Уголовное законодательство

Общая картина фабрикации
дела, складывающаяся из имеющихся
в деле доказательств
Как показывает анализ материалов дела, ответы на вопросы–откуда и что взялось из записей Трудис О.Л., возникающие при исследовании упомянутых протоколов осмотров и обыска, можно найти, если принять во внимание обстоятельства, в которых рождалось дело о взяточничестве должностных лиц внутренних войск МВД РФ, а также те трудности с доказательствами, с которыми пришлось столкнуться органам предварительного следствия в их стремлении всенепременно изобличить отрицавшего свою вину Кожевникова А.А., которого никто и никогда с поличным за получением взяток не задерживал.
Учет этих данных в совокупности с уже изложенными обстоятельствами подключения к делу и «работы» по нему «адвокатов» Марьянова и Бероева, позволяет с достаточной степенью достоверности реконструировать в самом общем виде картину фабрикации дела в недрах Энской военной прокуратуры.
Как видно из обвинительного заключения, органы предварительного следствия, считая виновность Кожевникова А.А. доказанной, опирались в первую очередь,
на прямые показания Зверева А.А. о даче им взяток Кожевникову А.А.,
на производные от его показаний пояснения Трудис О.Л. о том, что Зверевым А.А. брались деньги якобы для вручения Кожевникову А.А.,
а также на записи о суммах якобы врученных Кожевникову А.А. денег, якобы сделанные Трудис О.Л. в период якобы вручения Кожевникову А.А. денег Зверевым А.А.
Однако при оценке этих доказательств не следует забывать, что сначала органы предварительного следствия имели лишь подозрения о получении взяток, но не имели к этому абсолютно никаких доказательств.
Как Зверев А.А., так и Трудис О.Л. поначалу категорически отрицали вручение кому-либо денег.
В частности, на допросе 23 декабря 1998 года, проведенном следователем по особо важным делам Рембой А.И., Трудис О.Л. задавался прямой вопрос: «Поясните, передавались ли кем-либо из сотрудников ООО «Аэрокосмос» кому-либо из должностных лиц ГК ВВ МВД РФ денежные суммы или вознаграждение в какой-либо форме за оформление документов на проведение зачетов и других договоров?».
На что Трудис О.Л. отвечала:
«Нет, такие факты мне неизвестны, ничего по этому поводу пояснить не могу» (том 1, л.д.127)
На допросе от 23 марта 1999 года этот же следователь также прямо спрашивал Зверева А.А.: «Передавались ли Вами или сотрудниками ООО «Аэрокосмос» кому-либо из должностных лиц ГК ВВ МВД РФ вознаграждение в какой-либо форме за заключение договоров на ремонт авиационной техники?».
На что Зверев А.А. отвечал:
«Нет, никаких вознаграждений должностным лицам ГК ВВ МВД РФ за заключение договоров на ремонт авиационной техники никогда не передавалось, я всегда подчеркивал, что мы делаем ремонт дешевле других, то есть с выгодой для МВД, и честно получали свои комиссионные проценты» (том 1, л.д. 169).
В таких условиях и было решено подключить к делу «адвокатов» Марьянова и Бероева, которые, находясь в сговоре с прокурорско-следственными работниками Энской военной прокуратуры, не только вопреки своему статусу адвокатов неправомерно побудили Зверева А.А. и Трудис О.Л. написать заявления в ЭНСКУЮ ВОЕННУЮ ПРОКУРАТУРУ о якобы вручавшихся взятках Кожевникову А.А., но и совместно с прокурорско-следственными работниками ЭНСКОЙ ВОЕННОЙ ПРОКУРАТУРЫ спланировали фальсификацию доказательств и понудили Трудис О.Л. к внесению уже в ходе предварительного следствия в документы записей, использованных стороной обвинения против Кожевникова А.А. в качестве доказательств его обвинения.
