Дело Кати Климовой рассматривалось Хорошевским районным судом Москвы в 1995 году. Защищать ее должен был другой адвокат. Но случилось так, что она (это обаятельная и умная женщина, грамотный юрист) оказалась занята в большом процессе и из-за ее занятости Катино дело пришлось несколько раз откладывать (в том, другом, деле невозможно оказалось сразу определить хоть приблизительно дату окончания). Совершенно неожиданно судья позвонила мне и сказала, что она по вине защитника - адвоката моей коллегии затягивает дело и что раздражение, возникшее у нее из-за этого, может перекинуться на подсудимую, а это было бы несправедливо и она бы этого не хотела. Посему судья попросила меня адвоката заменить(если, конечно, сама Катя не будет против). В конце концов пришлось Катю Климову защищать мне. Я пишу об этом потому, что такого рода случаев судейского благородства, - коллеги подтвердят, - увы, встречать приходится крайне редко. В моей более чем тридцатипятилетней практике этот случай единственный.

Дело это случилось в разгар эпопеи развала финансовых пирамид - "Властилины", МММ, "Чары", РДС и других. "МММовская" афера была самой нашумевшей - видимо потому, что создатель ее - некто Мавроди - сумел свою компанию лучше всех разрекламировать. Изображение трех летящих бабочек и лозунг: "Из тени в свет перелетая" - эмблема компании - красовались всюду: на троллейбусах и в вагонах метро, на огромных уличных щитах и маленьких листовках, рассовываемых по почтовым ящикам. Не многим менее нашумевшей была эпопея ИЧП "Властилина". Ее жертвами стали многие артисты (и народные тоже), ученые (академики и доктора наук в том числе), художники - интеллигенция любит быть обманутой. Телевидение, радио, газеты - все было поставлено под ружье. И реклама сработала. Когда пирамида рассыпалась, потерпевших оказалось очень много - суды были в буквальном смысле завалены исками.

Молодая семья Климовых жила не слишком богато. Денег хронически не хватало на необходимое, а хотелось многого. И тут такая возможность - вкладываешь рубль, а всего через два месяца получаешь два! Но денег не было и на это. Их не было вообще. Решено было занять. Муж Кати Климовой в конце июня 1994 года занял 8 миллионов рублей и вложил их в ИЧП "Властилина" на срок 2 месяца. Через два месяца - 2 сентября - сумма должна была удвоиться. В конце августа молодым супругам подвернулся дачный участок. В расчете на выигрыш во "Властилине" заняли еще денег и купили участок за шесть с половиной миллионов рублей. Но в начале сентября "Властилина" рухнула - Не только выигрыша, но и вложенных денег получить не удалось. Супруги продали участок, который не успели даже почувствовать своим, вернули часть долгов (те деньги, которые и были заняты для покупки участка). Но оставался еще долг - те 8 миллионов, которые вложили в дело. Подошел срок возврата, а отдавать было нечем. Начались малоприятные попытки "выкрутиться", перезанимая и переодалживая. А, как известно, занимаешь чужие и на время, а отдаешь свои и навсегда. Пришло время возврата долгов.

Одним из кредиторов Кати была ее сослуживица - главный бухгалтер организации, в которой Катя работала. Когда Катя возвращала ей часть долга (та потребовала возврата в долларах), то увидела, что у нее в сейфе лежит большая пачка "зеленых". От безысходности появилась мысль - украсть. Дурное дело не хитрое. Через два дня после того, как она увидела деньги в сейфе главного бухгалтера, Климова, уходя с работы примерно в 18 часов, уже находясь в проходной, вспомнила о продуктах, оставленных в холодильнике, стоящем в помещении отдела, и вернулась. Направляясь к холодильнику и проходя мимо кабинета главного бухгалтера, она увидела, что дверь в комнату, в которой никого не было, приоткрыта. Климова вошла в кабинет, открыла ящик стола, где, как ей было известно, главбух прятала ключ от сейфа, достала ключ, отперла сейф, взяла сверток с деньгами (потерпевшая уверяла, что там было 7100 долларов США и 390 немецких марок), положила его в сумку и, заперев сейф, вышла из кабинета. Затем, забрав из холодильника продукты, ушла с предприятия.

На допросе у следователя (а она, естественно стала одной из основных подозреваемых, поскольку уходила из отдела последней) Климова призналась сразу и сразу же вернула деньги. Она заявляла, что 270 немецких марок из украденных ею денег продала неизвестному ей лицу у обменного пункта за 567 000 рублей. Остальные, - которых на самом деле оказалось 6300 долларов США, - запечатав в конверт, спрятала. В суде брат Климовой показал, что 270 марок обменял на рубли он, а не Катя.

