Александр Студенцов,
юрист, ortomodno@mail.ru

Особенности уголовной ответственности за гражданско-правовые деяния.

Поскольку законодательство не успевает за появлением и развитием новых форм хозяйствования, государственное воздействие на экономику и связанные с ней отношения обеспечиваются на уровне правоприменительной практики. Причем тенденция последних лет толковать всякое сомнение в пользу сильнейшей стороны стала закономерностью.

Украшенное причудливым нормативным орнаментом правовое пространство Беларуси изобилует белыми пятнами. А вследствие неуемного нормотворчества разных госструктур и изобретательности судебных органов регулярно возникают также черные дыры, поглощающие некогда обоснованно твердую уверенность представителей бизнеса в своей правоте.

Например, уступка требования – это классический гражданско-правовой способ перемены лиц в обязательстве (глава 24 Гражданского кодекса Беларуси). И никому не приходило признать де-факто негодным этот давнишний продукт законодательной мысли. Договоры данного вида заключаются с целью ускорить получение платы за товары или, напротив, рассчитаться по обязательствам в отсутствие денежных средств и по другим вполне законным соображениям. При этом участники этих операций даже не подозревают, какой опасности себя подвергают. Помимо вероятности материальных потерь от неспровоцированного признания этих операций безлицензионной финансовой деятельностью, существует риск невзначай потерять свободу.

Отправной точкой признания фигурантов одного из банковских дел виновными в злоупотреблении своим должностным положением является факт заключения договора об уступке требования. Согласно постановлению районного суда г. Минска, в результате причинен существенный вред государственным и общественным интересам, выразившийся в «подрыве авторитета первоначального кредитора в связи с лишением его права на предъявление самостоятельных исковых требований к должнику». Нелепость ситуации еще и в том, что задолженность возмещена первоначальному кредитору заступившим на его место субъектом.

То есть противоправным признан договор как таковой в силу порождаемого им частного правопреемства (перехода прав, в том числе на обращение за судебной защитой, и обязанностей кредитора к другому лицу). Разумеется, одного этого обстоятельства недостаточно для привлечения к уголовной ответственности. Однако при таком подходе «нанизать» остальные необходимые признаки состава преступления на красную нить обвинительного уклона в разбирательстве становится делом техники.

В частности, корыстная или иная личная заинтересованность подсудимых выразилась якобы в желании «заручиться поддержкой руководства банка в возможном решении какого-либо вопроса». Тем самым гипотетическое предположение следователя о существовании каких-то неизвестных ему и никак вовне не проявившихся реакций психики обвиняемых, утвержденное затем прокуратурой, судом воспринято более чем благосклонно. Правда, понимание очевидной недостаточности этого тезиса для характеристики волевого отношения лица к своим действиям побудило их также обратиться к иным возможным мотивам: «карьеризм, желание приукрасить действительное положение, получить взаимную услугу» и тому подобное. Они не смутились тем, что все эти декларации являются своего рода емкостями, которые не наполнены реальным содержимым.

Более того, не учтено, что причины осуществления осужденными своих полномочий от имени нанимателей должны быть противозаконными, чтобы присовокупить их к вменяемому им деянию. Например, в другой подобной ситуации прозвучало, что обвиняемый по громкому делу «металлургов» «хотел зарекомендовать себя на внешних рынках успешным бизнесменом». Отрадно, что тут имеет место некоторая конкретика. Но даже если он был неадекватно самонадеян, это не может служить одним из недостающих элементов состава преступления.

Так, закон запрещает под страхом наказания присваивать чужие деньги, желать или только сознательно допускать наступления смерти другого лица, превышать пределы необходимой обороны и так далее. Не будем классифицировать вышеперечисленные факторы уголовного преследования с целью отнесения их к объекту, объективной или субъективной стороне правонарушения. Главное в том, что нельзя некую массу противоправного при ее недостаточности для обвинения дополнять непротивоправным. Недопустимо компенсировать количественно качественный недостаток «улик». Иначе намерение получить вознаграждение за труд или продвинуться по карьерной лестнице, проявившееся непосредственно при найме на работу, уже становится признаком подсудной заинтересованности. А при необходимости найдутся умельцы придать этому этюду вид если не оконченного криминального произведения, то покушения на него как минимум.

Названное уголовное дело получило продолжение в виде искового судопроизводства, в котором также по-новому прочтено исчисление сроков. А именно, в известных доселе учебно-справочных источниках по правоведению указано на начало отсчета срока исковой давности с момента, когда лицо узнало или должно было узнать о нарушении своего права. Констатировано это и в вышеупомянутом судебном акте с той лишь разницей, незаметной на первый взгляд, что течение этого срока признано не начавшимся до того, пока истец «официально от компетентного органа» (суда) не узнал нарушителя.

А студенты то юридических вузов ничего об этом не знают, по-прежнему будучи вводимыми в заблуждение теоретиками права.о стороны ответчиков"ованод, ше судебном акте с той лишь разницейию