Вывод о спланированности акции по фальсификации доказательств путем неправомерного давления на Трудис О.Л. напрашивается сам собой, если еще помимо уже описанных метаморфоз с документами, появившимися в деле якобы в ходе обыска дома у Трудис О.Л., дополнительно учесть,
-что Зверев А.А. утверждал, что впервые увидел указанные документы с записями, внесенными рукой Трудис О.Л. и узнал, что она такие записи делала во время работы, только в ходе предварительного следствия, а также если принять во внимание,
-что Трудис О.Л. поначалу отрицала, что ей что-либо известно о вручении кем-либо и кому-либо взяток (том 1, л.д.127), а также если учесть, что на допросе от 17 марта 2000 года Трудис О.Н. утверждала:
«Записи на принадлежащем мне календаре-еженедельнике, который находился у меня на рабочем месте в офисе и изъят в ходе обыска...в офисе фирмы»(том 15, л.д.134),
-что адвокаты Марьянов и Бероев целенаправленно и противоправно работали не с целью защитить интересы своих клиентов Зверева А.А и Трудис О.Л., а лишь стремясь помочь следствию получить доказательства передачи-получения взяток, а также
-если принять во внимание показания Кожевникова А.А., что с него указанными адвокатами вымогались деньги под угрозой совершения в отношении него неправомерных действий.
Причем, при оценке основательности утверждения о том, что информация против Кожевникова А.А. по делу пошла в результате применения к Трудис О.Л. и Звереву А.А. незаконных мер, следует иметь в виду, как представляется, и пояснения не заинтересованного в исходе дела Кожевникова А.А. лица- Клещевой О.Н., которая сообщала в заявлении на имя Энского военного прокурора о ходе беседы с ней, происходившей в ЭНСКОЙ ВОЕННОЙ ПРОКУРАТУРЕ, следующее:
«...Во время этой беседы в кабинет вошел, как я поняла, работник ЭНСКОЙ ВОЕННОЙ ПРОКУРАТУРЫ. Он был темноволосый, с усами. Этот человек начал кричать на меня, склоняя к самооговору, заявляя, что если я буду себя неправильно вести (что следовало понимать как отказ от дачи нужных следствию показаний, независимо от их достоверности), то он меня арестует и оставит здесь (то есть в ЭНСКОЙ ВОЕННОЙ ПРОКУРАТУРЕ)» (том 28, л.д.79).
Соответствует выводу о фальсификации доказательств при участии находившихся в сговоре со следователем адвокатов Марьянова и Бероева и хронология появления этих адвокатов в деле, а также время появления в этом деле исполненных рукой Трудис О.Л. данных о якобы врученных Кожевникову А.А. денег.
Подозрения в передаче взяток из ООО «Аэрокосмос» у органов предварительного следствия появились по крайней мере 23 декабря 1998 года, когда Трудис О.Л. впервые был на допросе задан вопрос о том, не передавались ли взятки. С этого, или еще с более раннего времени, органы предварительного следствия стали испытывать постоянный интерес к этой теме, о чем свидетельствует и то обстоятельство, что Звереву А.А. аналогичный вопрос задавался на допросе спустя три месяца- 23 марта 1999 года.
Однако доказательств вручения-получения взяток как не было, так и не появилось и после указанного допроса Зверева А.А.
Но искать продолжали.
Обыск в квартире Трудис О.Л., как известно, был проведен 9 сентября 1999 года.
При этом Марьянов, как якобы адвокат Зверева А.А., обвинявшегося в совершении преступления, предусмотренного ч. 1 ст.285 УК РФ, официально появился в деле по крайней мере с 6 октября 1999 года (в томе 5, на л.д. 36 имеется ордер юридической консультации). Напомню, что постановлением от 8 сентября 1999 года в отношении Зверева А.А. в ЭНСКОЙ ВОЕННОЙ ПРОКУРАТУРЕ было возбуждено уголовное дело по признакам преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 285 УК РФ (том 5, л.д.2). Постановлением от 9 сентября 1999 года в отношении подозреваемого Зверева А.А. была избрана мера пресечения в виде подписки о невыезде (том 5, л.д. 26). В этот же день он допрашивался в качестве подозреваемого (том 5, л.д.28).
Причем, судя по содержанию заявления Трудис О.Л. о даче взяток должностным лицам ВВ МВД РФ, датированного 29 февраля 2000 года, а также указания ею в заявлении, что
«...После долгих раздумий и сомнений я решила обратиться к своему адвокату Бероеву А.В., по совету которого я пишу это заявление...». (!),
адвокат Бероев также стал принимать участие в судьбе Трудис О.Л... до 29 февраля 2000 года, то есть в период «долгих раздумий и сомнений», которые были у Трудис О.Л. Как показала Трудис О.Л. в судебном заседании от 30 ноября 2001 года, соглашение с адвокатом Бероевым А.В. было заключено ею в сентябре-октябре 1999 года.
