь обусловлена, чаще всего, кризисом в общественной жизни реципиента: духовным, экономическим. Государство и общество посредством прямой рецепции предполагает сразу решить возникшие проблемы. Однако этот процесс носит длительный характер и иногда растягивается на столетия.

Решить проблему «отсталости» Российского государства пытался Петр I. Реформы Петра I «явились откликом на всеобъемлющий внутренний кризис, кризис традиционализма, постигший русское государство во второй половине XVIIвека»^¹³⁸. Известны его законодательные проекты. Он предпринимал активные попытки по созданию нового Уложения, взяв за образец шведский и датский кодексы. Впоследствии, когда законодательные работы затянулись на годы, император повелел заменить систематическое собрание русских законов уже готовым шведским кодексом^¹³⁹, что по объективным причинам не завершилось успехом.

Особый интерес для изучения идеологического элемента в рецепции представляет собой рецепция Французского гражданского кодекса 1804г., основанного на римском праве. Уже в XIXв. его по праву рассматривали как общее право всей Европы. Само переименование его в 1807г. из Кодекса Французов в кодекс Наполеона связывалось не только с его деятельностью и огромным авторитетом, но и с сверхтерриториальностью кодекса. Попытки ввести его в переработанном виде предпринимались и известным российским политическим деятелем М.М. Сперанским, который создал проект гражданского Уложения (1810г.), явившегося «точным сколком» с Кодекса Наполеона^¹⁴⁰. Однако рецепция его «буржуазного» духа в российское законодательство не состоялось, прежде всего, по идеологическим причинам. Вообще, исследователи права XIXв. рассматривали этого деятеля как проводника рецепции западных правовых идей в российское законодательство. Так, после того, как этот проект гражданского Уложения не увенчался успехом, он предпринял «скрытую», и вследствие этого – удачную попытку по внедрению идей Кодекса Наполеона в Свод Законов Российской Империи. Исследователи XIXв. предполагали, что М.М. Сперанский «сделал вид», что подчинился выбранному направлению, притворился, что изготовляет Свод, основанный исключительно на историческом материале, и по возможности громче говорил о непригодности для нас иностранных образцов, о неисчерпаемом отечественном богатстве. На самом же деле он дал полный простор этим «симпатичным» ему образцам, обставив заимствованное из них ссылкой на русские источники. Таким образом, по мнению Г.Ф. Шершеневича, Свод Законов Российской Империи – «право, основанное в общем на гражданско-правовом порядке, который выработан западно-европейской культурой»^¹⁴¹ Другой известный цивилист XIXв. В. Курдиновский видит в этом предположении «поход против великого юриста земли русской»^¹⁴².

Сам же граф М.М. Сперанский, отстаивая идею самобытности русского права, писал что «… другие народы вступили в гражданскую жизнь с великим наследством. Мы, напротив, ничего почти не наследовали от Римлян и весьма мало от Греков. Все богатство наше в сем роде есть наше собственное, благоприобретенное»^¹⁴³, отрицая факт рецепции.

Идеологический фактор непосредственно влияет на успешность рецепции, то есть составляет с этим правовым явлением единое целое. Он выражается в настроениях общества изменить свою правовую систему, в желании государства приблизиться к более «цивилизованному» государству, либо к пользующейся в обществе огромным авторитетом империю прошлого (Древний Рим).

Таким образом, диссертант приходит к выводу, что рецепция представляет собой заимствование правовой системой-реципиентом от правовой системы донора норм, правовых институтов, инструментов, концепций в силу идеологии реципиента в целях улучшения действия своей правовой системы.

Влиянием именно идеологического фактора обусловлено мнение виднейшего представителя иудаизма раввина доктора Й. Герца, который, рассматривая возможность рецепции правовых институтов из вавилонского права в иудейское, убежденно отрицает саму такую возможность, несмотря на факт выявления исследованиями 24 аналогий и параллелей между законами Торы и законами Кодекса Хаммурапи. Он считает, что если бы рецепция была, то была бы заимствована в первую очередь правовая терминология кодекса Хаммурапи, «ведь более высокая культура всегда вынуждает носителей менее развитой культуры пользоваться ее достижениями и, прежде всего, это касается разговорного языка».^¹⁴⁴

При рассмотрении проблем рецепции нельзя не заметить общность всех правовых институтов и определенную закономерность их независимого возникновения. Например, обязательственные правоотношения встречаются в любом древнейшем обществе и те подходы, которые сформированы, остались в неизменности и в настоящее время. Из самых древних законодательных источников, ставших нам известными,- законов Эшнунны следует, что субъект обязательственных правоотношений должен быть правосубъектен (пар.16): «Сыну человека не выделенному и рабу нельзя давать взаймы». Из различных древнейших источников выясняется, что еще задолго до Древнего Рима сформировались отлаженные институты права собственности, обязательственных правоотношений, наследственного права, например, в Древнем Египте. Сами римские юристы свидетельствовали о том, что многие институты права существовали задолго у других народов и активно ими использовались. Римский юрист Гай замечал, что «по праву почти всех государств малолетние находятся под опекою, так как сообразно с естественным правом, чтобы не достигший совершеннолетнего возраста был под покровительством другого лица. И нет почти ни одного государства, в котором не позволялось бы родителям назначать завещанием опекуна своим несовершеннолетним детям»^¹⁴⁵.

Наука требует от исследователя изучать и сам процесс возникновения этих одинаковых институтов. А.М. Самозванцев в этой связи пишет, что параллели, которые можно провести между разумом положений права римского и индийского, обнаруживает их близость. Однако не нужно забывать, что обе системы права складывались на разном материале и были результатом развития разных традиций^¹⁴⁶.

По мнению автора, правовые системы древности, так же как и современности по форме содержат гораздо больше общего, чем можно первоначально предположить. Возможно, этим можно объяснить то недоумение исследователей, которые сталкиваются с этими параллелями. Так, французский исследователь мусульманского права Р. Шарль высказался, что мусульманское право, несмотря на наличие в нем множества свойственных ему органических особенностей, по существу, гораздо менее оригинально, чем это можно предположить: Тора, Мишна, Талмуд с одной стороны, а с другой кодекс Юстиниана содержат много общего с сунной^¹⁴⁷. С другой стороны, мусульманские юристы-теологи также не склонны замечать этих параллелей. Они считают, что в отличие от других религий (иудаизма, христианства), ислам создал всеобъемлющую юридическую и законодательную систему, пригодную для всех времен и ситуаций, содержащую неизменные и непреходящие базовые принципы, отвечающим потребностям меняющейся обстановки.^¹⁴⁸

«Переваривание» иностранных правовых институтов и обычаев характерно даже для самых радикальных правовых систем. Так, иудаизм в принципе жестко требует запрещения даже в обычной жизни смешения еврея с неевреями. Иудаизм требовал, чтобы евреи не походили на неевреев ни в прическе, ни в других такого рода вещах, как сказано в Писании: «И не ходите по обычаям народа…». И сказано: «по их обычаям не ходите» И сказано: «Остерегайся, чтобы не споткнуться, идя за ними». Пусть не одевает человек одежду, которой они гордятся, или одежду важных чиновников. В качестве примера можно привести высказывание Талмуда, по которому запрещается уподобляться им даже ремнями сандалий: то есть если они завязывают ремни одним образом, евреи должны завязывать другим, или если у них в обычае делать ремни сандалий красными, у евреев они должны быть черными, поскольку черный цвет указывает на скромность и приниженность, запрещено евреям менять его^¹⁴⁹.

Но даже несмотря даже на такую жесткость постановки вопроса, иудейское право заимствовало в широкой мере иностранные правовые обычаи, институты, инструменты. Исследователи-иудеи, признавая этот факт, тут же подчеркивают, что когда какой-либо элемент чужеземного права заимствовался еврейским правом, он в нем незамедлительно «переваривался», таким образом, чтобы соответствовать принципам и тенденциям иудейского права^¹⁵⁰. Думается, что такая постановка соответствует действительности. Общество в обыденной жизни никогда не будет применять иностранный правовой институт чуждый ему по духу.

По-видимому, нежелание видеть закономерности развития права у разных народов, выделение только римского права как образца для подражания – объясняется, прежде всего, идеологической направленностью научных исследований. Но такие закономерности объективно существуют, и они постоянно проявляются как в современной жизни, так и при изучении правовых систем прошлого.

Несовпадение правовой ментальности общества с идеологическими установками рецепции приводит в большинстве случаев либо к временному успеху, либо к отторжению реципированных институтов, либо к полной «переработке» чужеземных порядков. Но иногда случаются исключения. Это, прежде всего, касается стран Африки, освободившихся от колониальной зависимости. Особенно тех стран, где страны-колонизаторы сменяли друг друга. Исследователи отмечают, что в этих странах и в настоящее время в позитивном праве прослеживаются напластования различных правовых систем. Г.И. Муромцев пишет, что там, где одни колонизаторы сменялись другими, «пласт» права отражал влияние той и другой метрополии, на Филиппинах - Испании и США, в Ботсване, Зимбабве, Свазиленде, Шри-Ланке - Голландии, Австрии и т.д.^¹⁵¹.

Поэтому можно признать ошибочными опасения некоторых ученых, что в ряде случаев рецепция чужого права может привести к юридической «декультурации». Последняя выражается в том, что прежнее право "отбрасывается", правовая культура реципиента разрушается, в праве возрастает количество противоречий, недопустимых упрощений, что к тому же отнюдь не обеспечивает воспроизведение реципиентом у себя в стране заимствуемой правовой культуры^¹⁵².

В науке признается факт, что при рецепции идей (в том числе и правовых), зародившиеся в одной стране, могут быть восприняты в другой лишь в том случае, если для этого имеются материальные предпосылки, соответствующим образом подготовленная среда, если они отвечают интересам и потребностям определенных классов и социальных групп^¹⁵³. Попытки «привить» чужеродные элементы на новой юридической почве оказываются успешными лишь в случае, если такие элементы действительно конгруэнтны новой среде.^¹⁵⁴ Но какая почва является конгруэнтной для целей рецепции? И может ли она вообще быть конгруэнтной? Скорее всего, нет. В этой связи интересные обобщения нам представляет филологическая наука. В отношении переводов Библии на языки народов мира отмечается, что они любопытны для науки по причине, что каждый язык привносит в священный текст что-то свое, национальное, - возникают, пусть и, не затрагивая существа веры, смысловые нюансы, оттенки. Каждая нация, читающая Библию на родном языке, в свете сказанного усваивает ее, делает ее своей, не только сама пропитывается библейской культурой, но и привносит в Священное Писание свой неповторимый облик.^¹⁵⁵ Поэтому привнесение в реципированный правовой институт своей философии его использования, изменения его содержания до неузнаваемости - это характерная черта, свойственная любому обществу. Так, в России периода Петра I осуществлена рецепция зарубежного права в Российское, но в результате Воинский Устав подвергся такой коренной переработке, что он “в каждой части представляется оригинальным, а не копией законов одного какого-либо государства”^¹⁵⁶. В связи с этим справедливо мнение профессора М.Ф. Владимирского – Буданова, считавшего, что те иностранные нормы, которые были восприняты русским правом, в большинстве своем перерабатывались и изменялись (иногда до неузнаваемости) законодателями, приспосабливавшими их к местным условиям^¹⁵⁷.

Также показательной является судьба Кодекса Наполеона, действовавшего с 1807г. в Царстве Польском. Исследователи отмечают, что его введение в принципе противоречило интересам различных слоев общества. Существовал сильнейший отпор со стороны духовенства, которые отказывались признавать нецерковный характер брака. Представители церкви выступали против предписаний Кодекса о регистрации разводов по взаимному соглашению и не мирились с передачей дел брачных в ведение светского суда. Представители крупной земельной собственности роптали против предписаний кодекса устранить навсегда связанность земельного владения. Имущественные отношения между супругами, начала наследственного права, форма завещаний - все эти заимствованные в значительной мере из французского обычного права и не составляющие «всеобщего разума народов» части кодекса, казались чуждыми обществу, далекому от условий, в которых заимствованные нормы выросли. И, наконец, чуждый язык Кодекса, введенного в действие и продолжающего и доныне официально действовать на не доступном населению языке - а на непонятном огромной массе языке оригинала. Этот язык был чужд не только населению, но и самим судьям, которые за неимением не только официального, но и сносного частного перевода на польский язык, пользовались одно время даже латинским переводом Кодекса, более для них доступным, чем французский оригинал. В 1814году Александр I издал рескрипт о полной отмене Кодекса. Однако уже через тридцать лет он был заново переработан в «польском» духе и опять введен в действие^¹⁵⁸.

Иными словами, выявляется следующая закономерность: - при реципировании средневековым обществом римских правовых текстов, они будут заимствованы именно в их средневековом понимании, с использованием средневековой философии, но и будут постоянно обновляться, изменяя оставшиеся первоначальные очертания путем правоприменительной практики и развития общества. Данная закономерность характерна не только для рецепции римского права.

Неудачная по идеологическим причинам попытка рецепции римского права произошла в Средних веках в Англии. Духовенство, пришедшее с норманнами, принесло с собой папские постановления и римское право и хотело сделать их обязательным для всех законом, подчинить им все гражданские отношения, но встретило сильное противодействие со стороны общества^¹⁵⁹. Но, впоследствии, влияние римского права прослеживается в Англии благодаря его международному авторитету. В частности, оно отразилось на судебной реформе Генриха II. Он создал королевский суд, к которому тяжущиеся могли аппелировать (за особую плату) вместо местного суда. Генрих организовал институт странствующих судей; такие судьи применяли розыск и допрос согласно римскому праву. То есть местная система права была традиционной, германской (судебный поединок, ордалии), а королевский суд основывался на римском праве. Но важно также и добавление, сделанное королем: в тяжбах каждая из споривших сторон могла добиваться вызова в суд свидетелей происшедшего, обычно их было 12 человек. Под присягой свидетели показывали, что им известно, и на основе их показаний судья решает спор. Отсюда возник суд присяжных. Это добавление к системе римского права сделано под влиянием древних германских обычаев. Германское добавление к системе римского права сделало английскую юстицию отличающейся от континентальной^¹⁶⁰.

Неприятие чуждых по духу правовых установлений, правил, принципов приводит либо к активным выступлениям против такой рецепции, либо к пассивному их неисполнению, игнорированию, «правовому нигилизму»… Так, при присоединении в 1802г. к Российской Империи Грузии, Россией было введено правило, что все грузинские правовые документы, такие как иски, жалобы и др., должны были быть составлены исключительно на русском языке, а не на грузинском. Соответственно каждый проситель должен произнести свою судебную речь или исковое заявление, огласить прочие судебные документы наизусть на русском языке безошибочно, под опасением потерять право иска^¹⁶¹. Конечно же, такое нововведение натолкнулось на ожесточенное сопротивление грузинского народа, и такая антинародная правовая практика была прекращена.

Интересна сторона вопроса о рецепции права стран-метрополий в правовые системы колоний. Но для ее разрешения необходимо коснуться самого характера такой колониальной политики, осуществляемой западными странами в XIX-XXвв. Ее основу составил расизм, сопровождаемый массовым уничтожением туземного населения. Так, известно, что в Квинсленде (северная Австралия) в конце XIXв. невинной забавой считалось загнать целую семью "ниггеров"- мужа, жену и детей - в воду крокодилам. Во время своего пребывания в Северном Квинсленде в 1880-1884гг., норвежский путешественник, натуралист и этнограф Лумхольц Карл Софус (1851- 1922) фиксировал такие высказывания от колонистов: «Черных можно только стрелять - по - другому с ними обращаться нельзя». Один из колонистов заметил, что это «жесткий… но … необходимый принцип». Сам он расстреливал всех мужчин, которых встречал на своих пастбищах, «потому что они суть скотоубийцы, женщин - потому что они порождают скотоубийц, и детей - потому что они [еще] будут скотоубийцами. Они не хотят работать и потому не годятся ни на что, кроме как получить пулю”,- жаловались колонисты известному путешественнику^¹⁶².

Данная политика поддерживалась и правовой идеологией колонизаторов. Политика территориальных захватов и насильственного распространения власти империалистических держав на слабые народы мира изображались юридической наукой Запада как продолжение якобы «цивилизованными нациями» «великих» традиций «эллинистического» Востока и Древнего Рима, выражавшихся в концепциях imperium и ius (власть и право). “Великими” традициями идеологи называют продолжение захватнических войн античных государств. При этом как колониальная политика Рима оправдывалась правом народов (ius gentium), так и притязания Англии на захват чужих территорий обосновывалось колониальным правом (colonial law) в соответствии с правовыми воззрениями английской буржуазии.^¹⁶³

Крайности колониальной политики закончились, в основном, в 20-30гг. XXв. Рост национально-освободительного движения в этот период поставил колониальную администрацию перед необходимостью применения новых методов управления с использованием норм исторически сложившегося обычного права, отражающего местные традиции.^¹⁶⁴ Однако даже, несмотря на это, Алжир, в Ордонансе от 4 июля 1973г., зафиксировал положение, что старое законодательство, навязанное Алжиру, несло на себе «нестираемую печать духа колонизаторов» и поэтому представляло собой «препятствие на пути к быстрому переходу в направлении строительства социалистического общества».^¹⁶⁵

Конечно, не секрет, что в праве бывших колониальных государств находятся составляющие элементы правовых систем метрополий. Именно на их основе было создано писанное национальное право этих государств. Это объясняется тем, что, как правило, до колониального прошлого здесь существовало только обычное право и колонизаторство ввело контур современной цивилизации с обязательными ее атрибутами (напр. право). Поэтому можно признать правильным мнение Нгуен Тхи Мгок Лам, что на протяжении своего колониального правления французы постепенно «прививали» Вьетнаму частноправовое регулирование европейского типа^¹⁶⁶.

Кроме того, колонизаторами практически никогда и не ставилась задача «оцивилизовывания дикарей». Поэтому после краха колониальной системы в мире ее «осколками» в большинстве случаев не стала Западная правовая культура. Наоборот, наблюдалось ее действительное отторжение, при внедрении в свои правовые системы теории римского права. Так, выдвигается идея самобытности африканского права, которая должна служить средством, противодействующим механической рецепции правовых институтов буржуазных стран и содействующих быстрейшему преодолению колониального наследования в области права.^¹⁶⁷ Но такая самобытность будет проявляться не сразу. Отмечается, что завоевание политической независимости стран Африки не сопровождалось полным отказом от права колониального периода, значительное число старых нормативных актов продолжало существовать^¹⁶⁸.

Исключение из общего правила составляет Российская империя, проводившая довольно мягкую политику к своим «туземцам». Но даже такая мягкая политика вызывает жесткую критику у современных исследователей ближнего зарубежья. Так, казахский исследователь Кенжалиев критикует Россию за попытку изменения казахских правовых обычаев. По его мнению, нормы обычного права представляли собой своеобразным самозаряжающийся защитный слой и механизм веками сложившийся и устоявшихся общественных отношений в крае (т.е. в Казахстане), в силу чего «надо было избегать лобовой атаки против этого механизма. Настороженный защитный настрой этого традиционно-нормативного механизма надо было снять осторожным, тактичным и уважительным отношением при осуществлении мер, касающихся интересов и нужд коренного населения»^¹⁶⁹. Но как следствие этого, казахское государство в принципе отказалось от обычного права кочевого народа и активно использует достижения российской доктрины цивилистики.

В рамках рассмотрения вопроса о рецепции права любопытным представляется изучение рецепции социалистической доктрины права для своих социалистических республик, а после Второй мировой войны - для стран социалистического лагеря.

Вообще, что касается славянских народов, то исследователями признается их определенная общность, что и предопределило успешность рецепции. Так, в законодательстве Украины было много общего с законодательством РСФСР, что вполне естественно. В литературе доказан факт рецепции на Украине норм социалистического российского права^¹⁷⁰. Отмечается, что ликвидация буржуазных по характеру договорных отношений в Белоруссии проводилось аналогичными с РСФСР способами ^¹⁷¹.

В результате коренных перемен, произошедших в результате поражения фашистской Германии и возникновения стран социалистического лагеря, произошла рецепция советской системы права.

В Болгарии рецепция доктрины советского социалистического права началось после 9 сентября 1944г. Болгарскими цивилистами отмечалось, что с победой народной власти изменился характер прежнего права, его применения, в том числе и гражданского права. Новое социалистическое гражданское право создается, развивается и укрепляется, широко используя достижения советской гражданско-правовой науки, так как СССР первое в мире социалистическое государство, имеющее самый большой опыт социалистического строительства. При осуществлении социалистической революции новые социалистические государства воспользовались советским гражданским законодательством, социалистической теорией и продолжают пользоваться ими и дальше ^¹⁷². Этот факт был отражен в развитии цивилистической болгарской мысли, которая вслед за советской стала автоматически отрицать деление права на частное и публичное. Не обошлось и без перегибов. Так, болгарские коллеги по цивилистике даже пришли к выводу о полнейшем отсутствии в социалистических системах частного права: “Гражданское право Народной Республики Болгарии не было и не может быть частным правом. Оно возникло на основе строящегося социалистического общества и выражает волю рабочего класса и всех трудящихся, оно создается и применяется государством, которое по своей сущности является диктатурой пролетариата. Оно служит в его руках оружием преобразования народного хозяйства на социалистических началах, внедрения, оформления и укрепления социалистических производственных отношений, использования объективных экономических законов социализма, орудием генеральной линии БКП, научно обоснованной политики партии. Основным его институтом является не частная собственность, а право государственной социалистической собственности как высшей формы социалистической собственности. По своей основе, источникам, функциям гражданское право Народной Республики Болгарии не может, следовательно, быть определено как частное право”.^¹⁷³

Чехословацкие ученые также признавали сильнейшее влияние советской доктрины права на отечественное право: «Наши юристы в сотрудничестве с трудящимися изучали советское право, правовую литературу, чтобы выработать такие законы, которые соответствовали бы нашим условиям и служили серьезным оружием против всех врагов народной демократии, для построения нового общества»^¹⁷⁴.

Необходимо признать, что не существовало ярко выраженного диктата в рецепции советского права. Так, советскими исследователями уже в 1958г. отмечалось существенное различие советского права от права социалистических стран в области многообразия правовых институтов. Были найдены и соответствующие «причины»: «Эти отличия обуславливаются особенностями их экономического строя, их исторического и национального развития, той стадией социалистического развития, в которой находятся эти страны. Так, гражданское право стран народной демократии знает виды вещных прав, неизвестные законодательству СССР: вещное право пользования чужой вещью (узуфрукт), ипотеку (залог недвижимости), различного рода вещные обременения. Наличие указанных вещно-правовых институтов объясняется существованием в странах народной демократии, кроме Монгольской народной республики, частной собственности на землю» ^¹⁷⁵.

Но такая гипотеза не объясняет самого сохранения частной собственности на землю - отменой которой так гордилось советское государство. В действительности, по видимому, страны народной демократии не спешили отказываться от работавших правовых институтов, как это произошло в России в 1917г., они пошли по пути симбиоза марксистско-ленинской философии и своеобразия своих систем частного права. Поэтому представители стран народной демократии в принципе не желали замечать частную собственность как тот фактор, который сближает их частное право с буржуазным: «Континентальная правовая система, так же как и англосаксонская, представляет собой образец того типа права, который основан на частной собственности на средства производства и соответствует социальной сфере. Социалистические правовые системы являются образцами типа права, основанного на общественной собственности на средства производства и на соответствующем общественном строе». ^¹⁷⁶

При этом подчеркивалась в принципе невозможность рецепции в социалистической системе права буржуазных институтов, так как «основная зависимость права от экономического базиса приводит к пониманию того, почему невозможна рецепция социалистического права буржуазным государством и наоборот. Рецепция предполагает, прежде всего, что реципируемое государство принадлежит к тому же типу, к какому относится реципируемое право».^¹⁷⁷

Советские исследователи констатировали, что многие страны социалистического лагеря использовали буржуазное право, например ГДР, Румыния. Однако «при применении норм прежнего права используется старая правовая форма, но она приобретает новое классовое содержание»^¹⁷⁸.

Сама идея рецепции чего - либо в правовую систему рождается в силу идеологических установок и действует она, конечно, не на «пустой» почве. Так, даже высадившиеся на американский континент воинственно настроенные конкистадоры обнаружили в обычаях и традициях коренного населения, в их политической организации определенные и ясные нормы, регламентирующие его общественную и хозяйственную жизнь. Значимость этих норм, стабильность начал, на которых они основывались, заставили испанскую корону воспроизвести многие из критериев индейской организации труда и отношений собственности на землю в своей административной практике в колониях Нового Света^¹⁷⁹, что обусловило успешность рецепции испанского права.

Таким образом, представляется возможным выделить следующие основные модели рецепции.

«Добровольная» (кризисная) модель представляет собой заимствование правовой системой-реципиентом от правовой системы-донора правовых институтов в силу идеологической направленности реципиента в целях улучшения действия правовой системы. Она возможна при наличии системного кризиса в общественно - правовой жизни. Этот вид рецепции возможен только добровольно. Иными словами, если существует кризисные общественные явления, то возникает и «спасительная» идея рецепции. Если же в истории права выявляется факт добровольной рецепции, то ее предпосылки можно найти только в государственно-правовом кризисе.

Как правильно отмечает А. Каменский, понятие «кризис» и «радикальные реформы» взаимообусловлены. Не только кризис вызывает радикальные реформы, но и они возможны лишь в результате кризиса, ибо только тогда в обществе нет достаточно сильных консервативных сил, способных противостоять всеобъемлющим преобразованиям^¹⁸⁰.

Так, исследователи отмечают, что большинство древнейших реформ (Телепинуса в Хеттском царстве, Эхнатона в Египте, Иосии в Иудее и многие другие) являются следствием кризисов, носящих социально-политический характер либо социально-экономических и политических кризисов. Проводимые центральной властью преобразования являются методом разрешения конфликта или выхода из кризиса.^¹⁸¹

«Добровольная» модель может быть как успешной, частично успешной, так и не успешной. Так, успехом увенчался кодекс Наполеона, вобравший в себя римские правовые ценности. Частично-успешной можно признать Гражданский кодекс РСФСР 1994-1997гг., который вобрал в себя недостающие звенья теории римского права, ввел новые инструменты частного права и обновил терминологию. Однако для полной успешности рецепции необходим рост экономических преобразований, чего в России не наблюдается.

«Недобровольные» варианты рецепции возможны в рамках оккупационной и колониальной моделей.

«Оккупационная» модель возможна при оккупационных действиях страны - победителя. Она может носить либо кратковременный, либо долговременный характер. Оккупационная модель характеризуется отношением оккупантов к оккупируемому местному населению как к равному по культуре народу. Типичный пример – кодекс Наполеона, который прижился в Польше вплоть до XXв.

