Защитительная речь Петрова

От редакции

Вновь мы возвращаемся к теме получения взяток преподавателями вуза. По существу, на них, да на других якобы субъектах совершения этих преступлений, правоохранители и верстают свою отчетность об успешности борьбы с коррупцией. При этом имеет место фальсификация доказательств, а также полное отсутствие профессионализма обвинителей. Обусловлено это повсеместной безнаказанностью за плохую работу прокуроров, поддерживающих обвинение в суде, а также отсутствием сколько-нибудь успешной работы в пополнении рядов государственных обвинителей толковыми работниками. Вниманию посетителей сайта предлагается речь, составленная от имени подсудимого, а также реплика последнего, направленные нам постоянным и давним членом клуба, московским адвокатом Назаровым Олегом Вениаминовичем. Место действия, а также настоящие фамилии некоторых лиц, изменены, поскольку дело является действующим.

Уважаемый Суд!

Защитник сказал в своей речи всё, что считал нужным. С ним я согласен. Однако и у меня есть аргументы в свою защиту. В дополнение к сказанному адвокатом, хочу донести до суда и свою точку зрения, как о доказанности вмененных мне объективной и субъективной сторон преступлений, так и по вопросу правильности применения уголовного закона.

Для облегчения восприятия моей позиции, о себе, в основном, буду говорить в третьем лице. Кроме того, в этих же целях выступление разбито на рубрики.

В ходе судебного заседания записывал его ход на диктофон, делал со звукозаписи точные распечатки, а потому мои ссылки на содержание показаний допрошенных лиц, а также описание хода судебного заседания, точно соответствуют фактическим обстоятельствам. Текст выступления после оглашения передам суду для приобщения к протоколу судебного заседания.

Моя задача облегчается тем, что прокурор в своей речи отказался от обвинения по ст.292 УК РФ, а также в судебном заседании 23 декабря 2011 года,сославшись на разумные сроки рассмотрения дела в суде, фактически отказался от части обвинения по ст.290 УК РФ. При этом заявил ходатайство о прекращении допроса свидетелей и об оглашении письменных доказательств, что и было сделано судьей. В последующем прокурор не заявлял ходатайство о возобновлении допроса явившихся свидетелей, однако суд по своей инициативе, в нарушение требований ст.15 УПК РФ о состязательности сторон, их все-таки допросил.

В этой связи в судебных заседаниях, начиная с 26 декабря 2011 года, незаконно допрашивались по основаниям, изложенным в отводах судье и прокурору от 29 декабря 2011 года и 16 января 2012 года, свидетели Салихов, Яковлев, Мещанинов, Маркин, Габбасов, Фёдоров, Палаев, Шарок, Шарок Регина, Чудин, Шорина (повторно). Поэтому их показания в суде согласно ст.75 УПК РФ являются недопустимыми, не имеют юридической силы и не могут быть положены в основу обвинения, а также использоваться для доказывания любого из обстоятельств, предусмотренных статьей 73 УПК РФ.

Если бы речь шла об одном этом ходатайстве, можно было сделать вывод только о неосторожном поведении прокурора, обусловленном некомпетентностью. В частности, заявив его, прокурор, не подумав, подставился под защиту, допустил оплошность, которую суд не захотел заметить, о чем свидетельствуют решения последнего по заявленным двум последним отводам прокурору и суду. Однако последующее мнение прокурора в речи о доказанности обвинения по всем вмененным 36 случаям получения взяток, при условии, что сам прокурор просил суд прекратить допрос свидетелей, в связи с чем в суде и не допрошены студенты-свидетели обвиненияИшкулов, Кононов, Сиразетдинов, Юдичев, Баянов, Кинзябулатов, Насонов и Синицын, просто…ПУГАЕТ.

Вообще-то, прокурор вправе просить суд вменить только те преступления, доказательства совершения которых, исследованы в суде…

Даже я, не юрист, знаю об этом.

В нашей истории уже было, когда приговоры выносили без всяких судов так называемые «тройки» и «особые совещания». Вот там исследования доказательств не требовалось… «Слушали, постановили - 10 лет лагерей без права переписки».

И всё!

Никакого тебе судебного словоблудия!

Таким образом, одно это ходатайство, изолированно от других действий и решений прокурора, как минимум, - проявление его непрофессионализма. При оценке же совокупности обстоятельств его поведения в досудебной стадии и в суде, о которых я скажу далее, есть основания для вывода об изначальном умышленном стремлении прокурора Сукманова добиться в интересах органа внутренних дел осуждения профессора Петрова ЛЮБЫМ, в том числе незаконным образом. В том числе на основе показаний не допрошенных в суде свидетелей обвинения; в том числе без анализа и оценки в речи обвинителя крайне противоречивых показаний допрошенных в суде свидетелей обвинения, все из которых являются заинтересованными лицами. Причем, по задумке прокурора, осуждение Петрова непременно должно было случиться в …2011 году.

Является очевидным, что заявлением о прекращении допроса свидетелей 23 декабря 2011 года, прокурор преследовал цели, связанные с успешным составлением годового отчета следственного органа внутренних дел о вынесении по делу обвинительного приговора на основании статистических карточек, заполнение которых предусмотрено лицами, проводившими расследование и руководителями органа внутренних дел. Урегулировано это совместным приказом правоохранительных органов и других ведомств от 29 декабря 2005 года «О едином учете преступлений», зарегистрированным в Минюсте РФ 30 декабря 2005 г. №7339.

А иначе, какая разница прокурору, когда будет принято решение, в конце 2011 года, или сразу в начале следующего?..

Для того, чтобы согласиться со мной в наличии у прокурора именно этого, а не какого-то иного мотива, достаточно вспомнить о существовании общеизвестной, (а потому не требующей специального доказывания), порицаемой, но не устраненной страсти правоохранителей следовать «палочной» системе отчетности, по которой начальством и оценивается их работа. Наглядно проявлена эта «страсть» сотрудников органа внутренних дел и в нарушении закона при возбуждении и соединении уголовных дел, о чем я скажу в речи позже.

Высказав свое мнение о доказанности всех 36 случаев якобы полученных мной взяток, прокурор также игнорировал, что не явившиеся в суд свидетели вполне могли и не подтвердить выдвинутое следователем обвинение. Как это сделал, например, свидетель Ягафаров, утверждавший, что никто с него деньги за сдачу экзамена не требовал, не вымогал, деньги никому он не передавал,Клюкин к нему не обращался, он не видел, чтобы кто-то собирал деньги. Никакой оценки этим, а также другим противоречащим обвинению доказательствам, прокурор в своей речи не дал и не указал, по каким мотивам они должны быть признаны недостоверными. Как будто и не было его многомесячного присутствия в суде и участия в исследовании доказательств. Однако если это так, то возникает закономерный вопрос: а почему суд в условиях состязательности сторон должен посчитать эти доказательства недостоверными? Суд ведь не может по закону исполнять за обвинителя его работу…

Нельзя показания свидетелей положить в основу обвинения и по другим мотивам, о которых я подробно скажу в своей речи.

Таким образом, совокупность исследованных в суде доказательств дает основания для вывода о недоказанности обвинения.

Если говорить конкретно и коротко, то в суде не нашли своего подтверждения достоверными и допустимыми доказательствами, ни вмененное следствием получение Петровым денег в связи с действиями Шориной, Шарока и Клюкина, ни корыстные устремления Петрова, являющиеся обязательными для вменения получения взятки. Отсутствуют такие же доказательства и вмененного следствием сбора денег Шароком и Клюкиным. Не опровергнуто и то, что сбор денег указанными лицами (даже если он имел место), происходил в результате провокационных действий работников милиции; что деньги присвоены лицами, участвовавшими в провокации, а профессор Петров оговорен ими в рамках осуществления разработанного работниками милиции сценария его дискредитации путем незаконного и необоснованного обвинения в многочисленном получении взяток.

Доказательства не могут быть положены в основу обвинения в виду не только противоправного участия работников милиции в формировании доказательств обвинения, но и вследствие противоречивости и неподтвержденности другими доказательствами показаний свидетелей обвинения, которыми являются исключительно заинтересованные в исходе дела лица – студенты, которые, если бы правоохранители не нарушили закон, сами должны были быть привлечены к уголовной ответственности за дачу взяток и участие в её провокации.

Произвол работников органов внутренних дел и прокуроров в данном деле усугубляется и тем, что даже при условии доказанности вмененных действий, уголовный закон к Петрову изначально применен неправильно, поскольку преподаватель государственного вуза по закону не может быть признан субъектом получения взятки и служебного подлога, поскольку не является государственным служащим и не содержится за счет бюджета. В этой связи все действия по привлечению сил и средств государства с целью изобличения якобы преступника, с самого начала были напрасны.

Таким образом, деньги в гораздо большей сумме, чем вменено Петрову в качестве взяток, попросту выброшены в трубу на организацию и проведение многомесячного предварительного следствия и такого же судебного рассмотрения настоящего уголовного дела. И всё это под знаменем якобы борьбы с преступностью!

Обусловлено это, без преувеличения, безобразие, безнаказанностью за нарушение закона, а также преследованием правоохранителями цели показать себя «успешными борцами с коррупцией» путем умышленного противоправного формирования доказательств обвинения с помощью якобы «взяткодателей».

Об указанных нарушениях и целях мной подробно, обоснованно и мотивированно сказано в процессуальных обращениях, имеющихся в деле. Доказаны фактические основания для вывода о противоправности поведения правоохранителей для достижения карьеристских целей, и в судебном заседании.

Среди умышленных и неправомерных действий - провокация взятки с участием Шориной, Шарока и Клюкина, понуждение студентов к написанию заявлений о не имевшем места вымогательстве взятки, с диктовкой им этих заявлений, а также предложения образца для переписывания.

Это и побуждение студентов писать эти заявления, а также давать против меня заведомо ложные показания под неправомерно высказанной угрозой привлечения к уголовной ответственности в случае отказа выполнить требование правоохранителей, а также путем незаконного и необоснованного отказа в отношении студентов в возбуждении уголовного дела по мотивам якобы «добровольности» явки их с заявлениями о преступлении и якобы имевшегося «вымогательства взятки» со стороны Петрова. Между тем, никто из студентов добровольно в отдел внутренних дел не являлся, а был вызван туда, либо доставлен. Более того, «явка с повинной» Шарока появилась даже после задержания его сотрудниками органа внутренних дел, что никак не может свидетельствовать о добровольности последующих действий этого лица.

Прокурор в своей речи игнорировал указанные обстоятельства, отнеся указание в заявлениях студентов на якобы имевшееся требование со стороны Петрова денег, только к «неграмотности» студентов.

Прокурор сослался в речи и на имеющуюся в деле «явку с повинной» Петрова, а также на аудио и видеозапись. Однако я заявлял в ходе судебного следствия, говорю сейчас и скажу далее в речи, что также был на правовом положении подозреваемого, что был лишен помощи адвоката, что не подтверждаю эту явку, исполненную от моего имени. В соответствии со ст.75 УПК РФ «явка» в этой связи является недопустимым доказательством. Как недопустимыми являются по этим же мотивам и результаты оперативно-розыскной деятельности (ОРД), полученные и представленные следователю с нарушением закона, о котором еще скажу. Просил бы уважаемый суд учесть это и не вестись на предложения прокурора о вынесении обвинительного приговора, преследующего в этом процессе цели, не вытекающие из требований закона…

Обвинительный приговор по данному делу не может быть вынесен и в виду неустранимого судом существенного нарушения уголовно-процессуального закона в виде неразрешенности заявленного мной вдосудебной стадии отвода следственным работникам и утвердившему обвинительное заключение прокурору Сукманову, а также в виду нарушения закона относительно возбуждения и соединения уголовных дел.