В этом же заявлении Трудис О.Л. впервые официально упомянула о том, что «в процессе работы я вела черновые записи».
А коль само заявление написано «по совету» адвоката Бероева, то логичным будет вывод о том, что и упоминание о ведении черновых записей Трудис написала также по совету этого адвоката!
Впервые упоминание в деле об имеющихся в распоряжении органов предварительного следствия записях о суммах денег с аббревиатурой «КАА», которые впоследствии были истолкованы против Кожевникова А.А., появились в деле последовательно 5, 10 и 11 ноября 1999 года, когда были впервые осмотрены на этот предмет соответствующие документы, якобы изъятые при обыске дома у Трудис О.Л. 9 сентября 1999 года (том 3, л.д.170-171, 194, 200).
В этой связи является примечательным, что уголовное дело в отношении Зверева А.А., возбуждавшееся по ч.1 ст. 285 УК РФ, было прекращено по реабилитирующим его основаниям... 2 ноября 1999 года (том 5, л.д. 282). Если рассматривать эту дату прекращения дела в контексте стремления органов предварительного следствия сломить волю Зверева А.А. и заставить его давать показания против Кожевникова А.А., то со всеми основаниями можно утверждать, что именно эта дата- 2 ноября 1999 года, и явилась той отправной точкой, когда такой результат был достигнут. За это и последовала плата со стороны органов предварительного следствия в виде прекращения уголовного дела.
Кстати говоря, и это прекращение было незаконным. Сославшись в качестве основания прекращения дела на п.2 ч.1 ст.5 УПК РСФСР, которая, как известно, предусматривает прекращение дела за отсутствием в деянии состава преступления, следователь прекратил дело за...недоказанностью. Думается, что эта словесная эквилибристика была не случайной, так как проистекала из желания скрыть, что само дело в отношении Зверева А.А. было возбуждено незаконно, только ради получения средств давления на него с целью побудить дать показания против Кожевникова А.А. Прекрати следователь дело за отсутствием в деянии состава преступления, это было бы слишком очевидно, так как сразу у знающих юристов возник бы вопрос, а зачем вообще возбуждали, чтобы прекратить за отсутствием в деянии состава преступления? И другое дело за недоказанностью. Вроде как и были какие-то доказательства злоупотребления, но их оказалось недостаточно. И новые добыть не представляется возможным...
Таким образом, сопоставление приведенных дат дает основания утверждать, что уже к 2 ноября 1999 года Зверев А.А. стараниями «адвокатов» и следователя был «подготовлен» к даче показаний против Кожевникова А.А.
А если быть более точным, то это случилось уже 12 октября 1999 года, когда Зверев А.А., будучи в очередной раз допрошенным по делу, по которому он привлекался к уголовной ответственности за должностное злоупотребление, в очередной раз изменил показания и заявил, что
«...Я вынужден признаться в том, что я действительно в 1995-1996 годах, до увольнения с военной службы, оказывал непосредственное содействие своим близким родственникам (жене, брату Дмитрию), а также подруге жены Трудис, в деятельности созданного ими предприятия ООО «Аэрокосмос» (том 5, л.д.53).
Трудис О.Л., как женщина, оказалась сломленной раньше, и с ее помощью уже к 5 ноября 1999 года были проанализированы договоры и прочие документы по сделкам с ВВ МВД РФ и по результатам анализа фальсифицированы записи в документах, которые затем предполагалось использовать против Кожевникова А.А.
Окончательно же «созрели» Трудис О.Л. и Зверев А.А. для написания заявления о якобы врученных взятках к 29 февраля 2000 года, когда указанные заявления были написаны в кабинете следователя в присутствии «адвокатов» Марьянова и Бероева.
Если не принимать во внимание изложенные обстоятельства, то вполне можно заблуждаться, полагая, что показания Трудис О.Л. о ведении ею черновых записей «в процессе работы», объективно подтверждаются данными, содержащимися в указанных протоколах осмотра.
Очевидно, что именно на такое восприятие этих данных и рассчитывали органы предварительного следствия, выходя с делом Кожевникова А.А. в суд.
Однако при ближайшем и пристальном рассмотрении видно, что указанные протоколы осмотра документов не подтверждают исполнение Трудис О.Л. записей в них до возбуждения уголовного дела и не в связи с ним, поскольку осматривавшиеся документы, как оказалось, не привязаны к протоколу обыска, проведенного у Трудис О.Л. дома 9 сентября 1999 года.
