Евгений Владимирович Витман
evgenij_vitman@inbox.ru
Аспирант кафедры уголовного права
Уральской государственной юридической академии

 

Несмотря на то, что в действующей редакции ст. 330 УК РФ отсутствует указание на то, что при самоуправстве осуществляется реализация правовых возможностей, оно исторически являет собой ненадлежащий способ защиты субъективного права, возникшего из правоотношения, урегулированного нормами частного права. В связи с этим для уяснения характера реализуемого права нам необходимо обратиться к нормам гражданского законодательства, регулирующим основания его возникновения.

Гражданский кодекс РФ в ст. 8 указывает, что гражданские права и обязанности возникают из оснований, предусмотренных законом и иными правовыми актами, а также из действий граждан и юридических лиц, которые хотя и не предусмотрены законом или такими актами, но в силу общих начал и смысла гражданского законодательства порождают гражданские права и обязанности. Затем законодатель дает примерный перечень оснований возникновения гражданских прав и обязанностей. В соответствии с ним гражданские права и обязанности возникают: 1) из договоров и иных сделок, предусмотренных законом, а также из договоров и иных сделок, хотя и не предусмотренных законом, но не противоречащих ему; 2) из актов государственных органов и органов местного самоуправления, которые предусмотрены законом в качестве основания возникновения гражданских прав и обязанностей; 3) из судебного решения, установившего гражданские права и обязанности; 4) в результате приобретения имущества по основаниям, допускаемым законом; 5) в результате создания произведений науки, литературы, искусства, изобретений и иных результатов интеллектуальной деятельности; 6) вследствие причинения вреда другому лицу; 7) вследствие неосновательного обогащения; 8) вследствие иных действий граждан и юридических лиц; 9) вследствие событий, с которыми закон или иной правовой акт связывает наступление гражданско-правовых последствий.

Помимо этого, гражданское законодательство в ст. 307 ГК РФ дает нам определение обязательства - оно представляет собой такое правоотношение, в силу которого одно лицо (должник) обязано совершить в пользу другого лица (кредитора) определенное действие либо воздержаться от определенного действия, а кредитор имеет право требовать от должника исполнения его обязанности. В указанной статье названы также основания возникновения обязательства – они возникают: 1) из договора, 2) вследствие причинения вреда 3) из иных оснований, указанных в ГК РФ.

Однако самоуправно можно реализовывать не только те права, которые возникли на основании норм гражданского законодательства. Так, в соответствии со ст. 9 Трудового кодекса РФ (далее по тексту – ТК РФ)⁰⁰¹ , регулирование трудовых отношений осуществляется путем заключения, изменения, дополнения работниками и работодателями коллективных договоров, соглашений, трудовых договоров. Тем же ТК РФ регулируются вопросы, связанные с материальной ответственностью сторон трудового договора (раздел XI ТК РФ).

Попробуем дать определение тому, что представляют собой возможности, реализуемые виновным, обозначенные как «действительное» и «предполагаемое» право, абстрагировавшись при этом, для чистоты дефиниции, от способа реализации этих прав. В теории уголовного права вопрос об определении названных понятий споров не вызывает. Вместе с тем, мы полагаем, что достаточно проработанным его считать нельзя, ибо все имеющиеся указания на то, что следует считать предполагаемым правом, страдают некоторой неполнотой.

Следует указать на то, какой характер носит право, принадлежащее самоуправцу. Приобретая определенные права по отношению к должнику, никаких иных прав (ни действительных, ни предполагаемых) кредитор не приобретает. При совершении самоуправства, следует говорить о наличии именно того права, которое основано на указанных выше нормах гражданского и иного законодательства. Например, если при осуществлении права на возврат суммы займа, виновный самовольно изымает какое либо имущество должника-потерпевшего. Следует указать, что виновный имеет право на денежные средства, принадлежащие потерпевшему, однако ни о каком праве на изымаемое имущество говорить нельзя.

Г.Ф. Поленов полагал, что действительное право – «это право, принадлежащее субъекту на законном основании»⁰⁰² ; В.В. Сташис и М.И. Бажанов указывали, что под ним следует понимать «право, принадлежащее лицу в силу закона, договора или иного основания»⁰⁰³ . Мы полагаем, что определение, которое дано Г.Ф. Поленовым следует принять без каких либо оговорок, оно представляется нам более точным и кратким. Нами уже указано, что гражданские права возникают на основании достаточно широкого спектра юридических фактов, в связи с чем выделение каких либо из них (договора и закона, как это сделали В.В. Сташис и М.И. Бажанов) представляется нецелесообразным; вместе с тем, термин, употребленный Г.Ф. Поленовым, - «законное основание» является столь емким, что в него с легкостью вписываются все названные выше основания возникновения частных прав.

