Добавлено 12.05.2000

• на подъехавшей машине была установлена милицейская мигалка;
  
• в отношении потерпевшего были осуществлены действия, свойственные сотрудникам милиции при задержании правонарушителей: досмотр машины, изъятие документов, денег;
  
• по окончании этих действий потерпевшему было предложено приехать в РУОП.
  
• Спотерпевший Матятов также показал, что воспринимал действия подъехавших как сотрудников милиции.
  
• Тобразом, если исходить из доказанности изложенных следователем фактических обстоятельств дела, имел место обман, который выражался в создании подсудимыми у потерпевшего ложного представления о себе, как о сотрудниках милиции, находящихся при исполнении служебных обязанностей, в ходе выполнения которых они были вправе изъять документы и ценности, которые сам потерпевший Матятов выложил на капот автомашины по требованию подсудимых, как якобы представителей власти.
  
• Пуказанных обстоятельствах, будь доказаны вмененные всем подсудимым действия, образующие объективную сторону хищения, они подлежали квалификации как мошеннические, предусмотренные ст. 159 УК РФ, то есть как хищение чужого имущества путем обмана.
  
• Эявлялось бы применением закона о менее тяжком преступлении, чем грабеж, который вменен органами предварительного следствия.
  
• Пэтом просил бы Уважаемый Суд иметь в виду, что судебной практике уже известны случаи квалификации именно как мошенничества действий лиц, завладевших чужим имуществом под видом работников милиции. Извлечение из постановления Президиума Кемеровского областного суда от 17 июля 1998 года по делу Братищева прилагаю.
  
• Онамерении именно обмануть, ввести в заблуждение потерпевшего, свидетельствует не только сам характер действий подсудимых, но и их показания о желании "кинуть" "барыгу". На блатном жаргоне, что общеизвестно, "кинуть"- означает обмануть, а "кидалой" называют мошенников. О том, что именно такой смысл вкладывался подсудимыми в слово "кинуть", свидетельствует и сам характер совершенных в отношении потерпевшего действий, имитировавших поведение сотрудников милиции при исполнении ими своих служебных обязанностей. Подтверждается такой вывод и показаниями допрошенных лиц.
  
• Вчастности, из показаний Грачева вытекало, что "кинуть барыгу" означало "поставить мигалку и резко подъехать к нему, как милиция, поставить к машине и забрать деньги"..
  
• Аналогичные показания дал и Молчанов, который пояснил, что Грачев сказал, "что мы будем как "мусора" (т.е. милиционеры), он посидит в машине... а мы выйдем из машины и будем действовать как сотрудники милиции, что стоять, руки на капот, что "барыга" отдаст деньги".
  
• Однако и для такой переквалификации действий моего подзащитного Богачева Игоря на статью о мошенничестве, оснований не имеется, поскольку не доказан умысел на совершение им какого-либо корыстного преступления в отношении Матятова.
          Сам вывод о наличии предварительного сговора у Богачева с другими подсудимыми именно на изъятие денег при указанных в обвинении обстоятельствах, не соответствует фактическим обстоятельствам, поскольку не основан на доказательствах, которые подтверждали бы участие Богачева в таком сговоре с другими подсудимыми.
          В частности, сам Богачев показал на предварительном следствии и в суде, что договоренности с Молчановым, Игнатьевым и Грачевым на совершение грабежа, не было. Было решение лишь напугать "барыгу". Как напугать, он не знает. Был сильно пьян. Воспринимал все происходившее в г. N-ске как глупый розыгрыш, шутку, но не как совершение грабежа. То, что деньги, принадлежащие Матятову, оказались в машине, в руках Молчанова, для него оказалось большой неожиданностью, так как договоренности забирать деньги у них не было.
          Показаниями не только самого Богачева, но и остальных допрошенных по делу лиц, действительно подтверждено, что Богачев, равно как и остальные подсудимые, был очень пьян, и по этой причине по пути в N-ск Богачева даже вынужден был подменить за рулем Грачев.
          С учетом приведенных показаний Богачева, а также состояния сильного опьянения, в котором он находился, и которое обычно препятствует адекватному восприятию происходящего, следователю перед вменением обвиняемым предварительного сговора с участием Богачева, надо было располагать дополнительными сведениями причастности Богачева к такому сговору с остальными осужденными именно на хищение денег, которые потребовались для покупки водки.
  Такие доказательства были тем более необходимы и потому, что Богачев показал о своем понимании фразы "кинуть" "барыгу" всего лишь как "напугать" его и что все перечисленные в обвинении действия в виде:
  
  • установки милицейской мигалки на автомобиль,
    
  • осуществления в отношении потерпевшего свойственных сотрудникам милиции при задержаниии действий (досмотра машины, требования выложить все из карманов, изъятия документов и иных предметов),
    