Это препятствует суду в надлежащей оценке доказательств, поскольку правомочными процессуальными лицами не дано никакой оценки моим доводам о подтвержденной в суде предвзятости работников органов внутренних дел, а также прокурорских работников, причастных к сбору доказательств обвинения и представления их суду.

Нарушение же закона, касающееся возбуждения и соединения уголовных дел, свидетельствует о том, что все доказательства обвинения, априори, не могут быть допустимыми, поскольку собраны с нарушением закона, даже вне зависимости от того, что сделано это заинтересованными в исходе дела лицами.

Вся моя последующая речь посвящена раскрытию приведенных тезисов на основании исследованных судом доказательств.

По обстоятельствам с участием

Шориной имела место провокации

взятки, то есть действий, не предусмотренных

процессуальными нормами и запрещенных

законом

Доказательства по вмененному преступлению с участием Шориной собраны не только заинтересованными в исходе дела оперативниками и следователем, но при их собирании и закреплении был нарушен установленный уголовно-процессуальным законодательством порядок, а также собирание и закрепление доказательств произведено в результате действий, не предусмотренных процессуальными нормами, в связи с чем доказательства являются недопустимыми и подлежат исключению.

В частности, УПК РФ не дает возможности получения доказательств в результате провокации взятки, имевшей место с участием Шориной при проведении оперативно-розыскных мероприятий. Более того, эти действия правоохранителей с ее участием, являются преступлением, предусмотренным ст.304 УК РФ.

В деле не имеется никаких исходящих от Шориной сведений, из которых было бы видно, что от Петрова исходила угроза совершения действий, которые могут причинить ущерб ее законным интересам либо поставить ее в такие условия, при которых она вынуждена дать взятку, что давало бы основания работникам милиции на проведение «оперативного эксперимента» в виду вымогательства взятки (понятие вымогательства взятки содержится в п.15 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 10 февраля 2000 г. №6 «О судебной практике по делам о взяточничестве и коммерческом подкупе» (в ред. Постановлений Пленума Верховного Суда РФ от 06.02.2007 №7, от 23.12.2010 №31).

Более того, из ее показаний в суде 19 сентября 2011 года, в ответ на вопросы прокурора, очевидно, что ни в какие условия, при которых она вынуждена дать деньги, никто ее не ставил, поскольку после прибытия ее на экзамен, оказалось, что оценка за экзамен ей уже… проставлена.

Из оглашенных судом показаний Шориной от 9 декабря 2010 года на очной ставке с Петровым также видно, что под требованием денег она понимает… предложение (т.е. просьбу- это одно и то же) сдать деньги. В частности, на вопрос адвоката Лопухова: «У Вас лично профессор Петров требовал денег за сдачу экзамена?», Шорина ответила: «Да, требовал, предложил сдать деньги за сдачу предмета по «Философии».

Согласно ст.8 Федерального закона «Об оперативно-розыскной деятельности», проведение оперативного эксперимента допускается в целях выявления, предупреждения, пресечения и раскрытия особо тяжких преступлений, к каковым в соответствии со ст.15 УК РФ относится и вымогательство взятки (п. «в» ч.4 ст.290 УК РФ).

В этой связи«оперативный эксперимент» проведен незаконно и необоснованно, под видом якобы имевшегося вымогательства, а на самом деле был осуществлен в рамках запланированной с участием Шориной работниками милиции провокации.

Вывод об этом очевиден из показаний Шориной на упомянутой очной ставке с Петровым от 9 декабря 2010 года, на которой она пояснила, что в ходе проведения этого ОРМ сама предложила денежные средства за сдачу экзамена по предмету «философия» (том 2, л.д.122,123). В суде она подтвердила правдивость этих её показаний и также утверждала, что деньги предложила сама.

Напоминаю, что согласно п.25 Постановления Пленума Верховного Суда РФ «О судебной практике по делам о взяточничестве и коммерческом подкупе», субъектом провокации взятки может быть любое лицо, действующее с прямым умыслом в целях искусственного создания доказательств совершения преступления, что и произошло.

Кроме того, согласно указанным разъяснениям Пленума, не является провокацией взятки проведение предусмотренного законодательством оперативно-розыскного мероприятия в связи с проверкой заявления о вымогательстве взятки. В данном же случае, «оперативный эксперимент» проводился, по мнению следователя Серафимова в постановлении об отказе в возбуждении уголовного дела от 24 декабря 2010 года, в связи с заявлением не о факте вымогательства, а только в виду имевшегося у Шориной «подозрения о возможности противоправности совершаемых Петровым действий», что также свидетельствует о незаконности этого оперативно-розыскного мероприятия (ОРМ).

Другими словами, если руководствоваться логикой этого следователя, у больного надо вскрывать брюшную полость только потому, что последний подозревает наличие там опухоли… Между тем, для показаний к операции вменяемые врачи должны убедиться в наличии новообразования. Так и в случае с Шориной.Если она подозревала что-то там, то и оперативнику со следователем надо было выяснить, в чем конкретно заключаются действия Петрова, и есть ли в этой связи показания к операции (в данном случае - к проведению ОРМ в виде оперативного эксперимента).

Не соответствует фактическим обстоятельствам и вывод следователя в постановлении об отказе в возбуждении уголовного дела от 24 декабря 2010 года о якобы установлении в ходе предварительного следствия того, что «именно Петров предложил Шориной передать ему незаконное денежное вознаграждение…».

Это утверждение противоречит приведенным показаниям Шориной на предварительном следствии и в суде об исходившей именно от нее инициативе в передаче денег.

Таким образом, в действиях сотрудников милиции и Шориной усматриваются достаточные данные, указывающие на признаки провокации взятки (ст.304 УК РФ). Действия работников милиции при этом должны квалифицироваться дополнительно и по ст.285 УК РФ (п.25 указанного постановления Пленума Верховного Суда РФ).

Изложенное и свидетельствует о необходимости применения по отношению к результатам ОРМ «оперативный эксперимент» требований ст.89 УПК РФ, согласно которой в процессе доказывания запрещается использование результатов оперативно-розыскной деятельности, если они не отвечают требованиям, предъявляемым к доказательствам настоящим Кодексом.

Прокурор всего этого не учел и не указал, по каким мотивам не следует соглашаться с указанными доводами, изложенными и ранее мной в имеющихся в деле обращениях. Более того, поставив перед судом вопрос о квалификации действий с участием Шориной, как оконченного преступления по ст.290 УК РФ, прокурор, согласившись с тем, что она действовала в рамках осуществления оперативно-розыскных мероприятий, не учел, что вмененные мне действия, будь они доказаны при правильном применении уголовного закона, а также при условии действий Шориной без нарушения закона, могли быть квалифицированы только как покушение на получение взятки.

Более того, сославшись на результаты оперативного эксперимента, прокурор в своей речи игнорировал и обстоятельства, которые не дают возможности признать их достоверными доказательствами не только в силу нарушения процессуального закона при подготовке и проведении этого оперативно-розыскного мероприятия, но и по существу.

В частности, из исследованных в суде двух записей, произведенных скрытой и открытой камерами, следует, что Шорина уходит за своей зачёткой, но не возвращается. При этом в записях не видно, что я при ней ставил оценку в ведомость или в зачётку за деньги. Наоборот, Шорина утверждала, что в ведомости оценка уже стояла ещё до того, как она зашла и дала деньги. Зачетку, которую ушла искать Шорина, для того, чтобы выставить в ней оценку, нашли в багажнике, а также изъяли оперативники. Это признает и прокурор в своей обвинительной речи.

Из записей следует, что открыв зачётку, оперативники увидели, что там оценка уже стоит. В этой связи понятно, что оценка была поставлена без всяких денег. А это значит, что оперативный эксперимент не удался. Зная, что они в руках держат зачётку, в которой оценка ещё только должна быть поставлена, но она в зачётке Шориной уже стоит, оперативники, тем не менее, решают продолжать оперативный эксперимент. Но это был уже не оперативный эксперимент, а умышленная провокация.

Это следует также из второй, открытой видеозаписи, в которой видно, что оперативники пытаются все представить так, будто оценка Петровым поставлена Шориной за деньги.

Для того чтобы скрыть провокацию оперативников со взяткой, прокурор решил в своей речи произвольно добавить «кого-то», кто якобы сдал за Шорину деньги, и за это якобы была мной поставлена оценка. Между тем, эти обстоятельства не вменялись, нет им и каких-либо доказательств, поскольку сведения о них являются… выдумкой прокурора, якобы снимающей возникшие противоречия, нацеленной на введение суда в заблуждение с целью вынесения последним обвинительного приговора.

Из этого можно сделать вывод, что к своей обвинительной речи прокурор отнёсся как роду художественной литературы. Он посчитал, что произвольно можно добавить нужное или убрать не нужное. Однако ничем необоснованное добавление им в фактические обстоятельства того, что «кто-то» за Шорину сдал деньги, не может не привести к абсурду, поскольку выходит, что Шорина сдала деньги… дважды. Вначале «кто-то», затем она сама. В итоге сумма получается уже не 500, а 1000 рублей. Но прокурор не замечает своего произвольного добавления, и 30-кратный штраф, который просит наложить суду, отсчитывает не от 1000, а от …500 рублей.

Из этого, в который уже раз, следует вывод в том, что прокурор не является объективным и беспристрастным обвинителем, как утверждал он на неоднократно заявленные ему отводы, а является заинтересованным в исходе дела лицом.

Нет оснований утверждать,

что имели место и другие события

вмененных Петрову преступлений

Просил бы суд учесть и то, что роль Шориной не ограничивалась её личным участием в провокации взятки. Как следует из показаний свидетеля Тулякова, именно Шорина предложила сдавать деньги. А согласно показаниям в судеКутлиахметова, именно Шорина собирала деньги. Такое поведение Кутлиахметова подтвердил в суде и Евграфов.

Между тем, Шорина в суде 19 сентября 2011 года отрицала, что собирала со студентов деньги.

Петров: То есть лично вы денег не собирали?

Шорина: Нет. Если бы я их собирала, я бы их и передавала. Так ведь получается.

Отрицала Шоринасбор денег в суде и при повторном допросе 23 января 2012 года.

Прокурор: Да, у меня пара вопросов. Поясните, пожалуйста, кто всё-таки осуществлял сбор денег?

Шорина: Ну-у…Я в этот момент, вроде, поехала домой.

Прокурор: То есть вы деньги не собирали?

Шорина: Нет.

Прокурор: Не было такого?

Шорина: Нет. Я домой поехала.

Прокурор: А вам известно, кто осуществлял сбор денег?

Шорина: Нет, не известно.

Прокурор: С вашей группы.

Шорина: Нет.

Прокурор: Кому сдавали?

Шорина: Я никому не сдавала.

Вопреки утверждению указанных студентов о сборе денег Шориной, староста Шарок также отрицал в суде сбор денег Шориной.

Петров: Андрей Владимирович, когда вы собирали деньги, вам кто-нибудь помогал собирать эти деньги?

Шарок: Нет.