Следующая модель – «колониальная». Характеризуется отношением колонизаторов к местному населению как к «отсталому», «примитивному» народу. Определялась насаждением права метрополии. Однако даже при таком жестком характере, колонизаторы всегда учитывали в той или иной мере положения местного права. Так, высадившиеся на американский континент воинственно настроенные конкистадоры обнаружили в обычаях и традициях коренного населения, в их политической организации определенные и ясные нормы, регламентирующие его общественную и хозяйственную жизнь Значимость этих норм, стабильность начал, на которых они основывались, заставили испанскую корону воспроизвести многие из критериев индейской организации труда и отношений собственности на землю в своей административной практике в колониях Нового Света.^¹⁸²
В силу идеологической подоплеки рецепции в ней находят либо будущую панацею от всех бед, либо источник современных проблем общества, либо «оскорбительные» для общественности намеки.
Общество опасается потерять свое внутреннее содержание в связи с рецепцией иностранного права. Так, средневековая Япония произвела рецепцию из Китая в разнообразных формах идеологии и культуры, включая иероглифическую письменность, однако это не привело к «китаизированию» мышления, культуры и обычаев японцев^¹⁸³, чего так опасалось японское общество. Думается какие-то элементы, конечно же, укореняться в обществе, но в целом, в связи с «перевариваемостью», данные суждения являются надуманными.
Но политические оценки возможности и результатов рецепции будут всегда преобладать над научными. Возьмем в качестве примера ситуацию в российской науке XIXв. Исследователи предприняли попытку доказать, что источниками как Русской Правды, так и договоров Руси с Византией Хв., являлись нормы древнееврейского законодательства. М.Г. Моргулис, например, считал, что ст.13 договора Руси с Византией 911г. одинаково регулировала общественные отношения в двух странах, причем у руссов, судя по Русской Правде, порядок наследования основан преимущественно на началах моисеево-талмудического законодательства.^¹⁸⁴
Его поддержал и Г.М. Барац также считал в XIXв., что понятия и постановления об опеке могли сложиться у руссов в древнейшее время под влиянием иудео-хазар и евреев, подобно тому, как через посредство последних многие правоположения, касательно завещания и опеки перешли к мусульманам^¹⁸⁵. Данная попытка не лишена разумности, так как влияние Хазарского каганата до настоящего времени не изучено в достаточной мере.
Другие современные исследователи выводят российское право из права ведического, права Ману^¹⁸⁶. Но в науке сложилась отрицательное отношение к возможности такой рецепции, так как существует подозрение, что «названные положения имели целью доказать отсталость восточных славян, «исконную неспособность» русского народа в государственно-правовом и культурном отношениях и не оригинальность Русской Правды»^¹⁸⁷, то есть видя в этом прежде всего идеологическую подоплеку. Иными словами, до настоящего времени существует объективная опасность полной идеологизации научного исследования проблем рецепции, что приводило и будет приводить к негативным результатам.
В литературе накопились многочисленные предостережения от поспешных выводов относительно успешности какой-либо рецепции иностранного права в обычное древнерусское право, что тоже связано с идеологическим настроем того или иного ученого: «Заметит ли исследователь какое-нибудь сходство между нашим обычаем и еврейским, и он смело говорит, что обычай этот заимствован у евреев; греческим или римским - от греков или римлян; с персидским, индийским - от персов, индусов. Нет исторической возможности, очевидной нелепости, через которую храбро не перепрыгивали, только чтобы вывести наш древний обычай за тридевять земель, из тридевятого царства, все равно какого: была бы тень сходства, слабейшая аналогия».^¹⁸⁸
Вообще, поиск правовой системы-«донора» в конечном итоге превращается в идеологический инструмент, который будоражит всю науку, а не только юриспруденцию. Это связано, прежде всего, с идеологическим компонентом рецепции.
Типичный пример - спор о рецепции культуры варягов в древнерусскую культуру. Впервые на научном уровне российская историческая наука столкнулась с идеологическими проблемами рецепции при возникновении «нормандской» теории. Ее основателями выступили двое немецких историков - Иоганн Готфрид Байер и Герард Фридрих Миллер, приглашенные Петром I для исследований в 1724г. в Санкт-Петербург. В частности, ими было выдвинуто предположение, что как государственность, так и свое имя Россия были получены именно от скандинавов. Русский исследователь М.В. Ломоносов усмотрел в этой теории посягательство на самостоятельность российского государства, в связи с чем и стало возможным его известное резкое высказывание: «Каких гнусных пакостей не наколобродит в российских древностях допущенная в них скотина»^¹⁸⁹.
В знаменитом «репорте» М.В. Ломоносова от 16 сентября 1749г. по поводу труда Г.Ф. Миллера «О происхождении имени и народа Российского» содержалось резкое высказывание, что «если бы г. Миллер умел изобразить живым штилем, то он Россию сделал бы столь бедным народом, каким еще ни один и самый подлый народ ни от какого писателя не представлен»^¹⁹⁰.
Некоторые исследователи предполагают появление «норманской теории» идеологическими причинами, основанными на рецепции библейского сюжета. Г.М. Барац считал, что история о «призвании варягов» заимствована из истории израильского народа и изложена библейскими оборотами и фразами. Многие черты еврейской истории новгородский книжник, знакомый по Библии и книге «Древности Иудейские», перенес в сказание о древних судьбах родной земли и «смастерил» повесть^¹⁹¹.
«Норманскую» теорию широко использовала русская политическая элита с целью упрочения своей власти. «Королевское достоинство является иноземным» - таков был преобладающий мотив русской политической риторики и символики с самого зарождения Русского государства. Киевские князья (в IX-XIIвв.), а затем и московские князья (начиная с XVв.) ввели в обыкновение искать за рубежом такие образцы верховной власти, которые возвысили бы их над подданными и уравняли с другими монархами.^¹⁹²
В настоящее время «нормандская теория» также окружена традиционным ореолом идеологичности. Об этом факте свидетельствует позиция авторов современного учебника «История государства и права» под редакцией Ю.П. Титова. В ней определена и такая задача науки: «Перед наукой история государства и права России стоит также задача - разоблачение фальсификаторов истории государства и права нашей страны. Одной из основных задач науки истории государства и права России является критика реакционной, антинаучной историографии, начиная с разоблачения норманской лжетеории происхождения древнерусского государства и кончая показом несостоятельности «концепции» ряда советологов, часто клевещущих на наше современное государство и право».^¹⁹³
Современные исследования меняют вектор изучения «норманской теории». Так, Ю.Д. Акашев «на основании изучения русских летописей, данных ономастики, геральдики, антропологии, сравнительного языкознания» подтвердил точку зрения о славянской принадлежности «варягов-руси», фигурирующих в русских летописях. «Варяги-русь» - это славяно-россы, жившие вдоль южного побережья Балтийского моря, а имена Рюрика, Синеуса и Трувора имеют славяно-русскую этимологию.^¹⁹⁴
Вообще, спор относительно рецепции норманских ценностей Русью привнес в науку не только раздор, но и свои положительные плоды. И.Н. Данилевский в этой связи отмечает, что, несмотря на «вненаучность» традиционной постановки «варяжской проблемы», нельзя не отметить, что споры «норманистов» и «антинорманистов» оказались довольно плодотворными. Они заставили оппонентов для доказательства своей правоты привлечь максимальное количество аргументов: лингвистических, текстологических, источниковедческих, археологических и пр. В результате современная наука располагает огромным фактическим материалом^¹⁹⁵.
Польский исследователь Х. Ловмянский отмечал, что идеализация исторической роли германских народов в эпоху Просвещения, с одной стороны, и взгляд на славян как на народ, лишенный политических способностей,- с другой, а также присущее феодальному обществу убеждение, что государства образуются при завоеваниях, составляли теоретические посылки норманской теории генезиса Древнерусского государства.^¹⁹⁶
В рецепции российские исследователи видели не только благо, но и «корень зла», она обвинялась даже в «порче» славянского народа. Это видно из попытки «оправдания» русского народа в разных правовых проявлениях: «Варяжская дружина принесла нам рабство со всеми его юридическими последствиями»^¹⁹⁷, «кровная месть – закон, по преимуществу, скандинавский».^¹⁹⁸
Поэтому, при рассмотрении содержания рецепции римского права нельзя ни в коем случае забывать о четко прослеживающейся даже в современных научных работах идеологической подоплеке. Данная проблема заключается в том, что «выведение» своей правовой системы от Древнего Рима свидетельствует, прежде всего, об исторической преемственности, о правовой цивилизованности. Причем это делается различными, далеко не научными путями.
Российские ученые основывают общераспространенный тезис об «отсталости» российского правового менталитета на теориях западных ученых, считающих, что Россия «будучи современным государством по хронологии, по внешней стороне цивилизации, по усвоению технических знаний Европы, по своей армии и бюрократии, она остается средневековой по духу и нравам своего народа. Ни Возрождение, ни реформация, ни революция не коснулись ни городского, ни сельского населения. Все, что случилось в Европе со времен Колумба и Лютера, Вашингтона и Мирабо, для России как бы не существовало…»^¹⁹⁹. Несмотря на хорошо развитую теорию частного права, основанием которой является и римское право, российская юридическая литература демонстрирует показательное пренебрежение ко всему отечественному и поддерживает мнение западных исследователей о «примитивизме» российской правовой системы. Отмечается «низкая степень развития правовой активности граждан России», «низкий уровень правовой культуры»,^²⁰⁰ «правовой нигилизм русского народа»^²⁰¹, при этом подчеркивается, что при формировании в России правового государства «важным является формирование истинности права. Право должно основываться на принципах морали и как явление цивилизации быть призвано носителем высших начал, основополагающих ценностей общества».^²⁰² Думается, что делается это, прежде всего, с целью подготовки «почвы» к реципированию модели римского права и его активного внедрения в общество.
Один из известных зарубежных исследователей Ричард Пайпс в своем масштабном труде, посвященном проблемам права собственности, отмечает, что «с того времени как я серьезно заинтересовался Россией, я начал сознавать, что одно из главных отличий ее истории от истории других европейских стран связано со слабым развитием собственности. … В случае с Россией как должное следует принимать не собственность а ее отсутствие. Одной из главных тем западной политической теории на протяжении последних 2500 лет был спор по поводу достоинств и недостатков частной собственности, в России же эта тема едва затрагивается ввиду единодушного по существу мнения, что речь идет о безусловном зле».^²⁰³ Неправда ли, что автор, как представитель Запада, противопоставляет себя Востоку, причем так же как цивилизованный человек оценивает племена, находящиеся в непроходимых джунглях.
Также высказывается суждение, что в отличие от стран Запада, в России накопление крупных богатств достигалось не борьбой за права индивидов, а путем смирения, подчинения воле правительства.^²⁰⁴ При этом игнорируется действительный ход исторического развития как российской, так и западной цивилизации.
Западные философы выводят свою цивилизацию от Римской империи, отсталость же России видят в неполном заимствовании Россией всего наследия Рима. Так, Самюэль Хантингтон отмечает: «Запад как цивилизация третьего поколения многое унаследовал от предыдущих цивилизаций. Запад унаследовал от античной цивилизации многое, включая греческую философию и рационализм, римское право, латынь и христианство. Исламская и православная цивилизации также получили наследство от античной цивилизации, но в значительно меньшей мере, чем Запад»^²⁰⁵, а «Россия вовсе не подверглась или слабо подверглась влиянию основных исторических феноменов, присущих западной цивилизации, среди которых: римское католичество, феодализм, Ренессанс, Реформация, экспансия и колонизация заморских владений, Просвещение и возникновение национального государства. Семь из восьми перечисленных ранее отличительных характеристик западной цивилизации - католическая религия, латинские корни языков, отделение церкви от государства, принцип господства права, социальный плюрализм, традиции представительных органов власти, индивидуализм - практически полностью отсутствуют в историческом опыте России»^²⁰⁶.
Исключение из этой тенденции представляет труд Вальтера Шубарта, который считал, что все европейские народы, выросшие и воспитавшиеся в древнеримском духе, склонны ставить правовой принцип выше идеи любви. Римское правовое мышление великолепным образом помогает жить по Ветхому Завету, но оно затрудняет следование Завету Новому. Западная надменность - римское наследие. С ним европеец непосредственно примыкает к латинской культуре бахвальства - к этой цивилизации театральности и позерства. Если европеец отличается надменностью, то русский - очарованием своей естественности, не свойственной для Запада.^²⁰⁷
Идеологический аспект выступает на передний план при переводах различной историко-правовой литературы. В предисловии института Европы РАН к исследованию Э. Аннерса «История европейского права» 1994г., положительной чертой переведенного труда отмечается факт отнесения автором России в состав Европы: «Логика труда профессора Э. Аннерса исходит из того, что Россия – составная часть Европы. Россия наследница византийской культуры, имеющей свои корни в культурах Афин, Рима и Иерусалима. Россия создательница своей собственной самостоятельной культуры, оказавшей и оказывающей большое влияние на культуру Запада... По своему потенциалу российская экономика способна к экономическому росту, в результате которого Россия уже в обозримом будущем выдвинется на самые передовые позиции в Большой Европе и создаст весьма емкие и разнообразные рынки для товаров и капиталов западноевропейских стран».^²⁰⁸
Некоторые исследователи видят в этом следствие «копирования» Российским государством устройства Византии, в связи с чем видят современные проблемы российской государственности прямым следствием рецепции. Так, Г.Ю. Любарский выдвигает следующее предположение: «Русь строила себя по образцу Византии, а Византия была многонациональным государством без естественных границ и в окружении агрессивных соседей. Византии было свойственно на протяжении всей ее истории централизованное мощное государство, подчинившее себе все остальные сферы общественного развития. … Переразвитие государственной власти сопровождалось своими следствиями: Византия характеризовалась пересечением функций различных административных органов, всеобщим взяточничеством, казнокрадством, покупкой титулов и должностей. Имущественная и социальная неустойчивость порождали произвол властей и эгоизм, индифферентность населения. Возникает особое сочетание индивидуализма населения без свободы личности. Этот культурный шаблон и заимствовала Россия».^²⁰⁹
Вячеслав Полосин в работе «Миф. Религия. Государство» следующим образом видит восприятие Русью христинско-правового наследия Византии: «По образу Византии русские стали пресмыкаться перед всякой властью, якобы данной от Бога, а вместо суверенного права на изгнание любых нечестивых и профнепригодных воевод стали все терпеть и ждать «доброго царя-батюшку». Свободолюбивые Святославы, Игори, Всеволоды, Дружины, Лады, Людмилы и Ярославны стали «ваньками» и «маньками» у чужеземных «помазанников свыше», не имевших часто и капли русской крови. Даже считающееся почему-то русским имя «Иван» в оригинале на иврите пишется «Иегоханан», звучит «Йоханан» (в греческом произношении: «Йоханис», славянское «Иоанн») и переводится на русский язык как «подарок Иеговы»».^²¹⁰
Данное объяснение современных российских проблем является надуманным и ненаучным. Думается, что в этой связи необходимо прислушаться к мнению Ю.В. Любимова. В одной из своих статей он предлагает учитывать тот факт, что нередко используемый «конструкт», представляющий общественное сознание или систему социальных институтов как некую сумму из заимствований (Византия, Золотая Орда и т.п.) не может быть принят потому, что, хотя естественно функционирующая система всегда открыта для инноваций, введение какого-либо нового элемента представляет собой более сложный процесс, нежели обычное добавление. Даже если допустить, что некая система каким-то «чудесным» образом была перенесена на другую «почву», то вряд ли кто-нибудь будет утверждать, что такая «операция» может дать «соответствующие» «плоды». Разве что заметить при этом, что почва плохая.^²¹¹
Влияние Византийского государства на Древнюю Русь, конечно, бесспорно. Оно проявлялось буквально во всем. Так, исследователи отмечают, что в древнерусском государстве новые политические теории опирались на византийские образцы, но при этом теряли универсальный характер и принимали национальную окраску. Достаточно сказать, что и теория Третьего Рима в значительной мере восходит к византийским источникам, которые в свою очередь обосновали непреходящее значение Второго Рима-Византийской Империи. То же можно сказать и о концепции «государства правды» во главе с самодержавным царем. И она сформировалась главным образом под влиянием византийских идей.^²¹²
Идеализация римского права и стремление в идеологических целях «привязать» себя к римскому праву, и, следовательно, войти в состав «цивилизованных» стран иногда приводит к курьезным ситуациям. Так, нельзя не признать спекуляциями попытки рассматривать в качестве рецепции римского права включение в современные гражданские кодексы отдельных институтов древнеримского права. Рассматривая римское право как «лишь одну из правовых систем, известных в истории мировой цивилизации», Г. Бужинскас считает, что в настоящее время рецепция римского права в литовском законодательстве не отличается ни интенсивностью, ни внутренней логикой. Это объясняется тем, что в работу оказывается не вовлечен весь научный юридический потенциал нашего края.^²¹³ Совершенно не понятно, к чему призывает этот литовский ученый. Может быть, к восстановлению легисакционного процесса в Литве? Думается, что рецепция законов XII таблиц в современное литовское законодательство вряд ли обрадует литовскую общественность…
Данная тенденция характерна не только в отношении частного права. Например, в отношении уголовно-процессуального законодательства отмечается, что, несмотря на то, что уголовно-процессуальный кодекс 2001г. и представляет собой результат собственного правового развития, но нельзя забывать, что он и наследник судебной реформы 1864г., которая в Российской империи была проведена не без французского влияния.^²¹⁴
И последнее. Необходимо рассмотреть связь рецепции и правовой ментальности народа. Именно она влияет на «усвоение» или на принципиальное «неусвоение» реципируемого права. Вообще, игнорирование правовой ментальности того или иного народа может принести отрицательный результат любой правовой реформе, а не только рецепции. Типичный пример сложился в XIXв. в Российской империи. Мусульманское население Закавказья характеризовалось, по мнению русских современников, лжесвидетельством на суде даже под присягой, носящей религиозный характер. Одной из причин этого явления признавалось игнорирование действительного содержания мусульманской религии. В силу чего в литературе XIXв. отмечалось, что такая «судебная присяга мусульман, в том виде, как она введена в Судебные Уставы, представляет копию присяги, принимаемой православными с заменой лишь слов «Крест и Евангелие» словом «Коран», и в таком виде эта присяга, по самому духу мусульманского учения, ни к чему не обязывает правоверного, а тем более на суде творимом «неверными»».^²¹⁵ Иными словами, текст присяги для мусульманского населения принципиально не учитывал особенностей мусульманской религии, что и приводило к игнорированию внедряемых Российской империей правовых институтов.

Параграф 2.2. Особенности рецепции римского права на Западе.
Рассматривая проблемы рецепции римского права в мире, исследователи, прежде всего, акцентируются на рецепции римского права в Германии в Средние века. В литературе отмечается, что все средневековье «видело» в германском императоре преемника римских императоров, властителя западного христианского мира. Императоры и владетельные князья в обоснование своего суверенитета утверждали, что в римской империи продолжает существовать и римское мировое право; римское право пропагандировали итальянские школы права, в него верили образованные люди всей Европы, и кодекс Юстиниана, так же как и законы германских императоров, оберегали как имперское право.^²¹⁶ При этом многими германскими учеными XIXв. восхвалялась особая его «пленительность» для Германии. Отмечалось, что «гениальное понимание формы, которое отличает древнее искусство, придало также и древней юридической науке ту симметрию, ту прозрачность, ту яркую силу ее понятий, которые пленили умы в Германии тот час, как только римское право появилось на горизонте времени»^²¹⁷.
История рецепции римского права показывает, что теоретически кодификацию Юстиниана в целом рассматривали как свод, имеющий обязательную силу для Германской империи^²¹⁸, причем из нее были реципированы были только те части, которые подверглись глоссированию (glossa ordinaria Аккурсия). Это обстоятельство подтверждается правилом XVII столетия: «Чего не знает глосса, то не признает суд». В литературе отмечается также, что реципировалось отнюдь не все греко-римское право. Германским правом было воспринято с существенными изменениями обязательственное право. Так, были устранены римские формальные договоры. Творческая сила идей германского права не простиралась, однако, так далеко, чтобы поставить на место римских вербальных договоров, которые не могли быть реципированы, так как не имели никакой почвы в немецком правовом быту, письменные договоры.^²¹⁹
Германский пандектист Барон считает, что рецепция римского права, осуществленная в Германии с половины XV до половины XVI веков, была связана со следующими причинами:
А) Германия в период преемников Карла Великого рассматривалась как продолжение Римской империи;
Б) стремление германских императоров со времен Оттона III прибавить к своему императорскому достоинству права римских императоров (владычество над всем земным шаром);
В) происходило бурное развитие римского права с XII века в университетах Европы;
Г) несовершенство германских источников права;
Д) значение римского права в церковных делах, которые в своих кодексах признавали его действительность и пользовались им в судах;
Е) неспособность германских имперских и местных властей осуществить надлежащим образом правосудие при прежних формах судоустройства. Римское право на территории Германии применялось исключительно как субсидиарное право, т.е. его реализация обуславливалась отсутствием аналогичных положений местного законодательства. ^²²⁰
Думается, что проблемы рецепции были, прежде всего, идеологические, сопровождавшиеся кризисом отечественной правовой системы. Способствовало рецепции римского права в Германии не только легендарный авторитет Римской империи, но латынь - язык жрецов религии и юриспруденции, так как «тайна чужой речи скорее содействовала безоговорочности авторитета библейских и светских источников, чем мешала их силе. Духом веры проникнуты в ту пору не одни искания норм, но и формы процесса»^²²¹.
Впоследствии, когда ситуация нормализовалась, с конца XVв. возник ряд законодательных сборников, которые представляли собой компромисс между римским и местным правом. Типичными примерами могут служить сборник г. Нюренберга (1497г.), который соединил местное и римско-католическое судопроизвоство в одно целое. Сборник г. Вормса (1498г.) рецепировал почти все римское право, процессуальное, гражданское и уголовное. Вюртембергское уложение 1555г. также основано на римских началах, но местные порядки отразились в постановлениях по семейным и наследственным отношениям и об отчуждении недвижимости. Саксонское уложение 1572г., заменившее известное Саксонское Зерцало, важнейшие свои постановления черпало из римской доктрины.^²²²
Первоначально даже суды не в состоянии были применять римское право. Практическому применению римского права в судах в период с XII-XIVвв., препятствовало назначение на судебные должности необразованных лиц^²²³, не знакомых не только с основами римского права, но и с латынью. Проблемы образования подчеркивает факт, что еще в пятнадцатом веке в Европе как редкостное чудо демонстрировали монаха, который умел читать про себя, ничего не произнося вслух и даже не шевеля губами.^²²⁴

Вышеизложенное привело к тому, что римское право на территории Германии применялось исключительно как субсидиарное право, т.е. его реализация обуславливалась отсутствием необходимых положений в местном законодательстве^²²⁵. Оно именовалось «общим», действовало на всей территории Священной римской империи германской нации и представляло собой как имперские законы, так и непосредственно пандектное право. Пандектное право вплоть до принятия Уложения оставалось основой и важнейшей частью «Общего права». Складывалось оно постепенно, начиная с XVI века, путем рецепции римского права.^²²⁶ Поэтому и сложилось следующее мнение, что римское право в Германии действует не как законодательство, не как акт государственной законодательной власти, не как закон, а только как обычное право. Никакое законодательное постановление никогда не признало компиляцию Юстиниана законом. Римское право, в виде corpus juris civilis, было введено в Германии только обычаем, судебной практикой. ^²²⁷

Германские источники, в принципе, зафиксировали сложившуюся ситуацию в действительности, где «пленительность форм» римской юриспруденции столкнулась с германской средневековой повседневностью. Можно констатировать, что «почва», т.е. большинство населения, оказалась не подготовлена к восприятию переработанного римского права. Несмотря на декларируемое победное шествие римского права по средневековой Европе, в литературе все же констатируется факт ожесточенного сопротивления германского народа внедрению в практическую жизнь римского права.^²²⁸ Исследователи отмечают победу “докторов” права по вводу римского права, беспощадно попиравших и романизировавших свое национальное право, которое рассматривали как “ослиное право” (Jus asinorum)^²²⁹, «мужицкая ошибка», «неразумный обычай». Это право предлагалось в скорейшем времени полностью уничтожить в интересах наиболее успешного развития права.^²³⁰
Недовольство местного населения в период реформации дошло до предела. Ведь как бы высоко ни ценились идеалы римского права, для крестьянства стало бедствием, что в употребление вошло чужеземное право с иностранным языком. Отсюда – слепая ненависть крестьян против таких doctores iuris^²³¹. Кстати, Мартин Лютер, возглавивший движение реформации, выступал также и за упразднение римских законов, действующих в отношении жителей немецких земель. ^²³²
В средневековой Германии народное противодействие и непринятие обществом по сути римского права привело к тенденции восхваления его в теории и отторжения в действительности. Так, в XIXв., когда уже вроде бы давно должно было применяться римское право в повседневной германской жизни, исследователи констатируют, что в Германии чуть ли не каждая деревня и даже каждый дом в деревне имеет свое особенное право; что «лишь только сделаешь широкий шаг, то ступишь на территорию другого права»^²³³.
Вообще недовольство общества в принципе понятно. Античная модель частного права безнадежно устарела. Кроме того, в самой Римской империи римское право было не столь понятно современникам, как современным ученым. Известны факты, что даже во времена господства Римской империи жители провинций часто находились в сильном затруднении относительно применения права и проявляли бурное негодование содержанием римского права, которое не совпадало по форме и по содержанию с местными условиями жизни^²³⁴.
Германские исследователи XIXв. не могли не признать бессистемной сформировавшуюся «смесь» римских правовых институтов и местных, уживающихся в особой причудливой форме. Так, рядом с римским правом собственности существовала исключительно немецкая собственность: ленная, крестьянская и пр., рядом с римскими договорами - немецкие, например, вексель и пр., рядом с римскими имущественными отношениями супругов - туземные; рядом с римским наследственным правом - германские, в форме наследственных договоров, отказа от наследства, наследование ленных прав и пр.^²³⁵
На основании вышеизложенного следует, что рецепция римского права в Германии представляет собой очевидный миф юриспруденции. В действительности была заимствована только общая теория Византийского права (контуры правовых институтов, терминология, латынь и т.д.) и приспособлена к сложившейся в Средневековье правовой системе. Но даже такая «необычная рецепция» позволила создать действующий образец цивилистической мысли, которой именуется Германским Уложением (принят и утвержден императором 18 августа 1896г., вступил в силу 1 января 1900г.). Только в этом ключе необходимо понимать фразу, что «для постройки германского права фундамент и столбы доставил Рим».^²³⁶
Исследователями, обсуждавшими проект этого кодекса, констатировалось, что только такой немецкий кодекс, вся основа которого создана из латинского материала, будет предложен во втором и в третьем чтении для Имперских законодательных инстанций, ибо иного кодекса общего гражданского права современная Германия создать не может^²³⁷. В германской литературе после принятия уложения признавали факт, что гражданское право является дальнейшим развитием прежде действовавшего в Германии римского (пандектного) права и сохранившегося в праве отдельных земель немецкого права.^²³⁸
Но в этом другие немецкие исследователи видели и сильнейший недостаток. Так, О. Гирке протестовал против подобных проектов Уложения, считая, что «он не является ни немецким, ни народным, ни творческим… То, что он нам предлагает, есть, в конечном счете, «выжимка» из закона римских пандект, отлитая в параграфы»^²³⁹ (Интересно, что по тем же основаниям японская оппозиция протестовала против первого проекта Гражданского кодекса 1890г., сверстанного по подобию Французского гражданского кодекса: «Гражданский кодекс издан, а преданность императору и сыновий долг погибли». В результате этот проект не был принят).
Но в Германии эта «выжимка» дала сильнейший импульс в развитии теории римского частного права в частности, и всей цивилистической мысли в общем.
В литературе встречается и мнение, отрицающее вообще влияние германской «почвы» при рецепции римского права и создания Германского Уложения. Так, отмечается, что это был кодекс, на который римское право оказало более сильное влияние, чем на какой-либо иной буржуазный кодекс. Но надежды на то, что он явится «истинно немецким правовым документом», закрепляющим традиции германского практического права, не оправдались, поскольку Гражданский кодекс 1900г. является самым «романизированным» кодексом из всех буржуазных кодексов. Германское право было утеряно в эпоху рецепции римского права, которое в XVIв. стало трактоваться как «всеобщее немецкое право».^²⁴⁰ Соответственно, на основе вышеизложенного, можно отнести данное мнение к ошибочным.
По образу и подобию Германского гражданского уложения были созданы гражданские кодексы Японии, Китая, Греции, некоторых латиноамериканских стран.^²⁴¹ Исключением не стала и Россия, и это стало вторичной рецепцией римского права.
При рассмотрении рецепции в Средневековый период необходимо учесть и влияние церкви на формирование римского частного права. Активное развитие теории римского права в Средневековье стало возможным с помощью и в рамках канонического права. Эта система права активно развивалась при Папе Римском Иннокентии III, называвшего себя «наместником Иисуса Христа». Он предпринял успешные активные попытки к кодификации ранее разрозненных источников канонического права. Исследователями отмечается, что до тех пор сборники декреталий, даже знаменитый Deccretum, составленный около 1140г. болонским монахом Грацианом, являлись трудами частных лиц и не имели традиционного значения подлинности. Иннокентий III официально поручил одному из своих нотариусов аналогичную работу, а по окончании ее послал Болонскому университету, который имел монополию пропаганды канонического права в Европе, объявив, что на эти Декреталии можно безбоязненно ссылаться в судах и в школах^²⁴².
Такое развитие римского права в рамках права канонического привело к тому, что в Средние века церковь, организовавшаяся на подобие государства, выработала себе систему права, в сильной степени проникнутую римским правом, и дала пищу науке канонического права, которая отчасти следовала за церковью в ее полете, отчасти подготавливала и уравнивала ее пути, обобщая частности, устанавливая понятия и классифицируя отношения^²⁴³. В литературе отмечается, что основные идеи канонического права, “его исходные положения, насколько дело шло о гражданских институтах, были идеи и положения римских юристов, заимствованных из Юстиниановой компиляции; в этом случае каноническое право было все той же римской системой личного обладания и договорных форм с изменениями, которые требовались непосредственными интересами самого церковного строя, и с известной окраской римских норм в христианском духе”^²⁴⁴.
Исследователи отмечают, что католическая церковь явилась главным выразителем юридического мировоззрения, воспринявшая божий мир как переданную ей в доверительное управление собственность^²⁴⁵. Отмечается, что она выступает как носительница юридического духа самого большого стиля и подлинная наследница римской юриспруденции.^²⁴⁶
Актуальность для самой Католической церкви в развитии теории римского права заключалась также и в том, что она и клирики всегда и везде жили по римскому праву (Ecclesia vivit lege Romana). Благодаря такому порядку римское право применялось среди римской части населения варварских государств и среди духовенства^²⁴⁷.
Окраска римско-юридических положений религиозно-нравственными тенденциями составляла характерную черту канонического права; обратная сторона этого смешения состояла в том, что в нравственную сферу вносился римско-юридический критерий. Литература канонического права представляла свои «суммы» (summa), которые содержали общий обзор предмета в связи с учением об исповеди и отпущении грехов; и здесь юридические указания постоянно перемешивались с нравственными^²⁴⁸.
Каноническое право знаменито шлифовкой правовых институтов, разработанных непосредственно римским правом, наполнением его новым содержанием. В литературе отмечается, что, опираясь частично на тексты Юстиниана, но, кроме них, на Библию, естественное право, правила книги покаяний, каноны церковных соборов, епископов и пап, и на германское право, канонисты пришли к выводу, который никогда прежде не был сделан ни в одном из этих источников, взятых в отдельности, а именно: по общему принципу согласованные обязательства имеют обязательную силу - не только моральную, но и юридическую, даже если они были приняты без каких либо формальностей^²⁴⁹.
Таким образом, принципы, окончательно сформулированные в каноническом праве и выведенные из Византийской компиляции, относящиеся к договорам, воплотили то, что называется современной договорной теорией права, это очевидная заслуга канонического права^²⁵⁰. Эти принципы выражаются в следующем:
- соглашения должны иметь юридически принудительную силу, даже заключенные без формальностей, но при условии, что их цель разумна и справедлива;
- соглашения, заключенные под воздействием обмана, насилия, заблуждения не должны иметь юридической силы;
- права третьей стороны, заинтересованной в договоре, должны быть защищены;
- договор может быть подвергнут изменениям в соответствии с принципом справедливости;
- при исполнении, его толковании требуется интерпретация;
- при неясности договорных условий, неясность трактуется в пользу покупателя;
- недобросовестные договоры не подлежат исполнению;
- молчание может быть истолковано как повод к выводам относительно намерения сторон при составлении договора.^²⁵¹
Важные вопросы, касающиеся догматов веры, церковной организации, а в некоторых случаях, формирование правовых институтов, философии их применения, выносилась Церковью на публичное обсуждение. Например, вопросы, касавшиеся присяги юридического лица, способности его быть восприемником детей при крещении, отлучении юридического лица от церкви в случае его неповиновения церковным канонам были поставлены папой Иннокентием IV и разрешены на Лионском соборе в 1254г. Как следствие их разрешения было разработано учение о фикции юридического лица, которое существует и по настоящий день в различных проявлениях. Основатель теории фикции юридического лица папа Иннокентий IV впервые озвучил тезис, согласно которому корпорация выступает в качестве бестелесного, мыслимого лишь существа, в связи с чем оно есть не что иное, как юридическое понятие – nomina sunt iuris et non personarum. Но так как у корпорации не существует телесного тела, то, следовательно, она не имеет воли. В связи с чем, действовать могут только ее члены. Как следствие учения было установлено положение, согласно которому всякое отлучение от церкви распространяется только на душу и совесть, вследствие чего не могут быть отлучаемы от церкви корпорации, у которых нет ни души, и совести, ни воли, ни сознания и которые являются лишь отвлеченными понятиями, правовыми наименованиями, фиктивными лицами. Исследователи отмечают, что свод корпоративного права, который развился в католической церкви в конце XI- XIIIв. характеризуется как подсистема внутри системы канонического права в целом^²⁵².
Церковные власти использовали теорию римского права в рамках канонического права не только для своих утилитарных, но и в политических целях. Так, профессор Нью-Йоркского университета М. Ямпольский отмечает, что именно на римском праве основывался используемый церковью принцип plena potestas - полноты власти. В римском праве этот принцип означал возможность передачи всех прав и полномочий в ведении дела некоему юридическому лицу. В 1200 году Иннокентий III применил этот принцип к собственной власти. В соответствии со средневековым корпоративным правом он утверждал, что церковь как своего рода корпорация, передала всю имеющуюся у нее власть, согласно принципу plena potestas, папе. Впервые принцип plena potestas был применен в конце XII века папой Александром III (1159-1181) для полноты его власти папскому легату. Принцип этот приобрел распространение и силу параллельного понятия Sacerdotium. Согласно новому его пониманию, церковная иерархия начинает мыслиться как совокупность копрораций, каждая из которых имеет своего полновластного представителя. Каждая церковная «корпорация» составляющая Sacerdotium, возглавлялась иерархом, которому члены корпорации передавали всю полноту имеющейся у них власти. Папа Иннокентий IV (1243-1254) утверждал, что вся церковная иерархия, будучи корпорацией, передавала всю имеющуюся у нее власть своему главе в соответствии с принципом plenitudo potestatis. Таким образом, сам принцип абсолютной власти впервые юридически оформляется в рамках церкви на основе примеров римского права.^²⁵³
Несмотря на признанную положительность воздействия христианства на право Древнего Рима, некоторыми учеными дается и отрицательная его оценка. Так, Б. Митрович считает, что «Греко - римская цивилизация была уничтожена тоталитарными идеологиями пустыни (иудаизм, христианство, магометанство, коммунизм), в которых религия, страх и популизм являлись частью идеологии. Законы римского права оказались бессильными перед «заповедями», а система римского государства - беспомощной перед идеологиями, которые уважали не законы государства, а «заповеди» сект, разоривших древнюю цивилизацию» ^²⁵⁴.
Ему вторят и отдельные российские ученые. Они повторяют неудачную и отвергнутую самой церковью попытку противопоставления христианского учения науке римского права, ведь и папы были первыми противниками римского права. Исследователи отмечают, что они благоприятствовали разработке свода канонического права для того, чтобы противопоставить его изучение ревностному изучению римского права^²⁵⁵. Примером служит булла папы Гонория III Super Speculam 1217г. и булла Инокентия IV Dolentes 1259г., положениями которых в XIII в., предпринимались активные, но безуспешные попытки по запрету преподавания римского права в Парижском и других университетах Европы. Впоследствии такая тенденция для католической церкви стала не характерной.
Магистр государственного управления В.Э. Гефенидер высказывается, что сегодня имеется «существенный разрыв между принципами, заложенными в действующее в России законодательство, и принципами христианской православной каноники… Принципы нашего сегодняшнего российского права - суть принципы языческой римской империи, несколько трансформированные на новом витке истории в так называемое континентальное право». В последнее время российское законодательство все более и более насыщается нормами, которые не только не учитывают глубинные основы правосознания российских граждан, но в явной или скрытой форме им противостоят. Буквальное следование индивидуалистическим принципам римского права фактически не оставляет места для правовой регламентации жизнедеятельности таких социальных общностей, как российское общество в целом и семья в частности».^²⁵⁶ Эту же тенденцию подхватывает и А. Куприянов. Он считает что: «Принципы нашего права - суть принципы языческой Римской империи, в которой основой являлось писанное право - закон… Если проснувшееся религиозное чувство ведет нас всех к Богу, то как же мы сможем продолжать жить в правовом пространстве, ограниченном рамками чисто языческого права ? Такая ситуация дезориентирует граждан. И эта правовая дезориентация ведет не только к стрессам и совершенно необоснованному недовольству существующим порядком, но и к правонарушениям. Не окажется ли ориентация только на достижения западного права основной предпосылкой к бесконечной регенерации одних и тех же ошибок законодателя, коих мы видим множество? Начиная от приватизации, которая показалась народу ограблением, и кончая, а вернее продолжая, например, неработающим законодательством об инвестициях»^²⁵⁷.
Высказывается мнение, что причиной рецепции римского права в принципе служило несоответствие канонического права интересам зарождающейся буржуазии. Каноническое право является неблагоприятным для эволюции капиталистического индивидуализма в связи с тем, что выставляло в качестве экономического идеала общность имуществ, оно также признавало только потребительскую ценность продуктов, а не их производительное значение. Таким образом, оно первоначально отрицало торговое сословие и признавало всякое капиталистическое производство не религиозным и безнравственным. На помощь этой эволюции пришло одно из замечательных и важнейших событий истории- рецепция римского права. Римское же право в античную эпоху было тем правом, которое с очевидностью направлено на цели экономического эгоизма и принципиально исключающее всякое стремление совести и нравственности. Теперь такое-то право, хотя до известной степени смягченное, прививали к стволу немецкого развития. Ближайшим следствием этого был несказанно болезненный конфликт совершенно различных правовых воззрений, полное замешательство общественного правосознания и глубокое проникновение в общество «бесстыдной нравственности»^²⁵⁸. Думается, что данное суждение также необходимо отнести к разряду ошибочных. Каноническое право, как уже показано выше, само выросло из римского права и во многом смягчило его античный характер.
Другим мировым явлением, связанным с рецепцией римского права, служит Кодекс Наполеона 1804г. Появление этого кодекса знаменовало собой переворот в европейском гражданском праве: массе партикуляризмов сословному началу, которыми характеризовалось это право до начала XIXв. было противопоставлено общегосударственное всесословное право, опирающееся на идею человеческой личности как таковой. Было совершено коренное обновление права, составление кодекса из той нестройной хаотической груды юридических идей, которые революция оставила в наследие консульству и империи.^²⁵⁹
Успешность рецепции римского права во французское законодательство наряду с другими причинами было связано с авторитетом римского права в Европе. Сам Наполеон постоянно подчеркивал свое знакомство с законодательством императора Юстиниана, которое произошло на гауптвахте, где он отбывал наказание в чине младшего офицера.
Кодекс Наполеона строился на чисто римской, институционной системе. Помимо ее, он воспринял и повторил ряд черт римского права, его формы^²⁶⁰, а именно в постановлениях о собственности и о сервитутах, об обязательствах и о договорах^²⁶¹.
Карл Маркс отметил важность французской модели рецепции римского права: «Когда впоследствии буржуазия так усилилась, что государи стали защищать ее интересы, чтобы с ее помощью сокрушить феодальную знать, тогда во всех странах – во Франции в XV веке – началось настоящее развитие права, происходившее повсюду, за исключением Англии, на основе римского кодекса. Но и в Англии для дальнейшего развития частного права (в особенности в той его части, которая относится к движимому имуществу) пришлось обратиться к принципам римского права^²⁶².
Современные теологи видят именно в этом кодексе корень бед современной цивилизации. Отмечается, что, начиная именно с кодекса Наполеона, утвердилось современное понятие права собственности. Право на собственность стало пониматься в ярко выраженном индивидуалистическом аспекте как право лица по собственному усмотрению свободно распоряжаться находящимися в его собственности благами без каких-либо ограничений и обязательств. Такой взгляд на собственность, получивший свое ярчайшее проявление в экономическом либерализме прошлого столетия, вступил в непримиримое противоречие с теми ценностями и нормами, которые христианство привнесло в европейский социальный порядок, где целью экономического развития стран выступило наилучшее и наиболее справедливое обеспечение всех слоев населения благами и услугами. В соответствии с этим любой собственник имел не только права, но и обязанности, должен был способствовать социальному развитию путем защиты более слабых. К сожалению, современную эпоху церковь и богословская наука встретили настолько ослабленными, что оказались не в состоянии своевременно противостоять революционному подъему и либеральным позициям.^²⁶³