Таким образом, действительное право представляет собой право, принадлежащее субъекту на законном основании.

Более сложным представляется вопрос об определении правовой природы предполагаемого права при самоуправстве. По мнению Г.Ф. Поленова: «предполагаемое право – это право, фактически не принадлежащее субъекту, но на которое он рассчитывает, ошибочно считая его своим, законным»⁰⁰⁴ . В.В. Сташис и М.И. Бажанов утверждали, что «Предполагаемое право – это право, которое в действительности лицу не принадлежит, однако лицо ошибочно считает, что таким правом оно располагает»⁰⁰⁵ . Наименее удачно, на наш взгляд, по поводу существа предполагаемого права высказался В.Д.Меньшагин: «Для состава рассматриваемого преступления…является безразличным, было ли в действительности у данного лица право, которое он самоуправно реализует, или же не было»⁰⁰⁶ . Подобный подход абсолютно необоснованно не учитывает субъективное отношение виновного к наличию/отсутствию у него права.

Нам представляется, что предполагаемое право должно отвечать следующим признакам:

1. Данное право в действительности не существует.
2. Виновный заблуждается, считая, что это право в действительности у него имеется. При этом заблуждение может касаться:

• Оценки фактических обстоятельств, являющихся основанием для возникновения соответствующего обязательства; их содержания, наличия или отсутствия.
• Юридической оценки имеющихся фактических обстоятельств. Подобная ошибка может являться следствием обычной правовой безграмотности, неверного толкования либо неверного выбора применимой к данной ситуации нормы права. Однако очень важно уточнить, что юридическая ошибка не должна заключаться в ошибочном представлении об основных началах и принципах гражданского законодательства, в частности о принципе свободы договора. Если виновный полагает, что у него возникло право требования к потерпевшему, и это предположение вообще не основано на юридических мотивах («ты мне должен, потому, что я хочу так» и т.д.), либо эти мотивы носят незначительный характер, лишь выполняя роль повода (например, причинение какого либо незначительного вреда и истребование явно несоразмерного возмещения) следует говорить о том, что виновный в действительности не реализовывал никакого права, а его действия в связи с этим представляют собой не самоуправство, а иное преступление (чаще всего, имеющее корыстную цель).

Таким образом, мы можем определить предполагаемое право как право, которое в действительности лицу не принадлежит, однако оно в связи с неверной оценкой фактических обстоятельств или их неверной юридической оценкой, ошибочно полагает, что такое право у него имеется.

Установление по каждому уголовному делу о самоуправстве того, какое право реализовывал виновный – действительное или предполагаемое, а также оснований его возникновения представляется обязательным. В случае, если виновный реализовывал предполагаемое право, обязательно должен быть исследован вопрос о добросовестности его заблуждения относительно наличия/отсутствия у него данных притязаний. Если будет доказано, что осуществляя самовольные действия виновный осознавал отсутствие у него соответствующих прав (например, обосновывая свое право имеющимся договором, виновный заведомо осознает его ничтожность ввиду неуполномоченности лица, подписавшего его), о самоуправстве не может идти речи. Однако возможно, что в действиях субъекта имеется иной состав преступления (например, против собственности). В материалах уголовного дела, помимо всего прочего, должно содержаться указание на то, в связи с чем у виновного возникли притязания по отношению к потерпевшему – документально подтвержденные ссылки на договоры, обстоятельства причинения вреда и т.д.

В связи с изложенным нами выше, вызывают удивление судебные акты, состоявшиеся по уголовному делу, которое рассматривалось в отношении Л. Первоначально, приговором Алапаевского городского суда Свердловской области от 29.03.2004 года Л. осужден по ст. 330 ч.1 УК РФ наряду с другими статьями. Суд признал Л. виновным в самоуправстве, которое выразилось в том, что он вместе с другими лицами и П. пришел в дом, где П. проживает совместно с Ф. В доме они употребляли спиртное, а потом по предложению П. с целью послушать музыку взяли магнитофон «Филтек», принадлежащий Ф., и все вместе пошли в дом к В., где продолжили распивать спиртное. После этого П. ушла домой, а магнитофон оставила. Позднее Л. продал этот магнитофон Г. за 200 рублей, чем причинил Ф. существенный вред на сумму 2700 рублей.