  • предложения по окончании этих действий приехать в РУОП,
    
  вполне соответствовали пониманию Богачевым происходящих действий как направленных на испуг лица, торгующего наркотиками, путем имитации действий сотрудников милиции, и объективно не являлись по своему характеру направленными исключительно на хищение денег.
  Нахождение пьяного человека среди тех, которые решают обманным путем взять у кого-либо деньги, еще не означает автоматически, что пьяный сознает все происходящее и выражает в какой-либо форме свое согласие на участие именно в этом преступлении.
  Объяснениям Богачева о том, что он действовал совместно с подсудимыми лишь желая испугать "барыгу", торгующего наркотиками, не противоречат и показания потерпевшего Матятова, в ходе которых он пояснял, что пытался выяснить, почему подсудимые именно у него забирают документы, на что Игнатьев ему ответил, что "им известно, что здесь занимаются сбытом наркотиков, поэтому они решили проверить меня, нет ли у меня наркотиков".
  Не соответствует фактическим обстоятельствам не только вывод органов предварительного следствия о том, что Богачев имел умысел на хищение денег в какой бы то ни было форме, но и о совершении вмененных ему конкретных действий, которые, по мнению органов предварительного следствия, и образовали состав хищения.
          Придя к выводу о совершении Богачевым определенных преступных действий, следователь исходил только из противоречивых показаний заинтересованных в исходе дела лиц и при этом даже не предпринимал попыток в соответствии с требованиями ст.ст. 20,70 и 71 УПК РСФСР выявить и оценить причины, по которым допрошенные лица неоднократно давали на предварительном следствии противоречивые показания по узловым, самым существенным обстоятельствам настоящего уголовного дела.
  Обвинительное заключение вместо анализа противоречивых доказательств и их оценки, которую следователь обязан был дать в соответствии с требованиями ст. 71 УПК РСФСР по своему внутреннему убеждению, основанному на всестороннем, полном и объективном рассмотрении всех обстоятельств в их совокупности, содержит лишь инвентаризацию доказательств с приведением оставленного без какой-либо критики содержания противоречивых показаний допрошенных по делу обвиняемых и потерпевшего.
  Более того, сопоставление выводов следователя с фактическим содержанием показаний допрошенных лиц, показывает, что следователь не только не отразил на бумаге анализ и оценку доказательств, но не дал себе труда осуществить эти действия должным образом и в уме, в связи с чем и пришел к необоснованным выводам.
  
  Сам Богачев, отрицая, что в г. N-ск поехал с целью хищения, как на следствии, так и в суде пояснял, что его действия заключались лишь в том, что он
  
  • взял в гараже и установил на автомашину проблесковый маяк,
    
  • вышел из машины вместе с Молчановым и Игнатьевым,
    
  • стоял за спиной потерпевшего и смотрел по сторонам.
    
  • Совершение остальных вмененных ему действий Богачев отрицал.
    
  • том, что Богачев приказал потерпевшему встать лицом к машине и выложить содержимое карманов на капот его (потерпевшего) машины, на предварительном следствии показал только один привлекающийся к уголовной ответственности по этому же делу Молчанов, пояснивший, что Женя (так ошибочно он назвал Богачева) велел водителю белой машины стать к капоту его машины, поставить ноги шире и руки положить на капот. (л.д.24). При допросе в качестве обвиняемого 21 сентября 1999 года Молчанов утверждал, что именно Богачев предлагал потерпевшему, чтобы он "все доставал из карманов"(л.д.49). Будучи допрошенным в качестве обвиняемого 10 ноября 1999 года, Молчанов изменил показания и стал утверждать, что лично он не предлагал Матятову достать все остальное из карманов и кто это сказал, он не помнит (л.д.81).
    
  • Богачев отрицал как на следствии, так и в суде, что это он ставил потерпевшего лицом к капоту. При этом он утверждал, что только стоял все время позади потерпевшего и никаких кроме этого действий не совершал. Как он пояснил, "кто-то из ребят потребовал у Матятова, чтобы тот достал все содержимое из карманов и выложил на капот своей автомашины".
    
  • Пояснения потерпевшего Матятова по этому вопросу также как и пояснения Молчанова были противоречивыми, непоследовательными и не соответствовали как пояснениям Молчанова, так и противоречащим им объяснениям Богачева.
    
  • Вчастности, в своем объяснении от 19 сентября 1999 года он пояснял, что двое, (можно сделать вывод о том, что подразумевался из двоих и Богачев), "поставили меня лицом к машине руками на капот. Потом они потребовали, чтобы я все из карманов выложил на капот" (л.д.5). Будучи допрошенным в этот же день в качестве свидетеля, Матятов уже не стал выделять роль Богачева, а утверждал, что "...из машины вышло трое ранее незнакомых мне парней. Подошли к моей машине и потребовали, чтобы я вышел из машины. Я вышел, они сказали, чтобы я представил им все документы на машину, при этом они поставили меня к капоту машины, лицом к машине, ноги расставив при этом широко" (л.д.12). Будучи дополнительно допрошенным в качестве свидетеля в этот же день, Матятов вновь изменил показания и стал утверждать, что "...первый ко мне подошел Игнатьев и потребовал, чтобы я ему предъявил документы. Я вышел из машины, они мне сказали, чтобы я стал к капоту машины. После этого я достал документы, положил на капот. Молчанов в это время стоял по другую сторону от меня и он сказал, чтобы я достал все содержимое из карманов. Богачев стоял позади меня."(л.д.33). На очной ставке с Игнатьевым 10 ноября 1999 года Матятов уже не утверждал, что именно Молчанов предложил ему все достать из карманов. Потерпевший пояснял в ходе этого следственного действия, что "...кто-то из них троих, кто именно- не помню- сказал, чтобы я достал все содержимое из карманов"(л.д.69). На очной ставке с Богачевым Матятов на вопрос адвоката о том, требовал ли Богачев у него, чтобы он выложил содержимое карманов на капот автомашины и проверял ли Богачев содержание его карманов, применял ли он в отношении него какое-либо физическое насилие и высказывал ли в его адрес приминение силы, четко ответил: "Нет, ничего подобного не было" (л.д.71).
    