Петров: Вы всё это организовали, и сами только лично собирали?

Шарок: Ну, это было после экзамена, я собрал по ведомости, и после этого подошёл к вам в кабинет, и передал.

Петров: Шорина вам никакой помощи не оказывала?

Шарок: Нет.

Между тем, в заведомой ложности показаний старосты Шарока относительно роли Шориной в происшедшем, изобличила последнего в суде его же жена –Шарок Регина, которая пояснила, что деньги собирала… Шорина Лиля, которая потом часть денег якобы отдала Шароку Андрею.

Адвокат: Я правильно сейчас услышал, что Лиля Шорина тоже деньги собирала, да?

Шарок Р.: Да!

Адвокат: Собирала.

Шарок Р.: Здесь, вообще,… Здесь получилось как? У меня Андрей не знал, вообще, об этом. Ну, как сказать? Что они вообще собирались там, или чё? И Лиля там половина собрала. Потом Андрей приходит, она говорит, я уезжаю, там, или… А, нет, она даже через кого-то передала, говорит, передайте Андрею! Кто-то Андрею передал! И, говорит,…

Адвокат: А сумму, какую?

Шарок Р.: Не знаю! Там уже почти… Грубо говоря, практически там, – он не собирал, – практически там уже было всё собрано!! Ему как старосте… Он должен был как староста, должен был просто передать!

Адвокат: Деньги, кем были собраны?

Шарок Р.: Лилей Шориной!

Изложенные, крайне противоречивые показания, не дают оснований для вывода о достоверности информации, полученной от Шарока Андрея и Шориной. Между тем, именно на показаниях этих лиц и основано обвинение Петрова в совершении вмененных ему преступлений (никто, кроме указанных лиц и Клюкина не давал показания о вручении денег Петрову).

Прокурор, о чем уже сказано, избежал анализа доказательств, донес до суда недостоверную картину происшедшего с участием Шориной, о чем свидетельствует его противоречивые утверждения в речи. В частности, придя к выводу о том, что «также кто-то сдал деньги в сумме 500 рублей за Шорину, которая экзамен не сдавала», в конце речи, обосновывая квалификацию, прокурор утверждал, что Шорина дала только …500 рублей. То есть, по мнению прокурора, в пользу Шориной сдано 1000 рублей, что не соответствует фактическим обстоятельствам, поскольку доказательства этих действий в суде не исследовались, не было их и на предварительном следствии.

При этом просил бы суд при оценке достоверности показаний свидетелей обвинения, и в частности, Шориной, учесть, что ее показания противоречат другим доказательствам даже в мелочах. В частности, она утверждала, что в день задержания Шарока Андрея была трезва, между тем, из показаний ряда студентов, а также жены Шарока - Шарок Регины, следует, что она была пьяна, в том числе и вечером этого дня в отделе милиции, где находился задержанный Шарок. При этом просил бы иметь в виду, что Шорина не просто лгала в суде о своей трезвости в тот день, но делала это вдохновенно, из чувства безнаказанности, откровенно при этом глумилась, утверждая без каких бы то ни было оснований в суде 23 января 2012 года, что наличие сведений о её нетрезвости может быть заслугой защиты, влияющей на показания свидетелей, дававших в этой части ложные показания.

Прокурор: Скажите, пожалуйста, в тот день, день сдачи экзамена, вообще, потребляли спиртные напитки?

Шорина: Нет.

Прокурор: Не было такого, да? Почему некоторые свидетели говорят об этом, вы можете пояснить?

Шорина: Я могу предположить, что защита как-то влияет, свидетели оговаривают.

Шарок Андрей также указал на Шорину, как и на лицо, приведшее в день якобы сбора денег, работников милиции, досматривавших его автомашину. Его показания в этой части соответствуют показаниям Тулякова и Кутлиахметова о роли Шориной в происшедшем, и дают в совокупности основания не предполагать, как это сделал Шарок, а утверждать, что Шорина участвовала не только в указанной провокации взятки против Петрова, но и в фальсификации совместно с работниками милиции, Шароком Андреем и Клюкиным, других преступлений, вмененных Петрову.

Об этом же свидетельствуют и показания жены Шарока, Шарок Регины, которая 19 января 2012 года, еще до того, как ей были заданы какие-либо конкретные вопросы, сама сказала о важных для дела обстоятельствах, в том числе о роли Шориной в происшедшем. В частности, вступив в диалог с адвокатом, Шарок Регина сходу выпалила:

…О том, что, как говорится, была дана взятка! Вообще, что изначально Лиля, какая-то там, да? Там есть одногруппница… Написала заявление в ОВД, города Энска. После чего опера города Энска приехали, как говорится…

Очевидно, что показания об этой роли Шориной являются достоверными, поскольку не спровоцированы и спонтанны, соответствуют фактическим обстоятельствам, установленным в суде и другими доказательствами.

Изложенное, а также показания студента Исакина об участии работников милиции при обстоятельствах якобы имевшегося сбора денег, показания студентаЯгафарова, утверждавшего, что никто с него деньги за сдачу экзамена не требовал, не вымогал, деньги никому он не передавал, Клюкин к нему не обращался, он не видел, чтобы кто-то собирал деньги; показания Федотова,пояснившего в суде на вопрос прокурора, что не помнит Петрова, что никому в период сдачи деньги не передавал, свидетельствуют о том, что никаких денег все студенты и никому …не передавали.

Вывод об отсутствии сбора-передачи денег основан на требованиях ст.49 Конституции РФ, согласно которой неустранимые сомнения в виновности лица толкуются в пользу обвиняемого.

А неустранимы эти сомнения, поскольку просто не к чему апеллировать, чтобы признать достоверными одни, и отвергнуть другие показания в этой части (процесс сбора-передачи денег, если он имел место со стороны Шарока, Клюкина, Шориной, объективно не зафиксирован; помеченные купюры, якобы переданные ими Петрову, у кого-либо работниками милиции не изымались; показания свидетелей обвинения противоречивы и не последовательны, в связи с чем не заслуживают доверия; нет в деле и допустимой для доказывания «явки с повинной», исполненной от имени Петрова, а также допустимой и достоверной аудио и видеозаписи, которые можно было бы использовать для его же изобличения в совершении преступлений).

Прокурор не учел всего этого, сославшись в своей речи, как на достоверные, на показания Клюкина и Шарока по обстоятельствам сбора и передачи денег.

Игнорировал господин Сукманов и показания Шориной в суде 23 января 2012 года, а также не дал им никакой оценки в части, в которой она, отвечая на вопросы прокурора, показала, что ей не стало известно о сдаче денег другими студентами, ни в день якобы совершенного Петровым преступления, ни на следствии. При этом прокурор сослался в речи на якобы имевшиеся показания Шориной о том, что ей было известно об указанных фактах.

На самом же деле показания Шориной в этой части на вопросы прокурора были следующие. Привожу дословно.

Прокурор: Вы не сдавали. Другие студенты, кому сдавали, вам известно?

Шорина: Нет.

Прокурор: В ходе следствия вам известно было?

Шорина: О чём?

Прокурор: Ну, в ходе следствия, быть может, вам стало известно. Непосредственно в тот день, на момент сдачи экзамена, вы говорите, вам не известно было.

Шорина: Ну.

Прокурор: Кому сдавали деньги? В ходе следствия вам известно стало, нет?

Шорина: Нет. Я ни с кем не общалась.

При этом вменение передачи денег Шориной Петрову на основе результатов ОРД, является неправомерным вследствие незаконного и необоснованного проведения оперативно-розыскных мероприятий. Не подтверждено это обстоятельство достоверными, а также допустимыми доказательствами, и в суде.

Словом, нет законных оснований для вывода, что в отношениях Петрова со студентами фигурировали деньги при описанных в обвинении обстоятельствах. Иначе говоря, нет оснований утверждать, что имели место сами события вмененных Петрову преступлений.

Дает все это основания для вывода и о том, что вмененное Петрову получение денег при указанных в обвинительном заключении обстоятельствах, сочинено работниками милиции при участии Шориной, Клюкина, Шарока, а также жены Шарока, бывшей с ним, которая побуждала студентов к написанию на Петрова заведомо ложных заявлений, собирала их специально в этих целях (показания в суде Тулякова).

Адвокат: Скажите, пожалуйста, а вот, когда вы собирались, жена Шарока вам советовала писать заявление, где советы-то получали?

Туляков: Мы собрались где-то здесь в городе, возле автовокзала.

Адвокат: Возле автовокзала? Сколько человек вас там было?

Туляков: Человек 15, наверное.

О наличии со старостой Андреем какой-то женщины показал в суде и студент Галимов.

Галимов: Староста Андрей, и там ещё какая-то женщина была, то ли адвокат, то ли ещё чё, ну, вот, говорит, так будет лучше, не знаю.

Студент Павленкотакже дал показания в суде о роли жены Шарока, собиравшей студентов по поводу написания заявлений в милицию.

Петров: Вам приходилось видеть жену Шарока?

Павленко: Да.

***

Петров: Что она посоветовала вам?

Павленко: (Долго молчит). Сейчас надо вспомнить. Ну, написать заявление.

Петров: О чём?

Павленко: О даче взятки.

Студент Кутлиахметовтакже показал, что с Шароком была какая-то женщина, которая уговаривала написать заявление.

Петров: Ильнур Хасанович, что было бы, если бы вы это заявление не написали? Вот та адвокат, или жена Шарока, которая вам объясняла, что надо именно так написать, она вам не объяснила, что будет с вами, если вы такое не напишете?

Кутлиахметов: Сказала, типа, вас выгонят с этого, с института.

Показал в суде 20 декабря 2011 года о присутствии жены Шарока и свидетель Шишкин.

Не отрицал в суде 26 декабря 2011 года присутствие жены и сам Шарок, однако, вопреки показаниям указанных лиц, а также своей жены - Шарок Регины, отрицал какие-либо действия с её стороны.

Просил бы уважаемый суд обратить внимание на эти противоречия в показаниях четы Шароков, а также на противоречия показаний Шарок Регины показаниям других студентов о ее роли в происшедшем, поскольку эти противоречия не дают оснований для вывода о достоверности в целом показаний супругов Шарок.

При этом показаниями ряда студентов в суде о том, что ими передавались деньги старостам для Петрова, объясняется боязнью ответственности за дачу взятки, которой их пугали в милиции. То, что была сделка с работниками милиции: «Пишете нужные нам заявления, даете нужные нам показания, а мы не имеем к вам претензий», подтверждается и «фокусами» с отказами следователем Серафимовым в возбуждении в отношении студентов уголовного дела, о чем я уже сказал отчасти, скажу и далее.

В этой связи характерными являются показания в суде студента Гусева, который несмотря на все ухищрения прокурора в суде побудить его к даче нужных обвинению показаний, стоял на своем, утверждал, что …не помнит сумму денег, якобы переданных Клюкину. А как помнить эту сумму, если деньги им не передавались!?..

В этой связи просто не понятно, почему прокурор в своей речи, расписав якобы имевшие место обстоятельства, признал доказанным совершение получения взятки 15 сентября 2010 года именно от этого студента через Клюкина в сумме …500 рублей. Может быть прокурор не слышал показаний Гусева в суде, или понадеялся, что протокол судебного заседания все равно будет «подстроен» под его обвинительную речь?..