Впоследствии судебная коллегия по уголовным делам Свердловского областного суда, рассмотрев уголовное дело по кассационной жалобе осужденного, отменила приговор в части осуждения Л. за самоуправство, производство по уголовному делу в этой части прекратила ввиду отсутствия состава преступления. При этом суд кассационной инстанции указал следующее: в данном конкретном случае установленный судом ущерб на сумму 2700 рублей объективно ничем не подтвержден, и вывод суда о том, что действиями осужденного потерпевшему был причинен существенный вред, должным образом не мотивирован. При таких обстоятельствах по делу отсутствует достаточно оснований для вывода о виновности Л. в совершении преступления, предусмотренного ст. 330 ч.1 УК РФ⁰⁰⁷ . Однако и кассационное определение представляется не вполне обоснованным – отменяя незаконный обвинительный приговор, вынесенный судом первой инстанции, судебная коллегия не обратила внимания на тот момент, что в действиях Л. нет состава самоуправства, в первую очередь, не по причине недоказанности существенности причиненного вреда, а потому, что при совершении указанных действий лицо не осуществляло никакого действительного или предполагаемого права.

Аналогичная ошибка допущена при рассмотрении тремя (!) судебными инстанциями уголовного дела в отношении Н. Последний, работая генеральным директором филиала «Липецкие семена» ЗАО НПФ «Российские семена», действуя без каких-либо полномочий со стороны надлежащего органа - собрания акционеров ЗАО, в нарушение Федерального закона «Об акционерных обществах», Положения о филиале «Липецкие семена» издал приказ о выделении себе ссуды в сумме 15 тыс. рублей. На основании этого приказа он по договору от 23 февраля 1996 г. получил ссуду, а 27 января 1997 г. без разрешения собрания акционеров и правления ЗАО НПФ «Российские семена» издал приказ на ее погашение, после чего указанная сумма была списана как убытки прошлых лет.

2 октября 1997 г. аналогичным способом вопреки установленному порядку он оплатил своей жене - главному эксперту филиала стоимость путевки в санаторий за счет средств филиала в сумме 6 тыс. рублей, а затем списал их как убытки. Помимо этого, Н., также не имея полномочий от собрания акционеров ЗАО НПФ «Российские семена», выдал ссуды сотрудникам филиала Ф. (6 тыс. рублей) и Х. (7 тыс. рублей), а всего 13 тыс. рублей.

Президиум Липецкого областного суда 23 августа 2002 г. приговор отменил, а дело прекратил за отсутствием состава преступления, также указав, что причиненный виновным ущерб не является для потерпевшего существенным⁰⁰⁸ .

Нетрудно заметить, что в случае, если бы в приведенных выше примерах имелись бы признаки причинения существенного вреда потерпевшим, то президиумы двух областных судов сочли бы, что все признаки преступного самоуправства налицо. Однако главная, кардинальная ошибка, допущенная еще на стадии предварительного следствия, и не исправленная судами, состоит в том, что в данных примерах виновные не осуществляли реализацию какого-либо права, их действия в отношении имущества потерпевших были заведомо незаконными.

Абсолютно правильно разрешил подобное дело Президиум Архангельского областного суда - он прекратил производством дело в отношении Ч., осужденного по ст. 200 УК РСФСР, за то, что он самовольно накосил около 5 ц. сена на территории совхоза. Президиум указал, что, совершая свои действия, Ч. не осуществлял ни действительного, ни предполагаемого права⁰⁰⁹ .

Приведенная выше противоречивая судебная практика свидетельствует о необходимости более четкого уяснения правоприменительными органами того, что являют собой в составе самоуправства действительное и предполагаемое право. Представляется, что соответствующие разъяснения должны быть даны высшей судебной инстанцией.

---

⁰⁰¹ "Трудовой кодекс Российской Федерации". Федеральный закон от 30.12.2001 № 197-ФЗ// СЗ РФ от 07.01.2002, № 1 (ч. 1), ст. 3.
⁰⁰² Поленов Г.Ф. Ответственность за преступления против порядка управления. - М. "Юридическая литература" 1966 г. С. 115
⁰⁰³ Сташис В.В., Бажанов М.И. "Преступления против порядка управления". Харьков. 1971 г. С. 59
⁰⁰⁴ Поленов Г.Ф. Указ. соч. С.115
⁰⁰⁵ Сташис В.В., Бажанов М.И. Указ. соч.. С. 59
⁰⁰⁶ Меньшагин В.Д. Преступления против порядка управления. М. Юридическое издательство Народного комиссариата юстиции. 1938 Г. С. 39
⁰⁰⁷ Архив Свердловского областного суда. Определение судебной коллегии по уголовным делам № 22-3667 от 05.05.2004 г.
⁰⁰⁸ Бюллетень Верховного суда РФ. 2003 г. № 6 С. 16
⁰⁰⁹ Бюллетень Верховного Суда РСФСР 1965 г. № 3, С. 16 (цит. по Поленов Г.Ф. Ответственность за преступления против порядка управления. - М. "Юридическая литература" 1966 С.115)