  • Игнатьев в своих показаниях лишь отрицал свою роль в совершении указанных действий, но не указывал, кто конкретно из остальных обвиняемых и какие именно совершал действия.
    
  • Вчастности, допрошенный в качестве обвиняемого 10 ноября 1999 года Игнатьев, отрицая, что это он дал указание потерпевшему достать все остальное из карманов, пояснил: "...кто-то из нас сказал Матятову, чтобы тот достал все остальное из карманов. Кто именно это сказал, я не помню, я это не говорил"(л.д.85).
    
  • Тобразом, заинтересованный в исходе дела в силу своего процессуального положения обвиняемого Молчанов утверждал, что приведенные действия совершил Богачев. Последний, будучи также заинтересованным в исходе дела лицом, это отрицал. Не менее заинтересованный в исходе дела Игнатьев, отрицая свое участие в совершении указанных действий, утверждал, что не помнит, кто предложил потерпевшему вывернуть карманы, а сам этого не говорил. Потерпевший Матятов, первоначально указывая на Молчанова как на лицо, предложившее ему вывернуть карманы, в последующем стал утверждать, что не помнит, от кого поступила такая команда, однако при этом на очной ставке отрицал, что указанные действия совершал Богачев.
    
  • Всоответствии со ст. 71 УПК РСФСР никакие доказательства для суда, прокурора и следователя не имеют заранее установленной силы.
    
  • Никаких иных доказательств, которые бы подтверждали совершение Богачевым указанных действий, в деле не имеется.
    
  • Птаких обстоятельствах, как полагает защита, утверждение следователя о том, что Богачев совместно с Молчановым и Игнатьевым, либо самостоятельно приказывал потерпевшему встать лицом к машине и выложить содержимое карманов на капот его (потерпевшего) машины, не соответствует фактическим обстоятельствам, поскольку не имеется оснований с одной стороны- считать истинными противоречивые показания допрошенных лиц о том, что эти действия осуществлял Богачев, и с другой- признавать ложными пояснения Богачева о том, что он этого не делал.
    
  • Пэтим же мотивам не может считаться нашедшим подтверждение и то обстоятельство, что Богачев вместе с остальными проверял содержимое карманов потерпевшего.
    
  • Оэтом также говорил на следствии только Молчанов, который пояснял, что Богачев обыскивал карманы потрепевшего (л.д.49)
    
  • Богачев утверждал, что он таких действий не совершал.
    
  • Ночной ставке с Богачевым Матятов на вопрос адвоката о том, требовал ли Богачев у него, чтобы он выложил содержимое карманов на капот автомашины и проверял ли Богачев содержание его карманов, применял ли он в отношении него какое-либо физическое насилие и высказывал ли в его адрес приминение силы, четко ответил: "Нет, ничего подобного не было" (л.д.71).
    
  • Нподтвердил проверку карманов потерпевшего именно Богачевым и Игнатьев.
    
  • Независимо от квалификации действий подсудимых как грабежа или как мошенничества, следует иметь в виду, что указанные преступления считаются оконченными только с момента завладения чужим имуществом и получения виновным реальной возможности распоряжаться этим имуществом. В этой связи органы предварительного следствия должны были уделить особое внимание не только и не столько выяснению обстоятельств, связанных с тем, кто из троих обвиняемых приказал Матятову встать лицом к капоту или выложить все содержимое карманов на капот, и кто обыскивал карманы потерпевшего (хотя и эти обстоятельства, безусловно, надо было выяснять для оценки роли каждого в содеянном), а тому, кто из них взял деньги с капота.
    
