Султанов Айдар Рустэмович, судья Третейского энергетического суда, член Ассоциации по улучшению жизни и образования
Много великих людей, включая Френсиса Бэкона предостерегали от употребления расхожих выражений без понимания значения слов. А Рене Декарт советовал: «Определите значение слов, и вы избавите человечество от половины его заблуждений». Другие, чьи имена, к сожалению, не остались в памяти общества обращали внимание на то, что – «все знают словари».
Современные ученые правоведы также рекомендуют обращаться для проверки правильности толкования тех или иных терминов к толковым словарям русского языка.1 Зачастую прояснение слова в словаре открывает новый взгляд на то, что думал когда-то понятым, и появляется понимание, которое гораздо ценнее любого запоминания. В тоже время, наверное любой, пытавшийся уточнить дефиницию того или иного слова в толковом словаре, помнит то разочарование которое он испытал столкнувшись с круговой дефиницией, когда в одной словарной статье имеется отсылка к другой, а в этой другой имеется обратная ссылка.
Этот пример может показать насколько неприемлемым является составление словаря, в котором допускаются круговые дефиниции. Расстройство, связанное со столкновением в словаре наличия круговой дефиниции происходит, прежде всего, потому что толковые словари должны вносить ясность в значения слов и служить островком стабильности и средством разрешения споров о значениях слов. Соответственно вместо понимания, которое человек ожидал найти в толковом словаре, круговая дефиниция вызывает лишь раздражение и разочарование.
Вполне можно было бы ожидать, что законодатель, который несет ответственность за то, чтобы внести в правовое поле России правовую определенность, не будет создавать круговых дефиниций в законах России.
К сожалению, недавно именно такая проблема была обнаружена при ознакомлении с текстом одного Постановления в Европейском Суде по правам человека (далее ЕСПЧ) и анализа его с учетом уже изменившегося законодательства.
Дело, которое нас натолкнуло нас на эту проблему - «Баранкевич против Российской Федерации» (жалоба №. 10519/03)было разрешено Постановлением ЕСПЧ от 26 июля 2007 года2. Это дело представляет также определенный интерес, поскольку, несмотря на то, что ЕСПЧ и установил нарушение Конвенции, он все же был введен в заблуждение Российскими Властями относительно национального законодательства РФ.
Поскольку не все данные о возникшей ситуации нашли отражение в Постановлении ЕСПЧ по тем или иным причинам, располагая данными находящимися в открытом доступе,3 полагаем уместным восполнить данный пробел информации, поскольку такое восполнение создаст наиболее полную картину.
Итак, дело началось c того, что в адрес пастора Петра Баранкевича с конца 1990-х годов стали поступать угрозы с тем, чтобы он прекратил свою евангелизационную деятельность. В чеховских газетах появлялись статьи "Осторожно, секта!". А в ночь с 17 на 18 апреля 2001 года неизвестными лицами было сожжено здание церкви "Благодать Христова".4 Это здание было частным домом, в котором с 1966 года собирались евангельские христиане города помещение Церкви евангельских христиан «Благодать Христова» было уничтожено общественно опасным способом – путем поджога5.
9 сентября 2002 г. пастор Церкви евангельских христиан «Благодать Христова» П. И. Баранкевич (далее «заявитель») от имени своей церкви обратился в Чеховскую городскую администрацию за разрешением на проведение публичного богослужения с 11 утра до 1 часа дня 29 сентября 2002 г. К сожалению, не обладаем сведениями, что подвигло пастора на данный шаг. Лишь можем предположить, что причиной этого могло быть желание выполнить свой религиозный долг и продолжить религиозную деятельность даже под открытым небом. Возможно, было попутное желание привлечь внимание к проблеме данной Церкви, лишенной имущества.
Однако, независимо от причин желания провести публичное богослужение, 20 сентября 2002 г. зам. главы Чеховской городской администрации отказал в разрешении. В частности, он указал, что Администрация г. Чехова неоднократно информировала заявителя о невозможности проведения публичного богослужения на городских территориях общего пользования… (площадях, улицах, парках и т. п.). Заявителю было рекомендовано проводить службы и другие религиозные обряды по юридическому адресу церкви или в других помещениях, находящихся в собственности или пользовании членов церкви. 26 сентября 2002 г. заявитель от имени церкви обжаловал отказ городской администрации в суд. Он утверждал, что было допущено нарушение права на свободу религии и собраний.