В частности, как уже говорилось,
никакой коробки №5, из которой якобы извлекли эти листки, якобы изъятые при обыске дома у Трудис О.Л. 9 сентября 1999 года, при осмотре 21 октября 1999 года не было,
никаких данных о формировании «томов» из изъятых документов, не содержится и в протоколе обыска на квартире у Трудис О.Л. от 9 сентября 1999 года,
равно как не содержится в этом протоколе и упоминания об изъятии «вырванных листов из ежедневника, на которых имеются различные записи, выполненные от руки. Всего 18 листов»,
20 октября 1999 года осматривались совсем другие ежедневники, нежели были изъяты при обыске 9 сентября 1999 года на кваритире у Трудис О.Л., а на почерковедческую экспертизу направлялись 22,23 и 24 июня 2000 года следователем Погодиным К.А. ежедневники, которые перед этим не осматривались на предмет выявления на них записей, которые можно было бы истолковать против Кожевникова А.А.
Изложенное свидетельствует о том, что документы с записями, использованными против Кожевникова А.А., появились в деле отнюдь не в результате обыска на квартире у Трудис О.Л., как стремились представить органы предварительного следствия, а в результате виновных действий следователя Погодина К.А., который, не исключено, и руководил фальсификацией документов, формируя при этом в непроцессуальном порядке и без понятых совместно с адвокатами Марьяновым, Бероевым, а также Трудис О.Л. «тома» документов, обеспечил появление в деле коробки №5, а также
удостоверял своей подписью копии документов, в осмотре которых участия не принимал,
направлял на почерковедческую экспертизу 18 листов ежедневника, представленных экспертам «прошитыми суворовой ниткой», что не было указано ни в одном из предыдущих протоколов, но на которых, как оказалось по заключению экспертов, компрометирующие Кожевникова А.А. записи исполнены рукой Трудис О.Л., при этом 10 из которых вообще не осматривались предварительно на наличие таких записей, а восемь осматривались, будучи попавшими в дело непроцессуальным путем,
направлял на почерковедческую экспертизу ежедневники, которые перед этим не осматривались на предмет наличия на них записей, которые можно было бы истолковать против Кожевникова А.А.
утверждал в своем постановлении вопреки фактическим обстоятельствам, что 18 листков ежедневника якобы были осмотрены 21 октября и 11 ноября 1999 года, хотя на самом деле 21 октября листки не осматривались, а 11 ноября было осмотрено лишь 8 листков.
Кроме того, если говорить о записях на 18 листках, и других перечисленных уже документах, признанных органами предварительного следствия компрометирующими Кожевникова А.А., то выводу об их внесении в документы уже в стадии предварительного следствия, не могут быть признаны противоречащими и иные данные, полученные в ходе предварительного следствия.
В частности, что касается дополнительного осмотра восемнадцати отрывных листов из еженедельника (отрывного календаря), а также трех листов бумаги с цифровыми и буквенными черновыми записями..., которые якобы изъяты в ходе обыска 9 сентября 1999 года у Трудис О.Л., проведенного 9 апреля 2001 года с участием специалиста войсковой части 34435 (том 13, л.д.186-198), то его выводы о давности нанесения отдельных записей не могут быть приняты в качестве надлежащих доказательств, поскольку такие выводы могли быть сделаны только в результате экспертных исследований, а не осмотра с участием специалиста.
На необходимость производства экспертиз в таких случаях прямо указал Пленум Верховного Суда Российской Федерации в п.11 своего постановления от 17 сентября 1975 года №5 (с последующими изменениями и дополнениями) «О соблюдении судами Российской Федерации процессуального законодательства при судебном разбирательстве уголовных дел».
Как видно из письма заместителя директора Российского Федерального центра судебной экспертизы при Минюсте РФ В.И. Розенфельда от 18 апреля 2001 года, которое было ответом на запрос следователя Погодина К.А. от 18 апреля 2001 года (том 13, л.д.265), «провести экспертизу и установить давность выполнения рукописных записей на листах из ежедневника невозможно...» (том 13, л.д.266).
Что касается утверждения прокурора в речи о том, что методика определения давности нанесения надписей существует, но она не является пока научной, а потому-де, специалист ФСБ и не дал заключение о давности в результате экспертного исследования, а сделал это в ходе осмотра, то такое утверждение прокурора мне даже неловко комментировать.