Обвинялась Климова в краже в крупных размерах и в нарушениях правил о валютных операциях (тогда статья 1627 УК РСФСР еще не была отменена).

* * *

Ваша честь! Уважаемые заседатели!

Екатерина Климова предстала перед Вами по обвинению в краже семи с лишним тысяч долларов и почти четырехсот немецких марок, в дважды совершенном нарушении правил о валютных операциях. Преступления эти закон признает весьма опасными и предусматривает за их совершение суровое наказание. Я попытаюсь доказать Вам, что содеянное ею в действительности не столь опасно, как утверждает автор обвинительного заключения. Я попытаюсь убедить Вас в том, что и наказание, которое Вы определите ей, не должно быть особенно суровым.

Обстоятельства этого дела просты, они подробно изложены в показаниях немногочисленных свидетелей, потерпевшей, да и самой Кати Климовой. Обстоятельства эти должны быть столь свежи в Вашей памяти, что повторять их нет никакой нужды, тем более, что у защиты с обвинением здесь почти нет расхождений. Катя Климова доказательствами изобличена и виновной себя признала полностью. Впрочем слово "изобличена" здесь вряд ли подходит. Климова ни минуты не отпиралась. На первом же допросе у следователя, даже кажется не успевшего ей объяснить в чем она подозревается, Катя тут же выложила всю правду, ту самую правду, которая обременяла душу и не могла не вылиться в полном признании.

Я сказал, что у защиты с обвинением здесь почти нет расхождений. Это "почти" относится, во-первых, к сумме, к размерам похищенного. В обвинительном заключении утверждается, что Климова похитила из сейфа Камышевой 7100 долларов и 390 марок. Эти цифры были названы следователю самой потерпевшей. Климова же говорит, что денег оказалось существенно меньше - 6200 долларов и 270 марок. Брат Климовой, менявший марки на рубли в обменном пункте, подтвердил, что их было 270. Больше никаких доказательств, позволяющих пролить свет на это обстоятельство, нет. В силу недвусмысленных указаний закона, следующих из принципа презумпции невиновности, возникшее противоречие должно быть разрешено в пользу Климовой. Но не только это требование закона, позволяющее не выяснять кто говорит правду, а кто нет, диктует вывод о правдивости Кати Климовой. Климова сама денег не пересчитывала. Сколько их было в пакете с долларами, она узнала уже у следователя, когда был составлен протокол добровольной выдачи денег, в котором надо был указать сумму, и потому деньги пересчитали. Долларов там оказалось 6200. Но в суде выяснилось, что и потерпевшая величину своей пропажи уяснила не сразу - свидетель Сарухин - племянник Камышевой - показал, что только в последующие три дня они с Камышевой подсчитали и определили, что пропало 7100 долларов и 390 марок. Там была пачка денег, из которой Камышева время от времени какую-то часть изымала, затем возвращала обратно, но итоговой суммы не подбивала - пример тому возврат денег Климовой в день пропажи: как Вы помните, Катя именно в этот день вернула Камышевой 300 долларов, из которых 100 Камышева вернула, посчитав купюру поддельной. Положив деньги на место, Камышева заперла сейф, никаких подсчетов не произведя. Так что сумма эта выведена что называется "на острие пера". Никто, однако, этих подсчетов ни разу не перепроверял. Я вовсе не утверждаю, что Камышева намеренно завысила пропавшую у нее сумму денег. Вряд ли она таким образом хотела дополнительно заработать. Но, с другой стороны, нет никаких оснований считать, что Климова часть суммы утаила, дабы таким образом поправить свое материальное положение. Возможно ли такое хладнокровное поведение после того, как она, никем не понуждаемая к этому, призналась в содеянном и вернула деньги? На квалификацию действий Климовой по этому эпизоду указанное обстоятельство не влияет, да и для назначения наказания, по большому счету, не слишком важно - было там на сотню марок больше или меньше.