Обжалование в судебном порядке привело к получению вердикта, в котором было указано что, согласно национальному законодательству, на проведение публичных богослужений и других религиозных обрядов требуется разрешение муниципального органа власти. Далее Чеховский городской суд Московской области в решении от 11 октября 2002 г. указал:
«Обжалуемый отказ является законным, поскольку он оправдан. Поскольку церковь евангельских христиан исповедует религию, отличную от религии, исповедуемой большинством населения данной местности, и с учетом того, что в Чеховском районе действует более 20 религиозных организаций различных конфессий, проведение одной из них публичного богослужения в общественном месте может привести к… недовольству лиц, принадлежащих к другой конфессии, и к общественным беспорядкам. При таких обстоятельствах невозможно признать, что обжалуемые действия Чеховской городской администрации нарушают права церкви евангельских христиан «Благодать Христова», поскольку они не препятствуют ей в проведении богослужений в культовых зданиях и других помещениях, предназначенных для этой цели».
К сожалению, вышестоящие судебные инстанции не смогли увидеть никакого нарушения закона, ни нарушения прав. На наш взгляд, именно вот такая «близорукость» и порождает вал жалоб в ЕСПЧ и подрывает уважение к суду. К сожалению, реформа надзорного производства в ГПК РФ не стала средством от данной «близорукости», а сделала еще более недоступным для граждан РФ доступ к суду третьей инстанции.
Однако, вернемся к рассматриваемому Постановлению ЕСПЧ. В своем обращении в ЕСПЧ заявитель утверждал, что «вмешательство в его право на свободу совести и собраний не было предусмотрено законом, поскольку заместитель главы Администрации Чеховского района не указал причин для такого отказа. Если власти считали, что проведение собрание в данном месте, которое он предлагал, могло нарушить общественный порядок, власти бы могли предложить другое место или время. Абсолютный запрет на проведение богослужений в публичных местах является несоразмерным. Далее заявитель утверждал, что опасение властей, что мирное собрание могло нарушить общественный порядок, было безосновательным. В 1998 году Церковь уже проводила службы в общественных местах в городе Чехове, которые не причинили какого-либо беспокойства. Другим конфессиям, таким как Русская православная церковь, было разрешено проведение богослужений в публичных местах, и подобные службы также не спровоцировали каких-либо беспорядков в городе».
В своих возражениях Российские Власти утверждали, что «в то время национальное законодательство предусматривало, что лицо, желающее провести собрание или богослужение в общественном месте должно было получить предварительное разрешение от властей. В данном деле решение об отказе в разрешении было рассмотрено национальными судами, которые установили, что решение о запрете было законным и обоснованным. В любом случае, в 2004 году был введен в действие новый закон о собраниях, митингах, шествиях и пикетах и требование о разрешении было заменено простым уведомлением».
На наш взгляд, в данном утверждении Российские власти попытались ввести ЕСПЧ в заблуждение и показать, что в настоящее время законодательство исправлено. Прежде чем перейти к оценке данных возражений с точки зрения ЕСПЧ, полагаем уместным привести свой небольшой комментарий.
В ст.19 Декларации прав и свобод человека и гражданина (далее «Декларация»), принятой постановлением Верховного Совета РСФСР от 22 ноября 1991 г. N 1920-I было закреплено, что «граждане РСФСР вправе собираться мирно и без оружия, проводить митинги, уличные шествия, демонстрации и пикетирование при условии предварительного уведомления властей. То есть, в России уведомительный порядок проведения публичных мероприятий был установлен с 1991 года, а не с 2004 года. Причем данная Декларация была задумана и применялась, как источник права.6
Следующее утверждение Российских Властей о принятии в 2004 году закона о собраниях, митингах, шествиях и пикетах и разрешении проблемы правового регулирования при проведении публичных богослужений этим законом, к сожалению, трудно назвать правильной.
Хотя, действительно Федеральный закон от 26 сентября 1997 г. N 125-ФЗ "О свободе совести и о религиозных объединениях"
предусматривает, что «публичные богослужения, другие религиозные обряды и церемонии осуществляются в порядке, установленном для проведения митингов, шествий и демонстраций» (ч.5 ст.16).
Однако, ч. 2 ст.1 федерального закона от 19.06.2004 N 54-ФЗ
"О собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетированиях" содержит в себе указание, что «проведение религиозных обрядов и церемоний регулируется Федеральным законом от 26 сентября 1997 года N 125-ФЗ "О свободе совести и о религиозных объединениях"».