Во-первых, в деле ничего из того, о чем говорил прокурор, не имеется.
Во-вторых, если нет научно обоснованной методики определения давности нанесения надписей, то как вообще эксперт может утверждать о давности в каком бы то ни было официальном документе?
Фантасмогория какая-то из Хичкока, а не уголовное дело...
Не утверждала и Трудис О.Л., что записи в 18 отрывных листах вносились сразу по наступлении событий. В судебном заседании от 30 ноября 2001 года она утверждала, что якобы «систематизировала записи, когда было свободное время, могла и за полгода сводить с кожаных еженедельников».
Таким образом, в деле нет данных, которые бы опровергали основанный на совокупности косвенных доказательств вывод о том, что компреметирующие Кожевникова А.А. записи были внесены в документы в стадии предварительного следствия Трудис Ольгой Леонидовной, испытывавшей неправомерное давление со стороны следователя Погодина, а также «обрабатываемой» «адвокатом» Бероевым.
Если бы речь шла о единичном нарушении указанным следователем процессуального закона при обращении с указанными документами, можно было бы говорить об ошибке с его стороны, когда же речь идет о системе нарушений, и все не в пользу обвиняемого Кожевникова А.А., а в интересах обвинения последнего во что бы то ни стало в совершении особо тяжкого преступления, есть основания утверждать, что следователь Погодин К.А. умышленно работал по созданию искусственных доказательств обвинения Кожевникова А.А. в совершении особо тяжкого преступления.
При таких обстоятельствах становится понятным, почему дознавателю Силаеву М.В. было поручено 25 декабря 2000 года (том 3, л.д.259-263) дополнительно осмотреть документы, изъятые в ходе обыска 9 сентября 1999 года у свидетеля Трудис О.Л.
Следователь просто обратил внимание на то, что допущен ляп- записи, истолкованные против Кожевникова А.А., оказались внесенными не туда, не в те ежедневники, которые фигурировали как изъятые при обыске на квартире Трудис 9 сентября 1999 года. Кроме того, один ежедневник, уже побывавший на экспертизе с двумя остальными, вообще не подвергался предварительному осмотру на предмет выявления на его листах записей, которые могли бы быть истолкованы против Кожевникова А.А., поскольку 5 ноября 2000 года осматривалось только два ежедневника.
Очевидно, что именно эти обстоятельства и были приняты во внимание, поскольку при осмотре, проведенном 25 декабря 2000 года указанным дознавателем, уже фигурировали в качестве осматриваемых ежедневники, цвета которых совпадали с теми, что фигурировали в протоколе обыска от 9 сентября 1999 года.
Однако эта «подгонка» доказательств, призванная дополнительно удостоверить, что компрометирующие Кожевникова А.А. записи находились-де изначально в документах, изъятых при обыске дома у Трудис 9 сентября 1999 года, может ввести в заблуждение лишь очень уж наивного юриста и по существу только подтверждает, что была фальсификация доказательств, и что эту фальсификацию органы предварительного следствия пытались неуклуже скрыть, потому что при законопослушном расследовании дела указанное следственное действие осуществлять не имело никакого смысла.
При всем изложенном надо иметь в виду, что практически осуществить фальсификацию документов путем внесения в них в ходе следствия соответствующих компрометирующих Кожевникова А.А. записей рукой Трудис О.Л., было несложно.
В распоряжении органов предварительного следствия уже имелись подлинные договоры, бухгалтерские, банковские и иные документы по сделкам ООО «Аэрокосмос». Их надо было просто систематизировать (сформировать «тома»), проанализировать, а потом, исходя из анализа и задач следствия, побудить Трудис О.Л. внести в соответствующие документы соответствующие записи...
В последующем, для легализации полученных таким образом сведений и придания им убедительной доказательственной силы, перед допросом по фактам якобы врученных взяток, как Трудис О.Л., так и Звереву А.А. надо было предъявить все эти документы, сгруппированные по сделкам, в том числе и те из них, где в ходе следствия Трудис О.Л. нанесла данные, компрометировавшие Кожевникова А.А., а затем Трудис О.Л. и Зверев А.А. должны были подтвердить заранее подогнанную под правду информацию.
Все просто и эффективно.
Кстати говоря, на самом деле все так и происходило.