  • Мтем, именно в этом вопросе органы предварительного следствия допустили очевидную оплошность, которая повлекла необоснованное вменение этих действий именно Богачеву.
            Богачев последовательно как на следствии, так и в суде отрицал совершение им указанных действий.
            Показания потерпевшего Матятова по обстоятельствам изъятия документов и денег также не могли быть положены в основу обвинения Богачева, поскольку были крайне противоречивыми как сами по себе, так противоречили и другим показаниям допрошенных лиц, которые касались этих же обстоятельств.
            В частности, Матятов в своем самом первом объяснении от 19 сентября 1999 года пояснял, что "документы с капота забрал неизвестный в белой футболке (Богачев), находившийся в пьяном виде, деньги...забрали двое других- в темно-синей куртке (Молчанов) и второй без пальцев на правой руке(Игнатьев)(л.д.5). Однако уже будучи допрошенным в этот же день в качестве свидетеля, Матятов стал утверждать о том, что "документы и деньги с капота забрал парень, одетый в белую майку (опять имелся в виду Богачев)" (л.д.12). Будучи дополнительно допрошен в качестве свидетеля в тот же день, Матятов вновь утверждал, что "Богачев забрал мои документы и деньги с капота" (л.д.33). На очной ставке с Игнатьевым и Богачевым (л.д.69,71), Матятов вновь изменил показания и стал утверждать, что "документы с капота забрал Богачев, кто забрал деньги- я не помню".
            Показания подсудимого Игнатьева также не могли быть положены в основу обвинения Богачева, поскольку в одних своих показаниях он утверждал о том, что "не помнит", кто взял деньги и документы, а в других- что "не видел", кто это сделал и "не знает".
            В частности, Игнатьев, допрошенный в качестве подозреваемого, утверждал, что не помнит, кто именно забирал документы и деньги (л.д.27). Будучи допрошенным в качестве обвиняемого, Игнатьев изменил свои показания и стал утверждать, что не видел, кто с капота взял деньги и документы (л.д.61). Однако на очной ставке с Матятовым Игнатьев изменил свои показания и подтвердил пояснения Матятова, согласно которым документы с капота забрал Богачев, а кто забрал деньги-он не помнит (л.д.69). Будучи повторно допрошен в качестве обвиняемого 10 ноября 1999 года, Игнатьев вновь изменил свои показания и стал утверждать, что "...когда мы сели в машину, документы и деньги были в руках Молчанова, но кто их забрал с капота автомашины, я не знаю" (л.д.85).
            Другие имеющиеся в деле доказательства также не подтверждали совершение указанных действий Богачевым.
            Молчанов, будучи допрошен в качестве подозреваемого, утверждал, что деньги и документы с капота забрал именно он, Молчанов (л.д.24). При допросе в качестве обвиняемого Молчанов также утверждал, что деньги и докумены он, Молчанов, "положил себе в карман" (л.д.49). При допросе в качестве обвиняемого 10 ноября 1999 года Молчанов изменил показания и стал утверждать, что деньги взял он, а кто именно забрал документы- не помнит ( л.д.81).
            Грачев, допрошенный в качестве обвиняемого 21 сентября 1999 года, утверждал, что "...когда уже они (имеются в виду Молчанов, Игнатьев и Богачев) сели в машину и мы уехали, то Молчанов достал документы и деньги. Был паспорт "барыги", документы на машину и деньги 2050 рублей..." (л.д.42). О том, что он увидел в машине в руках у Молчанова деньги, Грачев показал и на допросе от 11 ноября 1999 года (л.д.93-94).
            Факт изъятия именно у Молчанова денег в сумме 2050 рублей подтверждается и имеющимся в деле протоколом личного досмотра, проведенного в день его задержания (л.д. 10).
            Таким образом, исходя из показаний допрошенных лиц, по делу возникло по меньшей мере пять версий того, кто же конкретно взял деньги Матятова с капота его автомашины.
            Первая- деньги взяли Молчанов и Игнатьев (показания Матятова на л.д.5).
            Вторая- деньги с капота взял Богачев (показания Матятова на л.д.12).
            Третья- деньги с капота взял Молчанов (показания Молчанова).
            Четвертая- деньги с капота взяли Молчанов и Богачев (показания Игнатьева, отрицавшего, что это он взял деньги и показания Матятова, утверждавшего на очных ставках с Игнатьевым и Богачевым, что "не помнит", кто забрал деньги).
            Пятая- деньги оказались в машине у Молчанова, но их ему передали уже в машине либо Богачев, либо Игнатьев, которые взяли их с капота автомашины (показания Грачева).
    Я уже ссылался на требования ст. 71 УПК РСФСР, согласно которой никакие из показаний допрошенных лиц для следователя и прокурора заранее установленной силы иметь не могли на предварительном следствии, не могут иметь они такой силы и для суда.
    При этом хотел бы еще раз акцентировать внимание суда и на том, что при наличии столь противоречивых показаний заинтересованных в исходе дела лиц, вывод о совершении Богачевым тех или иных действий, сочтенных следователем преступными, можно было бы сделать лишь при наличии каких-либо объективных доказательств, с помощью которых как достоверные можно было бы оценить одни из противоречивых показаний допрошенных лиц, и как ложные отмести противоречащие им другие показания.
    Таких объективных доказательств завладения деньгами Матятова именно Богачевым, в деле нет.
    В частности, в деле не фигурируют показания не заинтересованных а исходе дела свидетелей по этому обстоятельству; происшедшее не фиксировалось звукозаписью или киносъемкой; на денежных купюрах, изъятых у Молчанова, а также на документах Матятова, не выявлялись и не фиксировались пальцевые отпечатки, принадлежность которых кому-либо из подсудимых позволила бы внести ясность в этом вопросе.
    В настоящее время добыть какие-либо объективные доказательства происшедшего уже не представляется возможным.
            Уважаемый и Высокий Суд!
    Я не обвинитель и не хочу на основе перечисленных доказательств убеждать Вас в том, что это не Богачев, а Молчанов или Игнатьев взяли деньги Матятова с капота автомашины. Я всего лишь защитник Богачева. И в этом своем качестве защитника со всеми законными и фактическими основаниями могу говорить лишь о неустранимых сомнениях в том, что именно Богачев, а не Молчанов и (или) Игнатьев, совершил вмененные ему действия, признанные органами предварительного следствия преступными.
    В соответствии со ст. 49 Конституции Российской Федерации неустранимые сомнения в виновности подсудимого должны толковаться в его пользу. Пленум Верховного Суда Российской Федерации в своем постановлении №1 от 24 апреля 1996 года "О судебном приговоре", разъяснил судам, что "по смыслу закона в пользу подсудимого толкуются не только неустранимые сомнения в его виновности в целом, но и неустранимые сомнения, касающиеся отдельных эпизодов предъявленого обвинения, формы вины, степени и характера участия в совершении преступления...".
    