Что касается вмененного Петрову получения остальных взяток в эту дату, то прокурор в речи не стал утруждать себя изложением, исследованием и оценкой полученных в суде противоречивых показаний, а сказал просто: «Аналогичным образом Петровым были получены взятки от Ишкулова – 300 рублей, Кононова – 500 рублей, Маркина – 500 рублей, Мещанинова – 500 рублей, Поярковой – 500 рублей, Сиразетдинова – 500 рублей, Фёдорова – 300 рублей, Федотова – 300 рублей, Хабибуллина, Чулина, Юдичева, Ягафарова – по 500 рублей, также Ягафарова – 300 рублей, Яковлева – 500 рублей, Клюкина – 500 рублей. От Ягафарова, уточняю, – 300 рублей».

Также прокурор поступил и в отношении якобы имевшегося получения взяток 20 сентября 2010 года через Шарока. Без изложения, исследования и оценки доказательств, господин Сукманов утверждал: «Он же, Петров, умышленными своими действиями 20 сентября 2010 года, осознавая незаконность и противозаконность своих действий, незаконно получил от студентов 2 курса группы №1 специализации автоматизация технологических процессов и производств заочного обучения взятку через старосту группы Шарок в виде денег в сумме 500 рублей от Балышканова, Баянова, Габбасова, Галимова – 700 рублей, Глушкова – 500, Давлетова, Евграфова, Исакина, Исхакова, Кинзябулатова, Кутлиахметова, Насонова, Осокина, Павленко, Палаева, Салихова, Синицына, Тулякова, Храмова, Шишкина, Шориной – по 500 рублей от каждого за выставление положительной оценки по экзамену по предмету «философия», что входило в его служебные полномочия как преподавателя без проверки знаний».

При этом просил бы учесть, что из названных прокурором студентов Баянов, Ишкулов, Кононов, Сиразетдинов, Юдичев, Синицын, Кинзябулатов и Насонов, судом не допрашивались.

Игнорированы прокурором и выявленные в суде существенные противоречия в показаниях допрошенных лиц, о чем я еще скажу в своей речи.

Подтверждают сказанное мной об отсутствии оснований считать достоверными показания и заявления студентов на предварительном следствии, и показания ряда свидетелей в суде. Они на судебном следствии свидетельствовали о том, что им диктовались в милиции заявления в отношении Петрова, или давались образцы для переписывания, что соответствует фактическим обстоятельствам (содержание заявлений идентично, в них допущены одни и те же орфографические ошибки).

Подтверждают сказанное ответы в суде Федотова на вопросы прокурора,пояснившего, что «там под диктовку писали всё, что скрывать-то?».

Адвокат: Вот вы сейчас сказали, что вас вызвали, и вы под диктовку написали заявления.

Федотов: Да, было…

***

Федотов: Мне, вроде, показали… несколько, больше пяти, заявлений, одинаковые все.

Адвокат: Одинакового содержания?

Федотов: Да.

Показал в суде о диктовке ему заявления и свидетель Чулин.

Прокурор: Вы заявление письменное писали?

Чулин: А, писали, да. Было дело.

Прокурор: Сами писали?

Чулин: Под диктовку, можно сказать.

Прокурор: А кто диктовал?

Чулин: Сотрудники.

При этом Чулиным утверждалось, что заявление в отношении Петрова написано под страхом уголовной ответственности за дачу взятки, о которой его предупредили работники милиции.

Подтверждает достоверность показаний Чулина, Федотова в суде о диктовке работниками милиции заявлений студентам, а также достоверность показания Федотова и других студентов о переписывании ими заявлений с предложенных работниками милиции образцов уже написанных другими студентами заявлений, и то, что в заявлениях всех студентов, кроме Федотова, Балышканова и Давлетова, с орфографической ошибкой написано слово «привлеч», которое по нормам русской орфографии должно оканчиваться мягким знаком. Заявления, в которых повторена эта ошибка, «принимались» оперуполномоченными из Энска и Энска Хаушкиным, Бурматиным, Хасановым, Гумеровым, Дергуновым, Нестеровым, а также следователем Серафимовым.

При этом соответствующее написание слова Федотовым, Балышкановым и Давлетовым, объяснимо тем, что они знают его правописание. Что касается остальных студентов, то они просто бездумно переписывали предложенные им, и уже написанные с ошибкой заявления, которые к тому же, являются идентичными и по содержанию.

То обстоятельство, что ряд студентов остался в суде на позиции утверждения о том, что передавали деньги старостам Шароку и Клюкину, объясняется одним лишь влиянием давления, оказанного на них правоохранителями с целью получения от студентов нужной информации.

Характерными в этой связи являются показания в суде все того же студента Федотова в отношении роли прокурора, который, как я утверждаю, вовсе не был объективным, а изначально был в сговоре с работниками органов внутренних дел на незаконное привлечение меня к уголовной ответственности.

Федотов: На меня прокурор сейчас сидит, давит, смотрит на меня своим взглядом. Смотрит, опять же давит. Сейчас отвечай, как скажут!

Вопреки требованиям ст.15 УПК РФ и председательствующий в данном процессе, игнорируя, что он не может выступать на стороне обвинения, взялся «изобличать» Федотова, не спросив мнение участников процесса о возможности оглашения заявления последнего, написанного в милицию в отношении Петрова.

Судья: Федотов, вы, заявление, как сказали, напечатали что ли? Как вы так? На компьютере напечатали?

Федотов: Получается, там все заявления на компьютере печатаются.

Судья: Заявление Федотова. Том второй, лист дела 214, да?

Прокурор: Да.

Судья: Компьютер так пишет? Идёмте сюда, свидетель. (Федотов подходит к судье, который открыл лист дела с его заявлением). Чьё заявление?

Федотов: Моё. Мой почерк.

Судья: Чья рука?

Федотов: Мой почерк, моя рука.

Судья: Ваш почерк, ваша рука. Сюда встаньте, пожалуйста.

Федотов: Ну, я говорю, я не помню. Конкретно, что было.

Судья: Ну, здесь шапка, действительно, на компьютере. Начальнику ОВД.

Федотов: Я помню, что напечатано там было. Всё! Я не помню больше.

Судья: Заявление писали вы, да? Почерк ваш, подпись ваша, да?

Федотов: Получается, да. Подпись моя.

Судья: А тогда, что вы имели в виду, что на компьютере вам напечатали заявление?

Студенты, которые имеют гражданское мужество и соответствующие волевые качества, в суде сказали правду о том, что деньги никому не передавались, их никто не требовал. Остальные же просто боятся правоохранителей, или у них самих, как говорится, «лицо в пуху», как у Шарока, Клюкина и Шориной, а потому и лгут. Это мое утверждение ничем не опровергнуто в силу непоследовательности показаний свидетелей обвинения, их противоречивости, в том числе другим доказательствам, а также неподтвержденности другими достоверными доказательствами.

Если бы все было так, как указано в обвинении, то с учетом выявленной, но тщательно скрытой на следствии роли работников милиции и Шориной при обстоятельствах, связанных с Шароком, работниками милиции были бы приняты меры к фиксации событий объективными средствами. Поскольку этого нет, все - ложь и выдумка, работники милиции изначально лишь сочиняли сценарий якобы сбора-передачи денег, а студенты предполагались лишь как дающие заведомо ложные показания статисты в спектакле с участием работников милиции.

Поскольку прокурор в своей речи не счел за труд анализировать доказательства, как и положено добросовестному и квалифицированному обвинителю, а также опираться при этом на требования закона, полностью не соответствует фактическим обстоятельствам утверждение господина Сукманова о том, что «…доказательства подтверждают вину Петрова в совершении преступления, предусмотренного статьёй 290, часть 2, согласуются между собой, являются допустимыми и достаточными в своей совокупности».

О понуждении лиц к даче нужных

оперативным и следственным работникам

объяснений и показаний, написанию

заявлений, в том числе в результате ОРМ,

осуществленных по сговору указанных

лиц, то есть в результате совершения действий,

не предусмотренных УПК; незаконного и

необоснованного отказа в возбуждении

уголовного дела в отношении студентов,

якобы давших Петрову взятки.

Доводы Петрова об изначальной необъективности и предвзятости следователя Серафимова нашли свое подтверждение в ходе судебного разбирательства и другими фактическими данными.

Оказалось, что Серафимов расследовал дело, игнорируя не только ненадлежащее проведение «оперативного эксперимента», такое же содержание заявлений студентов о преступлении, а также их объяснений, поступивших от работников тогда еще милиции, осуществлявших ОРД, но и находился в сговоре с последними на получение доказательств в результате неправомерных действий, которые не предусмотрены УПК РФ, о чем свидетельствует ряд установленных в суде обстоятельств, что и побуждает меня ставить перед судом вопрос о признании доказательств обвинения недопустимыми.

Все студенты, ни один из которых не имеет какого-либо юридического образования, утверждали в своих заявлениях, написанных, как под копирку, будто Петров «вымогал» взятки, а в объяснениях также то, что они якобы «добровольно» явились с этими заявлениями в ОВД.

Между тем, являлось очевидным в ходе предварительного расследования, подтверждено и в суде, что они не осведомлены о правовом определении вымогательства взятки.

Показательными в этом отношении являются пояснения в суде студента Палаева, определившего, как вымогательство, якобы имевшиеся со стороны Петрова «намеки». Оказалось, Палаев предполагал, что эти намеки касаются денег, а потому определил их, как вымогательство. При этом свидетель утверждал, что лично Петров к нему по поводу денег не обращался.

Прокурор: А сам Петров говорил непосредственно о денежных средствах?

Палаев: Нет.

***

Адвокат: Он лично с просьбой к вам обращался?

Палаев: Нет!!!

Адвокат: А почему ж тогда пишете, что вымогал?

Палаев: А как это назвать тогда?

Судья: Ну, это вы поняли как вымогательство, да?

Палаев: Ну, да, я понял это как вымогательство.

Судья: Хорошо, Виктор Иванович, он это так воспринял.

Адвокат: Это ваше предположение, да?

Палаев: Ну, фактически, получается, да.

Понятно, что если правоохранители и суды такого рода «намеки» (наличие которых, кстати, никакими достоверными доказательствами не подтверждено), будут класть в основу обвинения, то недалека квалификация, например, как изнасилования, простого признания женщине в любви. Тут ведь тоже полно всяких намёков…

Является очевидным для любого трезво и адекватно мыслящего человека, что в случае с Петровым, никакого вымогательства не было (это недвусмысленно следует из показаний студентов в суде), что слово «вымогательство» внесено в составленные от имени Шориной и других студентов документы оперативниками и следователем Серафимовым, в целях получения возможности незаконно провести «оперативный эксперимент», а также впоследствии представить его законно проведенным. Сделано это и в целях подгонки показаний студентов под решение об отказе в возбуждении в отношении них уголовного дела по мотивам якобы имевшегося со стороны Петрова вымогательства взятки и добровольной их явки с заявлениями об этом преступлении. В противном случае, они должны фигурировать в деле, как обвиняемые в даче взятки.

Фактически, незаконный и необоснованный отказ в возбуждении уголовного дела, имел место.

Таким образом, например, незаконно и необоснованно следователем Серафимовым освобожден от уголовной ответственности в виду якобы добровольности явки в милицию с явкой с повинной и Шарок, которого, о чем он показал в суде, сначала в обед задержали в связи с якобы имевшимся вымогательством, как взяткодателя, а потом, вечером, родилась его «явка с повинной».

