Уголовное законодательство

Фальсификация уголовного дела

В тему о новоиспечённом «законе» о клевете на правоохранительные органы.

20.07.2012 г. в Южно-Сахалинском горсуде за закрытыми дверями будет рассматриваться дело, имеющее все признаки сфабрикованного. Обвиняемый – юрист В.Ф. Першуков, зам. председателя общественной наблюдательной комиссии (следит за соблюдением закона в местах лишения свободы), член демократического движения «Солидарность», которое, при всей своей безобидности, вызывает у власти прямо-таки неадекватно нервозную реакцию. Ко всему прочему, Першуков не так давно стал ещё и единственным юристом, согласившимся защищать жителей Углегорска, пострадавших от местной банды и сотрудников полиции, следствия, прокуратуры, суда и ФСБ, относящихся к банде с подозрительным сочувствием. Вот как раз тогда затухшее было уголовное дело и завертелось с новой силой. Першуков обвиняется в присвоении и растрате - ст.160 ч. 4. Я третий месяц пытаюсь разобраться в этом запутанном деле. Картина вырисовывается следующая. Он занялся бизнесом по структуризации долгов. Суть бизнеса – юрист создаёт фирму, одноимённую с фирмой-должником, принадлежащей клиенту. Клиент переписывает на фирму юриста все свои долги, а в своей фирме оставляет активы. Юрист объявляет свою фирму банкротом, и получает за это от заказчика оговорённую плату. Схема вполне соответствует федеральному закону. У Першукова проблемы возникли после подписания договора с одним предпринимателем-строителем. Вопреки договору и втайне от Першукова (и, естественно, без его подписи), клиент перевёл в его фирму не только долги, но и активы на 10 млн. В их числе оказались две квартиры в новостройке, по которым ранее была судебная тяжба. В результате той сделки семья дольщиков регулярно вносила деньги после подписания договора, не зная (в отличие от застройщика), что, согласно ФЗ-214, договор не будет действительным, пока не пройдёт госрегистрацию. В результате к моменту окончания стройки дольщики выяснили, что их квартира досталась другим людям, а они ни на какую квартиру не имеют права. И это отсутствие права было затем подтверждено несколькими судами. По закону, в таких случаях дольщики имеют право только на возврат внесённых денег, и все дальнейшие судебные разбирательства возможны только по поводу возврата этой суммы. Хотя и с ней возникли проблемы, поскольку были пропущены сроки исковой давности. Поэтому обманутые дольщики претензий на деньги не заявляли, а хотели квартиру, которую продолжали настойчиво требовать, теперь уже сами переходя рамки закона. Причём случилось это «кидалово» ещё до вступления в дело Першукова. Соответственно, он не мог заниматься ни присвоением, ни растратой – как исходя из хронологии событий, так и с точки зрения законности обладания. Ведь согласно тому единственному договору, который подписал Першуков, он брал обязательство присвоить только долги фирмы, но никак не её активы. Тем не менее, дольщики начали предъявлять претензии не к застройщику, а к Першукову. И, несмотря на решения судов о том, что у обманутой дольщицы никогда не было законного права на квартиру № 23, следователь УМВД Лихторович и прокурор Лубинец, вслед за дольщицей, предъявляют обвинение Першукову в присвоении и продаже этой квартиры, якобы принадлежавшей дольщице. И ссылаются при этом правоохранители на те самые решения судов, где эта принадлежность, наоборот, категорически отрицается, тем самым внося в материалы обвинения заведомо ложные сведения. Причём это ещё и превышение прокурорских полномочий, поскольку прокурор не вправе отменять решение суда, а может действовать не иначе, как путём их оспаривания в рамках судебных же процедур. При этом правоохранители прекрасно знают, каков был настоящий текст судебных решений и понимают, что, перевирая его с точностью до наоборот, фабрикуют уголовное дело против невиновного. Одновременно в деле вдруг появляется фальшивая доверенность, которую Першуков якобы выдал некоему риэлтеру Каревой на продажу одной из этих квартир. По требованию Першукова следователь провела очную ставку с Каревой, в ходе которой Першуков всё отрицал. Но следователь, со ссылкой на аудиозапись очной ставки, составила протокол, где Першуков якобы во всём сознался. Хотя подписи Першукова под протоколом, естественно, не было, протокол, тем не менее, приобщили к делу, как улику. Першуков подал заявление в суд с требованием провести экспертизу фальшивой доверенности, а также сличить текст аудиозаписи с текстом протокола. Но судья горсуда Демидов в удовлетворении законного требования отказал, предоставив изучать подлинность этих материалов в рамках суда над самим Першуковым. И именно изучение достоверности этих «улик», раскрывающих «кухню» следствия, и дало повод суду объявить предстоящее заседание закрытым от «непосвящённых». Казалось бы, для снятия обвинений достаточно сличить тексты решений судов по квартире № 23 с постановлениями следователя и прокурора, а текст аудиозаписи – с текстом протокола. Но как там, за закрытыми дверями, реально будут развиваться события, остаётся только гадать.