Витман Евгений Владимирович
evgeniy_vitman@net-burg.net
аспирант кафедры уголовного права
Уральской государственной юридической академии

Состав самоуправства не является новым для российского уголовного законодательства, оставаясь при этом одним из наиболее сложных для правопримения⁰⁰¹ .

Не в последнюю очередь сложность применения данной статьи обусловлена крайне неудачной редакцией диспозиции. Самоуправство относится к группе преступлений с родовым объектом, определяемым как «порядок управления», то есть виновные посягают на нормальную деятельность органов управления, понимаемую как складывающиеся между органами управления и гражданами управленческие отношения по поводу осуществления первыми распорядительных функций, а вторыми – подчинения им. По своей сути самоуправство представляет из себя реализацию действительного или предполагаемого права, принадлежащего виновному, формами, которые впрямую противоречат установленным нормативным актам процедурам. На первый взгляд при самоуправстве мы имеем дело только с конфликтом интересов частных субъектов, публичный интерес не затрагивается и порядок управления не страдает; однако, при чуть более глубоком подходе становится ясно, что это преступление посягает на саму основу порядка управления; власть перестает быть монопольной, она (в какой то части) начинает принадлежать виновному, то есть лицо, действуя самоуправно, либо присваивает себе полномочия суверена (органа управления), либо в своих действиях вообще выходит за рамки дозволенного кому либо.

Действующий уголовный закон описывает это деяние следующим образом: «Самоуправство, то есть самовольное, вопреки установленному законом или иным нормативным правовым актом порядку совершение каких-либо действий, правомерность которых оспаривается организацией или гражданином, если такими действиями причинен существенный вред»⁰⁰² . Остается непонятным, как в этом случае отграничить самоуправство от любого другого умышленного преступления – правомерность, например, кражи, убийства и изнасилования, вне всякого сомнения, оспариваются потерпевшими и совершаются они явно вопреки закону, а причиняемый при этом вред несущественным назвать нельзя. Таким образом, если следовать тексту закона, то в любом умышленном преступлении с материальным составом обнаруживаются все признаки самоуправства. Если довести рассуждения в этом ключе до абсурда, то можно прийти к следующему выводу: если исходить из буквального толкования ст. 330 УК РФ, предусматривающей ответственность за преступное самоуправство, данная статья является общей по отношению ко всем умышленным преступлениям. Безусловно, подобный вывод не соответствует воле законодателя, а является лишь побочным эффектом неудачно сформулированной нормы.

Более удачной представляется редакция статьи 19.1. КоАП: «Самоуправство, то есть самовольное, вопреки установленному федеральным законом или иным нормативным правовым актом порядку осуществление своего действительного или предполагаемого права, не причинившее существенного вреда гражданам или юридическим лицам». Подобное определение самоуправства дает более точное представление о сути данного правонарушения, как «самовольства». Однако, и в этой норме не уделяется должного внимания одному из основных элементов объективной стороны – оспариваемости.

Автору представляется, что необходимость выделения в объективной стороне оспариваемости обусловлена тем, что для самоуправства все же характерен конфликт двух частных интересов, при котором одна из сторон его, презрев законодательные процедуры, действует как ей вздумается. При конфликте публичного и частного интересов, если представитель первого выйдет за рамки дозволенного, мы будем говорить о должностном преступлении; если же подчиненный субъект проявит самовольство, то речь будет идти о преступлении против основ конституционного строя и безопасности государства. В связи с этим законодатель, устанавливая ответственность за самоуправные действия, не должен забывать о таких основных началах цивилистики (которая, как раз, регулирует отношения между частными субъектами), как принцип диспозитивности, принцип свободы договора и принцип общедозволительного начала. В соответствии с указанными принципами, граждане свободно распоряжаются принадлежащими им правами, свободны в выборе – осуществлять или не осуществлять защиту данного права, свободно вступают в отношения, как предусмотренные, так и не предусмотренные гражданским законодательством. Общедозволительность означает, что разрешенными в сфере отношений частных субъектов, являются все деяния за исключением прямо запрещенных. Из сказанного выше следует вывод – поскольку защита права при конфликте частных интересов осуществляется ТОЛЬКО по воле пострадавшего, постольку и ответственность за нарушение указанных интересов должна наступать в случае, если потерпевший был не согласен с подобной реализацией права виновного. Иное приводило бы к тому, что субъект, действуя хотя и с нарушением установленного порядка, но по договоренности с противной стороной, был бы привлечен к ответственности за действия, которые по своей сути являются правомерными, поскольку, как сказано выше, стороны сами выбирают, каким образом им распоряжаться своими правами; очевидно, что подобное (установление ответственности за правомерные действия) недопустимо.