    С учетом изложенного, в отношении Богачева можно бесспорно признать установленным лишь то, что он, участвуя в реализации умысла напугать совместно с другими подсудимыми под видом сотрудников милиции "барыгу", торгующего наркотиками:
    
    • установил на автомашину проблесковый маяк,
      
    • вышел из машины вместе с Молчановым и Игнатьевым,
      
    • стоял за спиной потерпевшего и смотрел по сторонам.
      
    • Поскольку по делу не добыто доказательств, которые бы подтверждали, что эти действия совершены Богачевым при реализации его умысла на хищение денег Матятова в какой бы то ни было форме в соучастии с другими подсудимыми, и поскольку эти действия не противоречат неопровергнутым объяснениям Богачева о том, что он под фразой “кинуть барыгу”, о чем была договоренность с остальными подсудимыми, он понимал лишь договоренность испугать “барыгу”, сбывающего наркотики, полагаю, что следует прийти к выводу об эксцессе исполнителя, поскольку хищение денег не охватывалось умыслом Богачева, который не участвовал в договоренности о совершении этого корыстного преступления в отношении Матятова, появление денег которого в его машине у Молчанова явилось полной неожиданностью для него.
      
    • Птаких обстоятельствах можно вести речь об ответственности Богачева лишь за фактически им совершенное.
      
    • Ебы речь шла о периоде действия старого уголовного законодательства, можно было порассуждать о вменении Богачеву при таких обстоятельствах не более, чем ст. 194 УК РСФСР, которая предусматривала уголовную ответственность за самовольное присвоение звания или власти должностного лица, сопряженное с совершением на этом основании каких-либо общественно опасных действий.
      
    • Внастоящее же время совершенные им действия не могут быть квалифицированы по ст.288 УК РФ, которая предусматривает уголовную ответственность за присвоение полномочий должностного лица, поскольку присвоение полномочий должностного лица и совершение в связи с этим действий, которые повлекли существенное нарушение прав и законных интересов граждан, может быть совершено только государственным служащим или служащим органа местного самоуправления.
      
    • Богачев таковым не являлся.
      
    • Сучетом изложенного, в действиях Богачева не может быть усмотрен состав какого-либо преступления и в отношении него, как представляется защите, следует вынести оправдательный приговор.
      
    • Иосновными причинами, по которым я прошу вынести оправдательный приговор в отношении Богачева, являются:
      
      • противоречивость показаний остальных подсудимых и потерпевшего о его причастности к преступлению и конкретной роли Богачева в происшедшем, а также
        
      • отсутствие объективных доказательств виновности Богачева в совершении вмененного ему преступления.
        
    • Птаких обстоятельствах полагаю, что суд лишен возможности прийти к достоверным выводам о совершении именно Богачевым, а не другими подсудимыми вмененных ему действий, сочтенных органами предварительного следствия преступными.
      
    • Сучетом изложенного просил бы Уважаемый и Высокий Суд иметь в виду при оценке показаний Богачева, что их нельзя однозначно оценить как недостоверные не только в силу отсутствия каких-либо объективных доказательств, которые позволили бы признать правдивыми противоречащие показаниям Богачева объяснения других заинтересованных в исходе дела лиц, но и вследствие данных о направленности личности Богачева, которые препятствуют ожиданию от него ложных показаний, и тем более с целью уйти от ответственности за содеянное путем перекладывания своей вины на других.
      
    • Представляется очевидным, что избрание обвиняемыми и подсудимыми того или иного способа защиты, обусловлено их личностными качествами и морально-нравственными установками. Общеизвестно, а потому не требует специального доказывания то обстоятельство, что чем ущербнее моральные принципы и слабее характер и воля обвиняемых и подсудимых по групповым преступлениям, тем больше у них склонности умалчивать о своих действиях и валить все на других, не беря ответственности за содеянное на себя.
      
    • Поценке показаний Богачева, я бы просил Уважаемый и Высокий Суд учесть, что с моралью, силой характера и воли у этого совсем еще молодого человека, все в порядке, чему в деле есть прямое и очень весомое подтверждение.
      
    • Вчастности, на л.д. 100 имеется выписка из приказа №296 командира в/ч 36878 от 12 октября 1994 года, которым родителям Богачева Игоря объявлена благодарность за воспитание сына, который 5 октября 1994 года, в шестнадцатилетнем возрасте, -цитирую дословно: "...проявил смелость и личное мужество при спасении людей из-под развалин госпиталя во время стихийного бедствия- землетрясения на острове Итуруп".
      