Таким образом, ситуация послужившая обращением в ЕСПЧ, так и не получила правового регулирования в российском законодательстве и до настоящего времени религиозные объединения, желающие провести публичные богослужения, вынуждены действовать, понимая, что федеральные законы, к сожалению, не обеспечили надлежащей защитой данный вид публичных мероприятий7.
Однако, ЕСПЧ не обнаружил, либо с присущей ему деликатностью сделал вид, что не обнаружил попытки Российских Властей ввести ЕСПЧ в заблуждение и указал: «Суд приветствует принятие в 2004 году закона о публичных собраниях, на которое ссылаются Российские Власти», посредством которого требование предварительного разрешения было заменено на простое уведомление о предстоящем собрании. Тем не менее, Суд обращает внимание, что эти изменения произошли после событий, лежащих в основе данного дела». Рассмотрев отказ в проведении публичного богослужения с точки зрения «необходимости в демократическом обществе» ЕСПЧ пришел к выводу, что запрет религиозного собрания, которое планировалось заявителем, не был «необходим в демократическом обществе». Соответственно ЕСПЧ установил нарушение статьи 11 Конвенции, истолкованной в свете статьи 9.
Итак, хотя ЕСПЧ не заметил нерешенности проблемы, либо не счел необходимым рассматривать вопрос нерешенности проблемы в законодательстве РФ в настоящее время, у него не было проблем с разрешением поставленного перед ним вопроса, поскольку для справедливого разрешения спора ЕСПЧ было достаточно применить критерий «необходимость в демократичном обществе».
Отсюда можно извлечь урок для того, как справляться с ситуациями, когда существуют ситуации, в которых законодатель для разрешения правовой ситуации отсылает от одного закона к другому, а другой обратно к первому. Более того, можно найти законы, которые отсылают к подзаконным актам, которые должны быть приняты, но не приняты, не говоря уж о совсем «простых» ситуациях, когда просто существуют пробелы в законах. Все эти ситуации «бега по кругу» от одного закона к другому и наоборот, при видимости тупиковой ситуации и внешней неразрешимости, отнюдь не свидетельствуют о правовом вакууме. Есть нормы прямого действия – Конституции РФ, международных договоров, нельзя также забывать об общепризнанных принципах и нормах международного права, применение которых в большинстве случаев позволяет перекрыть пробелы и дефекты правового регулирования. Соответственно, правовые позиции ЕСПЧ, содержащие в себе толкование общепризнанных принципов и норм международного права являются ценным подспорьем для любого правоприменителя, который желает, чтобы его акт соответствовал требованиям разумности и справедливости.
Так, например, правовые позиции, рассмотренного нами дела могут быть применены не только при разрешении правовых ситуаций с проведением публичного богослужения, но и при рассмотрении вопросов связанных с реализацией свободы мирно собираться без оружия8. Так в частности, правовые позиции согласно которых в круг обязанностей стран участниц, вытекающих из Конвенции, входит обязанность принять обоснованные и соразмерные меры для обеспечения законных демонстраций, чтобы те проходили мирно.9
Не менее ценными являются толкования, изложенные в данном Постановлении ЕСПЧ об использовании меньшинствами прав и свобод, защищаемых Конвенцией: «это было бы несовместимым с лежащими в основе Конвенции ценностями, если бы использование меньшинствами прав, закрепленных в Конвенции, зависело бы от одобрения большинства. Тогда права меньшинств на свободу вероисповедания, выражения мнения и свободу собраний стало бы лишь теоретическим, а не практическим и эффективным как того требует Конвенция».10
В тоже время, комментируемое Постановление ЕСПЧ напоминает что, обращение в ЕСПЧ накладывает определенную ответственность не только на лицо, обратившееся в ЕСПЧ, но и на Уполномоченного РФ при ЕСПЧ, который, на наш взгляд, должен быть образцом судебного представителя в полном смысле этого слова. Прежде всего, под этим мы понимаем роль представителя в суде, как лица, способствующего прояснению, а не затемнению дела. Это ответственность заключается, прежде всего, в том, что Постановление, вынесенное ЕСПЧ, оказывает влияние на 800 млн. человек, а насколько данные выводы будут правильными, порой зависит от исходных данных, идущих в ЕСПЧ от заявителя и Уполномоченного РФ при ЕСПЧ.