Во-вторых, я не могу согласиться с обвинением Климовой в совершении с валютными ценностями двух сделок. Климова признала, что она 14 ноября возвратила Камышевой часть долга, использовав в качестве средства платежа доллары США. Признает это и Камышева - второй участник той же сделки. Что касается обмена 270 немецких марок на рубли, то, как в судебном заседании показал брат Климовой - Константин Свечков, он, увидев в руках у сестры немецкие марки, сам предложил ей обменять марки на рубли, что и сделал в тот же день в обменном пункте напротив американского посольства. Если это правда, то значит Катя Климова не продавала этих марок неизвестному человеку и этот эпизод вменен ей необоснованно. Заявление Свечкова опровергнуть невозможно, да и вряд ли он возводит поклеп на самого себя. Показания же Климовой на предварительном следствии об этом эпизоде объясняются просто: ей не хотелось втягивать в это дело брата, а на фоне обвинения в хищении крупной суммы денег обвинение в валютных сделках, даже при отягчающих обстоятельствах, казалось ей не столь страшным. Как бы то ни было, достаточных доказательств для признания ее виновной в незаконном обмене 270 марок не добыто, а версия, прозвучавшая в суде не опровергнута, да, пожалуй, и не может быть опровергнута. А это значит, что эпизод этот из обвинения подлежит исключению и действия Климовой в этой части должны быть переквалифицированы на часть 1 статьи 162 7 Уголовного кодекса.

В этом деле есть одно обстоятельство, отличающее его от других подобных. Катя Климова после всего случившегося осталась в той же организации и фактически в том же коллективе. Они с потерпевшей продолжают оставаться сослуживицами, они сталкиваются друг с другом на работе (хотя и реже, чем раньше), их окружают одни и те же люди. Они знают в подробностях что произошло и, тем не менее, их сочувствие на стороне не Камышевой, а Кати Климовой.

Почему коллектив просит передать ему Климову на перевоспитание, а сама потерпевшая просит не наказывать ее строго? Почему молодая, только что получившая высшее образование женщина, пошла на это? Не этому же учили ее родители и школа и не этому наставляли в институте. Что толкнуло ее за приоткрытую дверь кабинета Камышевой в то роковой вечер?

Не найдя ответа на эти вопросы нельзя вынести справедливого приговора, ибо справедливым приговор может быть только тогда, когда Вы выясните не только то, что именно человек сделал, но и почему он это сделал, какими побуждениями руководствовался.

Бывшее государственное предприятие - 22-й территориальный центр междугородных связей и телевидения, где работают и подсудимая и потерпевшая, ныне входит в акционерное общество "Ростелеком". Акционирование по-русски - процесс своеобразный. Предприятие, которое раньше было всенародным, которое раньше принадлежало нам всем - в том числе и нам с Вами - теперь выкуплено у трудового коллектива. Каждый получил свою долю и доли эти были различны. Если руководители предприятия получили, как Вы слышали от потерпевшей, немалые суммы, то рядовым членам коллектива достались копейки. Социальной справедливостью, разумеется, тут и не пахло. А уж о сторонних людях, вроде нас с Вами - ведь собственность-то была всенародная - авторы этого экономического чуда и вовсе забыли. Или, может быть, имелась в виду возможность появления приватизированного суда? Это была приватизация по принципу "одним бублик, другим - дырку от бублика". Понятно, что "бублик" достался руководителям предприятия, начальству. Начальство и теперь оказалось у руля, а рядовые члены коллектива - в проигрыше.

Эта несправедливость была понята всеми. Обида и неудовлетворенность, неудовлетворенность и обида - вот действительные итоги этой приватизации.

Деньги, вообще-то, нужны всем, одним больше, другим меньше. Чаще, увы, оказывается так, что достаются они вовсе не тем, кто больше нуждается. Молодая семья Климовых, как и большинство молодых семей, начинала "с нуля", нуждалась, конечно, в каких-то суммах на обзаведение, на устройство своего семейного гнезда. Но, как раз у них денег не было, деньги от приватизации, деньги, которые, казалось, были общие, достались тем, у кого без того уже есть свой дом и дом этот - полная чаша.