2.3. Особенности рецепции римского права в дореволюционной России.
Рецепция римского права в России, прежде всего, связана с Византийской империей, которая сыграла важную политическую и социальную роль в формировании российской государственности. Исследователями отмечается, что в Византийской империи в сфере государственной жизни существовало господство строго цезаризма, полная неограниченность, безответственность перед законами императорской власти; в сфере права – законодательство вполне развитое, унаследованное от эпохи наибольшего процветания римского права; в сфере жизни религиозной - твердо и высоко поставленную церковь, управляемую многочисленными и образованным духовенством, имеющим громадное влияние на дела государства.^²⁶⁴ Таким образом, прослеживается определенная преемственность государственности. По-видимому, влияние Византии на правовую жизнь Древней Руси связано с тремя основными факторами: с успешными военными походами в Византию, развитыми торговыми связями и принятием христианства как господствующей религии.
Знакомство древних славян с римским правом вытекало из факта соприкосновения с огромным числом «цивилизованных» рабов из Византии, полученных в результате военных набегов. Об их присутствии на территории славянского государства свидетельствуют многочисленные византийские источники VI-VII вв. Они содержат сведения о взятии славянами в плен женщин, детей и боеспособных мужчин.
Исследователи считают, что такой состав рабов указывает на наличие в славянском обществе двух составных групп рабства, возникших из пленения и дальнейшей адаптации в семейные союзы женщин и детей, с одной стороны, а позднее взрослых мужчин - с другой^²⁶⁵. Соответственно, если предположить, что культурно-правовой уровень у славян был ниже, чем у завоеванных ими византийских рабов, то постоянное соприкосновение с ними и их ассимиляция (полная или частичная) на территории славянских племен может приводить и приводит к внедрению элементов иностранной культуры, в том числе и правовой культуры. Повседневное общение с многочисленными рабами из развитых, по сравнению с древнерусским государством стран позволяло сравнивать правовые институты различных стран со своими и успешность их действия. Появилась возможность рецепции правовых обычаев, которые подходили к праву древнерусского общества. Этому особенно способствовала мягкая политика славянских народов по отношению к рабам.
Знакомство славян с Византийским правом происходило также и в связи с крепнувшими торговыми и политическими связями, о чем свидетельствуют сохранившиеся договоры. Постоянные оживленные связи с Византийской империей были плодотворными для Московской Руси. Константинополь служил не только сосредоточием могучей византийской культуры, но и местом, где общались русские, греки и южные славяне. Россия оказывается одним из важнейших поставщиков некоторых товаров, имевших большое значение в Средние века для Константинополя^²⁶⁶. Исследователи предполагают, что по византийскому настоянию в договор (6453/945г.) было внесено римское quadrupli, по которому открытое воровство наказывалось вчетверо, т.е. возвращалась украденная вещь и сверх того в наказание тройная цена вещи^²⁶⁷.
Но рецепция возможна только тогда, если уже сложилась правовая система, нуждающаяся в такой рецепции. Первые письменные источники Древней Руси показывают существование отлаженной развитой системы права. Например, первое летописное упоминание об институте опеки относится к 879г.: «Умерши Рюрикови, предаст княжение Олгови от рода ему суща, вдав ему сын своей на руця Игоря, бысть бо дщетеси вельми», т.е. Рюрик определяет сыну опекуна из числа родственников. Русская Правда (ст.99) определяет, что «если после смерти отца в семье остались малые дети и мать выходила вторично замуж, то опекуном их назначается один из ближайших родственников или им мог быть отчим».
Сам факт рецепции стал возможным и из-за знакомства с различными правовыми источниками иностранного права. Наукой установлено, что на Руси, со времен Ярослава Мудрого, существовал определенный мощный переводческий центр. Летописец отмечал, что «… и книгам (Ярослав Мудрый) прилежа и почитая е часто в нощи и на дне; и собра писцы многы, и перекладаше от грек на словеньско письмо, и списаша книги многы, и списка, имиже поучающеся верни людям наслажаются ученья божественного … Велика бо бывает полза от учения книжного, книгами бо кажеми и учими есмы пути покаянию, мудрость бо обретаем и вздержанье от словес книжных; се бо суть рекы, напаяющи вселенную, се суть исходища мудрости, книгам бо есть неисчетная глубина…».^²⁶⁸
Этот упомянутый летописцем «центр» осуществлял деятельность по переводу книг не только с греческого, но также и с латыни и с древнееврейского^²⁶⁹. В литературе предполагается, что эта переводческая школа представляла собой известный кружок лиц, знавших греческий язык и начитанных в славянской письменности, которым кн. Ярослав и поручал делать переводы^²⁷⁰. Доказан факт, что в окружении князя был сделан древнерусский перевод новейшей для того времени редакции полного текста Эклоги (Ecloga privata)^²⁷¹. Об активной работе этого переводческого центра свидетельствуют сохранившиеся литературные переводы. Исследователи считают, что древние славянские переводчики, в частности, русские переводчики в эпоху Киевского государства, не ограничивались переводами греческих текстов как классических, так и особенно раннехристианских и византийских, но отваживались переводить и с древнееврейского языка, причем не только библейские масоретские тексты, написанные с огласовкой, как, например, «Эсфирь», но и довольно многочисленные талмудические произведения.^²⁷²
Качество переводов, сохранившихся до наших дней, высоко оценивается современными исследователями. Так, известный российский исследователь Д.С. Лихачев рассматривает перевод «Истории Иудейской войны» Иосифа Флавия, выполненный не позднее начала XIIв. в Киевской Руси, как свидетельство не только высокого уровня переводческого искусства, но и древнерусского искусства вообще^²⁷³.
Объем деятельности центра неизвестен, но, возможно, переводились многочисленные книги правового характера. На это указывают отдельные исследования. Так, А.Я. Ефименко считала, что Ярослав, посредством чтения проникался христианством, а вместе с тем и римско - византийскими понятиями о государственном строе и своих обязанностях как христианского правителя. Это нашло отражение в Русской Правде. «Русская Правда» - свод юридических положений, частью заимствованных из правовых понятий, господствующих в жизни, частью из византийского права^²⁷⁴. Однако, как было показано в параграфе, посвященной понятию рецепции, все явления, касающиеся рецепции, всегда вызывали и будут вызывать неоднозначные оценки общества в связи с присутствующим идеологическим фактором. Поэтому в науке существует весьма осторожное отношение к выявлению рецепции из-за обвинений в «не патриотизме».
Соответственно, представляется очевидным вывод исследователей о влиянии Запада на Русь, так что еще задолго до того времени, когда в Московском государстве почувствовалась неотложная потребность «прорубить окно в Европу» двери на Руси держались широко открытыми для западно-европейского влияния^²⁷⁵.
Но главной причиной рецепции византийского (греко-римского) права является принятие христианства как господствующей религии. По сути дела, принятие христианства привело к превращению русских земель в периферию Византийского мира. Диффузия или передача опыта управления государством и правовых практик регулирования социальных процессов Византией восточным славянам началось раньше, в IX в., когда империей были заключены договоры с племенами, получившими дань с "греков", а взамен, гарантировавшими спокойствие ее границ^²⁷⁶.
Для Руси это была именно «кризисная» модель рецепции. Историческая наука исследовала ход этого кризиса, который был связан с поиском идеологии союза славянских государств. Первоначальный выход из кризиса был неудачен. Основная языческая «реформа» Владимира закончилась провалом, как и предшествующие ей попытки провозгласить Перуна верховным божеством всех восточных славян. Предполагается, что главной причиной тому являлось историческая необратимость разложения родоплеменного строя, что делало неизбежным падение союза союзов племен под гегемонией Киева. Признаки распада союзной организации появились во второй половине Хв. достаточно определенно. Кроме того, в самой реформе заключались изъяны, препятствующие поставленной цели. Основной из них - верховенство Перуна над остальными богами. Перунов культ пришлось навязывать союзным племенам, в результате чего языческая «реформа» проводимая из Киева, вылилась в религиозное насилие «Русской земли» над словенами, кривичами, радимичами, вятичами и пр., что вызвало волну антикиевских выступлений. Следовательно, вместо единения «реформа» привела к раздорам и обострению отношений Киева с подвластными ему племенами. Тогда Владимир, изыскивая новые средства для сплочения межплеменного союза, для утверждения господствующего положения в нем, прежде всего, Киевской социальной верхушки, обращается к христианству.^²⁷⁷ Ранее мы определились с содержанием рецепции, в силу чего она невозможна в кризисной модели без социального кризиса. В этой связи, представляется упрощенным взгляд некоторых исследователей, что «крещение Руси приняло форму внезапного и болезненного переворота сверху».^²⁷⁸ С этих же позиций представляется ошибочным мнение В.П. Оргиша об отсутствии кризиса идеологии перед принятием христианства. Он считает, что Древняя Русь, ставшая полем постепенного широкого приложения христианских идеалов, не находилась в кризисном состоянии. Она двигалась по пути социально-экономических и культурных преобразований, решала конкретные государственные задачи, и вопрос о принятии новой веры был для нее вопросом государственной необходимости.^²⁷⁹
Для реализации рецепции необходимо было «переваривание» заимствованного. И такое «переваривание» происходило в разных формах вплоть до 1917г. В результате была рождена именно российская форма православия с религиозно-правовой философией, отличающейся от византийской модели. Известный русский исследователь XIXв. М. Хлебников, сопоставляя идеалы христианства, отраженные в литературе домонгольского периода с существовавшей тогда действительностью, обоснованно считал, что христианские идеалы говорят о презрении к миру, а в действительной жизни этого времени человек не может без опасения поехать к знакомому на обед, не подвергаясь часто возможности потерять глаза или даже жизнь. Идеалы говорят о чудесах, которые делаются верой, а в действительности народ грабит киевские храмы, из мести к киевлянам. Идеалы говорят о монашеском аскетизме, а в жизни господствует чувственность, многоженство, в форме союза с рабынями, отчасти признаваемом законом. Идеалы говорят о презрении к благам мира, а во всех действиях князей виден грубейший эгоизм^²⁸⁰.
Исследователи справедливо отмечают, что христианство смягчило и смягчало длительное время характер правовых отношений на Руси и в Российской империи в русле теории римского права. Так, перед древнерусским государством остро стояла проблема рабства, наносившая существенный вред нравам общества. В этой связи отмечают, что «церковное правило» митрополита Иоанна, следуя в русле византийского (грекоримского) законодательства, запрещало продавать рабов из христиан в «поганые» страны; в противном случае подвергало продавцов отлучению от церкви. Вследствие этого, вошло в обычай, что православный не может быть холопом у человека некрещенного. Впоследствии, законами царя Михаила Федоровича запрещено было в Сибири и Астрахани покупать или приобретать даром татарское население и высылать их в Россию.^²⁸¹ Благодаря этой рецепции появилось на Руси стабильное "писаное" право. Именно византийская церковная культура привела к формированию славянской письменности, а регулярное управление, основанное на следовании стабильным и сложным религиозным канонам, потребовало письменной фиксации правового порядка в стране. Одними из первых источников права на Руси стали договоры с Византией — своего рода jus gentium Восточной Римской империи. В дальнейшем русские княжества стали принимать и свои собственные письменные источники права. Большинство, если не все, из них содержали прямые заимствования из права Византийской империи (Номоканона, Эклоги, Прохирона и пр., и даже избранных глав Кодекса, Дигест и Новелл Юстиниана.
В ряде исследований сквозит сожаление, что Древняя Русь восприняла не чистое римское право, а его византийскую переработку: «Византийское право уступало римскому праву именно с точки зрения формально-юридического: его понятия, терминология были сравнительно неопределенны, расплывчаты, носили более конкурентный характер».^²⁸² Однако вся рецепция средневековья основывалась именно на византийском законодательстве императора Юстиниана.
Любопытен вопрос о рецепции библейских религиозно - правовых норм, в силу принятия христианства. Первоначально, в какой-то степени роль, эквивалентную римскому праву, на Руси играли правовые нормы, зафиксированные в Библии^²⁸³. В литературе отмечается, что и русское обычное право получало подкрепление и развитие в «Священном Писании», откуда (наряду с памятниками византийского законодательства) по преимуществу черпались новые правовые нормы^²⁸⁴.
Даже на бытовом уровне, при прочтении текстов Ветхого и Нового Завета, верующие должны были проникаться и проникались древнееврейской правовой философией.
Но при оценке такой бытовой рецепции нельзя забывать и то, что сама Церковь сдерживала распространение религиозно-правового знания. Вообще, проблема чтения Библии занимает одно из центральных мест в «Послании патриархов Восточно-Кафолической Церкви о православной вере» 1723г. В этом документе на вопрос «Все ли христиане должны читать Священное Писание?» - в принципе дан отрицательный ответ: «Читать его не все способны, но только те, которые знают, каким образом надлежит испытывать Писание, изучать и разуметь оное… Не всякому позволяется без руководства читать некоторые части Писания, особенно ветхозаветного. Без разбору позволять неискушенным чтение Священного Писания то же значит, что и младенцам предложить употребление крепкой пищи». Видимо, исходя из этих соображений в Древней Руси, хотя и не в такой открытой форме как в католических странах временами раздавались голоса, призывавшие запретить простолюдинам вообще читать Библию.^²⁸⁵
Пропаганда религиозно-правовых норм в России наталкивалась на общераспространенное невежество духовенства и на низкий его авторитет в обществе. Современниками еще в XVIIIв. отмечалось, что священники терпят побои от светских лиц, даже имея при себе в дароносице святые дары (1777г). В середине еще XVIIIв. духовенство еще наказывали розгами; указами 1767 и 1771г. синод воспретил телесные наказания священников и дьяконов в «духовных командах» предписывая исправлять их отрешением от дохода и прихода. В 1819 и 1821г. отбираются от духовных лиц подписки сохранять себя в трезвости и благонравии, гнушаться пороков, в особенности пьянства. Российское духовенство было тогда почти безграмотно - в 1786г., в Казанской епархии оказалось из церковнослужителей «неисправных в чтении и не умеющих совсем читать по книге, писать и петь» - 381 человек, «ученых» священников было очень мало; в 1789г. не все священники знали катехизис…»^²⁸⁶.
Поэтому представляется сомнительным предположение, что проводники христианской веры на Руси (на первых порах - греки и выходцы из южных славян) приобщали общество к каноническому элементу византийского права.^²⁸⁷ Кроме того, духовенство в России сначала было весьма малочисленным. Так, летопись 1052г. фиксирует исключительно как важное событие приезд в том же году из Греции в Россию троих певчих со своими семьями.^²⁸⁸ Соответственно и влияние византийского духовного элемента на Руси было не значительным.
Однако, несмотря на такую проблему с духовенством, российское право в силу рецепции христианства практически полностью заимствовало положения римского и канонического права, введя их в качестве действующей отрасли права, регулирующих семейные правоотношения. Формирование древнерусского семейного права связывалось с принятием христианства и с непосредственным влиянием византийского права и традиций. Брак стал рассматриваться как таинство, как «мужеви и жене сочетание и бытие во всей жизни божественные же и человеческие правды общение», целью которого являлось продолжение рода человеческого.^²⁸⁹ В силу этого фактора, неудивителен факт, что в постановлениях об опеке в Русской Правде прослеживается сильнейшее влияние византийского права^²⁹⁰.
Рецепция римского права осуществлялась в рамках внедрения христианства и посредством распространения духовной литературы. Ярким примером является активное распространение на территории древней Руси Кормчей книги. Она представляла собой греческий Номоканон (Прохирон), который применялся вплоть до XIXв. включительно. В основу этого законодательного памятника положено византийское законодательство императора Юстиниана. В связи с этим исследователи отмечали, что при сравнении отдельных мест Прохирона с законодательством Юстиниана оказывается, что редакторы первого часто пользовались лучшими рукописями, чем те, которые лежат в основании изданий греческих конституций Кодекса Юстиниана и греческих Новелл^²⁹¹.
Кроме этого, в содержание Номоканона вошло: Свод законов, систематизированных патриархом Константинопольским Иоанном Схоластиком в VIв., Эклога императоров Льва III и Константина V, содержащая нормы римского гражданского права; Номоканон патриарха Фотия (IX), Судный закон; Свод законов императоров Романа и Константина (Xв.); Свод законов императора Алексея Комнена; Свод законов о браке; Пространная Русская Правда, церковные уставы князей Владимира и Ярослава и т.д. Помимо перечисленного, в рассматриваемый акт вошло и несвойственное по своему характеру законодательство католической церкви. «Нужно только удивляться тому - восклицает исследователь церковного права М. Горчаков,- что в составе Кормчей книги и источников православного церковного права оказалась Булла папы XVIIв.». По его мнению этот факт мог произойти случайно и только вследствие неизвестности происхождения.^²⁹²
Вообще, в литературе признается большое значение этого источника. Я.Н. Щапов характеризует его как византийский кодекс, заимствованный в славянских странах, и представляющий собой наиболее полный и удобный для пользования, а также наиболее распространенный сборник церковного права в новейшей обработке IХв. ^²⁹³
Смешанный характер рассматриваемого источника позволяет исследователям говорить о сосуществовании в этом сборнике нескольких систем права, среди которых восточноримское право занимало важное место наряду с древнерусским княжеским и церковным правом.^²⁹⁴
По мнению исследователей древнерусского права, Кормчая расширяла кругозор юридических понятий, приучила возводить факты в понятия; появляются новые технические юридические выражения.^²⁹⁵
Содержание Номоканона, в свою очередь, отразилось на содержании Судебника 1497г., который также во многом стал дублировать положения византийского права.
В литературе также подчеркивается факт, что с момента принятия христианства на Руси, государственная власть постоянно искала подтверждение своего авторитета как законодателя в христианской философии и была ей непосредственна связана. В ней особо выделяется непосредственная связь понятия царства с понятием закона, нашедшая свое законодательное воплощение в древнерусском праве. Виднейшие представители древнерусской интеллигенции - русские книжники неоднократно повторяли и толковали библейские слова о «праведном царе», «чтобы не надмевалось сердце его пред братьями его, и чтобы не уклонялся он от закона ни направо, ни налево: дабы долгие годы пребыл на царстве он и сыновья его…» (Второзаконие, 17. 20) ^²⁹⁶.
Исследователи отмечают своеобразную ментальность русского народа по отношению к царю и его законам. Неотъемлимым элементом народных представлений о царе было представление о великом государе как о своего рода истине в последней инстанции. Это выражалось в формуле: «Право есть правда от царя».
Воплощением этих взглядов было право челобитья царю, которым жители российского государства постоянно активно пользовались. Вообще стремление многих русских людей XVIIв. в любой спорной ситуации, независимо от ее серьезности, «бить челом государю», было связано с представлением о царе как о гаранте общественного порядка. Царская грамота или царский указ не могли восприниматься массовым сознанием в XVIIв. как неправильные, ошибочные. Если же в них обнаруживалась какая-либо несправедливость, люди могли объяснить это тем, что эта грамота - поддельная, фальшивая. Существовали и более экзотический вариант такого объяснения - предположение о том, что «неправильная» грамота прислана не от царя, а от черта. В течение всего XVIIв. царь являлся в представлении русскому народу сакральной ценностью высочайшего значения, уступающей только Богу. Источником для этих представлений служили не сами по себе византийские теории, а определенным образом воспринимавшаяся, понимавшаяся, а иногда извращавшаяся народной средой официальная государственная идеология, элементом которой особенно в правление Алексея Михайловича, могли становиться те или иные идеи, заимствованные у греков. При этом частью народных социально-политических представлений становилось только то, что соответствовало им в принципе^²⁹⁷. Таким образом, происходило “переваривание” народной средой религиозно-правовой философии христианства.
Это же “переваривание” нашло отражение и во внедрении на русской почве христианской концепции права собственности, оказывающая сильнейшее влияние и на современную российскую цивилизацию. В общих чертах она выражается высказыванием Фомы Аквинского, что только Бог - Господин всех вещей. Западный теолог А. Раушер рассматривает эту мысль в духе библейского свидетельства о том, что все сотворенное принадлежит Богу. По этой причине человек не может быть изначальным собственником, а лишь управляющим, попечителем вверенных ему имущественных благ. Тем самым одновременно предполагается, что человек не вправе по своей прихоти распоряжаться этими благами, а тем более уничтожать их. Он, наоборот, призван относиться к ним с особой ответственностью^²⁹⁸. Католическая церковь в 1981г., констатируя кризис христианского мировоззрения, отразила его опасность в энциклике «Laborem exercens». Папа Иоанн Павел II отметил, что “учение церкви никогда не понимало собственность таким образом, чтобы она могла стать причиной социального контраста по отношению к труду. Собственность приобретается прежде всего трудом и для того, чтобы она служила труду”.
Российское правовое мировоззрение всегда придерживалось этого принципа. Так, крестьяне в дореволюционной России в принципе не рассматривали помещика в качестве собственника. В 1917г. как следствие этого мировоззрения был рожден слух, о том, что для того, чтобы стать собственником земельного участка необходимо физически уничтожить “своего” помещика. Современная Россия также испытывает подобные проблемы. Общество не приемлет результаты приватизации и прочие подобные “законные” явления. Может быть в этом источник “правового нигилизма”? Но необходимо признать, что современное российское общество перестает сопротивляться произволу права. Становятся пророческими слова Джульетто Кьеза: “Третий Рим, или вернее, страна, претендовавшая на этот титул, сворачивает свои знамена. Первый пал под ударами полчищ варваров, второй- под ударами Востока, который с рождения пропитывал его. Этот Рим уничтожается на наших глазах Западом. Единственное отличие от двух других состоит в том, что падение совершается намного быстрее. И без боя. Россия со своей хваленной духовностью склоняется с приходом скупого царства прагматизма, успеха и материализма”^²⁹⁹. И конечно прав А.С. Панарин, отмечая, что на наших глазах совершается переворот, способный отразиться на судьбе российской интеллигенции в целом. Пройдя западническо-либеральную выучку и поняв рынок в духе теории “естественного отбора”, интеллигенция решилась отказать униженным и оскорбленным в кредите морального и исторического доверия. Распространенность получает точка зрения, согласно которой бедность и униженность является свидетельствами не святости и избранства, а нерадивости и отверженности. Потерпевшие поражение объявляются достойными своей участи.^³⁰⁰
Идеализация средневековых отношений прослеживается в работах исследователей в следующем. Так, В.И. Карпец считал, что именно в это время закон являлся обязательным для всех: народ, «отметаясь воли», склонялся под власть воли высшей, от которой исходит царь, избранник ее. Но и сам царь делает то же самое. «Сердце царево в руце Божий» (Притчи, 21,1) и отступление от закона лишает верховную власть всякого смысла и оправдания. С понятием закон неразрывно связан канон, то есть главные правила жизни церкви и старина - обычай в светской области. На «старину» ссылались всякий раз при принятии государственных решений. Каждое новое решение было «уяснением», углублением «старины», которая для Руси шла от времен Владимировых, а в отношении всемирной истории, продолжением которой почитали русскую, - через Византию к деяниям древних царей. Писанное же право, исходящее от самой верховной власти, называлось уставом, указом, уроком, судебниками. Через Кормчую книгу в русскую жизнь входит понимание канона как основы всякого устава, указа, урока. Такое сочетание канона и «старины» означало, что верховная власть, не будучи ограниченной юридически, так как сама была источником писанного права, была ограничена нравственно и шире- онтологически в отношении бытия мира в целом^³⁰¹. Но, несмотря даже на такую идеализацию правовой действительности, положительное влияние христианства на общество и государство привело к исключительному для российской истории событию: привлечению Ивана Грозного к церковно-правовой ответственности. По решению Собора 23-х иерархов Русской церкви в 1575г., он подвергся осуждению и должен был пройти открытое покаяние за четвертый брак в течение трех лет.^³⁰²
Кризис церковно-правового мировоззрения оформился к 1767г., когда был вынесен указ, запрещавший церковным служителям оформлять жалобы и челобитные крестьян на своих владельцев. Священник перестал быть защитником своих прихожан, но, напротив, обязан был доносить на них, нарушая тайну исповеди. Престижу священства был нанесен смертельный удар, приводящий сначала к сочинительству похабных сказок про попов, а затем - в 1917г.- и к физической расправе над ними.^³⁰³
Вообще, исследования отмечают, что с X-XVIIIв. Российская Империя ассоциировалась с двумя соперничающими образами - Рима и Византии. До Петра Великого основной моделью служила Византия, и само именование русского императора, «царь», соответствовало его роли православного государя, попечителя своей паствы. Однако уже с конца XV столетия московские цари стали обращаться и к римским источникам, которые подтвердили бы их равенство с императорами Священной Римской империи и западными королями, претендовавшими на римское происхождение^³⁰⁴.
Известен факт, что Иван Грозный рассматривал себя не иначе как потомка «божественного императора Августа»^³⁰⁵. Кроме того, Иван IV, провозглашая свое «германское» происхождение от Рюрика, утверждал, что не является «русским». Изображение орла на императорском щите он объяснял своим кровным родством с Августом.^³⁰⁶ Но он также с особой гордостью упоминал и титул Казанского царя^³⁰⁷, что дает основание говорить о некоем симбиозе между византийской и татарской традицией.
Такая тенденция являлась распространенной в древности и в Средние Века. Исследователи отмечают, что Чингисхан оставил после себя мифическое предание о своем происхождении: «Прародитель Чингисхана-пегий волк, судьба его от рождения предопределена Вечным небом, а жена его - прекрасная маралиха».^³⁰⁸ Запад также не отставал от этой традиции. Например, во Франции, возвести свой род к Каролингам стало для Капетингов политической и идеологической задачей первостепенной важности: снять с себя обвинение в узурпации, отодвинуть начало династии в более далекое прошлое и, главное, установить прямую связь с Карлом Великим, с этой фигурой мифологизированной истории, которую использовали в собственных интересах немцы.^³⁰⁹
Кроме того, исследователи отмечают, что большое влияние на ассимиляцию античных богов европейской историографией и генеалогией оказала книга Иакова Бергамского «Supplementum chronicarum», где Юпитер описывался как исторический царь, к историческим династиям причислялись и Сатурн, и Уран, и Веста, и Кибела, и Диана и т.д. В Средние века же складывается традиция, возводящая германцев и французов к Гектору. Геракл провозглашался непосредственным предком бургундской династии^³¹⁰.
Если многие западноевропейские монархи возводили свою генеалогию к персонажам античной истории, древнерусская доктрина, опиравшаяся на летописи, отличалась своим реализмом, - в редакции Ивана III она не имела мифических черт, которые внесены в нее позднее.^³¹¹ Все вышеперечисленное было необходимым для средневекового общества в целях сакрализации царской власти и самого царя. В свете последних событий – канонизации царя Николая II, необходимо отметить, что она удалась.
С XVв. в связи с падением Византийской империи глава Российского государства стал именоваться царем и великим князем. Сам термин «царь» происходит от имени (фамилии) древнеримского императора Гая Юлия Цезаря, которое было воспринято его преемниками, став элементом их титула. Затем этот титул перешел в Византийскую империю, где кесарем (т.е. цезарем) назывались ближние родственники императора. Такое притязание русских царей на родство с римскими императорами активно поддерживалось православной церковью. Известно, что Константинопольский патриарх, подтверждая титул царя в грамоте 1561г., уподобил Ивана IV византийскому императору: «царь и государь православных христиан всей вселенной с Востока до Запада и до Океана». Впоследствии, в титул Алексея Михайловича Романова вошло наименование «святой», входившее в титул византийского императора.^³¹² В октябре 1721г. Петр I принял императорский титул. Этот акт должен был также подтвердить преемственность власти от глав Римской и Византийской империй и поднять политический статус России^³¹³. Исследователи также отмечают, что принятие Петром Великим титула императора привело к отождествлению России с языческим Римом, а монарха- с образом военного вождя - триумфатора, воплощением силы. Свои модели монархического правления Петр нашел не в самом Риме, а в представлениях о Риме, дошедших до него с Запада.^³¹⁴
Таким образом, в Российское государство расширяло свои возможности по дальнейшей рецепции «греко-римского права», расширения православной правовой философии и внедрению теории римского права в правовую систему.
Помимо непосредственного использования римского права на задворках Российской империи (Остзейский край, Польша, Бессарабия), использование положений римского права прослеживается на различных этапах развития российского законодательства. Так, комиссия, подготовившая проект Уложения Алексея Михайловича 1649г., использовала так называемые «градские законы, законы Греческих Царей»^³¹⁵, т.е. византийское законодательство. Другим примером является дублирование римской градации возрастных групп в российском законодательстве, что обусловлено желанием Императрицы Екатерины II, следовать указаниям римского права^³¹⁶.
Кроме того, эта российская императрица всячески показывала знакомство с доктриной римского права, показывая пример своим придворным. Так, в своем знаменитом Наказе рассматривала положения естественного права, считая, что оно состоит из познания Творца, кормления, защиты самого себя и желания жить с подобными себе.^³¹⁷
Исследователями отмечается факт, что составители таких законодательных документов как Учреждений для управления губерний, Устава благочиния использовали терминологию римского права.^³¹⁸
Широкое знакомство с теорией и практикой римского права общества произошло при Петре I.