Адвокат: А причина досмотра? Объяснена была?

Шарок: По факту вымогательства.

Адвокат: По факту вымогательства чего? С чьей стороны?

Шарок: Денежных средств.

Адвокат: С чьей стороны?

Шарок: Преподавателя.

Показания студента Шарока о задержании последнего работниками милиции, подтвердила в суде 19 января 2012 года и его жена- Шарок Регина.

Понятно, что никакой «добровольности» здесь не было. Не давал Шарок информации ни на следствии (оглашенная в суде «явка с повинной», том 1, л.д.58), ни в суде, и о вымогательстве со стороны Петрова. Не показали о вымогательстве и другие свидетели обвинения.

Очевидно, следователем Серафимовым вынесены такие постановления об отказе и для того, чтобы создать предпосылки для оставления студентов-свидетелей этим неправомерным способом на позиции изобличения меня в преступлениях, которые я не совершал.

Однако даже если под влиянием прокурора студенты и признавали правильными свои показания на предварительном следствии против Петрова, в суде они меняли свои показания на прямо противоположные. В этой связи, а также в виду неподтвержденности другими доказательствами, эти доказательства обвинения нельзя признать достоверными.

Характерными в этой связи являются противоречивые показания в суде 26 декабря 2011 года студента Мещанинова, который при одном и том же допросе менял показания по обстоятельствам якобы имевшего место вымогательства денег со стороны Петрова на противоположные, но при этом все-таки признал, что явился он в милицию не сам, а был вызван повесткой, написал заявление в отношении Петрова под диктовку работника милиции, как и четверо пришедших с ним студентов, что его и других пугали уголовной ответственностью за дачу взятки, если он не напишет такое заявление в отношении Петрова.

Мещанинов: Ну, чтобы не было последствий для меня потом. Вот.

Адвокат: А! Чтобы вас не привлекли к уголовной ответственности, так?

Мещанинов: Совершенно верно. Так получается.

***

Адвокат: Значит, можно сделать вывод, что заявление вы написали только потому, что вам разъяснили ответственность за дачу взятки.

Мещанинов: Совершенно верно.

***

Петров: Вам дали образец?

Мещанинов: Со слов.

Петров: Со слов? То есть следователь вам продиктовал, и вы записали, да?

Мещанинов: Следователь продиктовал и мы записали.

Петров: Скажите, пожалуйста, вы сами пришли в отделение милиции, или вас пригласили повесткой?

Мещанинов: Повесткой.

Петров: А с вами кто-нибудь был, когда вы писали вот это заявление?

Мещанинов: Мы приходили вообще вчетвером.

***

Петров: Объясните, как проходил этот процесс, потому что у вас в заявлении написано, что я у вас вымогал.

Мещанинов: Процесс самого вымогательства на парах, или там, не было такого.

Петров: Вымогательства самого не было?

Мещанинов: Ну, вот, я считаю вымогательство, как я понимаю? Просьба договориться что ли. Просто, именно через старосту нашего группы.

***

Однако вслед за этими показаниями, противореча себе, на вопросы прокурора по содержанию заявления в отношении Петрова, Мещанинов ответил, что содержание его заявления изложено …верно.

Прокурор: Но фактические обстоятельства изложены вами верно?

Мещанинов: Обстоятельств чего?

Прокурор: Ну, событий того 15 сентября 2010 года.

Мещанинов: Ну, верно.

Прокурор: Верно изложено?

Мещанинов: Верно.

Суд не выяснил мотивы существенных противоречий в показаниях свидетеля в суде, однако при оценке его показаний просил бы иметь в виду, что показания Мещанинова о правильности заявления в отношении Петрова, в котором указано о якобы имевшемся вымогательстве с его стороны, противоречат его же показаниям, пояснениям остальных студентов в этой части, и более ничем не подтверждены.

Похожие пояснения представил суду 26 декабря 2011 года и студент Габбасов,который также дал противоречивые показания. При одном и том же допросе он менял показания по обстоятельствам якобы имевшего место вымогательства денег со стороны Петрова на противоположные, но при этом все-таки признал, что вымогательства не было. Этот студент не отрицал, что писал заявление не под диктовку и не с образца, а утверждал, что «не помнит» обстоятельства написания. Между тем, текст его заявления текстуально точно совпадает с заявлениями других студентов, что свидетельствует о том, что и это лицо писало заявление под диктовку работников милиции, либо он переписывал его с представленного ими образца.

В частности, свидетель Габбасов, будучи допрошенным в суде 26 декабря 2011 года, первоначально пояснил, что Петров лично у него деньги не вымогал.

Прокурор: Петров непосредственно у вас денежные средства вымогал?

Габбасов: Нет, не вымогал.

Прокурор: Требовал передачи?

Габбасов: Нет.

Между тем, на допросе следователем Серафимовым на предварительном следствии 1 декабря 2010 года, Габбасов показал: «21.09.2010 года я приехал в ОВД по Энсковскому району и г.Энск РБ, чтобы написать заявление о привлечении к уголовной ответственности за вымогательство незаконного денежного вознаграждения (взятки) преподавателем Петровым Р.Г., имевшем место 20.09.2010г.» (оглашенные в суде показания в томе 2, л.д.51-52).

В суде на вопрос прокурора Габбасов показал, что подтверждает эти показания.

Прокурор: Вот, оглашённые показания вы слышали?

Габбасов: Да, слышал.

Прокурор: Вы их подтверждаете, нет?

Габбасов: Да, подтверждаю.

Из оглашенного судом по ходатайству Петрова заявления Габбасова от 21 января 2011 года (том 1, л.д.70), также следует, что он просит привлечь к уголовной ответственности профессора Петрова, который якобы 20.09.2010г.вымогал у него незаконное денежное вознаграждение (взятку) в сумме 500 рублей за сдачу экзамена по философии. На вопросы Петрова Габбасова ответил, что эти данные о вымогательстве неправильные.

Петров: Эрик Фагимович, в этом заявлении написано, что я вымогал у вас деньги. Объясните, как происходил этот процесс?

Габбасов: Вы, как бы, не вымогали с меня деньги.

Петров: Вы первый раз меня видите, и, тем не менее, вы написали, что я у вас вымогал деньги. Как такое могло произойти?

Габбасов: Получается, написал второпях, не знаю, не подумал. Потому что вижу этого человека первый раз. Не имею никаких претензий, ничего.

***

Петров: Эрик Фагимович, по сути дела вы написали заявление, которое не соответствует действительности. Вы настаиваете на этом заявлении?

Габбасов: Нет, не настаиваю.

Петров: Отказываетесь?

Габбасов: Отказываюсь.

Свидетель Маркин, допрошенный в суде 26 декабря 2011 года дал противоречивые показания, первоначально показав, что Петров у него деньги не вымогал.

Прокурор: Непосредственно Петров у вас деньги вымогал?

Маркин: Нет.

Между тем, из оглашенного судом заявления Маркина от 21 января 2011 года (том 2, л.д.202), следует, что он просит привлечь к уголовной ответственности профессора Петрова, который якобы 15.09.2010г. вымогал у него незаконное денежное вознаграждение (взятку) в сумме 500 рублей за сдачу экзамена по философии.

В дальнейшем, при допросе прокурором, Маркин, в противоречие ранее сказанному, показал, что обстоятельства в заявлении им изложены верно.

Прокурор: То есть, этих обстоятельств не было, или вы претензий не имеете?

Маркин: Претензий не имею.

Прокурор: Обстоятельства изложены вами верно?

Маркин: Ну, да.

При оценке показаний этого лица просил бы также учесть, что соответствуют действительности его, подтвержденные другими студентами, показания о том, что Петров деньги не вымогал. Кроме того, содержание заявления Маркина текстуально точно соответствует заявлениям других студентов. При этом Маркин признал, что переписывал заявление с текста, переданного ему работниками милиции. Изложенное дает основания утверждать, что достоверности показаний этого свидетеля в части, противоречащей показаниям других студентов, доверять нельзя. Он лжет по мотиву боязни ответственности. И объективные основания её опасаться есть: он заявил о вымогательстве взятки не добровольно, был вызван в милицию, вымогательства не было, а это значит, что постановление об отказе в возбуждении уголовного дела в отношении этого и других студентов, которыми они освобождены, как взяткодатели, от уголовной ответственности, вынесены незаконно и необоснованно…

Таким образом, проверкой в суде показаний студентов, надежды правоохранителей не оправдались. Из показаний студентов видно, что полученные от них до суда данные о якобы имевшемся вымогательстве взятки со стороны Петрова, являются не добровольными, недостоверными, полученными под влиянием правоохранителей. В этой связи все случилось не так, как хотели правоохранители, и будь действительно доказанной передача взятки, студенты освобождены от уголовной ответственности незаконно и необоснованно, в виду отсутствия как добровольности их явки с заявлениями, так и отсутствия вымогательства со стороны Петрова.

Студент Ягафаров, допрошенный в суде 7 декабря 2011 года, не подтвердил ни свое заявление на предварительном следствии (том 2, л.д.221), ни оглашенные в суде показания в качестве свидетеля, данные следователю Серафимову (том 3, л.д.3-4), на вопрос прокурора ответил, что никто с него деньги за сдачу экзамена не требовал,не вымогал, деньги никому он не передавал, Клюкин к нему не обращался, он не видел, чтобы кто-то собирал деньги.

Прокурор: Денежные средства вы не передавали?

Ягафаров: Нет.

***

Прокурор: Кто-нибудь у вас за сдачу данного экзамена деньги требовал?

Ягафаров: Нет. С меня лично никто не требовал.

Прокурор: Кому-нибудь передавали?

Ягафаров: Я никому не передавал деньги.

***

Ягафаров: …Преподаватель прям лично не подходил, не вымогал у меня денег.

***

Прокурор: Клюкин к вам обращался.

Ягафаров: Клюкин? Ко мне?

Прокурор: Да.

Ягафаров: Нет.

Показания Ягафарова о достоверности его показаний в суде и недостоверности на предварительном следствии, соответствуют непротиворечивым показаниям в суде других студентов о неблаговидной роли сотрудников милиции. В том числе упомянутыми мной показаниями студента Федотова.

Студент Глушков также показал в суде 24 ноября 2011 года, что заявление о Петрове написал под влиянием сотрудников милиции, самому это было не надо. Работником милиции ему было сказано, что преподаватель Петров якобы написал на студентов заявление о даче ими взятки, в этой связи возникал вопрос о том, что «либо на нас, либо мы». Он написал заявление на Петрова только потому, что сообщение о даче взятки освобождало от уголовной ответственности.

Подтверждают сказанное об инициировании работниками милиции написания заявления о вымогательстве, показания в суде студентки-свидетеля Шориной 19 сентября 2011 года, пояснившей, что работники милиции «направили меня к своему начальнику, попросили написать заявление о том, что я хочу возбудить уголовное дело по факту вымогания денег».

В заявлении Шориной от 20 сентября 2010 года (том 1, л.д.9), действительно содержится текст следующего содержания: «Порошу Вас привлечь к уголовной ответственности профессора… Петрова…, который 20.09.2010 г. вымогает у меня незаконное денежное вознаграждение (взятку) в сумме 500 рублей за сдачу экзамена по философии».

В суде она подтвердила, что согласна с этим заявлением.

При этом в суде, на вопрос прокурора, Шорина показала: «… мы проехали в 9-й корпус. Я, собственно, нашла здание Петрова. Предложила за сдачу экзамена по философии 500 рублей».