И вот на такого человека, обделенного и обиженного, обрушивается вся мощь средств массовой информации, рекламирующих разного рода финансовые и инвестиционные фирмы, сулящие баснословные барыши и очень быстро. Вы помните это время - утром, едва отойдя ото сна, Вы уже подвергались атаке: по радио и телевидению вас призывали внести деньги в банк "Чара"; выйдя на улицу, Вы не могли не увидеть на громадном плакате трех летящих бабочек - эмблему "МММ", Вы входили в троллейбус - и там встречали те же призывы: отдайте деньги "МММ", "Чаре", "Властилине", "Селенге". В метро, в автобусе, в трамвае, в магазине, столовой - всюду одни и те же призывы. Вы возвращались вечером домой, но и дома невозможно было укрыться: Вам на всех телевизионных каналах и программах объясняли как выгодно вложить деньги во "Властилину", которая сулила уже через две недели вернуть вдвое больше вложенного. Соблазн был велик, а деньги были так нужны.... А слову печатному, слову, звучащему с телеэкрана, мы так привыкли верить. А вокруг кое-кто уже успел и обогатиться. И, главное, деньги были так нужны и - никаких надежд заработать их быстро и много... И более искушенные в жизни люди попались на эту удочку, да что там удочку - в эти сети. Попались и Катя Климова с мужем. Они одолжили у друзей восемь миллионов рублей и внесли их во "Властилину" под обещания получить через два месяца ровно вдвое больше. Но бесплатный сыр бывает известно где. И ловушка захлопнулась - им нехватило всего нескольких дней; увы, "Чара" лопнула раньше, чем Климовы успели получить свою сверхприбыль. Положение стало теперь совершенно безысходным. К прежнему безденежью прибавились немалые долги без всяких надежд на возможность их возврата в обозримом будущем. Возникло ощущение надвигающейся катастрофы - срок уплаты надвигался, а денег не было и взять их было негде.

В жизни почти каждого человека бывают минуты, когда нужда подпирает и кажется уж нет никакого выхода. Когда от рокового поступка могут защитить только нравственные устои, но представления о долге перед окружающими, составляющие самую суть нравственности, покрываются туманом обиды на общество, загнавшее тебя в угол, обобравшее тебя до нитки и щедро вознаградившее других, не более заслуживающих этого, да еще может быть и за твой же счет...

Тут все сошлось - и безысходность ситуации, и обман со стороны того самого общества, которое ханжески призывало к добродетели, - обман если не совсем отключивший нравственный тормоз, то, по крайней мере, резко его ослабивший, - и соблазн: в виде открытой двери в пустую комнату, беззащитного сейфа с деньгами и ключа в ящике. На что она рассчитывала? На то, что в обезлюдевших после рабочего дня комнатах никого нет, помещения бухгалтерии пусты и никто не увидит, как она взяла деньги? Но именно эта пустота, это отсутствие во всем здании людей кроме нее и охранника предельно сужает круг поиска: если в здании никого, кроме Климовой нет, то и деньги взять больше некому. На нее первую падет (и пало) подозрение. Совсем немного усилий ума нужно было, чтоб понять. Но в том то и дело, что не рассуждала она в тот момент. Рассудочность как бы отключилась вовсе. Она была в состоянии полного умопомрачения.

Это состояние скоро сменилось другим - не менее, если не более мучительным. Я думаю, что не боязнь разоблачения была причиной ее терзаний. Хладнокровный преступник, взвесив все "за" и "против", быстро бы понял, что от первого подозрения до обвинительного приговора - дистанция огромного размера. Да и чем могло располагать следствие? Показаниями вахтера о том, что Климова по окончании рабочего дня возвращалась в бухгалтерию, когда там никого уже не был? Но ведь если в здании было только два человека и один из них взял деньги, то совсем необязательно этот один и есть Климова. Деньги надежно спрятаны. Никакого осмотра места происшествия с изъятием отпечатков (если они там и были) не производилось и Климова это знала. В общем, если бы она не хотела признаваться, то вынудить ее это сделать под давлением улик следствие никак не могло. Нет, признание Климовой не было вынужденным. Это было признание человека, отягощенного содеянным, жаждавшего покаяться, жаждавшего очиститься своим признанием. Очиститься во что бы то ни стало, несмотря на угрозу неминуемого наказания. За эти несколько дней Климова чуть не наизусть выучила соответствующие ее деянию статьи Уголовного кодекса, идя к следователю она прекрасно понимала, что ценой ее признания будет позор наказания, а может быть и лишение свободы, долгая разлука с близкими. Но ничто уже не могло остановить ее. Она не могла жить дальше, неся в себе свой грех. Она уже судила себя судом своей собственной совести, и судила жестоко. И сегодня, когда ущерб возмещен, а виновница раскаялась - нужно ли ее наказывать реально?

Я прошу Вас об одном - какое бы наказание Вы ни сочли нужным назначить Климовой, назначьте его условно. Она Вас не подведет.

* * *

Признав Климову виновной в краже 6300 долларов и 270 марок, а также в нарушении правил о валютных операциях по эпизоду использования иностранной валюты в качестве средства платежа при возврате долга, суд приговорил ее к лишению свободы условно.

Оглавление