В XVIII и в последующие века прямые заимствования текстов западного права Россией обрели просто колоссальные размеры. Рецепции подверглось в первую очередь шведское право, а также германские, французские, датские законы. Были проведены обширные кодификационные работы, изменена юридическая техника, что выразилось в: а) обретении русским правом западной отраслевой структуры, появлении многочисленных отраслей и институтов, ранее не известные русскому праву (вексельное право, регулирования права на разработку недр, договор товарищества, новые организационные формы предпринимательской деятельности и пр.); б) превалировании письменного нормативно-правового акта над иными источниками права; в) переходе от каузальных предписаний к абстрактно-общим нормам; г) вытеснении формальными моментами (письменная форма сделки, их регистрация и пр.) традиционных, архаических юридических ритуалов (религиозно-символических актов, ранее выполнявших роль юридических фактов), письменных зафиксированных фактов над свидетельскими показаниями^³¹⁹.

Культурный шок от введения новых государственно-правовых порядков был столь велик, что в к. XVII — н. XVIII в. в стране широко распространились предания, согласно которым Петр I был не "природным", а подменным царем. Якобы, он был подменен немцами (при рождении, во время путешествия за море и т.п.). Петр — немец, т.е. человек "непонятный", "лукавый". Старообрядцы вообще объявили его Антихристом, нарушающим вековые традиции^³²⁰
Система образования, которая была введена в его правление, существенно отличалась от европейского образования своим стремлением к практичности, целесообразности. «Основные начала европейской науки, вырванные из тех жизненных условий, благодаря которым они не теряли своего конкретного смысла на Западе, и перенесенные в виде чистой догмы на восток, оказалось слишком отвлеченным для русского общества, мало подготовленного к их восприятию; за то приложения их получали в его глазах несомненное значение. Не будучи в состоянии установить тесную связь между теорией и техникой, русские люди сосредоточили свое внимание на этой последней, что придавало образованию исключительно утилитарный характер»^³²¹. В силу этого, представляется справедливым предположение Л.А. Кассо, что «вероятнее всего, малоуспешность распространения римского права у нас объясняется теми-же причинами, которые помешали укорениться на русских равнинах древним языкам, столь давно уже проникших в европейскую культуру и перешедшим вместе с ней в Америку и даже в Австралию»^³²².
Однако, несмотря на это, в отношении римского права как учебной дисциплины была официально выражена позиция Министерства народного просвещения в 1885г.: «Римское право есть столько же факт, сколько теория, столько же данная для познающей науки реальность, сколько выработанная до высшей степени полноты и определенности система юридических понятий, имеющая в основе своей жизнь народа по преимуществу государственного, создавшего государство не в абстракции, но в действительности всеобщее, которое, по кончине римского народа, перешло к новым народам в двух великих видах Востока и Запада, определяемых его двояким отношением к христианской церкви, положившей начало новому, ныне продолжающему свое развитие, историческому миру. Римское право, действовавшее как всемирный закон, остается как всеобщая теория права и служит школой высшего образования для посвящающих себя не только судебному поприщу, но и вообще служению государству в правительственном деле. В таких соображениях римское право, как в своей истории, так и в своей системе, должно быть основным требованием юридического испытания и занимать обширное место в факультетском преподавании»^³²³.
Т.А. Алексеева, анализируя систему преподавания римского права в дореволюционной России на примере Санкт-Петербургского университета, пришла к следующим выводам:

преподавание осуществлялось профессурой особой кафедры римского права;
в учебном плане имелось два самостоятельных курса истории и догмы римского права;
в первом курсе изучали историю источников и институтов публичного и частного права;
второй курс имел и иное название, отражающее его содержание - система римского права;
предметом курса догмы римского права является законодательство Юстиниана или римское (пандектное) право, действовавшее в Германии еще в конце XIXв.;
в курсе догмы римского права выделялись две части - общая и особенная;
традиционно преподаватели римского права стажировались в Германии, где изучали современное им римское (пандекное) право;
поскольку римское право является теорией цивилистики, преподаватели проявляли научный интерес к гражданскому праву, а также к теории (энциклопедии права);
в учебном плане была представлена не только лекционная форма обучения римскому праву, но и практические занятия.^³²⁴

В.А. Юшкевич отмечал, что в обучении русских юристов особая роль отводилась сравнительному способу: «… метод сравнительной обработки русского гражданского права с правом римским является целесообразным и с точки зрения дидактической: так как наши молодые юристы в университетах получают теоретические основания цивильной науки на лекциях римского права, то этим методом сохраняется связь между отдельными дисциплинами и достигается единство при их изучении».^³²⁵.
В 1830г. был издан важнейший памятник русского законодательства - первое Полное Собрание Законов в 45 томах, заключавших в себе законы от Уложения 1649г. по 1825г. При создании этого Свода законов Российской Империи, его «главный редактор» граф Сперанский признавался, что для достижения «полноты» Свода Законов он опирался на лучшие образцы Римского, Французского, Прусского, Австрийского законодательства^³²⁶.
Как отмечает В.А. Летяев, в процесс создания Свода стало вмешиваться «много политики» (что еще раз подчеркивает идеологичность любой рецепции). Систематизация российского законодательства в 1832г. должна была продемонстрировать идеологию николаевского «просвещения» - «возвышение своей народности». Согласно циркуляру министерства народного просвещения 1833г. «наука отечественного правоведения будет полная, истинная и современная, когда она будет обозревать каждый род законов во всей полноте бытия, т.е. догматически, исторически и философски…. и одушевляться единым духом православия, самодержавия, народности».^³²⁷
Однако о законодательстве Юстиниана М.М. Сперанский отзывался крайне скептически: «В преклонном и близком уже к падению веке Римской Империи, ни в уме, ни в силе государственного управления нельзя было по естественному порядку ожидать здравых и точных о законах понятий. Римские законы, памятник долголетнего гражданского образования и великой законодательной мудрости, в изменении постановления и великой законодательной мудрости, в изложении Юстиниановом представляют собой развалину великолепного здания, в коей рукой слабых и малосведующих художников на удачу слеплены разнородные драгоценные остатки».^³²⁸
Несмотря на такое внешнее отношение к римскому праву, исследователи отмечают как факт, что при составлении Свода Законов Российской империи законодатель руководствовался именно законодательством императора Юстиниана, но с необходимыми поправками от философа Бэкона.^³²⁹
Кроме этого, признается факт, что граф Сперанский не ограничивался подражанием иностранным «образцам» в отношении плана работы, но что часто самые правовые положения просто переводились из иностранных кодексов и что, затем, к этим переводам подгонялись постановления иностранного законодательства. И именно этим Г. Барац объяснял противоречия, неясности, «сбивчевость», «загадочность» Свода и за объяснениями необходимо обращаться к тем иностранным образцам, которые вдохновляли редакторов Свода Законов.^³³⁰
Современные российские ученые считают, что, когда при Николае I шла подготовка к созданию Свода законов в качестве модели для систематизации, то была использована и институционная система римского права, “на основе которого строилась систематизация законодательства в Европейских государствах”.^³³¹ Это мнение дублирует мнение известного российского цивилиста XIXв. Г.Ф. Шершеневича, который утверждал, что построение Свода законов гражданских Российской империи представляет собой «близкое воспроизведение институционной системы»^³³². Этого же мнения придерживался и другой дореволюционный цивилист В.И.Синайский^³³³. Однако это мнение критиковал цивилист XIXв. Н.М. Коркунов. Согласно его мнению, понятие кодификации и инкорпорации заимствованы нами у западных юристов, но те понимают под инкорпорацией нечто существенно отличающееся от нашего Свода. Для них типичным примером инкорпорации служат Дигесты и Кодекс Юстиниана. Оба эти сборника составлены путем сознательного выбора из сочинений юристов и императорских постановлений, причем выбиралось не всегда только позднейшее, а, несомненно, обращалось внимание на содержание предназначавшегося к включению в сборник. Напротив, при составлении нашего Свода строго держались чисто механического порядка предпочтения всегда позднейших законов.^³³⁴
Однако приходится констатировать, что в обыденной юриспруденции римское право не пользовалось особой популярностью. Примером служит решение №62 Гражданского кассационного департамента за 1891г. В нем отмечалось, что правительствующий Сенат считает нужным обратить внимание на допущенные Виленскою судебною палатою отступления от общепринятого правильного способа изложения судебных решений, заключающегося «как в неуместных ссылках в самом тексте обжалованного решения, вопреки ст.9 Устава на начала «так называемой теории права» на учения римского и французского права, на сочинения иностранных юристов и т.п., так и в неоднократном употреблении несвойственных русскому языку выражений, как- то абсолютная и релятивная симулятивность, фиктивность и т.д.»^³³⁵.
В.А. Летяев отмечает, что значение и роль догмы римского права в деятельности кассационного департамента трудно переоценить. «На наш взгляд - продолжает он - это была одна из сторон рецепции римского права в России в той достаточной форме, которая оказалась востребованной и наукой и судебной практикой, а соответственно и образованием»^³³⁶.
Но даже если и теория римского права в том или ином виде применялось российской судебной системой, то этот факт тут же вызывал ожесточенную критику ученого мира. Так, проф. М.Я. Пергамент, критикуя решение отдельного вопроса сената о наследстве, отмечал, что русскому праву чуждо римское положение об обязательности в завещании назначения наследника: «Нередко мы желали бы, чтобы правительствующий кассационный сенат, при разрешении гражданских дел, памятовал о римском праве, о непременных его основах и незабвенных заветах- в несравненно большей мере, чем это, к сожалению, подчас бывает в действительности. Но как раз в настоящем случае своеобразное (едва ли впрочем не бессознательное) приближение к римскому праву совершенно не у места. Каждый мало-мальски компетентный цивилист-романист, конечно, осведомлен о том, насколько приведенное римское правило - подобно многочисленному ряду еще других положений из области римского права наследования - объясняет исключительно исторически, насколько здесь перед нами право строго национальное и насколько, далее, общая теория гражданского права, а равно современные гражданские кодексы далеки в данном случае от заимствования своего содержания из сокровищницы права древнего Рима»^³³⁷. Проблема заключалась в том, что каждый исследователь исходил из своего понимания «чистого римского права», его древнеримского духа и не желал какой-либо адаптации к местным российским условиям.
Таким образом, римское право имело свой авторитет только у законодателя и в научной мысли. Сами правоприменители принципиально избегали какого-либо упоминания о римском праве. Данную тенденцию заметила еще общественность в сатире XVIII века:
«Если кто вспомнит тебе граждански уставы,
Иль естественный закон, или народны правы -
Плюнь ему в рожу, скажи, что врет околёсну,
Налагая на судей ту тягость несносну…»^³³⁸
Однако, в целом, российская правовая система, как и любая другая, использовала рецепцию римского права, а также внедряла достижения французской и германской правовой мысли. Данная рецепция осуществлялась по объективным причинам.
Новый этап в России в отношении к римскому праву ознаменовался Октябрьской революции 1917г., когда молодое советское государство оказалось перед выбором либо принципиальным отказом от какой-либо рецепции права либо выбора необходимого материала для рецепции.

2.4. Особенности рецепции римского права в СССР и в современной России.

Октябрьская социалистическая революция положила начало образованию нового социалистического права. Молодое государство в соответствии с марксистским учением начало преобразования в области права, с отмены основных институтов частного права внедрением «революционного правосознания». Был выработан принцип революционной целесообразности, содержание которого раскрывается в том, что революционная справедливость совпадает с революционной целесообразностью^³³⁹, «революционной совестью»^³⁴⁰. Одной из особенностей этого основного правового принципа молодого Советского государства - это то, что он не фиксируется законом^³⁴¹.
В «Руководящих началах по уголовному праву Р.С.Ф.С.Р.» от 12 декабря 1919г. определена политика советского государства: «Пролетариат, завоевавший в Октябрьскую революцию власть, сломал буржуазный государственный аппарат, служивший целям угнетения рабочих масс, со всеми его органами, армией, полицией, судом и церковью. Само собою, разумеется, что та же участь постигла и все кодексы буржуазных законов, все буржуазное право, как систему норм (правил, формул), организованной силой поддерживавших равновесие интересов общественных классов в угоду господствующим классам (буржуазии и помещиков). Как пролетариат не мог просто приспособить готовую буржуазную государственную машину для своих целей, а должен был, превратив ее в обломки, создать свой государственный аппарат, так не мог он приспособить для своих целей и буржуазные кодексы пережитой эпохи и должен был сдать их в архив истории. Без особых правил, без кодексов, вооруженный народ справлялся и справляется со своими угнетателями. В процессе борьбы со своими классовыми врагами пролетариат применяет те или другие меры насилия, но применяет их на первых парах без особой системы, от случая к случаю, неорганизованно. Опыт борьбы, однако, приучает его к мерам общим, приводит к системе, рождает новое право»^³⁴².
Государственная идеология опутывала и правосудие. Так, М. Строгович в 1937г. убежденно писал, что необходимо иметь в виду, что правосудия «вообще», правосудия «как такового» не было и нет. Есть правосудие определенного общества, определенного класса. Было рабовладельческое и феодальное правосудие. Есть буржуазное правосудие; есть правосудие социалистическое. Соответственно, к 1937г. были выработаны основные задачи социалистического правосудия:
- подавление остатков разбитых эксплуататорских классов, врагов народа, троцкистско-бухаринских агентов фашизма;
- принудительное воспитание к дисциплине нарушителей правил социалистического правосудия;
- обеспечение революционной законности в деятельности государственных и общественных учреждение, должностных лиц и граждан;
- гарантирование законных интересов, личных и имущественных прав граждан.^³⁴³
Даже и в период НЭПа отрицался принцип виновной ответственности правонарушителя. Считалось, что это буржуазная категория, индивидуализирующая наказание. Советское право, отстаивая интересы государства и общества в целом, боролось с классовым врагом. Соответственно, его основной задачей была защита советского правопорядка и власти от буржуазного воздействия. Для этого использовались принципы революционной законности, целесообразности и классового подхода при привлечении лица к юридической ответственности. Принцип виновной ответственности затруднял борьбу с «социально опасными» для советской власти элементами, ибо требовал равенства между людьми и применения единой процедуры наложения соответствующего взыскания.^³⁴⁴
Несмотря на декларативный отказ от «устаревшей» дореволюционной правовой системы, большая часть норм обязательственного права царской России декретами Советской власти отменена не была и продолжала действовать^³⁴⁵. Декретом ВЦИК от 07.03. 1818г. №2 было установлено, что «по гражданским и уголовным делам суд руководствуется гражданскими и уголовными законами, действующими доныне, лишь постольку, поскольку таковые не отменены декретами Центрального Исполнительного Комитета и Совета Народных Комиссаров и не противоречат социалистическому правосознанию».^³⁴⁶
Но как же пролетарский суд применял «буржуазное» право? В данном случае, судья должен, прежде всего, попытаться найти прямой ответ в действующем законе. Если это не удается, он обращался к анализу «общих начал», которые можно вывести из существа советского законодательства. Не найдя достаточно определенного ответа и там, судья вправе искать решение в последующей инстанции - в «общих принципах классовой политики». Данная процедура обуславливала необходимость тщательно регламентировать порядок судебного разбирательства, поэтому законодатель значительное внимание уделял разработке норм процессуального права^³⁴⁷.
Первые годы власти Советского правительства охарактеризовались широкими полномасштабными экспроприаторскими действиями общества. Эти действия радикально настроенной части населения весной-осенью 1917г., равно как и их эскалация после прихода большевиков к власти, были бы немыслимы, не имей они достаточных предпосылок в сознании современников революции. Вызванный Первой мировой войной общенациональный кризис - объективное обстоятельство - повлек за собой маргинализацию общества. В результате сознание деклассированных элементов лишилось наслоений непродолжительного периода цивилизованности, позволяя развернуться тем способам поведения, которые были характерны для стадии дикости и варварства^³⁴⁸.
Несмотря на крайности такого высказывания (наподобие «непродолжительного периода цивилизованности») основная мысль подмечена очень точно. Исследователями отмечается, что в ходе первой русской революции 1905-1907гг. и особенно после нее вплоть до 1917г., усилилась тенденция к потере церковью авторитета среди мирян.^³⁴⁹
Идеи реформации всех институтов, всех устоев общественной жизни витали в воздухе. В связи, с чем типичными являются высказывания пролетарского поэта В.Т. Кириллова тех лет:
«Мы во власти мятежного страстного хмеля,
Пусть кричат нам: «Вы палачи красоты»,
Во имя нашего Завтра – сожжем Рафаэля,
Разрушим музеи, растопчем цветы»^³⁵⁰
«Мятежный страстный хмель» коснулся и попыток разрушения основ «буржуазного» права. Законодательная попытка отмены важнейших институтов частного права должна была изменить характер молодого советского права до его полной отмены при коммунизме.
«У нас есть красные Сперанские, создающие законы. Когда же появятся красные Вольтеры, сжигающие законы?»: эмоционально восклицал известный советский правовед П. Стучка^³⁵¹.
Советским правоведением предполагалось, что полная отмена наследования по закону и по завещанию должна была привести к полному исчезновению всего наследственного права - важной составной части гражданского права, а затем и частной собственности. Советскими правоведами высказывалось суждение, что такая отмена посмертного перехода имущества к другим частным лицам, как по распоряжению умершего, так и в силу самого закона наносит удар самой идее частной собственности, как чего-то вечного, из рода в род быть прикрепленного к частным лицам^³⁵². В этих целях был издан Декрет ВЦИК об отмене наследования. В п.1 устанавливалось положение, что наследование как по закону, так и по духовному завещанию отменяется. После смерти владельца имущество, ему принадлежащее (как движимое, так и недвижимое) становится государственным достоянием Российской Социалистической Советской Федеративной Республики.
В 1921г. видный советский деятель А.Г. Гойхбарх выступил с докладом перед деятелями советской юстиции и обосновал нецелесообразность какой-либо разработки Гражданского кодекса в связи с тем, что правоотношения, которые он должен регулировать, в соответствии с марксистско-ленинской философией, «отмирают»: «Число гражданских дел сводится к нулю, договорное право уничтожено. … Необходимо лишь издание Кодекса социального законодательства, но не Кодекса гражданского права»^³⁵³.
Но этот этап веры в незыблемость революционного правосознания победившего народа, в ненужности важнейших институтов частного права, в скором времени был отвергнут, и Российское государство пошло по отлаженному веками пути использования и совершенствования теории римского права в рамках Советского права в связи с вводом НЭПа.
Мало того, кто и дальше придерживался «устаревшей» теории отмирания права при социализме рассматривался как враг народа. Так, С. Братусь в 1937г., критикуя «разоблаченного врага народа», одного из виднейших советских цивилистов Е. Паушканиса, возмущался: «По Паушканису выходит, что марксист тот, кто стоит за отмирание права после победы пролетариата. Это наглейшее издевательство над учением Ленина и клевета на марксизм».^³⁵⁴
Советский ученый М. Аржанов дал научное обоснование этой новой идеологической позиции Советского государства по отношению к «отмиранию» права: «Прежде всего, должно быть установлено со всей категоричностью, исходя из учения товарища Сталина о коммунистическом обществе в капиталистическом окружении, что право сохраняется и после полной победы коммунизма лишь при условии сохранения капиталистического окружения. После уничтожения капиталистического окружения в обществе, где полностью построен коммунизм, право начинает отмирать. Оно сохраняется, постольку остается еще функция защиты коммунистического общества от капиталистического окружения ».^³⁵⁵
Советское государство отказалось от разрушения правовой системы в целом, поставив декларативную цель создания «пролетарского» права. Но при этом было вынуждено использовать не только то ценное, что было при царизме, но и из передового зарубежного опыта.
Ярчайшим примером использования лучшего из зарубежного частного права является первый гражданский кодекс Советского государства 1922г. Давая его характеристику, П.И. Стучка отмечал, что ввиду краткости срока его изготовления пришлось почти целиком и дословно списать с лучших образцов гражданского права Запада; задаваться целью создать что – либо оригинальное мы не могли, ибо мы тогда в гражданско–правовой области не могли в точности определить ни пределов окончательного отступления, ни дать новых форм^³⁵⁶.
Здесь же необходимо отметить, что В.И. Ленин при разработке проекта Гражданского кодекса обращал особое внимание на необходимость использования ценного опыта западных государств. Он также предупреждал, что ряд правовых ограничений «в духе наших законов» не должен вести стеснению хозяйственной и торговой работы. ^³⁵⁷
При подготовке проекта гражданского кодекса научным миром высказывался ряд критических замечаний. Отмечалось, что кодекс был ориентирован на капиталистов, а не на простых граждан и существовала возможность в связи с пробельностью кодекса использования дореволюционных источников права, таких как кассационные решения Сената^³⁵⁸.
Советские исследователи констатировали, что благодаря принятию гражданского кодекса была осуществлена в полном объеме рецепция буржуазного гражданского права в Советское право^³⁵⁹. При этом особенно учитывались положения хорошо разработанного к этому времени пандектного права Германии^³⁶⁰. Например, в отношении порядка заключения договоров Гражданский кодекс воспринял постановления Германского уложения, в наибольшей мере соответствующие интересам оборота^³⁶¹.
Таким образом, советское государство столкнулось с кризисом идеологии отмирания права и вводом НЭПа, в силу чего возникла необходимость в рецепции пандектной модели теории римского права.
Применение в советском гражданском праве институтов римского права приводило к стандартным объяснениям, наподобие: «постановления о юридических сделках в наименьшей степени связаны с индивидуальными особенностями места и времени- они наиболее абстрактны и потому в своей основе остаются неизменными на протяжении тысячелетий от римского права до ГК РСФСР».^³⁶² Исследователями не скрывался факт планомерной рецепции лучшего из буржуазного частного права, основанного на римском праве: «мы использовали и используем и сейчас отдельные формальные институты и нормы, созданные буржуазным правом…, причем в свое время мы использовали в этих целях даже такие нормы буржуазного права, как нормы, определявшие частную собственность на средства производства и частную собственность на торговые предприятия и пр., т.е. оформлявшие капиталистические отношения, но в пределах, установленных Советскими законами. Использование же нами норм, заимствованных из буржуазного права, но уже не оформляющих никаких капиталистических отношений, продолжает и сейчас входить в его систему".^³⁶³
Отдельные советские ученые публично признавали существование в советском праве норм мелкобуржуазного права в виде Земельного кодекса и норм буржуазного права в виде Гражданского кодекса.^³⁶⁴ Другой советский ученый В.Н. Шретер вообще не признавал «классового» содержания гражданского права, рассматривая его как «безликий инструментарий».^³⁶⁵ Российскими учеными-эмигрантами, изучающих характер законодательных изменений в праве Советского государства периода НЭПа, они воспринимались не иначе как «буржуазное перерождение советского права»^³⁶⁶.
Впоследствии, это «перерожденное» в соответствии с теорией римского права гражданское право динамично развивалось в рамках планового хозяйства. Но публично представители цивилистической науки делали активные попытки отмежеваться от теории римского права, при ее активном использовании. Так, например, в литературе обсуждалась проблема построения гражданского кодекса РСФСР по пандектной или институционной системе. О.С. Иоффе нашел единственно правильный выход из тупиковой ситуации, объявив, что система советского гражданского права отличается как от институционной системы, с которой нет даже внешнего сходства, так и от пандектной^³⁶⁷. Другие ученые такое мнение практически единодушно поддержали, указав, что первая была разработана в период, когда противоречия капиталистического общества еще не достигли наивысшей остроты и не было нужды в тщательной маскировке ее классового характера, в то время как вторая отразила стремление буржуазных идеологов скрыть закрепленные в гражданском законодательстве интересы господствующего класса. Однако классовая сущность пандектной системы не помешала, с соответствующей переработкой, использовать ее юридико-технические достижения для создания ГК РСФСР 1922г. и гражданских кодексов других советских республик.^³⁶⁸
Впоследствии, в результате критики проблемы рецепции буржуазных институтов в советское право известным политическим деятелем Советского государства А. Я. Вышинским, в науке произошел декларативный отказ от признания заимствования правовых институтов из римского и основанного на нем буржуазного права. ^³⁶⁹
Такая же участь постигла и уголовное судопроизводство. А. Вышинский в статье «Реформы уголовно-процессуального законодательства» разъяснил, что: «Постановление Наркомюста РСФСР от 1927г. рассматривало наш УПК как сколок с буржуазного УПК или даже просто «в бозе почивших» Судебных Уставов 1864г. Такая оценка нашего УПК грешила серьезным преувеличением, с одной стороны, непониманием, с другой, того исторического факта, который заключался в неизбежности для пролетариата использовать на известном этапе развития своей государственности буржуазное право…».^³⁷⁰
По мнению советских ученых, отказ от афиширования преемственности обусловлен тем, что Октябрьская социалистическая революция положила начало новому неизвестному истории человечества, социалистическому обществу и праву^³⁷¹ и для укрепления престижа социалистического права нет никакой необходимости искусственно раздувать его значение, противопоставлять его государству, «возвышать» его над государством, распространять теории, подобные теориям «правового государства» и т.п.^³⁷².
Раньше всех сориентировался в 1924г. А. Гойхбарг, провозгласивший тезис, что «наш Гражданский кодекс не имеет корней в прошлом».^³⁷³
Советскими исследователями категорически отрицалась даже возможность позитивного воздействия институтов римского права на новое социалистическое право: «буржуазный идеолог, утверждающий вечность государства и права, хочет утвердить этим только вечность буржуазного способа производства, вечность капиталистической эксплуатации буржуазного классового права и буржуазного государства» ^³⁷⁴.
Кроме того, виднейшие советские политики производили сравнение молодого социалистического права с «отсталым», буржуазным по духу римским правом. Так, А.Я. Вышинский в докладе на 1 Совещании по вопросам науки Советского права и государства 16 июля 1938г. объявил: "Наука советского гражданского права в высокой степени у нас запущена. Конечно вредители тут приложили свою руку… Не римское право, опирающееся на частную собственность на орудия и средства производства, являющиеся основой права и правовых систем эксплуататорского общества, возводящее частно-правовое начало в господствующий правовой принцип, а публично-правовое начало лежит в основе Советского права и в частности в основе Советского социалистического гражданского права"^³⁷⁵.
Только этим, по мнению автора, объясняется публичное признание своей ошибки проф. Карассом, первоначально рассматривавшего советские заготовительные организации как solutionis causa adjecti римского права, которые также не имели права требования против должника и не могли, поэтому ни простить долга, ни предъявить иска, а могли только принять исполнение и должны были возвратить полученное кредитору^³⁷⁶. Впоследствии, он публично «раскаялся» в своей ошибке признав, что произведенное им сравнение института колхозного права с «глубоко чуждым нам юридическим институтом римского права» затемняет вопрос, вместо того, чтобы способствовать его уяснению^³⁷⁷.
Однако советская юридическая наука не могла, в принципе, отказаться от использования теории римского права. Так, существовала научная «дискуссия» о классификации социалистического права по своему характеру на публичное и частное. Но сама постановка о внедрении римской классификации в теорию Советского права в 1939г. требовала и определенного гражданского мужества. Конечно, отрицательная реакция со стороны научного сообщества не заставила себя ждать. Советский ученый М.П. Карева, выступая на страницах авторитетного журнала «Советское государство и право», высказалась, что «попытка доказать и обосновать деление социалистического права на публичное и гражданское, имеющая место за последнее время со стороны цивилистов в лице т.т. Миколенко и Братуся, является весьма неубедительной, не могущей ни доказать, ни обосновать необходимость этого деления… Вот почему говоря о предмете, методе и особенностях социалистического гражданского права, не только нет никакой необходимости, но и научно несостоятельно и политически вредно цепляться за проблему дуалистического деления права на публичное и гражданское. Политически вредно потому, что в той грандиозной задаче коммунистического перевоспитания людей, о которой говорил т. Молотов на XVIII партийном съезде, праву и теории права принадлежит огромная роль. Отсюда ясно, насколько вредно в области теории права допускать неправильность представления о структуре нашего права, противопоставляющее гражданское право всем остальным отраслям права, вместе взятым».^³⁷⁸
Советский ученый Д. Генкин также отрицательно высказался в отношении использования такой классификации, считая, что деление права на частное и публичное, присущее буржуазному праву, принципиально неприемлемо к советскому социалистическому праву.^³⁷⁹ Его авторитетное мнение поддержал А. Годес, который в резкой форме высказался, что подобное механическое перенесение понятий буржуазного права на советскую почву не имеет ничего общего с указанием т. Молотова о необходимости критического изучения культурного наследства буржуазного общества^³⁸⁰. В более ранней статье этого же автора содержится призыв борьбы с «юридическим кретинизмом», которая выражается в том, что «гражданские правоотношения нельзя замыкать в какие-то надуманные юридические схемы или в традиционные понятия, выработанные буржуазной юриспруденцией. Самый термин Гражданское право в условиях социализма не имеет ничего общего с одноименным термином в буржуазной системе права. Там гражданское право ведет свое начало от римского права, которое именовалось римскими юристами: гражданское право или право частное». ^³⁸¹
Член-корреспондент Академии наук СССР М. Аржанов именовал исследователей, внедрявших в советское право римскую систему «вредителями», которые «успешно замалчивали проблему систематики советского права, отстаивая буржуазные принципы систематики права с его, в частности, делением на публичное и частное право (напр. Паушканис, Челяпов и др.)».^³⁸²
Но вообще возможность заимствования правовых институтов, терминологии, характера буржуазного права, изучение его основ предоставило Постановление ЦК ВКП (б) от 14 ноября 1938г. Оно констатировало факт «отставания юридических наук» в СССР и одной из причин этого явления называлась тенденция, что «сплошь и рядом считалось своеобразной «заслугой» огульное отрицание и охаивание всего того, что было создано буржуазной наукой в области права, а в результате получился большой пробел в области изучения исторических источников великого прошлого нашей родины, мешавшей овладению в совершенстве нашей наукой, мешавшей нашей многочисленной учащейся молодежи применять в полном объеме научные знания на службу социализму»^³⁸³.
Помимо включенной в советское законодательство германской обработки римского права, в литературе постоянно упоминаются положения римского права, правда, без какого-либо их исторического рассмотрения. Известный советский ученый М. Строгович в 1939г. отмечал действие принципа onus probandi^³⁸⁴. В различных диссертациях этого периода встречались отдельные упоминания об элементах теории римского права, например, о том, что «Советский суд в силу закона является «хозяином процесса» (dominus litis)»^³⁸⁵ и т.д.
Даже известные деятели Советского государства, такие как А. Вышинский, в своих речах активно использовали положения теории римского права, адаптируя их к нуждам Советского государства, наподобие следующего: ««Salus populi- suprema lex» - благо народа - высший закон, закон революции, которому подчинены все юридические законы»^³⁸⁶. В большинстве случаев, подобные высказывания этого советского идеолога, исходящие из римского права, применялись как руководящие указания без модернизации к современности. Так, в современной литературе отмечается, что в инвективах А.Я. Вышинского формула «признание - царица доказательств» послужила идеологическим обоснованием полученных любыми способами доказательств, связанных с признанием вины. Это, в конечном счете, способствовало массовым нарушениям советскими юристами прав человека^³⁸⁷.
Положения римского права, буржуазного права проникали в советские законотворческие документы. Так, декрет от 7/VIII. 1932г. об охране имущества государственных предприятий, колхозов и коопераций и укреплении общественной (социалистической) собственности, определял, что общественная собственность является основой советского строя, «священной и неприкосновенной и люди, покушающиеся на общественную собственность, должны быть рассматриваемы как враги народа». Рассматривая наименование собственности в качестве «священной и неприкосновенной», непривычного для советского восприятия, известный советский правовед Н.В. Крыленко рассуждал следующим образом: «Вдумайтесь в этот термин, в это слово. Только зубоскал, несерьезный человек или только скрытый классовый враг может смеяться или зубоскалить по поводу того, что мы называем, и законно называем, вот эту собственность, пропитанную потом и кровью, трудом десятков миллионов, представляющих собой накопление труда 15 лет напряженнейшей работы в тяжелейших условиях, только зубоскал может смеяться по поводу того, что мы говорим, что это для нас священная собственность. Священная - это значит самая близкая, самая дорогая, самая святая, если мы вообще не отказались принципиально от употребления этого слова. Ибо она «освящена» кровью, которую рабочий класс и трудящиеся массы пролили, чтобы отстоять свое социалистическое государство и эту общенародную собственность против покушения бандитов международного капитала и остатков прежних эксплуататорских классов старой царской России»^³⁸⁸.
Как видно из приведенного рассуждения, советская правовая система не могла обойтись без использования принципов, конструкций и терминологии римского права, однако наполняя его другим, не свойственным ему содержанием. Это особенно заметно на основе трактовки социалистическим правом ключевого принципа любой правовой системы- принципа равенства. «Под равенством,- разъяснял И.В. Сталин,- марксизм понимает не уравниловку в области личных потребностей и быта, а уничтожение классов, т.е. а) равное освобождение всех трудящихся от эксплуатации после того, как капиталисты свергнуты и экспроприированы, б) равную отмену для всех частной собственности на средства производства после того, как они переданы в собственность всего общества, в) равную обязанность всех трудиться по своим способностям и равное право всех трудящихся получать за это по их потребностям (коммунистическое общество)»^³⁸⁹.
Кроме того, Советское государство в русле марксизма-ленинизма требовало соблюдения законности от населения в соответствии с принципом: «Закон суров, но это закон». Неподчинение закону государства рассматривалось не более и не менее как нарушение партийной и государственной дисциплины: «Уважать закон, крепить закон, соблюдать закон - вот как смотрит товарищ Сталин на закон, хотя бы в условиях жестокого классового сопротивления капиталистических элементов, в условиях жесткой классовой борьбы. Закон, по Сталину, как и по Ленину, - не голая репрессия, не просто наказание. Закон – великая культурная сила, великое средство воспитания и перевоспитания людей. … Всякое нарушение закона есть нарушение партийной и государственной дисциплины».^³⁹⁰
Но не только основные принципы римского права были интерпретированы в интересах советской правовой идеологии. Различные инструменты теории римского права также проходили через горнило классового подхода. Так, в отношении существования презумпций в советском праве, в литературе высказывалось суждение, что, несмотря на факт использования презумпций в праве эксплуататорского общества, « в условиях социализма этот способ юридической техники, используемый для распределения бремени доказывания в процессуальном праве, приобрел особое социальное значение» ^³⁹¹.
Теория римского права в СССР насыщалась и такой философией, которая представляла дальнейшее развитие христианской философской концепции.
Так, воспитывалось предубеждение к личной собственности, и выявлялись опасные тенденции, которые обладание собственностью может повлечь. Например, в отчете Центрального Комитета КПСС XXII съезду Коммунистической партии отмечалось, что “представление об изобилии как о безграничном росте личной собственности - не наше, чуждое коммунизму представление. Личная собственность труженика на многие предметы, как форма личного потребления, не противоречит коммунистическому строительству, пока она сохраняет разумные размеры и не превращается в самоцель. Но раздутая личная собственность при известных условиях может превратиться, и часто превращается, в тормоз общественного прогресса, в рассадник частнособственнических нравов, может повести к мелкобуржуазному перерождению”^³⁹². Помимо осуждения личной собственности также порицалось тунеядство, нетрудовые доходы. В целях реализации такого курса партии осуществлялись различные законодательные меры (примером служат положения Указа Президиума Верховного Совета РСФСР от 26 июля 1962г. «О безвозмездном изъятии домов, дач и других строений, возведенных или приобретенные гражданином на нетрудовые доходы»; Указа Президиума Верховного Совета РСФСР от 28 сентября 1963г. «О безвозмездном изъятии автомашин у собственников домов, дач и других строений, возведенных или приобретенных на нетрудовые доходы»).
Вехой в социалистической цивилистической мысли явилось принятие Основ гражданского законодательства СССР и союзных республик, принятых Верховным Советом ССР 8 декабря 1961г., введенных в действие с 1 мая 1962г., шедших в русле общей тенденции пандектного права, реципированного первым гражданским кодексом.
Гражданский кодекс 1964г. перенял характер первого советского гражданского кодекса. Кроме того, были реципированы из него полностью или в переработанном виде 229 статей^³⁹³. Это вызывает недоумение современных ученых. Так, известный цивилист С.А. Хохлов высказывался следующим образом: «Впоследствии, несмотря на, казалось бы, совершенно иную политическую и экономическую ситуацию в стране, около трех пятых норм ГК 1922г. были перенесены в ГК 1964г. и, опять таки, прежде всего это относится к нормам обязательственного права»^³⁹⁴.
Но основной, «буржуазный», характер римского права был, по идеологическим причинам, утрачен. Это произошло задолго до принятия второго гражданского кодекса. Так, советский цивилист С. Аскназий в 1939г. задавался вопросом: «как же стало возможным, чтобы кодексы 1922г., созданные на совершенно ином этапе социалистического строительства, оставались способными удовлетворять нужды социалистической системы и до сих пор?» Одним из ответов, по его мнению, на поставленный вопрос явился факт, что «ряд положений Гражданского кодекса 1922г., рассчитанный на первые годы нэпа, давно уже полностью отпал. Большая часть этих отношений уже давно фактически перестала действовать, хотя формально соответствующие статьи кодекса и до сих пор остаются неотмененными. Такие статьи Гражданского кодекса, как 5, 54, разрешающие гражданам открывать торговые и промышленные предприятия с применением наемной рабочей силы и иметь эти предприятия на праве собственности, ныне не только утратили свою силу, но по существу заменены прямо противоположными положениями Сталинской конституции (ст.ст.4 и 9) и другими узаконениями (например, от 22 августа 1932г. о спекуляции). Целые разделы Гражданского кодекса, трактующие о правовых институтах, связанные с частным торговым оборотом, например, различные виды товарищеских объединений, фактически уже давно утратили свою силу».^³⁹⁵
В современной литературе обоснованно высказывается, что, в определенной степени, «безликие» гражданские кодификации 1933 и 1964гг. разрушили теорию владения, созданную русскими дореволюционными юристами на основе романо-германской правовой доктрины.^³⁹⁶
Но первый Гражданский кодекс России сыграл свою решающую роль во внедрении современной теории цивилистики в правовую практику Советского государства. О ее внедрении в советское правосознание свидетельствует фрагмент из одного из многочисленных решений Высшей арбитражной комиссии 1924г., критикующего содержание применяемого торговой организацией хозяйственного договора: «Хотя... документ в своем заголовке и назван договором, но ни по своему содержанию, ни по своему изложению не может быть признан таковым. Изложение рассматриваемого документа в высшей своей части состоит из отрывочных слов, не составляющих собой законченных фраз, так что смысл написанного может быть расшифрован только по догадкам и при помощи вспомогательного материала. Затем и по содержанию рассматриваемый документ не заключает в себе необходимых элементов договора, так как в нем не выражено, в чем контрагенты взаимно друг перед другом обязываются, и не имеется указаний, для чего, на каких условиях и на какой срок передаются помещения»^³⁹⁷.
Даже при поверхностном рассмотрении этого документа, можно сделать вывод об огромном качественном скачке от отрицания права вообще, отсутствия преемственности между буржуазным и социалистическим правом, к действительному возвращению к пандектной теории римского права. В силу чего, в корне не верно суждение С.С. Алексеева, считавшего, что «.. сам Гражданский кодекс (1922г.), лишенный своей души - частного права - и потому обескровленный, немощный, во многом обрел, как и все право того времени, опубличенный характер, не стал, как говорится, явлением - юридическим документом, который бы выбивался из общего опубличенного массива законодательства Советской России и заложил основу для оптимизма в отношении правового будущего российского общества»^³⁹⁸.
Основные подходы в реформе гражданского законодательства были апробированы в Основах гражданского законодательства СССР. Они явились «шаблоном» для обязательной рецепции союзными республиками в свои гражданские кодексы. Советские исследователи констатировали общность структуры принятых союзными республиками гражданских кодексов, «которая обусловлена тем, что все они построены по системе Основ». Совпадение по содержанию большинства относящихся к одним и тем же институтам норм обусловлено также тем, что «все кодексы восприняли почти без изменений правила Основ, сохранили установившуюся ранее общность в регулировании однородных общественных отношений, закрепила наиболее важные результаты обобщений судебной и арбитражной практики».^³⁹⁹
Таким образом, выявлена тенденция, выражающаяся в отмежевании советского частного права любым способом от буржуазной науки теории римского права, при ее частичном использовании в построении социалистической науки частного права.
Впоследствии, в советской юридической литературе стали встречаться и положительные отклики в отношении необходимости изучения римского права. Например, авторы учебника «Римское частное право» 1948г. считали, что для советского юриста римское частное право не имеет какого-либо практического значения, так как система права эксплуататорского общества - римское право не может содержать материала, который можно было бы так или иначе воспринять в гражданском праве социалистического общества. Но в силу исторических судеб римского права, сделавших его одним из факторов развития гражданского права, римское право должно быть знакомо каждому образованному юристу, изучающему историю права^⁴⁰⁰.
Позже позиция в отношении римского права значительно смягчилась и уже отмечалась практическая значимость для советского юриста изучения римского права: «при современном расширении международных экономических связей многим юристам приходится сталкиваться с иностранным правом, иностранными договорами и судебными делами в иностранных инстанциях. Терминология римского права и сформулированные римскими юристами принципы до сих пор находят там широкое применение. Таким советским юристам необходимо знать не только римское право, но и латынь»^⁴⁰¹.
Таким образом, по мнению автора, является ошибочным суждение, что после Октябрьской революции 1917г. следы применения римского права в России почти совершенно исчезли, в связи с тем, что произошли коренные изменения в российском законодательстве, которое было полностью обновлено^⁴⁰².
С этих позиций также необходимо признать распространенное ошибочное убеждение, что российская юриспруденция только с недавних пор полноправно вошла в общечеловеческое сообщество правоведения и потому должна стремиться соответствовать его высоким требованиям хотя бы в лице своих наиболее талантливых представителей^⁴⁰³.
В русле такой же ошибочной тенденции находится и высказывание, что одной из основных причин, препятствующих переходу к правовой системе, а, следовательно, к подлинному правосудию, являются рудименты коммунистической системы юридического образования и такого же понимания, когда в юридических учебных заведениях готовили юристов- инструменталистов, а правом считался любой приказ ЦК КПСС^⁴⁰⁴.
Такие оценки связаны с субъективным подходом к социалистическому праву и нежелания изучать его действительные основы. Ведь даже западными специалистами, не питавших никаких симпатий к советскому государству, при оценке первого гражданского кодекса РСФСР признавалось, что этот кодекс был построен согласно римской системе, которая до сих пор была чужда русскому праву^⁴⁰⁵.
В СССР частное право сохраняло свою принципиальную консервативность вплоть до перестроечного времени. Гражданский оборот не требовал каких-либо коренных изменений. Плановое государственное хозяйство вполне справлялось различного рода положениями и директивными указаниями.
Коренным образом ситуация изменилась в начале 90-годов. В общество внедрилась идея благотворного влияния рецепции зарубежного законодательства на российскую правовую почву. Цивилистами рецепция зарубежных правовых институтов рассматривалась как «один из источников обогащения нашего гражданского права».^⁴⁰⁶ Кроме того, такая рецепция действительно была проведена в отношении некоторых правовых институтов. Так, типичным примером служит Закон об обществах с ограниченной ответственностью от 8 февраля 1998г. № 14-ФЗ^⁴⁰⁷, разработанный на основе германского аналогичного закона. Исследователям еще предстоит оценить экономический и политический эффект от рецепции товарищества с ограниченной ответственностью в рамки российской правовой системы без необходимого контроля со стороны государства.
Вообще, институт общества с ограниченной ответственностью в Германии был введен в силу законодательного установления 20 апреля 1892г., исходившего из требований экономики.^⁴⁰⁸ В связи с чем, германские исследователи вполне заслуженно рассматривают наличие общества с ограниченной ответственностью в современном российском праве как «экспортный товар» германского права^⁴⁰⁹. Кстати, другие страны также вводили этот институт в свои правовые системы. Например, Французская республика 21 марта 1925г. экспортировала немецкую модель общества с ограниченной ответственностью.
Рассуждая о проблемах рецепции в современной России, исследователи считают, что одной из характерных тенденций развития правовой жизни России периода перестройки и реформ являлась подмена целей средствами. Она, в частности, выражалась в том, что нередко в правовую систему вводились ранее не существовавшие юридические инструменты, однако при этом подобные нововведения производились без соответствующего обоснования их целесообразности и необходимости. Либо такое обоснование сводилось к констатации факта, что данное правовое средство длительное время успешно работает в правовых системах других государств, хорошо себя там зарекомендовало, что оно является элементом демократического права и т.д.^⁴¹⁰
В современных российских исследованиях прослеживается идеологическое обоснование необходимости теории римского права для России. Отмечается, что переход от государственно-плановой к рыночной экономике в современной России обусловил стремительное развитие частно-правовых отношений^⁴¹¹, а этот факт повлек для России необходимость «вернуться в лоно Европейской цивилизации». Естественно, что такой «возврат» коснулся и науки римского права. Положения теории римского права в виде романо-германской цивилистической модели стали в полном объеме наполнять правовую систему Российской Федерации.
21 октября 1994г. Государственной думой принят Гражданский кодекс РФ. Он продолжил традиции первого советского гражданского кодекса Российской Федерации, во многом улучшив его положения. Такое улучшение произошло в связи с отказом от жестких идеологических положений, введением отдельных институтов теории частного права, модернизаций положений уже работающих.
В литературе отмечается, что Россия, вступив в сферу рыночных отношений и переориентированности на капиталистические отношения в экономике, неизбежно присоединилась к тем тенденциям развития, которые свойственны другим капиталистическим странам.^⁴¹²
Современный гражданский кодекс вобрал в себя ценности римского права. Но в силу идеологического компонента разработчиками постоянно подчеркивается «отечественность» российского кодекса, например: «Проект второй части Кодекса базируется на российской правовой традиции, которую всегда характеризовал самостоятельный подход к решению своих гражданско-правовых проблем, вырабатываемых с учетом достижений иностранных частно-правовых исследований».^⁴¹³
Но «бурного расцвета» частного права, несмотря на оптимизм исследователей, в России пока не наблюдается. Многие институты, детально разработанные в римском праве, такие как сервитут и проч., только «пробивают» себе дорогу в народном правосознании. Приходится констатировать, что современный гражданский кодекс в России это еще не «почвенное произведение». Именно как почвенное произведение был справедливо охарактеризован кодекс Наполеона французским исследователем XIXв., «так как будучи привит к дереву Франции, он черпает свои соки из французской земли, потому и сам оплодотворил эту землю».^⁴¹⁴
Исследователи, критически относящиеся к содержанию российского частного права, отмечают, что с распадом Советского Союза, отказом от директивного планирования, приватизацией государственной собственности и иными заимствованиями элементов рыночного механизма западных «цивилизованных» государств в России и в бывших социалистических странах наступила эра другой крайности - по существу неограниченного господства частного начала и частного интереса. Это нашло отражение, в ущерб цивилистической теории, в Гражданском кодексе Российской Федерации. Например, законодатель, исходя из посылки, что частное право должно доминировать в правовой системе нашей страны и представлять собой конституцию гражданского общества, постарался, во-первых, максимально оградить гражданское право от любых ограничений, налагаемых во имя публично-правовых интересов (ст.1 ГК РФ), и, во-вторых, установить иерархическую связь между нормами ГК и нормами однородных с гражданским правом и даже неоднородных с ним отраслей права ^⁴¹⁵.
Другие исследователи отмечают в отношении некоторых правовых институтов игнорирование основ теории римского права. Так, В.А. Белов обоснованно считает, что предусмотренный сегодня российским ГК институт перевода долга представляет собой нечто третье, не совпадающее ни с делегацией, ни с цессией.^⁴¹⁶
Однако самой главной причиной такой правовой «отсталости» является подавляющая и растущая бедность населения.
Таким образом, несмотря на полный возврат российского законодателя к римскому праву в Гражданском кодексе, многие проблемы остаются нерешенными. А основные механизмы частного права, основанные на римском праве, будут запущены только тогда, когда общество будет постоянно улучшать свои материальные потребности. Тогда и произойдет «бурный расцвет» римского права в России, ожидаемый общественностью.