    • Тв развалины, готовые обрушиться в любой момент, не полезет.
      
    • Этот редкий для защиты случай, когда в плохо, неквалифицированно расследованном деле, изобилующем неустраненными противоречиями в показаниях допрошенных лиц по существенным обстоятельствам дела, когда следователь даже не давал себе труда спрашивать при последующих допросах о причинах изменения показаний, имеется бесспорное и столь весомое для защиты доказательство того, что Игорь Богачев
      
      • не трус,
        
      • с молодых ногтей, как говорится, с состраданием относится к людям, бросаясь с риском для собственной жизни их спасать.
        
    • Сучетом этих его качеств логичным будет утверждение защиты и о том, что не в характере и не в принципах Богачева Игоря вилять, пытаться ввести в заблуждение следователя и суд о своей роли в содеянном с целью уйти от ответственности за фактически им же и содеянное, подставив таким образом под меч правосудия невиновного товарища своего.
      
    • Другими словами, если Богачев о чем и говорит, то его пояснения отнюдь не продиктованы желанием уйти от возмездия за преступление, а соответствуют действительности. Что же касается встречающихся противоречий в его показаниях, то они вполне объяснимы не шкурными, а психофизиологическими причинами, поскольку пояснения им давались по обстоятельствам, в которых он находился в сильной степени опьянения.
      
    • Иоценка его показаний будет явно противоречить имеющимся в деле данным о направленности его личности.
      
    • Нхочу огульно оценивать показания остальных подсудимых, как продиктованные исключительно желанием во что бы то ни стало уйти от ответственности за содеянное, в том числе и путем перекладывания своей вины на других.
      
    • Нимею желания таким образом оценивать показания остальных подсудимых тем более и потому, что все они были пьяными, и в силу одного только этого обстоятельства, а не какого-то злого умысла, вполне могли, протрезвев, давать столь противоречивые показания о происшедшем с ними в таком состоянии.
      
    • Однако объективности ради я не могу отрицать, что стремление скрыть или исказить истину и таким путем попытаться уйти от ответственности, - является правилом поведения большинства подозреваемых, обвиняемых и подсудимых. И задачей защитника при указанных обстоятельствах является не отрицать с порога саму возможность такой мотивации поведения подопечного в принципе (это глупо и непрофессионально), а искать и доводить до суда данные, которые бы позволили суду сделать исключение из общего правила именно для его подзащитного.
      
    • Вотношении Богачева такие данные, как представляется, мной найдены и доведены до суда.
      
    • Чже касается остальных подсудимых, то обнаружение таких обстоятельств не входит в мою компетенцию как защитника Богачева.
      
    • случай, если суд все-таки признает в совещательной комнате вмененные Богачеву действия доказанными и преступными и решит вынести обвинительный приговор, я бы просил иметь в виду, что вывод следователя о хищении денег именно в сумме 2 тысяч 780 рублей, в которую следователь включил и 11 долларов США на сумму 280 рублей 83 копейки, не соответствует фактическим обстоятельствам уголовного дела.
      
    • Отом, что у него забрали деньги в сумме около 2 тыс. 500 рублей и 11 долларов США, потерпевший Матятов указал в самом первом своем объяснении от 19 сентября 1999 года (л.д.5). О наличии долларов в сумме 11 единиц потерпевший говорил и при дополнительном допросе в этот же день (л.д.33). На очной ставке с Игнатьевым Матятов утверждал, что рублей было 2050, а долларов США- 11 (л.д.69). На очной ставке с Богачевым Матятов также пояснил, что достал и выложил на капот 2050 рублей и 11 долларов США (л.д.71).
      
    • Молчанов показывал о том, что денег было 2 тысячи рублей (л.д.24). На допросе от 21 сентября 1999 года он стал утверждать, что долларов на капоте не было, а рублей было 2050 (л.д.49). На допросе в качестве обвиняемого Молчанов также пояснял, что рублей было 2050, а долларов не было (л.д.81).
      
    • Грачев показал, что долларов не было, а рублей было 2050 (л.д.42).
      
    • Игнатьев, будучи допрошен в качестве обвиняемого, также утверждал, что рублей было 2050, а долларов не было (л.д.85).
      
    • Богачев говорил о том, что денег было примерно 2 тысячи рублей. Точной суммы он не знает. (л.д.90).
      
    • Квидно из протокола личного досмотра Молчанова от 19 сентября 1999 года, у него было изъято 2050 рублей. При этом купюр достоинством 100 рублей было 13 штук, а достоинством 50 рублей- 15 штук. (л.д.10). Доллары США в качестве изъятых не фигурировали.
      
    • Пналичии таких доказательств бесспорной, как полагает защита, была сумма в 2050 рублей, без долларов США в какой бы то ни было сумме, о которых показывал только один потерпевший, чьи показания более ничем не подтверждены. Остальная сумма подлежит исключению из обвинения, как не нашедшая своего подтверждения ни на предварительном следствии, ни в суде.
      
    • 
      
    • Нельзя согласиться с органами предварительного следствия и в том, что указанными действиями потерпевшему Матятову причинен значительный ущерб.
      
    • Кизвестно, при определении значительности ущерба следует исходить не только из размера похищенного, но и из материального положения потерпевшего, наличия иждивенцев, социального положения и т.д.
      