Как Трудис О.Л., так и Звереву А.А. действительно предъявлялась совокупность документов, по содержанию которых они и давали показания против Кожевникова А.А.
Допрашивая Зверева А.А. 21 марта 2000 года, следователь Погодин К.А. предлагал указанному лицу дать показания по записям в ежедневнике, который ранее вообще не фигурировал в уголовном деле. В частности, следователь задавал Звереву А.А. следующий вопрос:
«Вам предъявлен изъятый у Трудис О.Л. в ходе обыска ежедневник (коричнево-красного цвета) за 1996 год. Поясните, что означают записи, выполненные в ежедневнике на странице за 21 марта? Кем исполнены?» (том 15, л.д. 157).
Также повел себя и помощник Энского военного прокурора Свиридов А.Л., который, допрашивая 17 марта 2000 года Трудис О.Л., задавал ей вопрос:
«Вам предъявлен изъятый у Вас в ходе обыска принадлежащий Вам ежедневник (коричнево-красного цвета) за 1996 год. Поясните, что означают записи, выполненные в ежедневнике на страничке за 21 марта...» (том 15, л.д. 135).
Между тем, 9 сентября 1999 года на квартире у Трудис, как это видно из протокола обыска, изымались ежедневники в «темно-серой» обложке, в «коричневой» обложке, а также в «темно-коричневой» обложке (том 3, л.д.18). Никакого ежедневника «коричнево-красного» цвета там не было.
Более того, при допросах следователи не чурались и наводящих вопросов, что прямо запрещено ст.158 УПК РСФСР.
Следователь Погодин К.А., допрашивая Зверева А.А. 21 марта 2000 года, задавал такой вопрос:
«Вам предъявляется для ознакомления ксерокопия одного из 18 листов, вырванных из календаря-еженедельника за 1996 год и изъятых на квартире Трудис О.Л. во время обыска 9 сентября 1999 года...» (том 15, л.д.156).
Допрашивая Зверева А.А. 24 мая 2000 года, следователь Погодин К.А. (том 16, л.д.65), так задавал свой вопрос:
«Вам предъявляется для ознакомления изъятый 9 сентября 1999 года в ходе обыска у Трудис О.Л. лист ежедневника за 8-14 января 1996 года. Следствием достоверно установлено, что записи на этом листе выполнены Трудис О.Л. собственноручно. Что Вы можете пояснить по существу этого листка ежедневника?».
Допрашивая Зверева А.А. дополнительно 25 мая 2000 года, следователь Погодин К.А. вновь задал ему наводящий вопрос:
«Вам предъявляется для ознакомления лист еженедельника за 22-28 января 1996 года, изъятый у Трудис О.Л. 9 сентября 1999 года при обыске. Что Вы можете пояснить по существу предъявленного Вам документа?» (том 15, л.д.162).
Между тем, объективный следователь, озабоченный только и исключительно установлением истины по делу, должен был спрашивать:
«Вам предъявляется лист ежедневника, знаком ли Вам почерк, которым на него нанесены записи? Если почерк Вам знаком, то имеет ли, по Вашему мнению, какое-либо отношение к делу содержание записей на этом листке?».
При допросе 21 февраля 2001 года следователь Погодин К.А. задавал Звереву А.А. такой наводящий вопрос:
« В своих показаниях от 21 августа 2000 года Вы пояснили, что за оказание содействия в заключении договоров №2В-01-98 от 11 февраля 1998 года на ремонт самолета Ту-134А и №2Т-02-98 от 2 марта 1998 года на ремонт двигателей Д-30 Кожевников Александр Александрович потребовал от Вас взятку в сумме 20,0 тысяч долларов США. Из материалов уголовного дела усматривается, что за помошь в заключении указанных договоров заместитель начальника авиационного управления ГК ВВ МВД РФ по материально-техническому обеспечению – начальника отдела материально-технического обеспечения полковник Кожевников А.А. требовал от Вас иную сумму денежных средств в валюте США, о чем имеются соответствующие записи в документах учета расходования денежных средств, которые вела для себя Энский бухгалтер ЗАО «ПКП «Аэрокосмос» Трудис О.Л. Что Вы можете пояснить в связи с этим?» (том 20, л.д.136-137).
Таким же образом вел себя следователь Погодин К.А. и при допросе свидетеля Сурихина Ю.Ю., который пояснил в судебном заседании от 14 декабря 2001 года, что это именно следователь Погодин рисовал ему схему встречи Зверева А.А. с Кожевниковым А.А. возле Главкомата.