: ЗАКЛЮЧЕНИЕ.

В диссертационном исследовании формулируются два подхода к изучению римского права: историко-правовой и цивилистический. Историко-правовой подход изначально основывается на науке истории права и зависит от нее. Цель историко-правового подхода к изучению римского права - выявление общих закономерностей развития права в рамках Древнего Рима.

Но современность требует изменения подходов к изучению содержания римского права в рамках историко-правового подхода. Так, выявляются новые аспекты, которые необходимо учитывать в исследованиях (напр. ментальность, отказ от субъективизма, идеологичности). В большинстве исследований приверженность к таким аспектам исследования является невостребованным идеалом. До настоящего времени отдельные положения античного права продолжают высмеиваться вместо попытки беспристрастного их изучения.

Игнорирование различных сторон общественно-правовой жизни характерно для юридической науки современности. Не исследуются правовые обычаи тюремной субкультуры, игровые обычаи детей, обычаи городской общественной жизни и т.д.

Историко-правовой подход к содержанию римского права определяет его двояко: как рабовладельческое и как право Древнего Рима.

Первое определение ставит акцент на изучении института рабовладения. Второе определение ограничивает римское право рамками древнеримского государства, хотя его действительное значение заключается в византийском праве эпохи Юстиниана и в его мировой рецепции.

В исследованиях, посвященных римскому праву, прослеживается тенденция к идеализации его содержания. Она обусловлена игнорированием историко-правовых способов исследования и характеризуется «приписыванием» римскому праву всех заслуг средневековой и последующих этапов развития цивилистической мысли.

В исследованиях, посвященных изучению содержания римского права, выявлено игнорирование совокупности разнообразных факторов, влияющих на развитие римского права. Не выявлена и основная цель историко-правового подхода - выявление закономерностей развития права. Соответственно, выявление закономерностей обусловлено философской концепцией исследователя. Советский период изучения содержания римского права характеризовался господством марксистско-ленинской философии. Таким образом, закономерности, подгонявшиеся под эту философскую систему, в большинстве случаев утратили свое значение для современного российского общества. Однако этот факт вообще не является объектом изучения. В учебной литературе констатируется, что римское право в исторических условиях прошлого закрепляло, освящало эксплуатацию рабов и свободной бедноты, оправдывало произвол и деспотизм императорской власти и долгое время заглушало самостоятельное развитие правовых систем народов Средиземноморья, насильственно включенных в состав Римской империи.

Другой подход, предлагаемый автором к изучению содержания римского права, это - цивилистический подход. Он очерчен рамками частного права законодательства императора Юстиниана и развитием его идей в современных правовых системах с помощью рецепции.

Данное направление основывается на научном фундаменте «Догма римского права», существовавшего в России до 1917г. Однако целью этого направления является не только догматическое изучение законодательства императора Юстиниана, но и его влияние на формирование современной правовой философии, на формирование современной науки частного права, являющейся достоянием современной цивилизации. Данное направление опирается на Дигесты Юстиниана. Исследователи неоднозначно относятся к данному византийскому источнику от восхваления, искусственного возвеличивания до его отрицания. Но основной ошибкой исследователей является идеализация классического этапа развития римского права, правовое наследие которого легло в Дигесты. При этом, как правило, не учитывается, что основное свое значение для цивилизации это источник получил в Средние века благодаря глоссаторам. Данная школа положила начало цивилистическому подходу к изучению римского права благодаря распространенной и в наше время ошибке: они рассматривали античное право глазами средневековых юристов, идеализируя его, воспринимая этот и источник как «чистый разум», наполняя его несвойственным ему содержанием, зачастую подправляя его текст, адаптирую к современности непонятные либо явно устаревшие места.

Возникший интерес в Средние века к римскому праву определяется, прежде всего, культурным развитием общества, а именно извечным стремлением найти преемственность между цивилизациями. Впоследствии римским правом заинтересовались политики и церковные деятели. Благодаря их стараниям, цивилистическая теория римского права получила современные отшлифованные очертания, которые мало совпадают с античными. Возросший интерес к римскому праву, его авторитет в средневековом обществе привел и к такому явлению как рецепция римского права.

Цивилистическое направление изучения римского права привело к тому, что проблемами рецепции интересуются, прежде всего, цивилисты. Однако, в связи с узостью задач науки гражданского права и ограниченным его инструментарием, думается, что это задача теории государства и права.

Существующие в российской правовой науке определения рецепции сводятся либо к заимствованию, либо к заимствованию и освоению иностранных правовых институтов. Однако при этом далеко не всегда учитывается влияние общественной и государственной идеологии. Именно этот фактор является основным при принятии решения о рецепции и определяет успешность его внедрения в чужую «почву». Таким образом, представляется возможным сделать вывод: рецепция представляет собой заимствование правовой системой-реципиентом от правовой системы-донора правовых институтов, норм в силу идеологической направленности реципиента в целях улучшения действия правовой системы. С учетом данного определения можно исследовать феномен рецепции римского права. Идеологический фактор рецепции римского права в Средние века заключается в попытке формирования германской средневековой империи по образу и подобию римской; в необходимости католической церкви обладать развитой системой частного права; пропаганде римских правовых ценностей в средневековых университетах.

Несовпадение идеологических установок общества с установками законодателя приводит либо к временному успеху, либо к полному поражению, либо к полной переработке чужеземных правовых порядков.

Идеологический фактор также задействован при оценке успешности рецепции в прошлом. Типичный пример в России - существование «норманской теории», дискуссии о которой продолжаются и по сей день. «Нормандская теория» наглядно показывает состояние исторической науки, подверженной идеологии. Так, уже зная о ненаучном характере дискуссии в учебной литературе по истории права, по прежнему, ставится задача разоблачение фальсификаторов истории права, а именно: «разоблачение нормандской лжетеории происхождения древнерусского государства и права».

В настоящее время в научной литературе существует тенденция к возвеличиванию римского права и принижения действительного значения своей правовой системы и культуры. Тем самым предпринимается очередная попытка подготовки «почвы» к реципированию модели римского права и его активному использованию.

Западные и отечественные исследователи традиционно крайне низко оценивают российскую правовую систему, считая, что Россия реципировала византийскую модель римского права, поэтому она повторяет в главных чертах основные характеристики Византийского государства. Данные оценки связаны с идеологическими установками авторов, соответствующих стандартным идеологическим установкам западных авторов, и не имеют ничего общего с юридической наукой.

«Почва», на которую «пересаживаются» иностранные правовые институты, должна учитываться при исследовании рецепции. Ее игнорирование приводит к несовпадению идей законодателя с идеями общества, что приводит к «декоративности» рецепции.

Особый интерес представляет рецепция советской модели частного права в странах Восточной Европы, освобожденных от фашистской оккупации. Можно констатировать факт частичной рецепции частного права, так как были сохранены основные «буржуазные» институты: частная собственность на землю, сервитутное право, узуфрукт и т.д.

Рецепцию в классическом виде исследователи рассматривают в отношении римского права к Средневековой Европе. Но, как правило, все сводится исключительно к Германской империи, чьи политические амбиции и кризис правовой системы привели к идеологическому обоснованию целесообразности рецепции римского частного права. При широко разрекламированной акции, были реципированы только глоссированые (т.е. переработанные глоссаторами) части. В результате стойкого сопротивления общества иностранным правовым порядкам, римское частное право впоследствии заняло место субсидиарного права. Впоследствии, это переработанное римское право (пандектное) вошло в Германское Уложение 1900г.

Другая форма рецепции римского права произошла во Франции XVIIIв. Французское общество горячо поддерживало римские правовые ценности, которые в переработанном виде вошли в Кодекс Наполеона. Кодекс Наполеона в результате оккупации стран Европы французскими войсками был успешно внедрен в оккупированных странах и оказал сильнейшее влияние на развитие цивилистической мысли во всем мире.

При изучении феномена римского права в Средневековой Европе необходимо учесть и влияние Церкви на формирование теории частного права. Церковь не только непосредственно насыщала теорию частного права несвойственной ему философией (например, ограничивала ростовщичество, устанавливала «справедливые цены» и т.д.), но и опосредовано развивало его в рамках канонического права. Заслугами канонического права явилось создание современной договорной теории, учения о юридическом лице, развитие учения об опеке и попечительстве, попытки философского ограничения права собственности и принцип полноты власти.

Влияние римского права на древнерусское право осуществлялось непосредственно через Византию. Автор предполагает, что первоначально знакомство славян с римским правом зависело от трех основных факторов: 1) военные походы в Византию 2) международная торговля 3) принятие христианства. Кроме того, это также стало возможным в связи с знакомством славянской общественности с концепцией римского права. Исследователи отмечают существовавший на Руси мощный переводческий центр со времен Ярослава Мудрого, который переводил литературу не только с греческого, но и с латыни и с древнееврейского.

Важнейшим фактором непосредственной рецепции римского права послужило принятие христианства Древней Русью. В результате теория частного права обогатилась правовыми ценностями, содержащимися в Библии и законодательстве Юстиниана, была введена даже целая правовая отрасль - семейное право.

Широко распространились Кормчие, существовавшие вплоть до XIXв. включительно. Они содержали законодательство императора Юстиниана, поздневизантийское законодательство и т.д. Содержание Кормчих реципировалось в российское законодательство (Судебник 1497г.) и влияло на общественное сознание.

Римское право использовалось как базовая теория частного права законодателем на всех этапах развития позитивного права. Начиная с Русской Правды и заканчивая Сводом Законов Российской Империи.

Знакомство российской общественности с теорией римского права произошло при Петре I. Однако введенная им система образования отличалась от европейской своей практичностью. С этого момента авторитет римского права возрос настолько, что уже в 1885г. Министерство Народного просвещения выразило свою позицию в следующем: «Римское право, действовавшее как всемирный закон, остается как всеобщая теория права и служит школой высшего образования для посвящающих себя не только судебному поприщу, но и вообще служению государству в правительственном деле».

Рецепция римского права в СССР была связана с неудачей отказа от права в 1917г. и переходом на Новую Экономическую Политику. Однако при этом все право, как частное так и публичное стало рассматриваться в свете марксистской идеологии как рабовладельческое, феодальное, буржуазное и социалистическое. Была выражена цель Советского права - борьба с классовым врагом, для чего использовались принципы революционной законности, революционной целесообразности, классовой подход.

Потребности общественного развития Советского государства приведи к кризису в государственно-правовой сфере. Тезис «отмирания права» был отринут и его сторонники рассматривались как враги народа. В результате, Советское государство стало создавать свое частное «пролетарское» право на основе рецепции дореволюционных российских и зарубежных правовых ценностей. За основу гражданского кодекса 1922г. было взято Гражданское Уложение 1900г. Таким образом, произошла полномасштабная вторичная рецепция римского права в российском государстве.

Однако к римскому праву отношение в историко-правовой науке было не однозначным, в связи с тем, что это было классово чуждое, рабовладельческое право.

Приблизительно можно вычленить несколько этапов развития отношения государства к римскому праву:

Первый этап- 1917-1922гг. Он характеризуется отрицательным рассмотрением содержания римского права как рабовладельческого, классового.

Второй этап- 1922-1937г.г. определяется смягчением позиции по отношению к «рабовладельческому» праву в связи с рецепцией его положений (пандектное право) в Гражданский кодекс.

Третий этап –1937-1961гг. характеризовался неустойчивым отношением к содержанию римского права. Начало этапа положило выступление А. Вышинского, который выступил с докладом о положении на правовом фронте. В результате произошел декларативный отказ от афиширования преемственности. Постановление ВКП (Б) от 14 ноября 1938г. смягчило позицию, зафиксировав факт «отставания юридических наук» и предоставило возможность пользоваться теорией римского права. Однако уже в 1939г. сложилась тенденция рассматривать исследователей, предлагавших реципировать ценности римского права, в качестве «вредителей».

Несмотря на такую неустойчивую позицию политиков, непосредственно отражавшуюся на юридической науке, в их выступлениях на протяжении всех этапов цитировались принципы и правила римского права.

Четвертый этап- 1961-1990гг. ознаменовался продолжением развития «усеченного» пандектного права и распространение этой модели на другие союзные республики. В юридической среде происходит рост авторитет римского права. В учебной литературе отмечается, что оно хотя и не применимо в российской условиях «социалистического» права, но для юриста, занимающегося внешнеэкономической деятельностью, его изучение необходимо.

Пятый этап- 1990- по настоящий момент. Он характеризовался реципированием основных положений теории римского права и возвеличивание его авторитета в идеологических целях.

Современная рецепция римского права в России обусловлена идеологическим фактором «возврата в лоно европейских цивилизаций», попыткой установления преемственности: «Российское право есть целое со своим прошлым и мировым процессом поступательного движения права»^⁴¹⁷.


Нормативно-правовые акты и другие официальные документы

Конституция Российской Федерации от 12 декабря 1993// РГ. – 1993. - 25 декабря - № 237.
Гражданский кодекс РФ. Ч. 1 от 30 ноября 1994.- № 51- ФЗ (в ред. от 23 декабря 2003 №15-ФЗ)//СЗ РФ.-1994.-№23.-Ст.3301;2003.-№52(ч.1).-Ст. 5034.
Гражданский кодекс РФ. Ч. 2 от 26 января 1996.-№ 14- ФЗ (в ред.от 26 марта 2003.-№182-ФЗ)//СЗ РФ.–1996.- №5.-С.410;2003.-№52(ч.1).-Ст. 5034.
Гражданский кодекс РФ. Ч. 3 от 26 ноября 2001.-№116-ФЗ//СЗ РФ 2001.-№49.- С.4552.
Закон РФ об обществах с ограниченной ответственностью //СЗ РФ. – 1998. - №7. - Ст.785
Декрет СНК РСФСР «О суде». СУ РСФСР, 1917. №12, ст.130.
Декрет ВЦИК «О суде» №2. СУ РСФСР, 1918, №26, ст. 420.
Материалы XXII съезда КПСС. - М., Госполитиздат, 1962. – 464 с.
Протоколы III Всероссийского съезда деятелей советской юстиции, с приложением резолюций съезда //Материалы НКЮ. Вып. XI-XII. - Пг., 1921
Руководящие начала по уголовному праву Р.С.Ф.С.Р. //СУ РСФСР. – 1919. - №66. - Ст. 590
IV сессия ВЦИК IX созыва. Бюллетень №3. - М., 1922. - С. 14-17.
Постановление ЦК ВКП (б) от 14 ноября 1938г. «О постановке партийной пропаганды и задачи науки социалистического права» //Советская юстиция. – 1939. - №1. – С.7


Историко-правовые памятники

Гай. Институции /Пер. с латин. Ф. Дадынского; Под ред. В.А. Савельева, Л.Л. Кофанова. - М.: Юрист, 1997. – 368 с.
Дигесты Юстиниана: Т.1, книги I-IV: Пер. с латин. /Отв. ред. Л.Л. Кофанов. - М.: Статут, 2002. - 584с.
Институции Юстиниана /Пер. с латин. Д. Расснера; Под ред. Л.Л. Кофанова, В.А. Томсинова. - М.: Зерцало, 1998. - 400с. - (Серия «Памятники римского права»)
Лаврентьевская летопись. М. 1872. - 400с.
Наказ императрицы Екатерины II, данный комиссии о сочинении проекта нового уложения. Под ред. Н.Д. Чечулина, Санкт-Петербург, 1907.- 330с.
Уложение по которому суд и расправа во всяких делах в российском государстве производится, сочиненное и напечатанное при владении его величества государя царя и великого князя Алексея Михайловича всея России самодержца в лето от сотворения мира 7156. Четвертое издание Императорской академии наук. 1776. 545с.