При дальнейшем уточнении участниками процесса и судом, что же фактически произошло между ею и Петровым, Шорина, на вопрос судьи, противореча только что данным показаниям о согласии с написанным ею заявлением, ответила, что поддерживает свои показания на очной ставке с Петровым. Однако, из этих оглашенных судом показаний (том 2, лист дела 122), также следует, что никакого вымогательства со стороны Петрова не было. На очной ставке от 9 декабря 2010 года Шорина пояснила, что в ходе проведения этого ОРМ (оперативный эксперимент) сама предложила денежные средства за сдачу экзамена по предмету «философия».

В частности, судьей был задан вопрос:

Судья: Ну, вот эти показания, как вы считает, вы их поддерживаете? Они правдивые у вас? То, что мы сейчас огласили?

Шорина: То, что вы зачитали?

Судья: Да, да, да.

Шорина: Да.

Подтверждают сказанное о неблаговидной роли работников милиции в написании заявления о вымогательстве и показания в суде 7 сентября 2011 года студента Храмова, который пояснил: «Никакого давления не было. Вымогательства тоже». На вопрос защитника Лопухова: «Скажите, пожалуйста, Рауф Гайсинович лично у вас требовал деньги за сдачу экзамена?», Храмов ответил: «Лично не требовал». Между тем в письменном заявлении Храмова от 21 октября 2010 года (том 1, л.д.205), принятом оперработником Хасановым, написано от имени этого студента относительно Петрова, что он якобы у него «вымогал незаконное денежное вознаграждение (взятку) в сумме 500 рублей заздачу экзамена по философии».

В собственноручно исполненном, письменном заявлении студента Насонова от 18 октября 2010 года (том 1, л.д.202), принятом следователем Серафимовым, написано одинаковое с имеющимся в заявлении Храмова слово «здачу».

Студент-свидетельГалимов в суде 19 сентября 2011 года также ответил «Нет» на вопрос адвоката о том, требовал ли Петров лично от него деньги за сдачу экзамена? Между тем в письменном заявлении Галимова от 21 сентября 2010 года (том 1, л.д.64), принятом оперработником Бурматиным, написано собственноручно Галимовым относительно Петрова, что он якобы у него «вымогал незаконное денежное вознаграждение (взятку) в сумме 500 рублей 00 коп. за сдачу экзамена, и 200 р.00 коп. за контрольную работу по предмету философия». Более того, точно такая же фраза внесена следователем Серафимовым 25 октября 2010 года в оглашенный судом протокол допроса свидетеляГалимова (том 2, л.д.33-34). От имени этого студента указано: «…После этого… я решил обратиться в ОВД… и написать заявлением о привлечении к уголовной ответственности за вымогательство незаконного денежного вознаграждения (взятки) преподавателем Петровым Р.Г., имевшее место 20.09.2010г.).

Студент-свидетельБалышкановв суде 3 ноября 2011 года также ответил «Нет» на вопрос прокурора о том, требовал ли Петров непосредственно у него деньги? Ответил Балышканов: «Не вымогал», и на аналогичный вопрос судьи. Ответил Башлыканов «нет» и на вопрос Петрова о том, угрожал ли он ему. Между тем в письменном заявлении Балышканова от 22 сентября 2010 года (том 1, л.д.171), принятом оперработником Бурматиным, написано собственноручно Балышкановым относительно Петрова, что он якобы у него «вымогал незаконное денежное вознаграждение (взятку) в сумме 500 рублей 00 коп. за здачу экзамена по философии».

Что касается допрошенного в суде 3 ноября 2011 года свидетеля Исхакова, то иначе, как анекдотическими, его показания назвать нельзя, поскольку при наличии его письменного заявления о якобы «вымогательстве» взятки Петровым, в суде он признал Петровым… адвоката Лопухова. Да это и понятно, поскольку Исхаков показал, что не был ни на лекциях, ни на семинарах по философии. Тем не менее, в томе 1, на листе дела 192, имеется собственноручно написанное заявление Исхакова, из которого следует, что он просит привлечь к уголовной ответственности профессора Петрова, который якобы 20.09.2010г. вымогал у него незаконное денежное вознаграждение (взятку) в сумме 500 рублей за здачу экзамена по философии. В суде Исхаков также показал, что Петров не требовал у него деньги.

Студент-свидетельДавлетов в суде 3 ноября 2011 года также ответил на вопрос адвоката, что не было вымогательства. В частности, адвокат спросил:

Адвокат: Всё-таки давайте вернёмся к этому вопросу. Вымогал у вас Петров деньги, или не вымогал?

Давлетов: Он ко мне не подходил. Не вымогал.

Тем не менее, в томе 1, на листе дела 150, имеется собственноручно написанное заявление Давлетова, из которого следует, что он просит привлечь к уголовной ответственности профессора Петрова, который якобы 20.09.2010г.вымогал у него незаконное денежное вознаграждение (взятку) в сумме 500 рублей за сдачу экзамена по философии.

Студент-свидетельКутлиахметов в суде 3 ноября 2011 года также ответил на вопросы прокурора и адвоката, что не было вымогательства. В частности, между указанными лицами был следующий диалог:

Прокурор: Непосредственно Петров у вас деньги вымогал?

Кутлиахметов: Нет.

Адвокат: Петров вымогал у вас деньги лично?

Кутлиахметов: Нет. Лично нет.

Тем не менее, в томе 1, на листе дела 157, имеется собственноручно написанное заявление Кутлиахметова, из которого следует, что он просит привлечь к уголовной ответственности профессора Петрова, который якобы 20.09.2010г. вымогал у него незаконное денежное вознаграждение (взятку) в сумме 500 рублей за здачу экзамена по философии.

Из показаний студента Евграфова в суде 3 ноября 2011 года на вопрос прокурора также следует, что никакого вымогательства со стороны Петрова не было.

Прокурор: Петров говорил вам, «трудно будет сдать предмет, дайте деньги»?

Евграфов: Мне, кажется, ни один преподаватель так не скажет именно: «дайте денег».

Прокурор: Такого не было?

Евграфов: Не было.

Между тем, в томе 1, л.д.199, имеется собственноручно написанное заявление Евграфова, из которого следует, что он просит привлечь к уголовной ответственности профессора Петрова, который якобы 20.09.2010г. вымогал у него незаконное денежное вознаграждение (взятку) в сумме 500 рублей за здачу экзамена по философии.

Студент Осокинтакже отрицал в суде 24 ноября 2011 года вымогательство денег со стороны Петрова.

Петров: Сергей Петрович, вы в заявлении написали, что я у вас лично вымогал взятку. Вы можете объяснить, как этот процесс происходил?

Осокин: Лично не вымогали.

Между тем из оглашенного в суде заявления Осокина от 21 сентября 2010 года том (1, л.д.73), следует, что он просит привлечь к уголовной ответственности профессора Петрова, который якобы 20.09.2010г. вымогал у него незаконное денежное вознаграждение (взятку) в сумме 500 рублей за сздачу экзамена по философии.

Студент Исакин,допрошенный в суде 1 декабря 2011 года, также на вопрос прокурора пояснил, что Петров у него деньги не вымогал.

Между тем, из оглашенного судом заявления Исакина от 23 сентября 2010 года (том 1, л.д.164), следует, что он просит привлечь к уголовной ответственности профессора Петрова, который якобы 20.09.2010г. вымогал у него незаконное денежное вознаграждение (взятку) в сумме 500 рублей за здачу экзамена по философии.

Свидетель Яковлев, будучи допрошенным в суде 26 декабря 2011 года, также на вопросы прокурора и Петрова пояснил, что Петров лично у него деньги не требовал.

Прокурор: Непосредственно Петров с вас денежные средства требовал?

Яковлев: Нет.

***

Петров: Вымогательство означает, требование чего-либо с угрозой, вам кто-нибудь угрожал?

Яковлев: Нет.

Между тем, из оглашенного судом заявления Яковлева от 21 января 2011 года (том 2, л.д.223), следует, что он просит привлечь к уголовной ответственности профессора Петрова, который якобы 15.09.2010г. вымогал у него незаконное денежное вознаграждение (взятку) в сумме 500 рублей за сдачу экзамена по философии.

Свидетель Туляков, будучи допрошенным в суде 14 декабря 2011 года, также на вопрос прокурора пояснил, что Петров лично у него деньги не вымогал.

Прокурор: В своём заявлении вы указывали, что «прошу привлечь за вымогательство» Петрова, да? Помните обстоятельства заявления?

Туляков: Да, да.

Прокурор: Он у вас вымогал непосредственно денежные средства?

Туляков: Непосредственно у меня, нет.

Из заявления Тулякова от 22 сентября 2010 года (том 1, л.д.207), следует, что он просит привлечь к уголовной ответственности профессора Петрова, который якобы 20.09.2010г. вымогал у него незаконное денежное вознаграждение (взятку) в сумме 500 рублей за здачу экзамена по философии.

Свидетель Гусев, будучи допрошенным в суде 16 декабря 2011 года также пояснил, что Петров лично у него деньги не вымогал.

Адвокат: Значит, своя рубашка ближе к телу. Скажите, пожалуйста, а вот лично профессор Петров у вас требовал деньги?

Гусев: Лично у меня?

Адвокат: Да, да, да.

Адвокат: «Вот, Гусев, дай мне 500 рублей!»

Гусев: Нет.

Между тем, из заявления Гусева от 21 января 2011 года (том 2, л.д.196), следует, что он просит привлечь к уголовной ответственности профессора Петрова, который якобы 20.09.2010г. вымогал у него незаконное денежное вознаграждение (взятку) в сумме 500 рублей за сдачу экзамена по философии.

Студент Федотов, будучи допрошенным в суде 16 декабря 2011 года, о чем уже сказано мной в речи, показал, что никому денег не давал.

Между тем, из заявления Федотова от 21 января 2011 года (том 2, л.д.214), следует, что он просит привлечь к уголовной ответственности профессора Петрова, который якобы 15.09.2010г. вымогал у него незаконное денежное вознаграждение (взятку) в сумме 300 рублей за сдачу экзамена по философии.

Студент Хабибуллин, будучи допрошенным в суде 16 декабря 2011 года показал, на прямой вопрос Петрова, было ли вымогательство с его стороны, свидетель ответил отрицательно.

Петров: Я к вам лично подходил, требовал что-нибудь?

Хабибуллин: Нет.

Между тем, из заявления Хабибуллина от 21 января 2011 года (том 2, л.д.216), следует, что он просит привлечь к уголовной ответственности профессора Петрова, который якобы 15.09.2010г. вымогал у него незаконное денежное вознаграждение (взятку) в сумме 500 рублей за сдачу экзамена по философии.

Прокурор: В милицию обращались? С заявлением.

Хабибуллин: Нет. Вызвали.

Прокурор: Вызвали, да? Для чего вас вызвали?

Хабибуллин: Когда мы пришли туда, нам сказали, вы в курсе насчёт чего мы вас вызвали? Мы говорим, в курсе. Вот типа. Есть листочек, на нём написаны фамилии, и сумма была написана.