На первый взгляд, категория оспариваемости является применительно к данному составу правовым синонимом категории «самовольности», но при ближайшем рассмотрении становится очевидно, что это не так. При самоуправстве виновное лицо действует, в том числе, и самовольно, то есть (исходя, в том числе, из этимологии слова) «своей волей», «не спросивши», то есть не получив необходимой в данном случае санкции. Что представляет из себя оспариваемость будет рассмотрено ниже. Автор разделяет точку зрения З.А. Незнамовой о том, что «…только совокупность указанных признаков свидетельствует о самоуправстве. Если права и обязанности реализуются самовольно, но их правомерность никем не оспаривается, состав преступления отсутствует….»⁰⁰³

Попробуем отнести оспариваемость к тому или иному элементу состава преступления. Автору представляется, что оспариваемость следует отнести к обстановке совершения преступления, как одному из обязательных для данного состава признаков объективной стороны. При этом автор исходит из того, что под обстановкой понимается физическая среда, в которой протекает преступная деятельность или определенные отношения между преступником и жертвой. Именно наличие различного отношения к совершаемым виновным действиям и характеризует данные взаимоотношения в рамках исследуемого состава.

В литературе высказано несколько точек зрения относительно оспариваемости:

• С.В. Максимов: «Под оспариванием следует понимать объявление в той или иной форме заинтересованным лицом (организацией) о нарушении своего (чужого) действительного или предполагаемого права самоуправным деянием (заявление или жалоба, поданные в суд, прокуратуру, орган внутренних дел или иной орган, призванные обеспечить защиту права заявителя, и иные установленные формы объявления своих прав).»⁰⁰⁴
• Галахова А.В., не давая определения оспариваемости, указывает, тем не менее, на то, что «оспаривать действия можно в судебном, административном, дисциплинарном порядке. Это возможно в момент совершения самоуправных действий, после их совершения».⁰⁰⁵
• Гуев А.Н., при комментировании статьи 330 УК РФ, также ограничивается следующим утверждением: «…для применения норм ст. 330 УК не имеет значения, перед кем гражданин или организация оспаривают правомерность действий виновного: непосредственно перед последним либо в судебном порядке (например, путем подачи иска в арбитражный суд, путем третейского разбирательства) или в полномочных органах…. Однако упомянутое в ст. 330 УК «оспаривание» должно иметь место в момент совершения самоуправства…»⁰⁰⁶
• Феофилактов А.С. в своей работе, критикуя действующую диспозицию статьи 330 УК РФ, делает достаточно смелый вывод о том, что «…представляется необоснованным его (признака оспариваемости – Е.В.) закрепление в новом УК, поскольку любое преступление против порядка управления опасно для государства в силу его совершения, а не в связи с оспариванием действий.»⁰⁰⁷

Представляется, что все указанные выше точки зрения не вполне верно отражают суть оспариваемости в самоуправстве - делается ненужный акцент на процессуальных формах выражения оспариваемости (исковое, административное обжалование и т.д.). Для квалификации действий лица как самоуправных имеет значение, знал ли сам виновный о том, что его действия потерпевший оспаривает. Осведомленность третьих лиц (суда, прокуратуры, иных уполномоченных органов) роли не играет. Оспаривание может быть осуществлено различными способами: устно, письменно (в том числе путем подачи иска и доведения его содержания до сведения виновного), жестами (например преграждение дороги) и т.д. Точку зрения о том, что признак оспариваемости является лишним для данного состава, автор не поддерживает, ибо, как указано выше, полагает его органически присущим данному преступлению. При этом очевидно, что оспариваемость действий должна охватываться умыслом виновного, исходя из чего она должна иметь место в момент совершения самоуправных действий (в этой связи приведенное выше утверждение Галаховой А.В. о том, что оспаривание возможно после (курсив мой - Е.В.) их совершения вызывает недоумение), то есть либо до начала осуществления самоуправства, либо после его начала, но до фактического окончания.

Автору представляется, что, в первую очередь, потерпевшим должно оспариваться не само право виновного (его существование), а та форма реализации или защиты этого права, которую он избрал, хотя не исключается сочетание оспаривания как факта наличия права, так и формы его реализации. Данная позиция основана на уже названном утверждении, что самоуправство представляет из себя, в первую очередь, нарушение ПОРЯДКА реализации действительного или предполагаемого права виновного. При этом абсолютно исключается наличие оспариваемости (и, соответственно, состава преступления) применительно к 330 УК РФ, если несогласие потерпевший высказал только относительно наличия права. Соглашаясь с избранным виновным способом реализации несуществующего права, потерпевший в свою очередь распоряжается правами, которые принадлежат ему самому. Например, потерпевший может знать, что не имеет перед виновным денежных обязательств, о чем прямо заявляет ему, однако, в силу каких либо обстоятельств потерпевший может согласиться с тем, что виновный возьмет в погашение несуществующего (по мнению потерпевшего) долга какую-либо вещь, принадлежащую последнему⁰⁰⁸ . Порядок реализации права на получение долга, предусмотренный ГК РФ, нарушен, но, повторимся, что в данном случае потерпевший свободно распорядился принадлежащими ему правами. В обратной ситуации потерпевший может не оспаривать наличие долга перед виновным, тем не менее, избранный последним способ реализации права на получение денежных средств может его абсолютно не устраивать.