Монографические исследования

Аннерс Э. История европейского права. (пер. со швед.)/ Ин-т Европы.- М.: Наука. 1994. 397с.
Азаревич Д. История Византийского права. Т.1. Ч.2. Ярославль. 1876.-324с.
Алексеев С.С. Гражданское право в период развернутого строительства коммунизма. - М.: Госюриздат, 1962. – 283 с.
Алексеев С.С. Право: азбука – теория - философия: Опыт комплексного исследования. М.: Статут, 1999. – 709с.
Алексеев Ю.Г. Судебник Ивана III: Традиция и реформа /С-Петербургский государственный университет. СПб.: Дмитрий Буланин, 2001. – 447с.
Аржанов М.А. Государство и право в их соотношении. М.: Изд-во АН СССР, 1960. – 287с.
Барац Г.М. Происхождение летописного сказания о начале Руси. Киев. 1913.-187с.
Бевзенко Р.С. Добросовестное владение и его защита в гражданском праве. – Самара: Изд-во Самар. гос. экон. академии, 2002. –212с.
Белов В.А. Сингулярное правопреемство в обязательстве. - 3-е изд., стер. - М.: АО «Центр ЮрИнфоР»; ООО «ЮрИнфоР-Пресс», 2002. – 298с.
Беляев И.Д. История русского законодательства. - Спб.: Изд-во «Лань», 1999. – 640 с. – (Серия «Мир культуры, истории и философии»)
Бемон Ш., Моно Г. История Европы в средние века. (1395-1270). Пг.: О-во вспомож. оконч. кур. наук на Петрогр. Высших женс. курсах, 1915. – 440с.
Бердников И. Государственное положение религии в Римско-Византийской Империи. Т.1. – Казань: Тип. Имп. ун-та, 1881. – VI, 566с.
Берман Г. Дж. Вера и закон: примирение права и религии. //Пер. с англ. Д. Шабельникова, Тименчикова. - М.: Ad Margenem, 1999. – 431 с. – (Сер. «Библиотека Московской школы политических исследований»)
Берман Г. Дж. Западная традиция права: эпоха формирования. - 2-е изд. – М.: Инфра-М-Норма, 1998. – 623с.
Бернгефт Ф., Колер И. Гражданское право Германии. - СПб.: Б.и., 1910. – 407с.
Биккерман Э. Хронология древнего мира: Ближний Восток и античность. - М.: Наука, 1975. – 211с.
Бобровский П.О. Военное право при Петре Великом. Ч. 2. Вып. 2. - СПБ. 1886. 234с.
Боголепов Н. Значение общенародного гражданского права (ius gentium) в римской классической юриспруденции. - М.: Б.и., 1876. – 252с.
Богушак Й. Йичинский З. Социалистическое право и законность в народно-демократической Чехословакии. - М.: Госюриздат, 1958. – 172с.
Бортников С.П. Проблемы доктрины модели вещных прав //Государство и право: вопросы методологии, теории и практики функционирования /Под ред. А.А. Напреенко. - Самара: Изд-во «Самарский университет», 2001. – С. 224-236
Варшавский К.М. Гражданское право в СССР //Правовые условия торгово-промышленной деятельности в СССР: Сб. ст. - Л., 1924. 21-68с.
Васильев Л. Гражданское право народной республики Болгарии. Общая часть. - Изд. третье, перераб. и доп. - М., 1958. 446с.
Вердников В.Г., Кабалкин А.Ю. Новые гражданские кодексы союзных республик. - М.: Юрид. лит., 1965. – 134с.
Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор истории русского права. - 5-е изд. - СПб.: Изд-во к-ца Н.Я.Оглоблина, 1907. – 694с.
Воробьев М.В. Японский кодекс «Тайхо Ёро рё» (VIIIв.) и право раннего средневековья. - М.: Наука, 1990. – 384с.
Гавзе Ф.И. Развитие социалистического гражданско-правового договора (1917-1934 гг.). – Минск: Изд-во Бел.госун-та, 1959. – 96с.
Ганцфрид Ш., Кицур Шульхан Арух: Пер. с иврита. - М.: КЕРООР, 1999. - 512с.
Герваген Л.Л. Развитие учения о юридическом лице. – СПб.: Б.и., 1888. – 91с.
Герье В. Расцвет западной теократии. Т 2. Ч.2. - М.: Б.и., 1916. – 354с.
Гольмстен А.Х. Обычное право/ Юридические исследования и статьи. С-Петербург, 1894. 334с.
Гойхбарг А. Гражданский кодекс РСФСР. 1924. -321с.
Горчаков М.Н. О тайне супружества. – СПб.: Б.и., 1880. – 384с.
Гражданское право стран народной демократии /Под ред. Д.М.Генкина. – М.: Внешторгиздат, 1958. – 552с.
Грегоровиус Фердинанд История города Рима в средние века. (от V до XVI столетия). Т.V. - СПб, 1912. -376с.
Гурова Т.В. Актуальные проблемы теории источников права: Монография. – Тольятти: Тольяттинская академия управления, 2001. – 126с.
Давтян А.Г. Гражданское процессуальное право Германии. - М.: Городец-издат, 2000. – 318 с.
Давыдов В.И. Проблемы кодификации гражданского законодательства. - Кишинев: Штиинца, 1973. – 207с.
Дербов Л.А. Введение в изучение истории. - М.: Высшая школа, 1981.– 184с.
Древнерусская литература: Изображение общества. - М.: Наука, 1991.– 244с.
Дубровин Н. История войны и владычества русских на Кавказе. Т.3. – СПб.: Б.и., 1886. – 550с.
Дурденевский В.М. Иностранное конституционное право: в избранных абзацах (с приложением текстов конституций). - Л.: Гиз, 1924. – 263с.
Дольник В.Р. Непослушное дитя биосферы. Беседы о поведении человека в компании птиц, зверей и детей. Издание 3-е, дополненное.-СПб., 2003.-200с.
Дювернуа Н.Л. Пособие к лекциям по гражданскому праву. Обязательства. Часть общая (Отдел 1). В связи с замечаниями на проект книги V Гражданского Уложения. Самара: Изд-во Самарск. гос. экон. акад., 2001. 136с.
Ефименко А.Я. История украинского народа. – Киев: Лыбидь, 1990. -512с.
Елагин Н. Предполагаемая реформа церковного суда. Т.1. СПб. 1873. 221с.
Ерасов Б.С. Государство и цивилизованное устроение общества/ Государство в истории общества (к проблеме критериев государственности) 2-е изд., испр. и доп. М.: институт востоковедения РАН. 2001. 309-341с.
Жданов Н.В. Исламская концепция миропорядка. М. 1991. 222с.
Живко Сталев. НРБ. Сравнительный метод в социалистической правовой науке //Сравнительное правоведение: Сб. ст. - М.: Прогресс, 1978. – 15-53с.
Забелин И.Е. Домашний быт русских царей в XVI и XVII столетиях. М., 1915. Т.2. 336с.
Загоскин Н. История права русского народа. Т1. – Казань: Б.и., 1899. – 512 с.
Зумбулидзе Р.-М. З. Обычное право как источник гражданского права/ Обычай в праве: сборник.-Спб. Издательство «Юридический центр Пресс», 2004. 140с.
Иеринг Р. ф. Дух римского права на различных ступенях развития. Ч. 1. - СПб.: Б.и., 1873. – 309с.
Имре Сабо. ВНР. Теоретические проблемы сравнительного правоведения //Сравнительное правоведение: Сб. ст. - М.: Прогресс, 1978. – 54-75с.
Иоанн, митрополит. Самодержавие Духа. - СПб.: Царское дело, 1995.– 349с.
Иоффе О. С. Советское гражданское право. – М.: Юрид. лит., 1967. – 494с.
Иоффе О.С. Цивилистическая доктрина феодализма //Избранные труды по гражданскому праву: Из истории цивилистической мысли. - М.: Статут, 2000. – 41-59с. - (Сер. “Классика российской цивилистики”).
Исаев И.А. Становление хозяйственно-правовой мысли (20-е годы). - М.: Юрид. лит., 1986. – 173с.
Исаев И.А. История России: Правовые традиции М.: ЮКИС, 1995. 72-152с.
Истархов В.А. Удар Русских богов- М.: «Русская Правда», 2004.- 416с.
Кабакова Г.И. Антропология женского тела в славянской традиции. М. 2001.- 158с.
Камышанский В.П. Право собственности: пределы и ограничения.- М.: ЮНИТИ-ДАНА, Закон и право, 2000.-303с.
Каменский А. Российская империя в XIII веке: традиции и модернизация.- М. 1999. -221с.
Карпец В.И. Некоторые черты государственности и государственной идеологии Московской Руси. Идея верховной власти //Развитие права и политико-правовой мысли в Московском государстве: Сб. науч. тр. - М.: ВЮЗИ, 1985. – 3-21с.
Кассо Л.А. Понятие о залоге в современном праве. - М.: Статут, 1999. – 283с.
Кенжалиев. Институты и нормы обычного права в условиях советской власти //Проблемы казахского обычного права. - Алма-Ата: Наука, 1989. – 92-111с.
Кнапп В., Герлох А. Логика в правовом сознании. - М.: Прогресс, 1987. – 310с.
Кожевников В. Нравственное и умственное развитие римского общества во II веке. Историческое исследование. - Козлов: И.И.Канонников, 1874. – 289с.
Коркунов Н.М. Сборник статей. – СПб.: Изд-во Н.К.Мартынова, 1898. – 567с.
Косарев М.Ф. Основы языческого миропонимания: По сибирским археолого-этнографическим материалам. - М.: Ладога-100, 2003. – 352с.
Котек Ж., Ригуло П. Век лагерей: Лишение свободы, концентрация, уничтожение. Сто лет злодеяний. - М.: Текст, 2003. – 687с.
Кофанов Л.Л. Введение //Дигесты Юстиниана. Т.1. - М.: Статут, 2002. – 583с.
Коялович М.О. История русского самосознания по историческим памятникам и научным сочинениям. - Изд. третье. - СПб.: Б.и., 1901. – IX, 593 с.
Куценков П.А. Начало. Очерки истории первобытного и традиционного искусства. - М.: Алетейа, 2001. – 263с.
Латкин В.Н. Законодательные комиссии в России в XVIIIст. Историко-юридическое исследование. Т.1. С-Петербург. 1887.
Ле Гофф Жак. Людовик IX Святой. - М.: Ладомир, 2001. – 800с.
Лихачев Д.С. Возникновение русской литературы. М.-Л.: Изд. АН СССР, 1953, - 156с.
Лурье И.М. Очерки древнеегипетского права. XVI-Xв. д.н.э.: Памятники и исследования. – Л.: Изд. Гос. Эрмитаж, 1960. – 355с.
Любарский Г.Ю. Морфология истории: сравнительный метод и историческое развитие. Москва: издательство КМК. 2000. -449с.
Любимов Ю.В. Проблемы политической интеграции (русская колонизация XVII-XVIIIвв.)/ Государство в истории общества (к проблеме критериев государственности), 2-е изд., испр. и доп. М.: Институт Востоковедения. РАН. 2001. 149-210с.
Люкс Л. Третий Рим? Третий Рейх? Третий путь?: Исторические очерки о России, Германии и Западе. - М.: Московский Философский Фонд, 2002. – 304с.
Мартышин О.В. Справедливость и право //Государство и право на рубеже веков. Проблемы теории и истории: Материалы всерос. конференции. - М.: ИГП, 2001. – 54-58с.
Маккензи, лорд. Римское право сравнительно с законами Франции, Англии и Шотландии. М. 1864.220с.
Медведев И.П. Очерки византийской дипломатики (частно-правовой акт). – Л.: Наука, 1985. – 261с.
Менахем Элон. Еврейское право. - СПб.: Наука, 2002. – 609с.
Мещерский Н.А. Значение древнеславянских переводов для восстановления их архетипов (на материале древнерусского перевода «Истории Иудейской войны» Иосифа Флавия). – М.: Изд. Академии наук СССР, 1958. – 42с.
Миронов Б.Н. Историк и социология. - Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1984. – 174с.
Мисроков З.Х. Адат и шариат в российской правовой системе: Исторические судьбы юридического плюрализма на Северном Кавказе. - М.: Изд-во МГУ, 2002. – 251с.
Митрович Божидар Трифунов. Рекламационное право и рекламации по нарушению контрактов: Пер. с серб. – М.: Божидар Т. Митрович, 1997. – 493 с.
Моисеев Н.Н. Заслон средневековью: Сб. - М.: Тайдекс Ко, 2003. – 312с.
Моргулис М.С. Право наследования по моисеево-талмудическому законодательству в сравнении с русским правом наследования по закону. - СПб., 1867.
Муромцев Г.И. Источники права в развивающихся странах Азии и Африки: система и влияние традиции. М 1987. - 321с.
Мысловский Е.Н. Религиозно-светские начала уголовно-правовых норм //Библия и конституция: Сб. ст. - М.: Белые альвы, 1998. - С. 116-124
Нерсесов Н.О. Понятие добровольного представительства в гражданском праве //Избранные труды по представительству и ценным бумагам в гражданском праве. - М.: Статут, 1998. – С. 24-136.
Новицкая Т.Е. Кодификация гражданского права в Советской России 1920-1922гг. - М.: Изд–во МГУ, 1989. – 120с.
Обязательства по договорам. Опыт практического комментария русских гражданских законов. Т.1. Общая часть / Сост. В.Л. Исаченко, В.В. Исаченко. - СПб, 1914
Основы Русизма. М. 2001. 47с.
Охрана сельскохозяйственной собственности/ Сост. Д.С. Флексор, СПБ, 1904.
Пайпс Р. Собственность и свобода. - М.: Московская Школа Политических Исследований, 2000. – 415с
Пахман С.В. Обычное гражданское право в России: Юридические очерки. Т.1. - СПб.: Б.и., 1877. – 447с.
Пахман С.В. Обычное гражданское право в России/ Под редакцией и с предисловием В.А. Томсинова. - М.: Зерцало, 2003.-736с. (Серия «Русское юридическое наследие»).
Пахман С.В. История кодификации гражданского права. Т.II. С-Петербург, 1876.
Петрухин И.Л. Теоретические основы реформы уголовного процесса в России. Часть 1. - М.: ТК Велби, 2004. - 224с.
Пиленко А. Забастовки в средних учебных заведениях С.-Петербурга. - СПб.: Издание клуба общественных деятелей, 1906. – 161с.
Погодин М.П. Исследования, замечания и лекции по русской истории. Т. 1. - СПб., 1846. –400с.
Покровский И.А. История римского права. – М.: Изд-во «Право», 1918. – 430с.
Полосин В.С. Миф. Религия. Государство. М. 1999. 380с.
Политико-правовые ценности: история и современность /Под ред. В.С. Нерсесянца. - М., Эдиториал. УРСС, 2000. – 254с.
Поэзия Октября. Стихи советских поэтов. - М.: Изд-во Моск. ун-та, 1977. – 542с.
Пропп М.В. Homo naturalis: Кто мы? Зачем мы? Куда идем? - М.: Лабиринт, 2003. – 320с.
Пфаф В., д-р. Народное право осетин/ Сборник сведений о Кавказе. Т.1. Тифлис, 1871.
Развитие кодификации Советского законодательства. – М.: Юрид. лит., 1968. – 247с.
Развитие русского права в XV - в первой половине XVIIв. - М.: Наука, 1986. – 287с.
Рансимен С. Восточная схизма. Византийская теократия. М.: Наука. "Восточная литература" РАН, 1998.
Раушер А. Частная собственность в интересах человека труда.-М. 1994. 120с.
Рейснер М.А. Право, наше право, чужое право, общее право. - М., 1925.-221с.
Решетникова И.В., Ярков В.В. Гражданское право и гражданский процесс в современной России. - М.; Екатеринбург: Норма, 1999. – VIII, 302с.
Розин В.М. Генезис права. - М.: NOTA BENE, 2001. – 336 с.
Рулан Н. Юридическая антропология. М.: Норма, 1999. -400с.
Самозванцев А.М. Теория собственности в древней Индии. – М.: Наука, 1978. – 164с.
Салогубова Е.В. Римский гражданский процесс. - М.: Городец, 1997. – 141с.
Сарбаш С.В. Право удержания как способ обеспечения исполнения обязательств/ Актуальные проблемы гражданского права/ Под ред. М.И. Брагинского; исслед. центр частного права. Росс. Школа частного права-. М. «Статут», 1999.-13-45с.
Саркисянц М. Английские корни немецкого фашизма. От британской к австро-баварской «расе господ». - СПб.: Академический проект, 2003. – 398с.
Синюков В.Н. О правовом развитии России в XXI столетии //Государство и право на рубеже веков: Материалы всероссийской конференции). - М. 2001.-226с.
Соболева А.К. Топическая юриспруденция. - М.: Добросвет, 2001. -225с.
Соколовский П.Е. Договор товарищества по римскому гражданскому праву. – Б.м.: Б.и., б.г. – 220 с.
Сталев Живко. НРБ. Сравнительный метод в социалистической правовой науке //Сравнительное правоведение: Сб. ст. - М.: Изд-во «Прогресс», 1978. – С. 15-53
Стецовский Ю.И. Право на свободу и личную неприкосновенность: Нормы и действительность. - М.: Дело, 2000. – 717с.
Стоянов А. Методы разработки положительного права и общественное значение юристов от глоссаторов до конца XVIII столетия. - Харьков, 1862. -180с.
Стучка П. Классовое государство и гражданское право. - М.: Б.и., 1924. – 78с.
Стучка П.И. 13 лет борьбы за революционно- марксистскую теорию права: Сб. ст. (1917-1930). - М.: Госюриздат, 1931. – 336с.
Суворов Н.С. Об юридических лицах по римскому праву. - М.: Статут, 2000. – 299с.
Суворов Н.С. Следы западно-католического церковного права в памятниках древне русского права. - СПБ., 1897. -201с.
Суханов Е.А. Предисловие //Дигесты Юстиниана. Т.1. - М.: Статут, 2002. – 9-12с.
Таджер В. Развитие гражданского права народной республики Болгарии (1944-1971гг.) //Развитие социалистического государства и права народной республики Болгарии: Сб. ст. - М.: Прогресс, 1973. – 250-329с.
Тилле А.А., Швеков Г.В. Сравнительный метод в юридических дисциплинах. - Изд. 2-е, доп. и испр. - М.: Высшая школа, 1978. – 199с.
Тихомиров Л.А. Монархическая государственность. - М.: ГУП «Облиздат», ТОО «Алир», 1998. – 672с.
Тойнби А.Д. Постижение истории: Сб. - М.: Прогресс,1990. - 730 с.
Торнау, Барон. Мусульманское право. - СПб, 1866. - Вып.1. -145с.
Уортман Р.С. Сценарии власти. Мифы и церемонии русской монархии. Т.1.: От Петра Великого до смерти Николая I. - М.: ОГИ, 2002. – 608с.
Фроянов И.Я. Рабство и данничество у восточных славян. - СПб.: Изд-во С.-Петербург. ун-та, 1996. – 511с.
Функ Я.И., Михальченко В.А., Хвалей В.В. Акционерное общество: история и теория (диалектика свободы). – Минск: Амалфея, 1999. – 608с.
Фюстель-Куланж. Древнее общество. Т. 1-2. - СПб, 1867. -387с.
Хайек Ф.А. Пагубная самонадеянность. Ошибки социализма: Пер. с англ. - М.: Новости, 1992. – 302с.
Хантингтон С. Столкновение цивилизаций: Пер. с англ. - М.: ООО «Издательство АСТ», 2003. – 603с.
Харченко К.В. Власть-Имущество-Человек: предел собственности в большевистской России 1917-начала 1921 гг. - М.: Русский двор, 2000. – 264с.
Хачатуров Р.Л. Русская Правда: Монография. – Тольятти, 2002. – 159с.
Хауссер. История реформации. М. 1882. - 700с.
Хейзинга. Й. Homo ludens: В тени завтрашнего дня /Пер. В.В.Ошиса. - М.: Прогресс,1992. – 464с.
Царьков И.И. Источники и принципы естественно-правовой доктрины: Монография /М-во образования РФ, Волж. Ун-т им. В.И. Татищева. - Тольятти: Волж. Ун-т им. В.Н. Татищева, 2001. – 230с.
Цунэо Инако. Современное право Японии. - М.: Прогресс, 1981. – 269с.
Черепнин Л.Б. Русская историография до XIX века. - М.: Изд-во МГУ, 1957. – 305с.
Черниловский З.М. Русская Правда в свете других славянских судебников //Древняя Русь: проблемы права и правовой идеологии. - М.: ВЮЗИ, 1984. – С. 3-35
Чернышева А.З. Социально-политические конфликты в Месопотамии IIIт. до н.э и методы их разрешения ( к вопросу о реформах и контрреформах)// Социально-политические конфликты в древних обществах. Сборник научных трудов. Иваново. 2001. 143с.
Чичерин Б.Н. Опыты по истории русского права. - М.: Изд-во К.И.Солдатенкова, Н. Щепкина, 1906. – 389с.
Шарль Р. Мусульманское право. - М.: Иностранная литература, 1959. – 142с.
Шепелев Л.Е. Титулы, мундиры, ордена в Российской империи. - Л.: Наука, 1991. – 223с.
Шершеневич Г.Ф. Наука гражданского права в России. – Казань, 1893.- 200с.
Шершеневич Г.Ф. Курс гражданского права. Т.1. В.1. Казань. 1901.-348с.
Шершеневич Г.Ф. История кодификации гражданского права в России. - Казань. 1898г. -330с.
Шмидт С.О. Становление российского самодержавия: Исследования социально-политической истории времени Ивана Грозного. - М.: Мысль, 1973. – 359с.
Шпилевский С. Об источниках русского права в связи с развитием государства до Петра I //Учен. Зап. Казан. ун-та, 1862. ВII. -167с.
Шретер В.Н. Советское хозяйственное право. - М.-Л., 1928.-86с.
Щапов Я.Н. Византийское и южно-славянское правовое наследие на Руси в XI-XIII вв. - М.: Наука, 1978. – 291с.
Эйкен Г. История и система средневекового миросозерцания. – СПб.: Б.и., 1907. – 732 с.
Энгельман А. Об ученой обработке греко-римского права с обозрением новейшей его литературы. – СПб.: Б.и., 1857. – 189 с.
Юдин А.В. Особое производство в арбитражном процессе. – Самара: Изд-во «Самарский Университет», 2003. – 212с.
Юридическая защита прав человека: Сб. материалов семинара Московской Хельсинской группы «Права человека». - М., 1993. 430с.
Шубарт В. Европа и душа Востока. Пер. с нем. М. Эксмо. 2003. 450с.
Ямпольский М. Физиология символического. Книга 1. Возвращение Левиафана: Политическая теология, репрезентация власти и конец Старого режима. М.: Новое литературное обозрение, 2004.-800с.

Статьи из периодических печатных изданий

Агарков М.Н. Основные принципы советского гражданского права //Советское государство и право. – 1947. - №11. - 34-49с.
Александренко В. Из истории английских университетов //Юридический вестник. Т. XXVI. Кн.2 (октябрь), М. 1887. 176с.
Алешин В. К вопросу о понимании права как общественного отношения //Советское государство. - 1933. - №4. – 37-50с.
Аржанов М. Некоторые научные проблемы права в период перехода к коммунизму //Советское государство и право. - 1939. - № 2. – 125-133с.
Аржанов М. О принципах построения системы советского социалистического права //Советское государство и право. – 1939. - №3. - 26-35с.
Архипов К.А. Понятие закона //Советское право. - 1924. - №2. – 41с.
Аскназий С. Основные вопросы ГК СССР в свете решений XVIII съезда ВКП (б) //Советская юстиция. - 1939. - №13. - 4-11с.
Ахундов М.Д., Баженов Л.Б. Останется ли наука системой объективного знания? //Проблема ценностного статуса науки на рубеже XXIвека. - СПБ.: Изд-во Рус. христиан. гуманит. ин-та, 1999. – 124-144с.
Байниязов Р.С. Правосознание и российский правовой менталитет //Известия высших учебных заведений. Правоведение. – 2000. - № 2(229). – 31-40с.
Баранов В.М. «О хрестоматийных истинах» теории государства и права //Государство и право. - 2002. - № 8. – 110с.
Белобородова И.Н. Этноним "немец" в России: культурно-политический аспект // Общественные науки и современность. 2000. № 2. 98-102с.
Берман Г.Дж., Рейд Ч. Дж. Римское право и Общее право Европы //Государство и право. - 1994. - №12. 103-109с.
Бергман В., Суханов Е. Введение //Германское право. Ч.1.: Гражданское уложение. - М.: Междунар. центр финансово-экономического развития, 1996. – 5-12с.
Бейкер Дж.Х. Направление научных исследований по истории английского права: рассмотрение необработанных материалов //История права: Англия и Россия. - М.: Прогресс, 1990. – 41-63с.
Бражников М.Ю. К вопросу об отражении средневекового менталитета в нормах обычного средневекового права //Государство и право. - 2002. - № 10. – 64-66с.
Братусь С.Н. О состоянии теоретической работы по советскому гражданскому праву //Советское государство. - 1937. - № 1-2. – 48-64с.
Бужинкас Г. Рецепция римского права на востоке.// Древнее право. 1(3) 1998. 139с.
Власова М.В. Право собственности и социальная справедливость в процессе развития российской государственности //История государства и права. – 2002. - №1. – 51-58с.
Вышинский А. Вопросы государства и права в трудах товарища Сталина //Советское государство и право. – 1939. - № 6. - 1-24с.
Вышинский А. Положение на правовом фронте //Советское государство. - 1937. - № 3-4. – 29-51с.
Вышинский А. Реформа уголовно-процессуального законодательства// Советское государство. - 1934. - №6. - 44-51с.
Вышинский А.Я. Основные задачи науки Советского Социалистического права //Советское государство. – 1938. - №4. - 4-55с.
Гамбаров Ю. Общественный интерес в гражданском праве //Юридический вестник. - 1879. - Май. – 673-721с.
Гасман А.Г. Борьба закона за и против безвестно-отсутствующего ответчика// Журнал Министерства Юстиции. №5. Май. Петроград. 75-87с.
Генкин Д. Предмет Советского гражданского права //Советское государство и право. – 1939. - №4. - 28-40с.
Годес А. Предмет и система советского гражданского права //Советская юстиция. – 1939. - №1. - 20-28с.
Годес А. Против буржуазной догматики и нормативизма в теории советского гражданского права //Советское государство и право. – 1939. - №4. - 40-49с.
Голик Ю., Елисеев С. Понятие и происхождение названия «Уголовное право» //Уголовное право. - 2002. - № 2. – 14-16с.
Гойхбарг А.Г. Пролетариат и гражданское право //Пролетариат и право: Сб. ст. – М.: Изд-во Народного комиссариата юстиции, 1919. 143-187с.
Грабарь В.Э. Римское право в истории международно-правовых учений //Ученые записки императорского Юрьевского университета. – Юрьев, 1901. - №1. - I-XIIс.
Графский В.Г. Дигесты Юстиниана: из истории изучения византийского и римского права в России //История права: Англия и Россия. - М.: Прогресс, 1990. - 243-265с.
Дамирли М.А. Образ всеобщей истории права как наука //Известия высших учебных заведений. Правоведение. – 2001. - № 6(239). – 179-189с.
Дебольский Н.Н. О значении и методе истории русского права //Журнал министерства народного просвещения. - 1904. – Май. – 80-93с.
Дингельштедт Н.А. Мусульманская присяга и клятва// Журнал министерства юстиции. Апрель. №4. 1986. С-Петербург. 115с.
Дозорцев В.А. Проблема совершенствования гражданского права Российской Федерации при переходе к рыночной экономике //Государство и право. - 1994. - №1. - 26-36с.
Думашевский А. Наше правоведение: что оно и чем должно быть //Журнал министерства юстиции. – 1867. - Ноябрь- декабрь, №11-12. – 215-242с.
Ерофеев С.И., Водкин М.Ю. Формирование правовых представлений о собственности в римском праве: dominium и possesio//Юридический аналитический журнал. №3(7), 2003. Самара, 8-24с.
Жебелев С.А. Русское византиноведение //Вестник древней истории. – 1938. - 4(5). – 13-22с.
Жидков О.А. О состоянии и задачах научных исследований в области всеобщей истории государства и права //Актуальные проблемы истории государства и права /Академия наук СССР, Институт государства и права. - М., 1976. – 14-23с.
Завадская Л.Н. Концепция закона: отрицание отрицания // Теория права: новые идеи. Вып.III. /Академия наук СССР, Институт государства и права. - М.: ИГПАН, 1993. - 4-12с.
Замалдинов Ш.Ш. Язык и речь студента-юриста как факторы учебного процесса //Негосударственное образование в России: результаты, проблемы, перспективы: Материалы межвуз. научно-практической конференции (20 марта-6 апреля 2000г.) Часть III. – Уфа: Изд-во «Восточный университет», 2001. 14-34с.
За рубежом: О гражданском кодексе РСФСР //Еженедельник Советской юстиции. – 1923. - №7-8. 20-27 февраля. – 176-187с.
Зайфферт Волфганг. Общество с ограниченной ответственностью в российском праве: взгляд из Германии //Государство и право. – 2001. - №9. - 79-84с.
Зигель Ф. Преподавание истории права в Германии, Англии, Франции и Австрии //Юридический вестник. – 1888. - Книга3. Ноябрь. – 347-353с.
Игеринг. Методы разработки истории права //Журнал министерства юстиции. – 1867. - № 11-12. – 243-328с.
Игеринг. О методе разработки истории права //Журнал министерства юстиции. – 1867. - №10. – 63-92с.
Игеринг. Характер и содержание римского права //Журнал министерства юстиции. – 1867. - №9. – 365-386с.
Иеринг Рудольф фон. О задаче и методе истории права //Журнал министерства юстиции. – 1896. - №2. Февраль. – 143-157с.
Исаев И.А. Революционная психология и революционная законность (Российский опыт 1917 г.) //Государство и право. – 1995. - №11. – 143-148с.
Истрин В. Хроника Георгия Амартола в славянско-русском переводе и связанные с ней памятники //Журнал министерства народного просвещения. – 1917. - Май. – 1-25с.
Кавелин К. Какое место занимает гражданское право в системе права вообще //Журнал гражданского и уголовного права. - 1880. - Кн.1. – 80-114с.
Кантемир А.Д. Сатира 1 на хулящих учения //Русская литература XVIII века. - Л.: Просвещение, 1970. – С.70-145с.
Карасс. проф. В редакцию журнала «Советское государство и право» //Советское государство и право. – 1947. - №11. – 96-115с.
Карасс. проф. К вопросу о правовой природе обязательств по поставке государству сельскохозяйственной продукции //Советское государство и право. – 1947. - №3. – 47-63с.
Карева М.П. К вопросу о делении права на публичное и частное //Советское государство и право. – 1939. - №4. - 14-27с.
Коркунов Н. Значение Свода Законов// Журнал Министерства народного просвещения. Сентябрь. С-Петербург, 1894.-43-56с.
Канайкин В.Т. Роль прецедента в российском праве //Негосударственное образование в России: результаты, проблемы, перспективы: Материалы межвуз. научно-практической конференции (20 марта-6 апреля 2000г.) Часть III. – Уфа: Изд-во «Восточный университет», 2001. 45-46с.
Крыленко Н. Охрана и укрепление общественной (социалистической) собственности //Советское государство. – 1932. - №7-8. - 3-24с.
Крыленко Н.В. Сталинская Конституция и задачи судебных органов //Советская юстиция. - 1937. - №5. - 6-13с.
Куприянов А.А. Церковное право и его рецепция в российское законотворчество //Российская юстиция. - 2001. - №2. - 68-69с.
Куприянов А.А. Библейские корни правосознания России //Библия и конституция. Сб. ст. - М.: Белые альвы, 1998. - 69-88с.
Курдиновский В. Что такое наш Свод Законов гражданских? (по поводу книги Г.Ф. Шершеневича: История кодификации гражданского права в России. – Казань. 1898г.)// Журнал Министерства народного просвещения. 1900. Январь. -167-177с.
Лаптева Л.П. Краледворская и Зеленогорская рукописи и их русские переводы/Рукописи которых не было: подделки в области славянского фольклора. М. Ладомир, 2002. -12-119с.
Летяев В.А. Необходимость и достаточность рецепции норм римского права в России XIX-нач.XXвв.// Древнее право. IVS ANTIQVVM №1(6). М. 2000. 194-202с.
Лооне Э.Н. Философские проблемы истории права: первые пролегомены //Теоретические проблемы истории права: Тр. по правоведению. Snudia iuridicia II. – Тарту: ТГУ, 1989. – 6-15с.
Литауэр Я. Общенародное гражданское право в Древнем Риме //Юридический вестник. – 1892. - ТXI. Книги 3 и 4. (июль-август). – 377-414с.
Мальцевич Т. Защита кандидатской диссертации в институте права Академии наук СССР //Советское государство и право. - 1939. - .№2. – 148-150с.
Мишулин А. Марксистско-ленинская теория исторического процесса //Вестник древней истории. – 1938. - №4(5). - 3-12с.
Муромцев С. Римское право в Италии XI-XV столетиях. Очерк 2 //Юридический вестник. – 1885. - Кн.3 (март). – 452-472с.
Муромцев С. Римское право на Западе. Очерк 3. Влияние канонического законодательства и литературы //Юридический вестник. - 1885. - Кн.4. (апрель). - 657-674с.
Муромцев С. Римское право на Западной Европе. Очерк четвертый и последний. Период полной рецепции в Германии //Юридический вестник. – 1885. - Кн.1. (май). – 32-56с.
Нгуен Тхи Мгок Лам. Вьетнам: история, конфуцианство, социализм и частное право //Государство и право. - 1998. - №10. - 110-116с.
Неопубликованные страницы третьего тома «очерков исторического правоведения» П.Г. Виноградова /Публ., вступ. ст. и комм. А.В. Антощенко //Средние века. – М.: Наука, 2000. - Вып.61. - 289-313с.
Нечаева А.М. Семейное право: проблемы и перспективы развития //Государство и право. - 1999. - №3. - 69-75с.
Поленина С.В. Взаимодействие системы права и системы законодательства в современной России //Государство и право. – 1999. - №9. - 5-12с.
Предложение ординарного профессора Н. Суворова в Совет Демидовского Юридического лицея //Временник Демидовского юридического лицея. – Ярославль, 1899. – 81-113с.
Пергамент М.Я. Гражданская хроника //Вестник гражданского права. – Петроград, 1917. - №2. Февраль. – 101-116с.
Пучков О.А. Теория государств и права: проблемы и перспективы //Известия высших учебных заведений. Правоведение. – 2001. - №6(239). – 4-13с.
Рожков И.А. Очерки юридического быта по Русской Правде //Журнал министерства юстиции. – 1897. - Декабрь. – 285-290с.
Сбитнев Н. О духовных завещателях по русскому праву //Журнал министерства юстиции. - 1861. - Май. – 181-265с.
Семитко А.П. Русская правовая культура: мифологические и социально- экономические истоки и предпосылки //Государство и право. – 1992. - №10. - 108-113с.
Сорель А. Значение французского гражданского кодекса //Журнал Министерства Юстиции. - 1905. - № 6. – 153-194с.
Строгович М. О системе науки судебного права //Советское государство и право. – 1939. - №3. – 55-70с.
Строгович М. О социалистическом правосудии //Советское государство. – 1937. - №5. – 134-145с.
Суворов Н. Церковное право как юридическая наука //Юридический вестник. – 1888. - Кн.4. август. – 523с.
Суханов Е.А., Кофанов Л.Л. Первая международная конференция «Римское право и его рецепция» //Древнее право. IVS ANTIQVVM. –1998. - №1 – 212-219с.
Томсинов В.А. Рецепция римского права в Западной Европе в средние века //Древнее право IVS ANTIQVVM. - 1998. - №1(3). – 160-175с.
Удальцова З.М. Законодательные реформы Юстиниана //Византийский временник. Т.XXVI. - М., 1965. – 3-45с.
Удальцова З.М., Щапов М.Н., Гутнова Е.В., Новосельцев А.П. Древняя Русь- зона встречи цивилизации //Вопросы истории. - 1980. - №7. – 41-60с.
Фрезе Б.Н. Общее и местное право в римской империи //Временник Демидовского юридического лицея. – Ярославль, 1902. - Кн.85. – 1-20с.
Шмитт Карл. Римский католицизм и политическая форма //Новое литературное обозрение. - 1999. - №4(38). - 36-50с.
Юшкевич В. Наполеон I на поприще гражданского правоведения и законодательства// Вестник права. Сентябрь. 1903. СПБ. 1-109с.
Хохлов С.А. Концептуальная основа проекта части второй гражданского кодекса/ Гражданский кодекс России. Ч2. Договоры и др. обязательства (текст проекта, комментарий, проблемы).-М.: Международный центр финансово-экономического регулирования, 1995. 237-252с.
Янов А. Истоки автократии//Октябрь. 1991. №8. 142-145с.