***

Хабибуллин: Сказали, что… ну, что на учителя заведено дело по отношению взятки. Вы в курсе? Я говорю, да, я в курсе. Вот, показали список, сказали, платил? Я говорю, да, платил. Говорили, вот, теперь, давали взятку? Да, я говорю, ну… Говорю, да, давал. Дальше сказали, пишите заявление. Дали образец, ну, похожий… По нему сказали писать. (Всхлипывает). И мы написали. (Почти плачет). Я написал. (Пауза).

Свидетель Храмовтакже показал в суде о наличии такого списка, который ему демонстрировался в милиции.

Храмов: Был составлен список, который попал в милицию.

Адвокат: Нет, вот лично вас, как в милицию вызвали, как вы в милиции оказались?

Храмов: Вот в списке все были.

Адвокат: В каком смысле?

Храмов: Где были все отмечены, кто сдавал.

Адвокат: Вы этот список видели?

Храмов: Видел.

Свидетель Чулинтакжепоказал в суде, что Петров у него деньги не вымогал.

Прокурор: Кто-то вымогал, требовал?

Чулин: Нет. Никто не требовал.

Прокурор: Петров у вас требовал деньги какие-нибудь?

Чулин: Нет.

Прокурор: Непосредственно от вас?

Чулин: Нет.

***

Прокурор: Ага. А вот там выражения «вымогательство», «требовал передачи», они соответствуют действительности?

Чулин: Как такового вымогательства, я думаю, не было, и давления на меня никакого не было оказано.

Между тем, из заявления Чулина от 21 января 2011 года (том 2, л.д.219), следует, что он просит «привлеч» к уголовной ответственности профессора Петрова, который якобы 15.09.2010г. вымогал у него незаконное денежное вознаграждение (взятку) в сумме 500 рублей за сдачу экзамена по философии.

Свидетель Чулинна вопросы прокурорав отношении действий работников милициитакже показал в суде о наличии списка, который ему демонстрировался в милиции.

Чулин: …Затем показал все списки…

Прокурор: Кто показал списки?

Чулин: Ну, следователь. Вот этот сотрудник.

Прокурор: Какие списки?

Чулин: Всю информацию, кто там чё сдавал, кто не сдавал.

Прокурор: Вы по поводу этих списков можете что-то подтвердить?

Чулин: В этих списках, в глазах не видел.

Прокурор: Не знаете, да?

Чулин: Нет.

Прокурор: Откуда они /списки/ появились?

Чулин: Тоже без понятия.

Прокурор: Так, понятно. А что в этих списках-то было?

Чулин: Там, фамилии, имена.

Прокурор: Ага.

Чулин: Я так понимаю, кто сдавал, кто не сдавал.

Прокурор: Суммы, какие-нибудь были указаны?

Чулин: Да, сумма 500 рублей была указана.

Прокурор: Где?

Чулин: В списке.

Прокурор: Где? В итоге списка? Или напротив каждой фамилии?

Чулин: По ходу, да. Я не помню. В мелочах я не помню…

Никакого списка, о котором говорили студенты, в том числе Шарок, как якобы его составлявший, в деле нет.

Между тем, по показаниям Шарока в суде, этот список был изъят работниками милиции вместе с зачетками из его машины.

Шарок: …У меня список был. Список там был составлен, напротив фамилии было написано, сколько человек, какую сумму.

Прокурор: А этот список, где он?

Шарок: Его изъяли вместе с зачётками.

Прокурор: А-а. Список кто составлял?

Шарок: Список составлял я.

Отсутствие списка в деле только подтверждает незаконность действий работников милиции по данном делу, а также искусственность изобретенных ими, якобы имевшихся в действительности, фактов сбора и передачи денег Петрову. Представляется очевидным, что появление этого, демонстрировавшегося студентам «списка» в материалах уголовного дела, позволило бы с помощью криминалистического исследования почерка установить, что он составлялся не Шароком, Клюкиным и Шориной, а некими третьими лицами (лицом). В контексте этого дела также очевидно, что составителей этого списка, демонстрировавшегося студентам при побуждении их к написанию заявлений в отношении Петрова, следует искать среди работников милиции, фальсифицировавших доказательства с тем, чтобы демонстрацией списка шантажировать их и побудить к даче нужным правоохранителям показаний. Если бы все было иначе, этот список был бы в деле и фигурировал в качестве доказательства обвинения. Не такие же правоохранители профаны, чтобы не воспользоваться им…

Студент Салихов 26 декабря 2011 года на вопрос прокурора также показал о наличии списка, он же отрицал, что Петров вымогал у него деньги.

Прокурор: Как-то это отмечалось, или кто-то список писал там? Было такое?

Салихов: Список, скорее всего, был, потому что кто-то… э-э-э… говорили то, что списки писали.

***

Прокурор: Петров непосредственно у вас деньги требовал?

Салихов: Лично я ему денег не давал.

Прокурор: Ему не давали, а он у вас требовал?

Салихов: (Долго молчит). Лично у меня не требовал. Но сейчас, вот, скажу, то, что это… сказали, не помню, кто сказал, то, что это… (Долго молчит). Преподаватель лично денюжку у меня не требовал.

Между тем, из оглашенного в суде заявления Салихова от 21 ноября 2010 года (том 2, л.д.58), следует, что он просит привлечь к уголовной ответственности профессора Петрова, который якобы 20.09.2010г. вымогал у него незаконное денежное вознаграждение в сумме 500 рублей за здачу экзамена по философии.

Студент Яковлев также показал в суде 26 декабря 2011 года, что он не добровольно пришел в милицию писать заявление, его туда вызвали, в милиции показывали список студентов, где была его фамилия, сумма. При этом он показал, что Петрова увидел в суде первый раз, заявление в отношении Петрова писал по подсказке сотрудников милиции.

Адвокат: Так. И как вы заявление написали?

Яковлев: Ну, как? Они нам сказали, как вот надо написать.

Адвокат: Под диктовку вы писали?

Яковлев: Не то, что под диктовку, они, в общем…

Адвокат: Образец был какой-то? Или ещё каким-то иным способом написали?

Яковлев: Так, образец. Образец вот, не помню. Но, они сказали, как надо написать. Ну, вот как запомнили, так и написали. Год с лишним прошло, я уже не помню, что там было.

Студент Фёдоров в суде 26 декабря 2011 года показал, что его вызвали в милицию, он не пришел туда добровольно. Там же его предупредили об уголовной ответственности, если он не напишет заявление на Петрова, только в виду этого он и написал заявление. Он также пояснил, что Петров лично у него деньги не вымогал, не просил денег и не намекал на необходимость сдачи денег.

Фёдоров: В Игреке. На компьютере там всё напечатали, дали мне под роспись, и указали на то, что есть такая статья. Если я пишу заявление, то с меня снимается ответственность. Только смотря на это, я и поставил роспись. Рассчитывал на то, что меня не будут дёргать.

Петров: Вас вызвали по телефону, или повесткой.

Фёдоров: По телефону.

Петров: То есть, если бы вас не вызвали, вы бы не пошли?

Фёдоров: Естественно.

***

Прокурор: … Петров непосредственно в ходе лекций, или иным путём когда-либо у вас денежные средства вымогал?

Фёдоров: Нет.

Прокурор: Просил, требовал, намекал?

Фёдоров: Нет.

Между тем, из оглашенного судом по ходатайству Петрова заявления Фёдорова от 21 января 2011 года (том 1, л.д.70), также следует, что он просит привлечь к уголовной ответственности профессора Петрова, который якобы 15.09.2010г. вымогал у него незаконное денежное вознаграждение (взятку) в сумме 300 рублей за сдачу экзамена по философии.

На вопросы по этому заявлению Фёдоров ответил, что эти данные о вымогательстве неправильные. При этом свидетель не исключил, что переписал заявление с образца.

Студентка Пояркова, будучи допрошенным в суде 20 декабря 2010 года, ответила отрицательно на вопрос прокурора, требовал ли Петров у нее деньги. Её же показания свидетельствуют об отсутствии добровольности, поскольку работники милиции сказали ей, что они все знают, поскольку Клюкин все написал.

Пояркова: Так и так, говорит. Можете, говорит, не отрицать ничего, Клюкин там уже написал всё.

***

Пояркова: Я пришла, он мне говорит, вы можете, извините за грубое слово, не отмазываться. Клюкин сказал то, что вы таким способом сдавали экзамен.

Прокурор: Непосредственно Петров от вас требовал деньги?

Пояркова: Нет, не требовал.

Между тем, из оглашенного в суде заявления Поярковой от 21 января 2011 года (том 2, л.д.216), следует, что она просит привлечь к уголовной ответственности профессора Петрова, который якобы 15.09.2010г.вымогал у неё незаконное денежное вознаграждение (взятку) в сумме 500 рублей за сдачу экзамена по философии.

Таким образом, ни вымогательства, ни добровольности со стороны Поярковой не было, однако она незаконно и необоснованно освобождена от уголовной ответственности, дает показания в качестве свидетеля, прокурор рассчитывает использовать их против меня...

Цирк!

Студент Шишкин, будучи допрошенным в суде 20 декабря 2011 года, также ответил отрицательно на вопрос прокурора, требовал ли Петров у него деньги, сказал, что заявление в отношении Петрова писал «с подсказками».

Прокурор: Петров требовал у вас деньги?

Шишкин: Нет.

Прокурор: Не требовал?

Шишкин: Нет.

Между тем, из оглашенного в суде заявления Шишкинаот 21 января 2011 года (том 1, л.д.60), следует, что он просит привлечь к уголовной ответственности профессора Петрова, который якобы 20.09.2010г. вымогал у него незаконное денежное вознаграждение (взятку) в сумме 500 рублей за сдачу экзамена по философии.

Шишкин прокомментировал в суде это заявление, как «глупость».

Петров: Александр Александрович, скажите, пожалуйста, что такое вымогательство?

Судья: Как вы его понимаете?

Шишкин: Ну, я понимаю, когда насильно требуют. Но этого не было.

Петров: То есть вы отказываетесь от своего заявления?

Шишкин: Да. Написана глупость.

Петров: Она не соответствует действительности?

Шишкин: Нет. Вымогательства как такового не было.

Подтверждают сказанное о неблаговидной роли работников милиции в написании заявления о вымогательстве и показания в суде 7 сентября 2011 года студента Клюкина в ответ на мои вопросы.

Петров: Владислав, вы написали заявление, что я вымогал лично у вас вот эти вот деньги. В какой форме это происходило? Как я вымогал у вас?

Клюкин: Вы не вымогали…

Петров: А ты знаешь смысл выражения «вымогал»?

Клюкин: «Вымогал» - знаю.

Петров: Что означает?

Клюкин: Под давлением, получается.

Петров: А ещё точнее.

Клюкин: Как бы, получается, что под давлением…

Петров: В юридическом смысле «вымогал» означает, что я вам угрожал. Я вам чем-нибудь угрожал?

Клюкин: Нет, вы нам ничем не угрожали.

Петров: Каким образом случилось, что у вас никто ничего не вымогал, но, тем не менее, вы написали заявления о вымогательстве, то есть я якобы вам угрожал?

Клюкин: Ну, у нас получается передача денег, а не вымогательство.

Клюкин путался в определении вымогательства, но в конце концов признал, что вымогательства не было. Между тем в протоколе явки с повинной от 21 января 2011 года студента Клюкина, принятой оперуполномоченным Дергуновым (том 2, л.д.191,192) в противоречие сказанному в суде Клюкиным написано: «…После этого я решил обратиться с заявлением в милицию о привлечении к уголовной ответственности завымогательство незаконного денежного вознаграждения (взятки) преподавателем Петровым, имевшее место 15.09.2010)». Точно такая же фраза внесена и в оглашенный судом протокол допроса Клюкина в качестве свидетеля 29 января 2011 года, составленный следователем Серафимовым (том 3, л.д.5-6).