    • Органы предварительного следствия не привели ни одного из обстоятельств, которые бы подтверждали причинение Матятову значительного ущерба изъятием у него 2050 рублей.
      
    • Нвыявлены такие обстоятельства и в суде.
      
    • Сучетом изложенного, квалифицирующий признак в виде причинения значительного ущерба гражданину, в любом случае, как полагает защита, подлежит исключению из обвинения.
      
    • 
      
    • Согласно ст. 67 УК РФ при назначении наказания за преступление, совершенное в соучастии, учитываются характер и степень фактического участия лица в его совершении, значение этого участия для достижения цели преступления, его влияние на характер и размер причиненного вреда.
      
    • Есуд все-таки признает какие-либо вмененные Богачеву органами предварительного следствия действия доказанными и преступными, то при назначении наказания я бы просил учесть, что он не являлся организатором и подстрекателем к совершению преступления. При этом характер, а также степень фактического участия его в совершении вмененного деяния, были крайне незначительными.
      
    • соответствии с ч. 3 ст. 60 УК РФ при назначении наказания учитываются характер и степень общественной опасности преступления и личность виновного, в том числе обстоятельства смягчающие и отягчающие наказание, а также влияние назначенного наказания на исправление осужденного и на условия жизни его семьи.
      
    • Понятно, что хищение денег всегда является общественно опасным деянием. Однако по степени и характеру общественной опасности хищения бывают далеко не одинаковыми. Одно дело, когда бы подсудимые договаривались похитить деньги, заведомо для них собранные многодетным отцом на проведение операции малолетней больной дочери... И совсем другое- когда имелась договоренность о хищении денег лица, занимающегося сбытом наркотиков, когда имелась договоренность о хищении денег, которые, не исключено, и были получены в результате преступного сбыта этой отравы...
      
    • Кстати говоря, показания подсудимых, в том числе и Грачева о том, что Матятов был выбран далеко не случайно, и что он был известным среди наркоманов лицом, которое сбывало наркотики, по данному делу никоим образом не опровергнуты. Органы предварительного следствия даже не удосужились выяснить, а что же Матятов выбросил из машины, когда к нему под видом работников милиции подъехали подсудимые. Об этом факте показывал Молчанов при допросе от 21 сентября 1999 года (л.д.49). Я уж не говорю о том, что не выявлены и не допрошены на предмет причастности потерпевшего по настоящему делу к сбыту наркотиков знакомые Грачева, на которых он ссылался как на лиц, пользовавшихся услугами Матятова.
      
    • Мтем, коль скоро поводом для деяний подсудимых, что подтверждается их неопровергнутыми и непротиворечивыми в этой части показаниями, явилась противоправность поведения потерпевшего, которая в соответствии с п. з) ч.1 ст. 61 УК РФ должна являться обстоятельством, смягчающим наказание, органы предварительного следствия в рамках расследования настоящего уголовного дела в соответствии со ст.68 УПК РСФСР обязаны были проверить данные о сбыте Матятовым наркотиков и дать сведениям об этом всестороннюю и объектиную оценку.
      
    • Поскольку этого не сделано, можно говорить о существенной неполноте проведенного расследования.
      
    • Несмотря на это, защита не просит о возвращении дела для дополнительного расследования, а ставит вопрос лишь о том, чтобы указанное поведение потерпевшего, явившееся поводом деяний подсудимых, если эти деяния подсудимых будут все-таки сочтены судом доказанными и преступными, было признано судом смягчающим наказание обстоятельством в соответствии с п. з) ч. 1 ст. 61 УК РФ.
      
    • Еговорить о личности Богачева Игоря, то я бы просил суд учесть, что этот молодой человек, только еще начинающий жить, не был судим, где бы он ни работал, ни служил и ни учился, он везде характеризовался положительно. В деле имеется пять таких характеристик (л.д.105-109).
      
    • Конечно, к собранным и представленным родителями подсудимого положительным характеристикам можно относится по-разному, в том числе и с известной долей скепсиса. Однако в данном случае имеются обстоятельства, позволяющие однозначно утверждать о достоверности сведений, положительно характеризующих Богачева, и даже более того, подтверждающих исключительно положительную направленность его личности. Говоря об этом, я имею в виду все тот же факт спасения шестнадцатилетним подростком Богачевым Игорем людей при наличии угрозы его собственной жизни. Этот факт в виду своей очевидной значимости не оставляет никаких сомнений в том, что к уголовной ответственности по настоящему делу привлечен исключительно порядочный молодой человек, оказавшийся на скамье подсудимых только волей случайного стечения обстоятельств и вследствие неумеренного употребления спиртного 19 сентября 1999 года.
      