Диссертации и авторефераты

Акашев Ю.Д. Докторская диссертация «историко-этнические корни русского народа»// Бюллетень высшей аттестационной комиссии министерства образования Российской Федерации. №4. Июль, 2001. -42с.
Артемов В.Ю. Основные черты мусульманского уголовного права. Автореф. дисс. … канд. юрид. наук. М. 1998. -22с.
Веденеев В.В. Особенности юридической ответственности в советском государстве в условиях НЭПА. Автореф. дисс. … канд. юрид. наук. Казань. 2002. -25.
Камордин В.В. Православная концепцию политического и социально- экономического развития России конца XIX-40гг. XXв. Автореф. дисс. … канд. юрид. наук. М. 2002.- 24с.
Левшин Э.М. Становление и развитие брачно-семейного законодательства в дореволюционной России. Автореф. дисс. … канд. юрид. наук. М. 2003. -22с.
Летяев В.А. Рецепция римского права в России XIX- начала ХХв. (историко-правовой аспект). Автореф. дисс. … докт. юрид. наук. Волгоград, 2001г. -23с.
Маштаков К.М. Теоретические вопросы разграничения публичного и частного права. Автореф. дисс. … канд. юрид. наук. Волгоград. 2001.-23с.
Рябинин Н.А. Преемственность государственности. Автореф. дисс. … канд. юрид. наук. Екатеринбург. 2001. -24с.
Тараборин Р.С. Систематизация гражданского законодательства Российской империи (первая половина XIX века). Автореф. дисс. … канд. юрид. наук. Екатеринбург. 2002. -20с.
Тарасов Н.Н. Методологические проблемы современного правоведения. Автореф. дисс. … докт. юрид. наук. Екатеринбург, 2002. -22с.
Тверякова Е.А. Юридическая экспансия: теоретико-историческое исследование. Автореф. дисс. … канд. юрид. наук. Нижний Новгород, 2002. -22с.
Пучков О.А. Теоретико-правовые основания юридической антропологии. Автореф. дисс. … докт. юрид. наук. Екатеринбург, «УФЦ», 2000, -28с.

Собрание сочинений

Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Т.20. Институт К. Маркса и Ф. Энгельса. М.-Л. 1931. 61с.
Кавелин К.Д. Сочинения. Т.4. – М.: К.Солдатенков и Н.Щепкин, 1859. – 368с.
Неволин К.А. Полное собрание сочинений. Т.6. – СПб.: Тип. Праца З., 1859. – 643с.
Сталин И.В. Сочинения. Т.13. – М.: Госполитиздат, 1955. – 424с.

Справочная литература

Бартошек М. Римское право: (понятие, термины, определения): Пер. с чешск. - М.: Юрид. лит., 1989. – 447с.
Билярский П.С. Материалы для биографии Ломоносова. - СПб.: Б.и., 1865. – 817с.
Большая Советская Энциклопедия. Т.22. Третье издание. М. Советская энциклопедия. 1975. -628с.
Документы по истории университетов Европы XII-XV вв. – Воронеж: Воронеж. пед. ин-т, 1973. – 157с.
Еврейская энциклопедия: Свод знаний о еврействе и его культуре в прошлом и в настоящем: В 16 т. Т.12 - М.: Терра, 1991. – 960с.
Российская юридическая энциклопедия /Гл. ред. А.Я. Сухарев. – М.: ИНФРА-М, 1999 - Х, 1110с.
Русская Православная Церковь и право: Комментарий /Отв. ред. М.В. Ильичев. - М: Издательство БЕК, 1999. – XIV, 448с.
Тихомирова Л.В., Тихомиров М.Ю. Юридическая энциклопедия /Под ред. М.Ю. Тихомирова. - М.: Изд-во М.Ю.Тихомирова, 2000. – 526с.
Хрестоматия по исламу. Т.1. Переводы с арабского, введение и примечание /Сост. С.М.Прозоров. – М.: Наука; Изд. фирма «Вост. лит», 1994. – 234с.
Энциклопедический юридический словарь /Под общ. ред. В.Е. Крутских, - 2-е изд. - М.: ИНФРА-М, 1999. – 368с.
Юридический словарь. - М.: Гос. издат. юрид. литер., 1953. – 784с.


Учебная литература.

Барон Ю. Система римского гражданского права. СПб. 1908. -223с.
Борисевич М.М. Римское гражданское право: Учебн. Пособие /Междунар. незав. эколого-политолог. ун-т. - М.: МНЭПУ, 1995. - 137с.
Гамбаров. Курс гражданского права. СПБ. 1875. -112с.
Гражданское право. Часть 1: Учебник /Под ред. Ю.К. Толстого, А.П. Сергеева. - М.: ТЕИС, 1996. – 550с.
Гримм Д.Д. Лекции по догме римского права: Пособие для слушателей. - Изд. 3-е, испр. и доп. - СПб, 1910. -340с.
Дождев Д.В. Практический курс римского права. Часть I: Учеб.-практ. пособие. - М.: Дело, 2000. – 278с.
Дождев Д.В. Римское частное право: Учебник для вузов /Под ред. члена-корр. РАН, профессора В.С. Нерсесянца. - М.: ИНФРА М-НОРМА, 1996. – 685с.
Дормидонтов Г.Ф. Система римского права. Общая часть. – Казань: Б.и., 1910. – 272с.
Дювернуа Н.Л. Из курса лекций по русскому гражданскому праву. Т.1. – Изд 2-е. – СПб.: Б.и., 1895. – 544с.
Дювернуа Н.Л. Чтения по гражданскому праву. Т.1. Вып.1. – СПб.: Стасюлевич, 1896. – 320с.
Ермолаев В.Г., Сиваков О.В. Международное частное право: Курс лекций. - М.: Былина, 1998. – 176с.
Ефимов В.В. Догма римского права: Учебный курс. – СПб.: Книж. маг. А.Ф.Цензерлинга, 1901. – 636с.
Загоскин проф. Конспективное изложение лекций по «истории русского права» Загоскина. – Казань: Б.и., Б.г. – 300с.
Зом. Институции римского права. - М.: Б.и., 1888. – 494 с.
История государства и права зарубежных стран. Т.1 /Под общ. ред. П.Н. Галанза. – М.: Юрид. лит., 1963. – 599 с.
История государства и права зарубежных стран. Ч.1: Учебник для вузов /Под ред. проф. Н.А.Крашенинниковой и проф. О.А.Жидкова - М.: Изд. группы «НОРМА ИНФРА», 1998. – 461с.
История государства и права России: Учебник /Под ред. Ю.П. Титова. - М.: Проспект, 2001. – 541с.
Источниковедение: Теория. История. Метод: Источники российской истории: Учеб. пособие /И.Н.Данилевский, В.В.Кабанов, О.М.Медушевская, М.Ф.Румянцева. - М.: Российск. Гос. Гуманит. Ун-т, 1998. – 701с.
Кашанина Т.В. Хозяйственные товарищества и общества: правовое регулирование внутрифирменной деятельности: Учебник для ВУЗов. - М.: Инфра-М: Кодекс, 1995. – 543с.
Косарев А.И. Англосаксонская и романо-германская формы буржуазного права: Учебное пособие. – Калинин: Калинин. ун-т, 1977. – 64с.
Косарев А.И. Римское частное право: Учебник для вузов. - М.: Закон и право: ЮНИТИ, 1998. – 253с.
Ливанцев К.Е. История буржуазного государства и права. Учебное пособие. Ленинград, ЛГУ, 1986. -287с.
Налоги и налоговое право: Учебное пособие /Под ред. А.В. Брызгалина. - М.: Налоги и фин. право: Аналитика-пресс, 1998. – 600с.
Нерсесянц В.С. Юриспруденция: Введ в курс общей теории права и государства: Учебник для вузов. – М.: Изд. Группа НОРМА: ИНФРА-М, 1999. – 282 с.
Нерсесянц В.С. Философия права. - М.: Изд. Группа НОРМА: ИНФРА-М, 1998. – 647с.
Новицкий И.Б. Римское право. - Изд. 5-е, стереотип. – М.: Ассоц. «Гуманитарное знание»: ТОО «Теис», 1994 – 245с.
Подопригора А.А. Основы римского гражданского права: Учебн. пособие для юр. вузов и фак. – Киев: Выща шк., 1990. - 283 с.
Покровский И.А. История римского права. – Рига, 1919. – 202с.
Пухан Иво, Поленак-Акимовская Мирьяна. Римское право: Базовый учебник /Пер. с македон. д.ю.н. проф. В.А. Томсинова и Ю.В. Филиппова; Под ред. проф. В.А. Томсинова; Мос. Гос. ун-т М.В. Ломоносова, юрид. факт. - М.: Изд-во ЗЕРЦАЛО, 2000. - 411с.
Пухта. Курс Римского гражданского права. Т.1. - М.: Изд. Плевако Т., 1874. – 550с.
Римское частное право: Учебник для юрид. высш. уч. заведений. - М.: Юрид. изд. Образцовая тип., 1948. – 584 с.
Римское частное право: Учебник /Под ред. И.Б.Новицкого и И.С.Перетерского. - М.: Юрист, 1999. – 542с.
Савельев В.А. Гражданский кодекс Германии (история, система, институты): Учеб. пособие. - 2-е изд., перераб. и доп. - М.: Юрист, 1994. – 95с.
Савельев В.А. История римского частного права (древнейший и предклассический периоды): Учеб. пособие. - М.: ВЮЗИ, 1986. – 74с.
Санфилиппо Чезаре. Курс римского частного права: Учебник. - М.: Изд-во «БЕК», 2000. – 370с.
Синайский В.И. Русское гражданское право. Вып.1. - Изд. 2-е. – Киев: Б.и., 1917. – 258 с.
Смирнова Н.Н. Римское право: Конспект лекций. - СПб.: Изд-во Михайлова В.А., 2000. – 79с.
Теория государства и права: Учебник. - 2-е изд., перераб. и доп. - Л.: Изд-во ЛГУ, 1987. – 549с.
Трухина Н.Н. История Древнего Рима. - М.: МИРОС: Междунар. отношения, 1995. – 239с.
Харитонов Е.О. Основы римского частного права. - Ростов-н/Д: Изд. Феникс, 1999. – 413с.
Хутыз М.Х. Римское частное право: Курс лекций /Отв. ред. С.А. Чибиряев. - М.: Былина, 1994. – 171с.
Чиларж К.Ф. Учебник институций римского права. - Изд. 2-е. - М.: Б.и., 1906. – 498 с.
Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права. Т.1. - Изд. 11-е. - М.: Изд. Башмаковых, 1914. – 483 с.

1 Историко-правовые ценности: история и современность. М., 2000г. C. 42.

2 Предложение ординарного профессора Н. Суворова в Совет Демидовского Юридического лицея// Временник Демидовского юридического лицея. Ярославль. 1899. С.81.

3 Загоскин Н. История права русского народа. Т1. Казань. 1899. С.13.

4 Дамирли М.А. Образ всеобщей истории права как наука// Известия высших учебных заведений: Правоведение. 6(239), Санкт-Петербург, С.179.

5 Иеринг Р. ф. Дух римского права. СПб. 1873. С.88.

6 Бражников М.Ю. К вопросу об отражении средневекового менталитета в нормах обычного средневекового права// Государство и право. №10. 2002. С.64.

7 Куценков П.А. Начало. Очерки истории первобытного и традиционного искусства. М. 2001. С.28.

8 Мисроков З.Х. Адат и шариат в российской правовой системе: Исторические судьбы юридического плюрализма на Северном Кавказе. М. 2002. С.24.

9 Стецовский Ю.И. Право на свободу и личную неприкосновенность: нормы и действительность. М. 2000. С.36.

10 Дигесты Юстиниана/Пер. с лат. Т.1. М. 2002. С.83.

11 Санфилиппо Чезаре. Курс римского частного права: Учебник. М. 2000. С.30.

12Пфафф В. Народное право осетин// Сборник сведений о Кавказе. Т.1. Тифлис. 1871. С.130-131.

13 Шарль Р. Мусульманское право. М. 1959. С.14.

14 Например: Артемов В.Ю. Основные черты мусульманского уголовного права. Автореф. дисс. …канд. юрид. наук. М. 1998.

15 Янов А. Истоки автократии// Октябрь. 1991. №8. С.142.

16 Ерасов Б.С. Государство и цивилизованное устроение общества// Государство в истории общества (к проблеме критериев государственности) 2-е изд., испр. и доп. М. 2001. С.323.

17 Аннэрс Э. История европейского права (пер. со швед.). М., 1994. С.22.

18 Безбах В.В. Право собственности на землю в странах Латинской Америки (проблемы регламентации и преобразований). М., 1989. С.11.

19 Дождев Д.В. Введение. Практический курс римского права. Часть I: Учеб.-практ. пособие. М., 2000. С.8.

20 Оршанский И. О значении и пределах свободы воли в праве// Журнал гражд. и угол. права. 1873. Октябрь. С.Петербург. С.14-15.

21 Пермяков Ю.Я. Основания права. Самара, 2003. С.78.

22 Миронов Б.Н. История и социология. Л. 1984. С.7-8.

23 Дебольский Н.Н. О значении и методе истории русского права// Журнал министерства народного просвещения. Май, 1904. С.93.

24 Лооне Э.Н. Философские проблемы истории права: первые пролегомены// Теоретические проблемы истории права. Труды по правоведению II. Тарту.1989. С.8.

25 Миронов Б.Н. Историк и социология. Л. 1984. С.22.

26 Подопригора А.А. Основы римского гражданского права. Учеб. пособие, К. 1990. С.9.

27 Юридический словарь. М. 1953. С. 577.

28 Российская юридическая энциклопедия. М. 1999. С..Х.

29 Новицкий И.Б. Римское право. Изд. 5-е. М. 1994 С.6.

30 Нерсесянц В.С. Предисловие/ Дождев Д.В. Римское частное право. Учебник для вузов. М. 1996 С.IX.

31 Дождев Д.В. Римское частное право. Учебник для вузов. М. 1996. С.1.

32 Гражданское право. Учебник. Ч.1. М., 1996. С.59-60.

33 Тихомирова Л.В., Тихомиров Н.Ю. Юридическая энциклопедия. М.2000. С.394.

34 Камышанский В.П. Право собственности: пределы и ограничения. М. 2000. С.21.

35 Куприянов А.А. Библейские корни правосознания России// Библия и конституция. Сборник статей. М. 1998. С.117.

36 Мысловский Е.Н. Религиозно-светские начала уголовно-правовых норм //Библия и конституция. Сборник статей. М. 1998. С.117.

37 Синюков В.Н. О правовом развитии Росии в XXI столетии// Государство и право на рубеже веков. (материалы всероссийской конференции). М. С.142.

38Римское частное право. Учебник/ Под ред. И.Б.Новицкого и И.С.Перетерского М. 1999. С.6-7.

39 Ерофеев С.И., Водкин М.Ю. Формирование правовых представлений о собственности в римском праве: dominium и possesio//Юридический аналитический журнал. №3(7), 2003. Самара, С.8.

40 Кожевников В. Нравственное и умственное развитие римского общества во II веке. Историческое исследование. Козлов. 1874. С.269.

41Власова М.В. Право собственности и социальная справедливость в процессе развития российской государственности// История государства и права. №1. М. С.51.

42Алексеев С.С. Право: азбука-теория - философия: Опыт комплексного исследования. М., 1999. С.207.

43 Дювернуа Н.Л. Пособие к лекциям по гражданскому праву. Обязательства. Часть общая (ОтделI). В связи с замечаниями на проект книги V Гражданского Уложения. Самара, 2001. С.19.

44 Новицкий И.Б. Римское право. Изд. 5-е, стереотипное, М., 1994.С.11.

45 Косарев А.И. Римское частное право. Учебник для вузов. М., 1998 С.11.

46 Римское частное право: Учебник/ под ред. проф. И.Б. Новицкого и проф. И.С. Перетерского. М. 1999 С.3.

47 Истархов В.А. Удар русских богов. М. 2004. С.191.

48 Основы Русизма. М. 2001. С.42.

49 Дольник В.Р. Непослушное дитя биосферы. Беседы о поведении человека в компании птиц, зверей и детей. Издание 3-е. СПб. 2003. С.245

50 Эмиль-де-Лавеле. Первобытная собственность. С-Петербург, 1875. С.XVII.

51 Трухина Н.Н. История Древнего Рима. М., 1995. С.18

52 Бойко А.И. Римское и современное уголовное право. СПб., 2003. С.7.

53 Чиларж К.Ф. Учебник институций римского права. Изд.2. М. 1906. С.1.

54 Суворов Н. Церковное право как юридическая наука// Юридический вестник. Кн.4. август. М., 1888г. С.523

55 Юридическая защита прав человека. Сборник материалов семинара Московской Хельсинской группы «Права человека». М. 1993. С.68.

56 Кавелин К. Какое место занимает гражданское право в системе права вообще// Журнал гражданского и уголовного права. Кн.1. 1880. СПб. С.104-105

57 Кассо Л.А. Понятие о залоге в современном праве. М. 1999. С.22.

58 Нерсесов Н.О. Понятие добровольного представительства в гражданском праве// Избранные труды по представительству и ценным бумагам в гражданском праве. М. 1998. С.112.

59 Фюстель-Куланж. Древнее общество. Т1-2. С-Петербург, 1876. С.1.

60 Сбитнев Н. О духовных завещателях по русскому праву// Журнал министерства юстиции. Май. 1861. С.181.

61 Гасман А.Г. Борьба закона за и против безвестно-отсутствующего ответчика// Журнал Министерства Юстиции. №5. Май. Петроград. С.75.

62 Юдин А.В. Особое производство в арбитражном совете: Самара. 2003. С.9.

63 Неопубликованные страницы третьего тома «очерков исторического правоведения» П.Г. Виноградова// Средние века. В.61. М. 2000. С.291.

64 Цит. по : Хайек Ф.А. Пагубная самонадеянность. Ошибки социализма. М., 1992. С.60.

65 Моисеев Н.Н. Заслон средневековью. Сборник. М. 2003. С.31.

66 Аннэрс Э. История европейского права. М. 1994. С.22.

67 См.: Биккерман Э. Хронология древнего мира: Ближний Восток и античность. М. 1975.

68 Смирнова Н.Н. Римское право: конспект лекций. СПб. 2000. С.5.

69 Пухан Иво, Поленак-Акимовская Мирьяна. Римское право (базовый учебник). М. 1999. С.1.

70 Нерсесянц В.С. Общая теория права и государства. Учебник для вузов. М. 1999. С.105

71 Борисевич М.М. Римское гражданское право. Учебное пособие. М. 1995г. С.5.

72 Энгельман А. Об ученой обработке греко-римского права с обозрением новейшей его литературы. Санктпетербург, 1857. С.3.

73 Харитонов Е.О. Основы римского частного права. Ростов-на-Дону, 1999г С.6.

74 там же. С.34.

75 Игеринг. Методы разработки истории права// Журнал министерства юстиции. № 11-12. 1867. С.251.

76 Байниязов Р.С. Правосознание и российский правовой менталитет// Известия высших учебных заведений. Правоведение. 2(229). С.32

77 Фроянов И.Я. Рабство и данничество у восточных славян. СПб., 1996. С.66.

78 Там же. С.63.

79 Косарев М.Ф. Основы языческого миропонимания: По сибирским археолого-этнографическим материалам. М. 2003. С.319.

80 Хезинга. Й. Homo ludens: В тени завтрашнего дня. М.1992. С.105.

81Суханов Е.А., Кофанов Л.Л. Первая международная конференция «Римское право и его рецепция»// Древнее право. IVS ANTIQVVM. №1(3). М. 1998. С. 215.

82 Пахман С.В. Обычное гражданское право в России. Юридические очерки. Т.1. 1877. Санкт-Петербург. С65.

83 Рудольф фон- Иеринг. О задаче и методе истории права// Журнал министерства юстиции. №2. Февраль, 1896. С146.

84 Дербов Л.А. Введение в изучение истории. М. 1981. С.76.

85 Дебольский Н.Н. О значении и методе истории русского права// Журнал Министерства народного просвещения. Май, 1904. С.87

86 См. Топпер У. Великий обман. Выдуманная история Европы. СПб. 2004.

87 Зумбулидзе Р.-М. З. Обычное право как источник гражданского права/ Обычай в праве: сборник. СПб. 2004. С.40.

88 См.: Лаптева Л.П. Краледворская и Зеленогорская рукописи и их русские переводы/ Рукописи которых не было: подделки в области славянского фольклора. М. 2002. С.12.

89Кофанов Л.Л. Введение// Институции Юстиниана. М. 1998. С.7.

90 Акад. С.А. Жебелев. Русское византиноведение// Вестник древней истории. №4(5). 1938. С21.

91 Бергман В., Суханов Е. Введение/ Германское право. Ч.1. Гражданское уложение. М. 1996. С12.

92Цунэо Инако. Современное право Японии. М. 1981. С.33.

93 Нерсесянц В.С. Философия права. М., 1998. С.28.

94 См.: Мартышин О.В. Справедливость и право// Государство и право на рубеже веков (материалы всероссийской конференции). М.2001

95 Бортников С.П. Проблемы доктрины модели вещных прав/ Государство и право: вопросы методологии, теории и практики функционирования. Самара, 2001. С.224.

96 Гримм Д.Д. Лекции по догме римского права. Пособие для слушателей. Изд. третье, исправленное и дополненное, С-Петербург, 1910 С.6.

97 Виноградов П.Г. Римское право в средневековой Европе. М. 1910. С.32.

98 Муромцев С. Римское право в Италии XI-XV столетиях. Очерк 2. // Юридический вестник. Кн.3 (март). М. 1885.С.458.

99 Соколовский П.Е. Договор товарищества по римскому гражданскому праву. М. 1898. С.1.

100 Азаревич Д. История византийского права. Т.1. Ярославль,1876г С.VIII.

101 Удальцова З.М. Законодательные реформы Юстиниана// Византийский временник. Т.XXVI. М. 1965. С.17-18.

102 Кофанов Л.Л. Введение. Дигесты Юстиниана. М. 2002. С.15.

103 Нерсесянц В.С. Общая теория права и государства. Учебник для юридических вузов и факультетов. М., 1999. С.106

104 Цит.: Удальцова З.М. Законодательные реформы Юстиниана// Византийский временник. Т.XXVI. М. 1965. С.18.

105 Медведев И.П. Правовая культура Византийской империи. СПб. 2001. С.23.

106 Графский В.Г. Дигесты Юстиниана: из истории изучения византийского и римского права в России/История права: Англия и Россия. М. 1990. С.243.

107 Царьков И.И. Источники и принципы естественно-правовой доктрины: монография. Тольятти. 2001. С.21.

108 Документы по истории университетов Европы XII-XVвв. Воронеж, 1973. С.25.

109 Дювернуа Н.Л. Чтения по гражданскому праву. Т.1.в.1. С-Петербург, 1896.С.107

110 Пухта, проф. Курс Римского гражданского права. Т.1., М.1874. С.4.

111 Стоянов А. Методы разработки положительного права и общественное значение юристов от глоссаторов до конца XVIII столетия. Харьков, 1862. С.4-5.

112 Соболева А.К. Топическая юриспруденция. М. 2001. С.73.

113 Муромцев С. Римское право в Италии XI-XV столетиях. Очерк 2. // Юридический вестник. Кн.3 (март). М. 1885.С.460

114 Виноградов П.Г. Римское право в средневековой Европе. М. 1910. С.35.

115 Суханов Е.А. Предисловие. Дигесты Юстиниана. М. 2002. С.9.

116 Нерсесянц В.С. Общая теория права и государства. Учебник для вузов. М., 1999. С.105

117 Берман Г.Дж., Рейд Ч. Дж. Римское право и Общее право Европы// Государство и право. №12. 1994г. С.105

118 Гамбаров. Курс гражданского права. СПБ. 1875. С112.

119 Фердинанд Грегоровиус. История города Рима в средние века. (от V до XVIстолетия). Т.V. С-Петербург, 1912. С.490

120 Там же. С.490

121 Цит.: Царьков И.И. источники и принципы естественно-правовой доктрины: монография. Тольятти. 2001. С.16.

122 Иоффе О.С. Избранные труды по гражданскому праву: из истории цивилистической мысли. М. 2000. С.46.

123 Дождев Д.В. Введение. Практический курс римского права. Часть I: Учеб.-практ. пособие. М., 2000. С.8.

124 Дювернуа Н.Л. Чтения по гражданскому праву. Т.1.В.1. С-Петербург, 1896.С.102.

125 Тарасов Н.Н. Методологические проблемы современного правоведения. Автореф. дисс…. канд. юрид. наук. Екатеринбург, 2002. С.22.

126 Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров. Человек-текст- семиосфера-история. М. 1999. С.21.

127 Фрезе Б.Н. Общее и местное право в римской империи// Временник Демидовского юридического лицея. Ярославль. 1902г. кн.85. С.4.

128 Лурье И.М. Очерки древнеегипетского права. XVI-Xв. д. н.э. Памятники и исследования. Ленинград, 1960. С.124.

129 Удальцова З.М. Законодательные реформы Юстиниана// Византийский временник. Т.XXVI. М. 1965. С.8, 7.

130 Кофанов Л.Л. Формирование системы римского права: к вопросу о причинах многовековой рецепции// Древнее право. 1999. №1 (4). С.56-58.

131 Воробьев М.В. Японский кодекс «Тайхо Ёро рё» (VIIIв.) и право раннего средневековья. М., 1990. С245-246.

132 Юридический словарь. М., 1953, С.575.

133 Тихомирова Л.В., Тихомиров Н.Ю. Юридическая энциклопедия. М. 2000. С.392.

134 Энциклопедический юридический словарь/ Под общей редакцией В.Е. Крутских, -2-е изд. М. 1999. С.255.

135 Большая Советская Энциклопедия. Т.22. третье изд. М. 1975. С.188.

136 Муромцев Г.И. Источники права в развивающихся странах Азии и Африки: система и влияние традиции. М. 1987. С.10.

137Тверякова Е.А.Юридическая экспансия: теоретико-историческое исследование. Автореф. дисс… канд.юрид.наук. Нижний Новгород, 2002. С.10, 16.

138 Каменский А. Российская империя в XVIII веке: традиции и модернизация. М. 1999. С.129.

139 Латкин В.Н. Законодательные комиссии в России в XVIIIст. Историко-юридическое исследование. Т.1. С-Петербург. 1897. С.20-22.

140 Винавер М. Юбилей Наполеонова Кодекса/ Вестник права. Март. Кн.3. С-Петербург. 1904. С.260.

141 Шершеневич Г.Ф. История кодификации гражданского права в России. Казань. 1898г. С.94,97.

142 Курдиновский В. Что такое наш Свод Законов гражданских? (по поводу книги Г.Ф. Шершеневича: История кодификации гражданского права в России. Казань. 1898г.)// Журнал Министерства народного просвещения. 1900. Январь. С.177.

143 Объяснительная записка содержания и рассмотрения Свода законов гражданских//Архив исторических и практических сведений, относящихся до России, издаваемых Н. Калачевым. Кн.2. 1859, С-Петербург. С.7.

144 Пятикнижие и гафтарот. Ивритский текст с русским переводом и классическим комментарием «сончино». М. Иерусалим. 2001. С.557.

145 Гай. Институции. М. 1997. С.79.

146 Самозванцев А.М. Теория собственности в древней Индии. М., 1978. С.4.

147 Шарль Р. Мусульманское право. М. 1959. С.11.

148 Жданов Н.В. Исламская концепция миропорядка. М. 1991. С.22.

149 р. Шломо Ганцфрид. Кицур Шульхан Арух. М. 1999. С.16.

150 Менахем Элон. Еврейское право. СПб., 2002. С.70.

151 Муромцев Г.И. Источники права в развивающихся странах Азии и Африки: система и влияние традиции. М 1987. С.10.

152 См.: Рулан Н. Юридическая антропология. М. 1999. С. 194-196.

153 Черепнин Л.Б. Русская историография до XIXвека. М. 1957. С.5.

154 Тверякова Е.А. Юридическая экспансия: теоретико-историческое исследование. Автореф. дисс…. канд. юрид. наук. Нижний Новгород, 2002.С.22.

155 Верещагин Е. На каких языках написана Библия и каковы древнейшие библейские рукописи// Азия и Африка сегодня. 9/93. С.47.

156 Бобровский П.О. Военное право при Петре Великом. Ч.2. вып.2. СПБ. 1886. С.17.

157 Владимирский – Буданов. М.Ф. Обзор истории русского права. 5-е издание. СПб., 1907. С. 90 – 94.

158 Винавер М. Юбилей Наполеонова Кодекса// Вестник права. Март. Кн.3. 1904. С-Петербург, С.261.

159 Александренко В. Из истории английских университетов// Юридический вестник. Т. XXVI. Кн.2 (октябрь), М. 1887. С.176.

160 Любарский Г.Ю. Морфология истории: сравнительный метод и историческое развитие. М. 2000. С.138.

161 Дубровин Н. История войны и владычества русских на Кавказе. Т.3. С-Петербург, 1886. С.455.

162 Саркисянц М. Английские корни немецкого фашизма. От британской к австро-баварской «расе господ». СПб. 2003. С.173.

163 Денисов В.Н. Системы права развивающихся стран. Киев. 1978. С.90.

164 Супатаев М.А. Право в современной Африке (основные черты и тенденции развития). М. 1989. С.34.

165 Цит.: Супатаев М.А. Право в современной Африке (основные черты и тенденции развития). 1989. С.35.

166 Нгуен Тхи Мгок Лам. Вьетнам: история, конфуцианство, социализм и частное право// Государство и право. 1998. №10. С.113.

167 Коллектив авторов. Право в независимых странах Африки (становление и развитие). М. 1969. С.54.

168 Муромцев Г.И. Источники права в развивающихся странах Азии и Африки: система и влияние традиции. М. 1987. С.38.

169 Кенжалиев. Институты и нормы обычного права в условиях советской власти// Проблемы казахского обычного права. Алма-Ата. 1989г. С.111.

170 Новицкая Т.Е. Кодификация гражданского права в Советской России 1920-1922гг. М.1989. С.26.