(c) 2008 Султанов Айдар Рустэмович
1 Викут М.А «О юридической терминологии в гражданском процессуальном праве»// «Актуальные проблемы гражданского права и процесса», М., 2006, выпуск 1, стр. 267
2 Перевод на русский язык данного Постановления ЕСПЧ был опубликован в журнале «Религия и Право» №4, 2007.
6 См. о применении Декларации как источника права следующие судебные акты: Постановление Конституционного Суда РФ от 16 апреля 1993 г. N 7-П "По делу о проверке конституционности правоприменительной практики обжалования работниками прокуратуры увольнений и наложения на них дисциплинарных взысканий, сложившейся в результате применения статьи 218 Кодекса законов о труде Российской Федерации, статьи 40 Закона Российской Федерации от 17 января 1992 года "О прокуратуре Российской Федерации" и статьи 23 Положения о поощрениях и дисциплинарной ответственности прокуроров и следователей органов прокуратуры СССР, утвержденного указом Президиума Верховного Совета СССР от 17 февраля 1984 года N 10813-Х", Постановление Конституционного Суда РФ от 30 ноября 1992 г. N 9-П "По делу о проверке конституционности Указов Президента РФ от 23 августа 1991 года N 79 "О приостановлении деятельности Коммунистической партии РСФСР", от 25 августа 1991 года N 90 "Об имуществе КПСС и Коммунистической партии РСФСР" и от 6 ноября 1991 года N 169 "О деятельности КПСС и КП РСФСР", а также о проверке конституционности КПСС и КП РСФСР", Постановление Конституционного Суда РФ от 23 июня 1992 г. N 8-П "О проверке конституционности правоприменительной практики по делам о восстановлении на работе, сложившейся на основании части четвертой статьи 90 Основ законодательства Союза ССР и союзных республик о труде, части пятой статьи 211 КЗоТ Российской Федерации и пункта 27.1 постановления Пленума Верховного Суда СССР от 26 апреля 1984 года N 3 "О применении судами законодательства, регулирующего заключение, изменение и прекращение трудового договора", Постановление Конституционного Суда РФ от 4 февраля 1992 г. N 2-П "По делу о проверке конституционности правоприменительной практики расторжения трудового договора по основанию, предусмотренному пунктом 1.1 статьи 33 КЗоТ РСФСР", Определение Конституционного Суда РФ от 19 июня 2007 г. N 429-О-О "Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Абрамова Юрия Владимировича на нарушение его конституционных прав статьями 379, 381, 382 и 383 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации", Определение Конституционного Суда РФ от 25 января 2007 г. N 96-О-О "Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Кураева Геннадия Александровича на нарушение его конституционных прав положениями части первой статьи 10 Уголовного кодекса Российской Федерации, пункта 13 статьи 397 и раздела XV Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации", Постановление Президиума Верховного Суда РФ от 2 марта 1994 г. в котором было указано, что "определение суда, которым прекращено производство по делу по мотиву неподведомственности спора суду, отменено как вынесенное без учета положений, содержащихся в Конституции Российской Федерации и Декларации прав и свобод человека и гражданина" и др.
7 Но в их распоряжении по-прежнему имеется ст.19 Декларации прав и свобод человека и гражданина.
8 К сожалению, власти не сделали должного вывода из Постановления ЕСПЧ, так из недавних сообщений средств массовой информации стало известно о том, что по инициативе Прокуратуры г. Уфы запретили в Уфе проводить массовое "богослужение" с участием более тысячи иеговистов. http://www.sclj.ru/news/detail.php?ID=1986
И все еще встречаются необоснованные попытки правоохранительных органов привлечения ответственности предстваителей религиозных организаций за проведение «несанкционированных» публичных мероприятий:
9 Постановления ЕСПЧ по делу «Баранкевич против РФ» п. 32, 33, а также см. процитированное в нем Постановление ЕСПЧ «Plattform “ÄrztefürdasLeben” против Австрии» от 21 июня 1988, Series A no. 139, p. 12, §§ 32 и 34.
10Постановления ЕСПЧ по делу «Баранкевич против РФ» п.31, а см. также процитированное в нем Постановление ЕСПЧ по делу « Artico против Италии» от 13 мая 1980 г., Series A no. 37, pp. 15-16, § 33.