    • Полагаю, что нахождение Богачева Игоря под стражей в течение тех нескольких месяцев, что он провел в следственном изоляторе города Ажайска, будет достаточным для достижения целей его исправления, если суд все-таки признает вмененные ему действия доказанными и преступными. В этой связи, а также с учетом отсутствия по делу отягчающих наказание обстоятельств и позиции потерпевшего Матятова, который еще на предварительном следствии 20 сентября 1999 года написал заявление с просьбой не принимать к подсудимым строгие меры (л.д.34), при условии признания вмененных Богачеву действий доказанными и преступными, прошу назначить Богачеву наказание, не связанное с реальным лишением свободы.
      Подводя итог сказанному, я обращаюсь к Уважаемому и Высокому Суду с письменными предложениями в порядке ст.298 УПК РСФСР о формулировке решения по вопросам, указанным в пунктах 1-5 статьи 303 УПК РСФСР следующего содержания:
      
      1. Деяние, в котором обвиняется подсудимый Богачев, имело место.
         
      2. Это деяние содержит состав не грабежа, а преступления, предусмотренного п. "а" ч. 2 ст. 159 УК РФ (мошенничества, совершенного группой лиц по предварительному сговору).
         
      3. Из всей совокупности действий, признанных органами предварительного следствия преступными, Богачев совершил лишь следующие:
         
      1. установил на автомашину проблесковый маяк,
         
      2. вышел из машины вместе с Молчановым и Игнатьевым,
         
      3. стоял за спиной потерпевшего и смотрел по сторонам.
         
         1. Эти действия Богачева были направлены лишь на то, чтобы испугать Матятова совместно с остальными подсудимыми, но не на совершение хищения, а потому Богачев является невиновным в хищении, равно как и в совершении какого-либо иного преступления.
            
         2. Наказанию он не подлежит, поскольку должен быть оправдан.
            
    • Привлечение невиновного к уголовной ответственности обусловлено неопытностью лица, проводившего расследование, отсутствием должного контроля за работой следователя со стороны руководства следственного подразделения, а также ненадлежащим прокурорским надзором за расследованием этого дела.
      
    • Квидно из протоколов допросов, проведенных младшим следователем Ребровой, она не владеет методикой расследования групповых преступлений и понятия не имеет о том, что при всех последующих допросах следователю надо иметь в виду ранее полученную информацию, принимать меры к выявлению противоречий в показаниях и выяснению причин возникновения разнобоя в объяснениях одних и тех же лиц. Если бы она располагала необходимыми познаниями в этой части и с самого начала тактически правильно строила следственные действия, то обвиняемых не пришлось бы допрашивать по одним и тем же обстоятельствам по несколько раз и неоднократно предъявлять им обвинение, как это и случилось по настоящему, в общем-то пустяковому по своей сложности, делу. Еще в ходе первого допроса вполне можно было детально выяснить посекундную последовательность действий каждого из подозреваемых, а также конкретный характер этих действий. Если бы это произошло, то в постановлениях о привлечении в качестве обвиняемых не вменялись бы скопом всем действия, которые обвиняемые либо не совершали, либо совершали не в полном объеме, либо совершали совсем другие действия. Грамотное проведение допросов и очных ставок не позволило бы не только предъявить необоснованное обвинение, но и применить к обвиняемым столь суровую меру пресечения, как содержание под стражей. К сожалению, как начальник следственного подразделения, так и надзирающий за следствием прокурор, играли в данном деле роль всего лишь простых статистов, которые раз за разом и без всякого вмешательства подтверждали мягко говоря не слишком грамотные действия малоопытного молодого следователя.
      
    • Врезультате, по делу стал возможен даже допрос лиц, заведомо находившихся в состоянии алкогольного опьянения, что наряду с методическими ошибками следователя в осуществлении этих следственных действий, не могло не отразиться на качестве полученной информации.
              Как видно из обвинительного заключения, отношения подсудимых с Матятовым имели место около 13 часов 19 сентября 1999 года. При этом наиболее пьяным, исходя из показаний допрошенных лиц, был Богачев. Значительные дозы алкоголя приняли и остальные подсудимые. Несмотря на эти обстоятельства, первый допрос Молчанова был осуществлен с 15.15 часов (л.д.23), Игнатьева- с 16.35 (л.д.25), Грачева- с 17.25 часов (л.д.19), Богачев в качестве подозреваемого был допрошен с 18.05 часов того же дня (л.д.16).
      Понятно, что при таких обстоятельствах допросы подозреваемых по горячим следам были неуместны. В данном случае задержанным надо было дать элементарно проспаться ночью, и только потом рассчитывать на получение от них сколько-нибудь внятной информации о содержании и характере совершенных ими действий.
      Таким образом, начальник следственного подразделения по данному делу не выполнил требования, предусмотренные ст.127-1 УПК РСФСР, а надзиравший за следствием прокурор- требования, предусмотренные ст.ст.211-214 УПК РСФСР, поскольку допустил направление в суд некачественно расследованного дела.
      В соответствии со ст. 21-2 УПК РСФСР суд вправе вынести частное определение в случае нарушений закона, допущенных при производстве предварительного следствия и обратить внимание должностных лиц на установленные по делу факты нарушения закона, о чем я и прошу Уважаемый и Высокий Суд по данному делу.
      Текст настоящей речи защитника и письменных предложений суду в порядке ст.298 УПК РСФСР, прилагаю для приобщения к протоколу судебного заседания.
      
      
      Защитник О.В.Назаров
      
      
      
      
      
      
      
      

      ---

      ---

      [Начало][Партнерство][Семинары][Материалы][Каталог][Конференция][О ЮрКлубе][Обратная связь][Карта]