171 Гавзе Ф.И. Развитие социалистического гражданско-правового договора. М., 1959. С.20.

172 Витали Таджер. Развитие гражданского права народной республики Болгарии (1944-1971гг.)// Развитие социалистического государства и права народной республики Болгарии. Сборник статей. М. 1973. С.250-251.

173 Васильев Любен. Гражданское право народной республики Болгарии. Общая часть. Изд. третье. М. 1958. С.17

174 Богушак Й. Йичинский З. Социалистическое право и законность в народно-демократической Чехословакии. М. 1985. С.25.

175 Генкин Д.М., Богуславский М.М., Лаптев В.В., Нарышкина Р.Л., Поздняков В.С., Садиков О.Н. Гражданское право стран народной демократии М., 1958. С.17.

176 Имре Сабо. ВНР. Теоретические проблемы сравнительного правоведения// Сравнительное правоведение. Сборник статей. М. 1978. С.58.

177 Живко Сталев. НРБ. Сравнительный метод в социалистической правовой науке// Сравнительное правоведение. Сборник статей. М. 1978. С.23.

178 Генкин Д.М., Богуславский М.М., Лаптев В.В., Нарышкина Р.Л., Поздняков В.С., Садиков О.Н. Гражданское право стран народной демократии. М., 1958. С.15.

179 Безбах В.В. Право собственности на землю в странах Латинской Америки (проблемы регламентации и преобразований). М. 1989. С.11.

180 Каменский А. Российская империя в XIII веке: традиции и модернизация. М. 1999. С.48.

181 Чернышева А.З. Социально-политические конфликты в Месопотамии IIIт. до н.э и методы их разрешения ( к вопросу о реформах и контрреформах)// Социально-политические конфликты в древних обществах. Сборник научных трудов. Иваново. 2001. С.25.

182 Безбах В.В. Право собственности на землю в странах Латинской Америки (проблемы регламентации и преобразований). М. 1989. С. 11.

183 Цунэо Инако. Современное право Японии. М. 1981. С.29.

184 Моргулис М.С. Право наследования по моисеево-талмудическому законодательству в сравнении с русским правом наследования по закону. СПб. 1867. С.43.

185 Цит.: Хачатуров Р.Л. Русская Правда. Монография. Тольятти. 2002. С.104.

186 Черниловский З.М. Русская правда в свете других славянских судебников// Древняя Русь: проблемы права и правовой идеологии. М. 1984. С.16.

187 Хачатуров Р.Л. Русская Правда. Монография. Тольятти. 2002. С.104.

188 Кавелин К.Д. Соч. т.4. С.43.

189 Цит.: Ахундов М.Д., Баженов Л.Б. Останется ли наука системой объективного знания?// Проблема ценностного статуса науки на рубеже XXIвека. СПБ. 1999. С.126.

190 Цит.: Билярский П.С. Материалы для биографии Ломоносова. СПб., 1865. С.760.

191 Барац Г.М. Происхождение летописного сказания о начале Руси. Киев. 1913. С.40-41.

192 Уортман Р.С. Сценарии власти. Мифы и церемонии русской монархии. Т.1.: От Петра Великого до смерти Николая I. М. 2002. С43.

193 История государства и права России. Учебник/ Под ред. Ю.П. Титова. М. 2001. С.4.

194 Акашев Ю.Д. Докторская диссертация «историко-этнические корни русского народа»// Бюллетень высшей аттестационной комиссии министерства образования Российской Федерации. №4. Июль, 2001. С.42.

195 Данилевский И.Н. Древняя Русь глазами современников и потомков (IX-XIIвв.): Курс лекций: Учебное пособие для студентов вузов. М. 1999.С46.

196 Ловмянский Х. Русь и норманны. М. 1985. С.60.

197 Чичерин Б.Н. Опыты по истории русского права. СПб. 1898. С. 163.

198 Погодин М.П. Исследования. Т1. СПБ. 1876. С.379.

199 Leroy- Bealieua. L’Empire des tsars et les russes. V. 1,2. Paris, 1897,1898. Цит.: А.П. Семитко. Русская правовая культура: мифологические и социально- экономические истоки и предпосылки// Государство и право. №10. 1992. М. С.115.

200 Тепляшин И.В. Правовая активность в условиях становления правового государства. Автореф. диссер… канд. юрид. наук. Екатеринбург. 2002. С.8, 12.

201 Баранов В.М. «О хрестоматийных истинах» теории государства и права. №8. 2002. С.110.

202 Тепляшин И.В. Правовая активность в условиях становления правового государства. Автореф. диссер… канд. юрид. наук. Екатеринбург. 2002. С.8, 12, 13.

203 Пайпс Р. Собственность и свобода. М. 2000. С.9-10.

204 Харченко К.В. Власть – Имущество - Человек: передел собственности в большевистской России 1917-начала 1921гг. М. 2000. С.31.

205 Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. М. 2003. С.97.

206 Там же. С.211.

207 Шубарт В. Европа и душа Востока. М. 2003. С.157-159, 204.

208 Журкин В.В., акад. Предисловие/ Аннерс Э. История европейского права. М. Наука, 1994. С.5-7.

209 Любарский Г.Ю. Морфология истории: сравнительный метод и историческое развитие. М. 2000. С.22.

210 Полосин В.С. Миф. Религия. Государство. М. 1999. С.380.

211 Любимов Ю.В. Проблемы политической интеграции (русская колонизация XVII-XVIIIвв.)/ Государство в истории общества (к проблеме критериев государственности). М. 2001. С. 156.

212 Люкс Л. Третий Рим? Третий Рейх? Третий путь? Исторические очерки о России, Германии и Западе. М. 2002. С.19.

213 Бужинкас Г. Рецепция римского права на востоке.// Древнее право. 1(3) 1998. С.139.

214 Петрухин И.Л. Теоретические основы реформы уголовного процесса в России. Часть 1. М. 2004. С. 24.

215 Дингельштедт Н.А. Мусульманская присяга и клятва// Журнал министерства юстиции. Апрель. №4. 1886. С-Петербург. С.115.

216 Эннекцерус Л. Курс германского гражданского права. ПолутомI. Введение и общая часть. 1949. Издание иностранной литературы. М. С.28.

217 Зом. Институции римского права. М. 1888г. С.2.

218 Эннекцерус Л. Курс германского гражданского права. ПолутомI. Введение и общая часть. 1949. Издание иностранной литературы. М. С.30

219 Бернгефт Ф., Колер И. Гражданское право Германии. СПб. 1910. С.12.

220 Барон Ю. Система римского гражданского права. СПб. 1908. С.2.

221 Дювернуа Н.Л. Из курса лекций по русскому гражданскому праву. Т1. Изд2. С-Петербург, 1896. С.87.

222 Муромцев С. Римское право в западной Европе// Юридический вестник. Кн.1. (май). М. 1885. С.3.

223 Пухта Г.Ф. Курс римского гражданского права. М. 1874. С.6.

224 Пропп М.В. Homo naturalis: Кто мы? Зачем мы? Куда идем? М. 2003. С.185.

225 Барон Ю. Система римского гражданского права. СПб. 1908. С.2.

226 Савельев В.А. Гражданский кодекс Германии (история, система, институты). Учеб. Пособие. М. 1994. С.5.

227 Думашевский А. Наше правоведение: что оно и чем должно быть// Журнал министерства юстиции. №4. 1867г. С.16.

228 Муромцев С. Римское право на Западной Европе// Юридический вестник. Кн.1. (май), М. 1885. С.32.

229 Думашевский А. Наше правоведение: что оно и чем должно быть// Журнал министерства юстиции. №4. 1867г. С.16.

230 Бернгефт Ф., Колер И. Гражданское право Германии. СПб. 1910. С.4.

231 Hausser. История реформации. М. 1882. С.94.

232 Пермяков Ю.Е. Основания права. Самара. 2003. С.51.

233 См: Думашевский А. Наше правоведение: что оно и чем должно быть// Журнал министерства юстиции. №4. 1867г.

234 Фрезе Б.Н. Общее и местное право в римской империи// Временник Демидовского юридического лицея. Ярославль. 1902г. кн.85. С.7.

235 Пухта Г.Ф. Курс римского гражданского права. М. 1874. С.15.

236 Бернгефт Ф., Колер И. Гражданское право Германии. СПб. 1910. С.4.

237 Дювернуа Н.Л. Из курса лекций по русскому гражданскому праву. Т1. Изд2. С-Петербург, 1896. С.163.

238 Эннекцерус Л. Курс германского права. Полутом I. Введение и общая часть. 1949. М. С. 23.

239 Gierke O. Der Entwurf ei nes burgerliches Gesetzbuch und das deutshe Recht. Leipzig. 1899. S 272: Цит.: Савельев В.А. Гражданский кодекс Германии (история, система, институты). Учеб. Пособие. М. 1994. С.6.

240 Ливанцев К.Е. История буржуазного государства и права. Учебное пособие. Ленинград. 1986. С.248,249..

241 Бергман В., Суханов Е. Введение/ Германское право. Ч.1. Гражданское уложение. М. 1996. С.11.

242 Бемон Ш., Моно Г. История Европы в средние века. (1395-1270). Петроград. 1915. С.375.

243 Суворов Н. Церковное право как юридическая наука// Юридический вестник. Кн.4. август. М., 1888г. С.522.

244 Муромцев С. Римское право на Западе. Очерк 3. Влияние канонического законодательства и литературы// Юридический вестник. Кн.4. (апрель), М. 1885. С.657.

245 Пермяков Ю.Е. Основания права. Самара, 2003. С.40.

246 Шмитт Карл. Римский католицизм и политическая форма// Новое литературное обозрение. 1999. №38. С40.

247 Покровский И.А. История римского права. Рига. 1917. С.429.

248 Муромцев C. Римское право на Западе. Очерк 3. Влияние канонического законодательства и литературы.// Юридический вестник. Кн.4. (апрель), М. 1885. С.659.

249 Берман Г.Дж. Вера и закон: примирение права и религии. М. 1999г. С.230.

250 Эйкен Г. История и система средневекового миросозерцания. С-Петербург, 1907. С.492-493.

251 Берман Г.Дж. Вера и закон: примирение права и религии. М. 1999г. С.232.

252 Гарольд Дж. Берман. Западная традиция права: эпоха формирования. М.1998. С.213.

253 Ямпольский М. Физиология символического. Книга 1. Возвращение Левиафана: Политическая теология, репрезентация власти и конец Старого режима. М. 2004. С.32.

254 Божидар Трифунов Митрович. Рекламационное право и рекламации по нарушению контрактов. М. 1997. С.X.

255 Пухта Г.Ф. Курс римского гражданского права. М. 1874. С.14.

256 Русская Православная Церковь и право: комментарий. М. 1999. С.92.

257 См: Куприянов А. Церковное право и необходимость его рецепции в современном российском законодательстве// Российская юстиция. №2.2001.

258 Лампрехт К. История германского народа. Ч. V. Т. III. М. 1896. С.69.

259 Юшкевич В. Наполеон I на поприще гражданского правоведения и законодательства// Вестник права. Сентябрь. 1903. СПБ. С.2-3.

260 Косарев А.И. Англосаксонская и романо-германская формы буржуазного права. Учебное пособие. Калинин. 1977. С.22

261 Пахман С.В. История кодификации гражданского права. Т.II. С-Петербург, 1876 С.42.

262 Маркс К, Энгельс Ф. Соч. т.20. С.63-64.

263 Раушер А. Частная собственность в интересах человека труда. М. 1994. С.9.

264 Конспективное изложение лекций по «истории русского права» проф. Загоскина. Казань. Б/г. С.1.

265 Фроянов И.Я. Рабство и данничество у восточных славян. СПб. 1996. С.38.

266 Тихомиров М.Н. Исторические связи России со славянскими странами и Византией. М. 1969. С.23, 27.

267 Беляев И.Д. История русского законодательства. СПб. 1999г. С.78.

268 Лаврентьевская летопись. М. 1872. С.148.

269 Источниковедение: Теория. История. Метод. Источники российской истории: Учеб. Пособие/ И.Н. Данилевский, В.В. Кабанов, О.М. Медушевская, М.Ф. Румянцева. М.: Российск. Гос. Гуманит. Ун-т, 1998. С.285.

270 Истрин В. Хроника Георгия Амартола в славянско-русском переводе и связанные с ней памятники// Журнал министерства народного просвещения. Май, Петроград, 1917. С.7.

271 Милов Л.В. Византийская эклога и пространная русская правда (проблемы рецепции).// Древнее право. IVS ANTIQVVM. №1(3). 1998. М. С.113.

272 Мещерский Н.А. Значение древнеславянских переводов для восстановления их архетипов (на материале древнерусского перевода «Истории Иудейской войны» Иосифа Флавия). Изд. Академии наук СССР, М. 1958. С.4.

273 Лихачев Д.С. Возникновение русской литературы. Издание АН СССР, М-Л, 1953. С.130.

274 Ефименко А.Я. История украинского народа. Киев, 1990 . С.39.

275 Суворов Н.С. Следы западно- католического церковного права в памятниках древне русского права. СПб. 1884. С234.

276 Рансимен С. Восточная схизма. Византийская теократия. М., 1998. С. 150-154.

277 Фроянов И.Я. Древняя Русь. Опыт исследования истории социальной и политической борьбы. М. СПБ. 1995. С.84.

278 Уортман Р.С. Сценарии власти. Мифы и церемонии русской монархии. Т.1.: От Петра Великого до смерти Николая I. М. 2002. С.44.

279 Оргиш В.П. Древняя Русь. Образование Киевского государства и введение христианства. Минск. 1988. С.88.

280 Хлебников М. Общество и государство в до-монгольский период русской истории. С-Петербург, 1872г. С.447.

281 Неволин К.А. Полное собрание сочинений.Т5. Спб. 1851. С.42.

282 Развитие русского права в XV- в первой половине XVIIв. М. 1986. С.47-48.

283 Источниковедение: Теория. История. Метод. Источники российской истории: Учеб. Пособие/ И.Н. Данилевский, В.В. Кабанов, О.М. Медушевская, М.Ф. Румянцева. М. 1998. С.223

284 Данилевский И.Н. Древняя Русь глазами современников и потомков (IX-XIIвв.): Курс лекций: Учебное пособие для студентов вузов. М. 1999. С.274.

285 Древнерусская литература: Изображение общества. М. 1991. С.96.

286 Записки Императорского русского географического общества по отделению этнографии. Т.XIX. в.2. Народные обычаи, обряды, суеверия и предрассудки крестьян Саратовской губернии. Собраны в 1861-1888г. А.Н. Минхом. Санкт- Петербург. 1890. С.79.

287 Графский В.Г. Дигесты Юстиниана: из истории изучения византийского и римского права в России//История права: Англия и Россия. М. 1990. С.246.

288 Неволин К.А. Полное собрание сочинений. Т.6. О пространстве церковного суда в России до Петра Великого. 1857. С.274.

289 Левшин Э.М. Становление и развитие брачно-семейного законодательства в дореволюционной России. Автореф. дисс…. канд. юрид. наук. Саратов, 2002. С.6.

290 Рожков И.А. Очерки юридического быта по Русской Правде// Журнал министерства юстиции. Декабрь. Окончание. 1897. С.285.

291 Азаревич Д. История Византийского права. Т.1. Ч.2. Ярославль. 1876. С.22.

292 Горчаков М. О тайне супружества. Санкт- Петербург, 1880г. С.374.

293 Щапов Я.Н. Византийское и южно-славянское правовое наследие на Руси в IX-XIIIвв. М. 1978г. С.235.

294 Саллогубова Е.В. Римский гражданский процесс. М. 1997. С.22.

295 Шпилевский С. Об источниках русского права в связи с развитием государства до Петра I// Учен. Зап. Казанского университета, 1862. В II. С.272.

296 Карпец В.И. Некоторые черты государственности и государственной идеологии Московской Руси. Идея верховной власти/ Развитие права и политико-правовой мысли в Московском государстве. Сборник научных трудов. М. 1985. С.9.

297 Лукин П.В. Народные представления о государственной власти в России XVII века. М. 2000. С.25, 46.

298 Раушер А. Частная собственность в интересах человека труда. М.1994. С.14.

299 Кьеза Дж. Прощай, Россия. М. 1996. С.257.

300 Панарин А.С. Реванш истории: Российская стратегическая инициатива в XXI веке. М. 1998. С.73.

301 Карпец В.И. Некоторые черты государственности и государственной идеологии Московской Руси. Идея верховной власти/ Развитие права и политико-правовой мысли в Московском государстве. Сборник научных трудов. М. 1985. С.10.

302 Елагин Н. Предполагаемая реформа церковного суда. Т.1. СПб. 1873. С.29.

303 Панарин А.С. Реванш истории: Российская стратегическая инициатива в XXIвеке. М. 1998. С.60.

304 Уортман Р.С. Сценарии власти. Мифы и церемонии русской монархии. Т.1.: От Петра Великого до смерти Николая I. М. 2002. С.31.

305 Розин В.М. Генезис права. М. 2001. С.88.

306 Уортман Р.С. Сценарии власти. Мифы и церемонии русской монархии. М., 2002. Т.1.: От Петра Великого до смерти Николая I. С.47.

307 Шмидт С.О. Становление российского самодержавия. Исследования социально-политической истории времени Ивана Грозного. М. 1973, С.271.

308 Жак ле Гофф. Людовик IX Святой. М. 2001. С.36.

309 Жак ле Гофф. Людовик IX Святой. М. 2001. С.64.

310 Ямпольский М. Физиология символического. Книга1. Возвращение Левиафана: Политическая теология, репрезентация власти и конец Старого режима. М.. 2004. С.605.

311 Алексеев Ю.Г. Судебник Ивана III. Традиция и реформа. СПБ. 2001. С.25.

312 Забелин И.Е. Домашний быт русских князей в XVI и XVII столетиях. М., 1915. Т.2. С.489.

313 Шепелев Л.Е. Титулы, мундиры, ордена в Российской империи. Л. 1991. С.60.

314 Уортман Р.С. Сценарии власти. Мифы и церемонии русской монархии. Т.1.: От Петра Великого до смерти Николая I. М. 2002. С.31.

315 Уложение по которому суд и расправа во всяких делах в российском государстве производится, сочиненное и напечатанное при владении его величества государя царя и великого князя Алексея Михайловича всея России самодерца в лето от сотворения мира 7156. Четвертое издание Императорской академии наук. 1776г. С.2.

316 Обязательства по договорам. Опыт практического комментария русских гражданских законов. Т.1. Общая часть. Сост. В.Л. Исаченко, В.В. Исаченко. С-Петербург, 1914г С.109.

317 Наказ императрицы Екатерины II, данный комиссии о сочинении проекта нового уложения. Под ред. Н.Д. Чечулина, Санкт-Петербург, 1907г С168.

318 Голик Ю., Елисеев С. Понятие и происхождение названия «Уголовное право»// Уголовное право. 2/2002. С. 15.

319 Исаев И.А. История России: Правовые традиции М. 1995. С. 72-152.

320 Белобородова И.Н. Этноним "немец" в России: культурно-политический аспект // Общественные науки и современность. 2000. № 2. С. 98-102.

321 Лаппо-Данилевский. Собрание и свод законов Российской империи, составленные в царствование ЕкатериныII/ Журнал министерства народного просвещения. Январь. С-Петербург, 1897. С.3.

322 Кассо Л.А. Византийское право в Бессарабии. М.1907. С.68.

323 Куперник Л. Новые экзаменационные требования по юридическому факультету// Юридический вестник. Т.ХХ. кн.3. ноябрь.М. 1885. С.455.

324 Алексеева Т.А. Из истории преподавания римского права в Императорском Санкт-Петербургском университете // Известия высших учебных заведений. «Правоведение». 6(239), Санкт-Петербург, С.208.

325 Юшкевич В.А. Руководящие начала к преподаванию русского гражданского права// Временник Демидовского юридического лицея. Книга 79. Ярославль, 1900. С.8а.

326 Объяснительная записка содержания и расположения Свода законов гражданских// Архив исторических и практических сведений, относящихся до России, издаваемых Н. Калачевым. Кн.2. С-Петербург. 1859. С.5.

327Летяев В.А. Необходимость и достаточность рецепции норм римского права в России XIX-нач.XXвв.//Древнее право. №1(6). М. 2000.С199.

328 Мысли графа М.М. Сперанского// Архив исторических и практических сведений, относящихся до России, изд. Н. Калачевым. Кн.1. 1858. СПБ. С.3.

329 Пахман С.В. Тстория кодификации гражданского права. Т.II. С-Петербург, 1876. С.4.

330 Барац Г. О чужеземном происхождении большинства российских гражданских законов// Журнал гражданского и уголовного права. Ноябрь. 1885. С.82-83.

331 Тараборин Р.С. Систематизация гражданского законодательства Российской империи (первая половина XIX века). Автореф. дисс. … канд. юрид. наук. Екатеринбург. 2002. С.18.

332 Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права. Т.1. изд.11, М. 1914. С.54.

333 Синайский В.И. Русское гражданское право. Вып.1. изд.2-е. Киев, 1917. С.25.

334 Коркунов Н. Значение Свода Законов// Журнал Министерства народного просвещения. Сентябрь. С-Петербург, 1894. С.95-96.

335 Шершеневич Г.Ф. Наука гражданского права в России. Казань. 1893. С.238.

336 Летяев В.А. Необходимость и достаточность рецепции норм римского права в России XIX-нач.XXвв.// Древнее право. №1(6). М. 2000. С. 202.

337 Пергамент М.Я. Гражданская хроника// Вестник гражданского права. №2. Февраль. 1917г. Петроград. С.112-113

338 Кантемир А.Д. Сатира 1 на хулящих учения// Русская литература XVIIIвека. Л. 1970. С.60.

339 Исаев И.А. Революционная психология и революционная законность (Российский опыт 1917г.)// Государство и право. №11, 1995, С.144.

340 Декрет СНК РСФСР «О суде» СУ РСФСР, 1917, №12, ст.120.

341 Архипов К.А. Понятие закона// Советское право, 1924г., №2, С.41.

342 Руководящие начала по уголовному праву Р.С.Ф.С.Р. СУ РСФСР, 1919, №66, ст. 590.

343 Строгович М. О социалистическом правосудии// Советское государство. №5. 1937. С.134.

344 Веденеев В.В. Особенности юридической ответственности в советском государстве в условиях НЭПА. Автореф. дисс. .. канд..юрид.наук. Казань. 2002. С.8.

345 Новицкая Т.Е. Кодификация гражданского права в Советской России 1920-1922гг. М. 1989. С.17.

346 Декрет ВЦИК «О суде» №2/ СУ РСФСР, 1918. №26. Ст.447.

347 Исаев И.А. Становление хозяйственно-правовой мысли (20-е годы). М. 1986. С.82.

348 Харченко К.В. Власть-Имущество-Человек: предел собственности в большевистской России 1917-начала 1921гг. М. 2000.С.27.

349 Камордин В.В. Православная концепцию политического и социально- экономического развития России конца XIX-40гг.XXв. Автореф… канд. юрид. наук. М. 2002. С.24.

350 Поэзия Октября. Стихи советских поэтов. М. 1977. С75.

351 Цит.: Вышинский А.Я. Основные задачи науки советского социалистического права// Советское государство. №4. 1939. С23.

352 Гойхбарг А.Г. Пролетариат и гражданское право// Пролетариат и право (сборник статей). Изд. Народного комиссариата юстиции. 1919г. М. с46.

353 Протоколы III Всероссийского съезда деятелей советской юстиции, с приложением резолюций съезда/ Материалы НКЮ. Вып. XI-XII. Пг., 1921. С.104.

354 Братусь С. О состоянии теоретической работы по советскому гражданскому праву// Советское государство. 1937. №1-2. С.48.

355 Аржанов М. Некоторые научные проблемы права в период перехода к коммунизму// Советское государство и право. №2. 1939. С.132.

356 Стучка П.И. 13 лет борьбы за революционно- марксистскую теорию права. Сборник статей (1917-1930). М., 1931. С.125.

357 Ленин В.И. Полн. Собр. Соч. т44. С. 412.

358 IV сессия ВЦИК IX созыва. Бюллетень №3. М.1922. С.14-17.

359 Стучка П. Классовое государство и гражданское право. М. 1924. С.48-51.

360 Давыдов В.И. Проблемы кодификации гражданского законодательства, Кишинев, 1973. С.7-9

361 Варшавский К.М. Гражданское право в СССР/ Правовые условия торгово-промышленной деятельности в СССР. Сборник статей. Л., 1924. С.108.

362 Варшавский К.М. Гражданское право в СССР/ Правовые условия торгово-промышленной деятельности в СССР. Сборник статей. Л. 1924. С.105.

363 Крыленко Н.В. Сталинская Конституция и задачи судебных органов// Советская юстиция. 1937. №5. С9.

364 Рейснер М.А. Право, наше право, чужое право, общее право. М. 1925. С.244.

365 Шретер В.Н. Советское хозяйственное право.М.-Л., 1928, С.4.

366 Иоффе О.С. Развитие цивилистической мысли в СССР (часть 1) )// Избранные труды по гражданскому праву: из истории цивилистической мысли. Гражданское правоотношение. Критика теории «хозяйственного права». М. 2000. С.202.

367 Иоффе О. С. Советское гражданское право. М. 1967. С.39

368 Давыдов В.И. Проблемы кодификации гражданского законодательства. Кишинев. 1973. С.8.

369 Например, Вышинский А. Положение на правовом фронте// Советское государство. 1937. № 3-4; Вышинский А. Реформы уголовно-процессуального законодательства// Советское государство. 1934. №6.

370 Вышинский А. Реформа уголовно-процессуального законодательства// Советское государство. 1934. №6. С.45.

371 Агарков М.Н. Основные принципы советского гражданского права// Советское государство и право. №№11-12. 1947. С.34.

372 См: Аржанов М.А. Государство и право в их соотношении. М. 1960.

373 Гойхбарг А. Гражданский кодекс РСФСР. М. 1924. С.5.

374 Алешин В К вопросу о понимании права как общественного отношения// Советское государство. №4. 1933. М. С.38.

375 Вышинский А.Я. Основные задачи науки Советского Социалистического права// Советское государство. №4. 1938. С.39.

376 Карасс, проф. К вопросу о правовой природе обязательств по поставке государству сельскохозяйственной продукции// Советское государство и право. №3, 1947г. С.57.

377 Карасс, проф. В редакцию журнала «Советское государство и право»// Советское государство и право. №11. 1947. С.96.

378 Карева М. К вопросу о делении права на публичное и частное// Советское государство и право. №4. 1939. С.27.

379 Генкин Д. Предмет Советского гражданского права// Советское государство и право. №4. 1939. С.35.

380 Годес А. Против буржуазной догматики и нормативизма в теории советского гражданского права// Советское государство и право. №4. 1939. С.49.

381 Годес А. Предмет и система советского гражданского права// Советская юстиция. №1. 1939. С.24.

382 Аржанов М. О принципах построения системы Советского социалистического права// Советское государство и право. №3. 1939. С.26.

383 Постановление ЦК ВКП (б) от 14 ноября 1938г. «О постановке партийной пропаганды и задачи науки социалистического права»// Советская юстиция. №1. 1939. С.7.

384 Строгович М. О системе науки судебного права// Советское государство и право. №3. 1939. С.67.

385 Мальцевич Т. Защита кандидатской диссертации в институте права Академии наук СССР// Советское государство и право.№2. 1939. С.148

386 Вышинский А.Я. Вопросы государства и права в трудах товарища Сталина// Советское государство и право. №6, 1939. С.21.

387 Пучков О.А. Теоретико-правовые основания юридической антропологии. Автореф. дисс… докт. юрид .наук., Екатеринбург, 2000, с28.

388 Крыленко Н. Охрана социалистической собственности// Советское государство. №7-8. 1932. С17.

389 Сталин И.В. Соч. т13. Стр. 355.

390 Вышинский А. Вопросы государства и права в трудах товарища Сталина// Советское государство и право. №6. 1939. С.20.

391 Алексеев С.С. Гражданское право в период развернутого строительства коммунизма. М. 1962. С.123

392 Материалы XXII съезда КПСС. М. 1962. С.84.

393 Развитие кодификации Советского законодательства. Под ред. С.Н. Братуся. М. 1968. С. 139.

394 Хохлов С.А. Концептуальная основа проекта части второй гражданского кодекса/ Гражданский кодекс России. Ч.2. Договоры и др. обязательства (текст проекта, коммент., проблемы). М. С.241.

395 Аскназий С. Основные вопросы ГК СССР в свете решений XVIII съезда ВКП (б)// Советская юстиция. №13. 1939. С.5.

396 Бевзенко Р.С. Добросовестное владение и его защита в гражданском праве. Самара. 2002. С.6.

397 Сборник решений ВАК (1924), реш. №164. Цит.: И.Б. Новицкий. История советского гражданского права. Госюриздат. 1957.М. С.120.

398 Алексеев С.С. Право: азбука-теория- философия: Опыт комплексного исследования. М. 1999. С.503

399 Вердников В.Г., Кабалкин А.Ю. Новые гражданские кодексы союзных республик. М. 1965. С.6-7.

400 Римское частное право. Учебник. Юридическое издательство Министерства Юстиции СССР. М. 1948. С.3.

401 Тилле А.А., Швеков Г.В. Сравнительный метод в юридических дисциплинах. М. 1978. С.125

402 Салогубова Е.В. Римский гражданский процесс. М. 1997. С.31.

403 Замалдинов Ш.Ш. Язык и речь студента-юриста как факторы учебного процесса// Негосударственное образование в России: результаты, проблемы, перспективы. Материалы межвузовской научно-практической конференции (20 марта-6 апреля 2000г.) Часть III., Уфа, 2001. С.43.

404 Канайкин В.Т. Роль прецедента в российском праве// Негосударственное образование в России: результаты, проблемы, перспективы. Материалы межвузовской научно-практической конференции (20 марта-6 апреля 2000г.) Часть III., Уфа, 2001. С.46

405 О гражданском кодексе РСФСР //Еженедельник Советской юстиции. №7-8. 20-27 февраля 1923г. М. С.176.

406 Дозорцев В.А. Проблема совершенствования гражданского права Российской Федерации при переходе к рыночной экономике// Государство и право. №1. 1994. С.29.

407 ФЗ «Об обществах с ограниченной ответственностью». СЗ РФ, 1998, №7, ст.785.

408 Функ Я.И., Михальченко В.А., Хвалей В.В. Акционерное общество: история и теория (диалектика свободы). Минск. 1999. С.307.

409 Волфганг Зайфферт. Общество с ограниченной ответственностью в российском праве: взгляд из Германии// Государство и право. №9. 2001. С.79.

410 Шундиков К.В. Целесообразность и цели в политике и праве: проблемы оптимизации// Актуальные проблемы правоведения. Научно-теоретический журнал №1(7) 2004. С.16-17.

411 Тараборин Р.С. Систематизация гражданского законодательства Российской империи (первая половина XIX века). Автореф. дисс. … канд. юрид. наук. Екатеринбург. 2002. С.3.

412 Решетникова И.В., Ярков В.В. Гражданское право и гражданский процесс в современной России. М. 1999. С45.

413 Хохлов С.А. Концептуальная основа проекта части второй гражданского кодекса/ Гражданский кодекс России. Ч2. Договоры и др. обязательства (текст проекта, комментарий, проблемы). М. 1995. С.243.

414 Сорель А. Значение французского гражданского кодекса// Журнал Министерства Юстиции. 1905. № 6. с155.

415 Поленина С.В. Взаимодействие системы права и системы законодательства в современной России //Государство и право. 1999. №9. С.8.

416 Белов В.А. Сингулярное правопреемство в обязательстве. 3-е изд., стер. М. 2002. С7.

417 Косарев А.И. Римское частное право. Учебник для вузов. М. 1998. С.9.

РЕЦЕПЦИЯ РИМСКОГО ПРАВА:
ВОПРОСЫ ТЕОРИИ И ИСТОРИИ

ПЛАН

Введение. 3

1. Методологические проблемы исследования римского права и их значение для современной науки.

1.1. Историко-правовой подход к изучению римского права 10

1.2. Цивилистический подход к изучению римского частного права. 38

2. Актуальные проблемы рецепции римского права

2.1. Понятие и проблемы рецепции римского права 52

2.2. Особенности рецепции римского права на Западе 85

2.3. Особенности рецепции римского права в дореволюционной России 100

2.4. Особенности рецепции римского права в Советский и в современный период. 127

Заключение. 152

Список литературы 161

ВВЕДЕНИЕ.

РЕЦЕПЦИЯ РИМСКОГО ПРАВА: ВОПРОСЫ ТЕОРИИ И ИСТОРИИ