То обстоятельство, что эта схема не приложена к протоколу допроса Сурихина Ю.Ю. (том 12, л.д.4-6), расценивается защитой как сокрытие следов неправомерного наведения следователем свидетеля на нужные следователю показания.
Показания Сурихина Ю.Ю. в части такого поведения следователя следует признать достоверными, поскольку такое поведение следователя Погодина К.А. прослеживается и при выполнении им других следственных действий с участием других лиц.
С учетом такого поведения следователя становятся предельно понятными показания Зверева А.А. в судебном заседании от 19 ноября 2001 года, когда он, отвечая на вопрос защитника: «Что Вы подразумевали, утверждая при допросе от 29 февраля 2000 года, что готовы в дальнейшем «оказывать всяческое содействие следствию», Зверев А.А. показал, что это значит «подтверждать факты, а не опровергать их». В контексте содержания приведенных наводящих вопросов следователя, а также показаний Зверева А.А. в суде о том, что он первоначально не помнил о самих фактах передачи денег, пока ему не продемонстрировали документы, защита понимает это так- подтверждать сообщенные следователем факты, а не отвергать их.
Помощник Энского военного прокурора Свиридов А.Л., допрашивая Трудис О.Л. 17 марта 2000 года, так формулировал свой наводящий вопрос:
«Вам предъявлен для ознакомления лист бумаги белого цвета с выполненными на нем черновыми записями, обнаруженный в ходе осмотра второго принадлежащего Вам ежедневника за 1996 год (в обложке из кожзаменителя темно-серого цвета), также изъятого у Вас в ходе обыска...» (том 15, л.д. 136).
Следователь Добровольская С.В., допрашивая Трудис О.Л. 20 апреля 2000 года (том 16, л.д. 57), также строила свои вопросы подобным образом:
«Вопрос: Вам предъявляются следующие документы:
...-один из 18 листов еженедельника с 8 по 14 января 1996 года, изъятых у Вас,
-ежедневник коричневого цвета за 1996 год, изъятый у Вас...».
Допрашивая Трудис О.Л. 21 апреля 2000 года, следователь Добровольская С.В. вновь задавала наводящие вопросы:
«Вопрос: Вам предъявляются следующие документы:
...-один из 18-ти листов еженедельника за 22-28 января 1996 года, изъятых у Вас во время обыска.
-ежедневник за 1996 год коричневого цвета, изъятый у Вас во время обыска (том 15, л.д. 139-144).

Если бы была уверенность в объективности руководства следственного управления ЭНСКОЙ ВОЕННОЙ ПРОКУРАТУРЫ, факт противоправной «работы» с Трудис О.Л. и Зверевым А.А. с целью понуждения их к даче нужных следствию показаний и осуществлению нужных органам расследования действий, можно было бы дополнительно доказать и путем сравнения дат вызова в ЭНСКУЮ ВОЕННУЮ ПРОКУРАТУРУ с датами выполнявшихся с их участием следственных действий.
Обычно в таких случаях изобилуют вызовы, не заканчивающиеся составлением каких-либо протоколов, так как при «колке» свидетелей такого рода следы оставлять нежелательно. И об этом непреложном правиле хорошо осведомлены все недобросовестные следователи и дознаватели, в каком бы ведомстве они не служили.
Однако поскольку следователь Погодин К.А. оказался явно необъективным, и, как оказалось,
-сам принимал активное участие в незаконной «обработке» указанных лиц,
-в том числе и при противоправной торговле, ценой за показания против Кожевникова в которой было незаконное прекращение дела в отношении Трудис О.Л.,
-а также «закрытие» глаз на совершенные Трудис О.Л. и Зверевым А.А. преступления,
-а также поскольку руководство ЭНСКОЙ ВОЕННОЙ ПРОКУРАТУРЫ оказалось заинтересованным в исходе дела, защитой и не предпринимались меры к получению указанной информации путем заявления следователю Погодину К.А. ходатайств об истребовании из ЭНСКУЮ ВОЕННУЮ ПРОКУРАТУРУ журналов учета пропусков. Объективную информацию все равно в данном случае не удалось бы получить. А фальшивок в этом деле и так хватает с избытком...