Оспаривать действия виновного может только лицо, право которого в данном случае нарушается. Высказанную З.А. Незнамовой⁰⁰⁹ точку зрения на то, что оспаривать правомерность действий преступника можно и в пользу третьих лиц, состоятельной признать нельзя - пока именно обладатель права (потерпевший) или уполномоченное им лицо не высказали несогласия с его (права) ограничением, виновный имеет все основания полагать, что первый просто отказался от них. Притязания неуполномоченного лица виновный имеет право в расчет не принимать. Сказанное не учитывается при квалификации действий виновного, когда оспариваемость его действий презюмируется.

В ряде случаев оспариваемость формы реализации права презюмируется: оспаривание может быть выражено не только активными действиями потерпевшего, в тех случаях, когда избранный виновным способ реализации права нарушает охраняемые уголовным законом интересы (например, виновный изымает принадлежащую потерпевшему вещь в целях погашения действительно долга последнего, посягая тем самым на отношения собственности). Данные интересы поставлены под охрану уголовного закона как наиболее важные, отсюда вытекает недопустимость произвольного их нарушения вне зависимости от отсутствия волеизъявления обладателя соответствующих прав. В связи с изложенным, автору представляется, что оспариваемость подобных самоуправных действий (совершаемых способом, посягающим на охраняемые уголовным законом интересы) предполагается вне зависимости от того, высказал потерпевший несогласие с ними или нет, соответственно, во всех подобных случаях следует говорить о наличии данного признака.

Резюмируя сказанное, предлагается следующая дефиниция категории оспариваемости, применительно к составу самоуправства. Оспариваемость – презюмирующееся или выраженное в любой форме несогласие потерпевшего с формой реализации действительного или предполагаемого права виновного, имевшее место до начала или в процессе осуществления оного.

В связи с изложенным, автор предлагает внести изменения в статью 330 Уголовного кодекса РФ, изложив диспозицию основного состава в следующей редакции: «Самоуправство, то есть самовольное, вопреки установленному федеральным законом или иным нормативным правовым актом порядку осуществление своего действительного или предполагаемого права, когда правомерность формы реализации этого права оспаривается потерпевшим, если такими действиями причинен существенный вред»

---

⁰⁰¹ Подробнее о проблемах применения см. например Ю.В. Сапронов. Некоторые проблемы разграничения самоуправства от смежных составов преступлений// "Российский следователь" 2004год №3

⁰⁰² Помимо обозначенных ниже недостатков существующей редакции диспозиции статьи 330 УК РФ, нельзя не упомянуть еще один - законодатель абсолютно необоснованно отнес к самоуправным только активные деяния (в диспозиции говорится о "действии"). Не вызывает сомнений, что реализация права возможна и в пассивной форме.
⁰⁰³ "Уголовное право. Особенная часть" (издание третье, измененное и дополненное) (отв. ред. И.Я. Козаченко и др.) (издательство Норма, издательская группа Инфра-М-Норма, М. 2001 г.)

⁰⁰⁴ "Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации" (издание третье, измененное и дополненное) (под ред. Ю.И. Скуратова, В.М. Лебедева) (издательская группа Инфра-М-Норма, М. 2000 г.)

⁰⁰⁵ "Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации" /под ред. Ю.И. Скуратова, В.М. Лебедева) (издание третье, дополненное и исправленное) (М. Издательство "Юрайт", 2004 г./

⁰⁰⁶ Гуев А.Н. "Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации /для предпринимателей)" (издание второе, дополненное и переработанное) (М. Юридическая фирма КОНТРАКТ, Издательский Дом ИНФРА-М, 2000 г./

⁰⁰⁷ Феофилактов А.С. Некоторые вопросы квалификации преступного самоуправства. // Российский судья 2004 г., №5

⁰⁰⁸ Например, потерпевший не желает "ввязываться в историю", устраивать ненужный для него спор, предпочитая "отвязаться" от требований самоуправца уступкой каких-либо прав.
⁰⁰⁹ Там же