О том, что указанные утверждения защитника имеют под собой реальную почву свидетельствует и приобщенная судом к делу по ходатайству защитника повестка в ЭНСКУЮ ВОЕННУЮ ПРОКУРАТУРУ, подписанная помощником Энского военного прокурора Свиридовым, которой в ЭНСКУЮ ВОЕННУЮ ПРОКУРАТУРУ вызывался Кожевников. В деле нет протоколов следственных действий, проведенных с участием Кожевникова, которые бы соответствовали дате и времени вызова. Между тем, как следует из показаний Кожевникова А.М., сына- Кожевникова А.А. понуждали дать показания против генералов Рогозина и Кобылянского, однако никаких протоколов допросов на эту тему, несмотря на наличие повестки с вызовом в ЭНСКУЮ ВОЕННУЮ ПРОКУРАТУРУ, в деле нет.
При оценке собранных доказательств следует иметь в виду, что указанными «адвокатами», действовавшими в сговоре с прокурорско-следственными работниками ЭНСКОЙ ВОЕННОЙ ПРОКУРАТУРЫ, были предприняты меры к получению «явки с повинной» и от самого Кожевникова А.А.
Более того, указанными «адвокатами» у Кожевникова А.А. и его отца по совместному плану с органами предварительного следствия вымогались деньги в сумме 15 тысяч долларов США за благоприятный исход дела. Напомню Уважаемому Суду, что по этому факту прокуратурой города Энска в отношении адвокатов Марьянова и Бероева возбуждено уголовное дело, решение по которому еще не принято.
При этом нельзя исключить, что согласись Кожевников А.А. вручить требуемую сумму, все это было бы представлено как его покушение на дачу взятки следователю, что и послужило бы локомотивом, который и провел бы через суд и остальные эпизоды вмененного ему получения взяток от Зверева А.А.
Конечно, последним штрихом в нарисованной картине было бы признание Зверева А.А. и Трудис О.Л. в том, что так называемые «признательные» показания были получены у них в результате применения аналогичных описанным свидетелем Клещевой О.Н. незаконных мер «адвокатами», а также самим следователем.
Зверев А.А. и Трудис О.Л. применение таких незаконных мер отрицали.
Однако, я бы не исключил, что уже в стадии предварительного следствия они, в момент пробуждения совести, говорили об этом и их показания вынуждены были фиксировать в соответствующих протоколах допросов, однако в виду необъективности следователя, найти и исследовать эти протоколы, а также оценить содержащиеся в них показания, в настоящее время возможности нет. При этом не исключаю, что эти протоколы оказались просто выделенными из дела постановлением следователя от 15 апреля 2001 года, то есть незадолго до объявления об окончании предварительного следствия и предъявления обвиняемому и его защитнику для ознакомления всех материалов уголовного дела (том 13, л.д.242). На такую мысль наводит то обстоятельство, что из дела выделено просто огромное количество протоколов допроса Трудис О.А. и Зверева А.А. без оставления в деле Кожевникова А.А. их копий.
Это, например, протоколы дополнительного допроса свидетеля Зверева А.А. от 9,14,16,23 марта, 3,21, 24 апреля от 2000 года, от 22 января 2001 года (см. постановление о выделении материалов в томе 13, л.д.242, 243, 246, 247, 248, 250, 253, 255, 256).
Это, например, протоколы дополнительного допроса свидетеля Трудис О.Л. от 7,15, 22, 24 марта от 7,10,12 апреля 2000 года (см. постановление о выделении материалов в томе 13, л.д.242,243,246,247,248,250,253,255,256).
Нельзя также исключить и то обстоятельство, что в указанных выделенных протоколах содержатся показания названных лиц, еще более противоречащие выдвинутому против Кожевникова А.А. обвинению, чем те, которые были исследованы при судебном рассмотрении настоящего дела.
Однако и без этого признания Трудис О.Л. и Зверева А.А., а также без выделенных протоколов их допросов, имеются все основания для оправдания Кожевникова А.А. по мотивам отсутствия событий получения им взяток при описанных в обвинительном заключении обстоятельствах, а не для констатации того, как это сделал прокурор в своей речи, что «Кожевников залез в карман и попросту нас ограбил».
Кстати говоря, грабеж Кожевникову А.А. не вменялся, а потому непонятно, о ком вообще-то прокурор говорил, и почему в таком случае признал правильной квалификацию действий Кожевникова А.А. по ст. 290 УК РФ как получение взяток?

Оглавление

Оглавление