По существу, не подтвердил наличие вымогательства в суде и свидетель Палаев, показавший, что понимает вымогательство как «намек», «мягкий намек». Он же пояснил, что предполагает эти действия вымогательством.

Внесение следователем Серафимовым в протоколы допроса указанных студентов, в том числе в протоколы допроса Ягафарова, Федотова, указанной информации, со всей очевидностью подтверждает заинтересованность следователя в исходе дела, а также его работу по делу в рамках противоправного сговора с оперативными работниками на искусственное создание доказательств обвинения в совершении преступления коррупционной направленности. Будь следователь Серафимов объективным и непредвзятым работником органа внутренних дел, еще на предварительном следствии им была бы вскрыта указанная афёра оперативников с «вымогательством», как это произошло в суде. Дело, соответственно, никогда им не было бы возбуждено. Ну, а поскольку следователь был «заряжен», он благополучно вложил в уста студентов заведомо для него и студентов ложную информацию, о чем имел договоренность с оперативными работниками, поставившими ему заведомо «бракованную» информацию о якобы совершенных профессором Петровым преступлениях.

Все сказанное относится и к фразе в указанном протоколе допроса, якобы со словКлюкина, следующего содержания: «Хочу добавить, что какого-либо давления на меня не оказывалось, показания даю добровольно». Точно такая фраза внесена следователем Серафимовым в протокол допроса Ягафарова. В протокол допроса свидетеля Галимова следователем Серафимовым от имени студента также внесена фраза «Хочу добавить, что какого-либо давления на меня не оказывалось, показания даю добровольно». Точно такая фраза содержится и в указанном протоколе явки с повинной Клюкина, принятой оперработником Дергуновым. Фактически, о чем уже сказано, заведомо ложные объяснения и показания Клюкина, также как и остальных фигурирующих в деле студентов, были «произведены на свет» в результате сговора оперативных и следственных работников органов внутренних дел.

Игнорировано необъективным следователем Серафимовым и то, что суждения от имени студентов о якобы «добровольной» их явке в ОВД с заявлениями о «вымогательстве» взяток, не соответствуют фактическим обстоятельствам (они все явились в ОВД группами по несколько человек в одни день, написали «заявления» одинакового содержания). Сделано это в тех же целях неправомерного освобождения их от ответственности, а также удержания студентов на даче показаний против Петрова.

На самом деле студенты доставлялись в ОВД, вызывались туда повестками, где и были понуждены писать и подписывать документы с заведомо ложными для них данными в отношении преподавателя Петрова под диктовку оперативных работников, а также переписывать документы с представленных работниками милиции образцов.

В суде студенты давали путаные показания по обстоятельствам написания ими заявлений о преступлении Петрова, которые в этой связи нельзя счесть опровергающими указанные, основанные на объективных фактических данных, выводы о неправомерных действиях работников милиции по искусственному созданию с помощью студентов доказательств обвинения Петрова в совершении преступлений.

Таким образом, студенты, о чем уже сказано, утверждали, что якобы сами писали заявления о Петрове, без давления со стороны правоохранителей, однако при этом путались, в том числе и в вопросе о том, писались ли ими эти заявления собственноручно, или были исполнены работником милиции на компьютере. Более того, при якобы собственноручном внесении в заявления фразы о «вымогательстве» Петровым денег, в суде отрицали, что такое вымогательство с его стороны имело место, либо вообще отрицали, что вручали кому-либо деньги (Ягафаров, Федотов).

Характерными в этой связи являются показания Клюкина в суде, отвечавшего на вопросы адвоката Лопухова.

Лопухов: Хорошо, я по-другому вопрос поставлю. Вы сами пошли в милицию, или предварительно с вами кто-то беседовал?

Клюкин: Нет, никто не беседовал со мной.

Лопухов: Никто не беседовал. Сами взяли и пошли, да? После того, как у вас оценка была выставлена, и вы вдруг пошли в милицию писать заявление на преподавателя.

Клюкин: Предварительно до этого вызывали ещё и сами ходили с моей группы тоже пацаны. Собрались, пошли тоже. Люди работают ведь на заводе, и суммы там, зарплата маленькая …

Лопухов: Кто писал протокол явки с повинной?

Клюкин: Человек, видимо, тот который за компьютером, он печатал, печатал и писал.

Фактически, явка с повинной Клюкина (том 2, л.д.191-192), что противоречит его показаниям в суде, была исполнена не на компьютере, а им собственноручно.

Такие же путаные и противоречивые показания по этим обстоятельствам давал в суде на вопросы прокурора, а также адвоката, и студент-свидетель Храмов.

Прокурор: Ну, а что, заявление в милицию, не писали что ли?

Храмов: Писал.

Прокурор: Ну, так, как же это получается?

Храмов: Ну, меня вызвали, повесткой.

Прокурор: Ну. Вызвали по повестке, что вы там написали?

Храмов: Всё, как было написал.

Адвокат: …Скажите, пожалуйста, кто-либо диктовал, как написать это заявление, или вы сами написали?

Храмов: Нет. Я сам писал.

Адвокат: Скажите, пожалуйста, Рауф Гайсинович лично у вас требовал деньги за сдачу экзамена?

Храмов: Лично не требовал.

Адвокат: А заявление, как вы писать стали?

Храмов: Заявление с моих слов.

Адвокат: Ручкой писали?

Храмов: Да. Ну, они потом на компьютере это всё вывели.

Адвокат: Заявление на компьютере набрали.

Храмов: Да.

Адвокат: И вы это заявление потом подписали, да?

Храмов: С моих слов всё верно записано.

Храмов: Я написал сам, потом набирали всё на компьютере.

Адвокат: Как вы сами писали? Собственноручно писали?

Храмов: Да.

Адвокат: На листе бумаги?

Храмов: Да.

Адвокат: Ручкой?

Храмов: Да.

Адвокат: А потом как всё переписали, что ли это заявление?

Храмов: Ну, у них на компьютере всё делается.

Судья: Нет, вот вы написали от руки, они, что ваши от руки перепечатали туда что ли? Как это? Действительно, внятно объясните.

Храмов: Ну, само заявление было рукописно написано.

Адвокат: Вот теперь понятно. Скажите, пожалуйста, кто-либо диктовал, как написать это заявление, или вы сами написали?

Храмов: Нет. Я сам писал.

Студент-свидетельГалимов в суде в ответ на вопрос Петрова сам ли он написал заявление о привлечении к уголовной ответственности, ответил: «Ну, да, сам».

Петров: Как вы такое могли написать, если вы даже не знаете моего имени отчества? Кто вам продиктовал? Или там был образец какой-то и по этому образцу вы взяли и все написали?

Галимов: Не помню.

Таким образом, Галимов не отрицал, что заявление писал под диктовку (фраза «не помню» о наличии определенных обстоятельств не значит отрицание существования самого обстоятельства).

Свидетель Исхаков подтвердил в суде на вопрос адвоката, что содержание заявления ему было подсказано.

Адвокат: Ну, а как сам процесс был? Как разговор зашёл про это заявление? Как оно появилось на свет это заявление?

Исхаков: Ну, сказали, как написать заявление, ну, я написал заявление.

Такие же показания в суде дал и студент Кутлиахметов,пояснивший, что заявление он и остальные писали по подсказке в г.Энске содержания этого заявления со стороны Энсковского работника милиции в форме, который говорил, как и что писать.

Как пояснил Кутлиахметов на вопрос судьи:

«Он говорит, типа, ничего не будет, всё будет нормально. Мы и написали».

Свидетель Осокин в суде 24 ноября 2011 года также показал, что писал заявление в милицию по подсказке содержания сотрудника милиции.

Осокин: Писал самостоятельно, просто подсказывали формулировки.

Адвокат: Кто подсказывал формулировки?

Осокин: Из сотрудников.

Свидетель Туляковв суде 14 декабря 2011 года также показал, что писал заявление в милицию по подсказке содержания сотрудником милиции.

Туляков: Я один был. Мне показали бланк, как все писали, как бы, я так и написал.

Петров: То есть вам следователь показал образец, и по этому образцу вы написали, да?

Туляков: Ну, мне показали не образец, а как все писали.

Петров: Заявление других ваших одногрупников?

Туляков: Да.

***

Адвокат: Всё-таки, мне не совсем понятно. Вы экзамен сдали, заплатили деньги, получили зачётку, в зачётке стоит оценка, и вы вдруг пишете заявление. Вот как-то нелогично получилось. Нужное же вы получили. Почему решили написать заявление?

Туляков: (После долгого молчания). Как бы, слухи поползли, что если не напишешь, то против тебя всё это будет.

Адвокат: От кого эти слухи исходили?

Туляков: Да, просто по всей группе.

Адвокат: Если не напишем заявление, то всё будет против нас, да?

Туляков: Да.

Адвокат: Только по этим мотивам вы написали?

Туляков: Получается так.

Свидетель Павленко также показал в суде, что его вызвали в милицию и там он написал заявление с образца, который ему представили работники милиции.

Прокурор: Добровольно писали заявление?

Павленко: Добровольно.

Прокурор: Образцы вам давали?

Павленко: Да.

***

Прокурор: А почему вы решили обратиться с заявлением в правоохранительные органы?

Павленко: Потому что вызвали.

***

Прокурор: Вроде положительную оценку получили, и, соответственно, обратились в милицию. Почему решили обратиться в милицию?

Павленко: (Долгая пауза).

Прокурор: Можете пояснить?

Павленко: (После паузы). Там в милиции было предложено написать это заявление…

Свидетель Гусев не опроверг в суде указанные данные о написании заявления с образца, показав, что «не помнит» обстоятельств написания заявления в милиции, куда был вызван повесткой под роспись.

Свидетель Федотов, о чем уже мной сказано, также показал, что писал заявление под диктовку.

Студент Хабибуллин, будучи допрошенным в суде 16 декабря 2011 года показал, что заявление писал с образца.

Хабибуллин: Сказали, что… ну, что на учителя заведено дело по отношению взятки. Вы в курсе? Я говорю, да, я в курсе. Вот, показали список, сказали, платил? Я говорю, да, платил. Говорили, вот, теперь, давали взятку? Да, я говорю, ну… Говорю, да, давал. Дальше сказали, пишите заявление. Дали образец, ну, похожий… По нему сказали писать. (Всхлипывает). И мы написали. (Почти плачет). Я написал. (Пауза).

Студентка Пояркова, будучи допрошенным в суде 20 декабря 2011 года показал, что ехать в милицию не хотела, ей позвонили и сказали приехать в милицию, заявление ей диктовал работник милиции Дергунов.

Петров: Анна Александровна, объясните, пожалуйста, при каких обстоятельствах вы написали это заявление?

Пояркова: Я даже не помню, что я такое писала. Нет, я не хочу, конечно, вас привлекать!

Петров: Но, тем не менее, вот заявление, и именно, в соответствии с вашим заявлением, меня и привлекли.

Пояркова: Потому что они мне диктовали в основном, они смысл поняли, диктовали, и я, как бы, их записала. (Чувствуется, что сильно напугана). Потому что я, всё-таки, первый раз прихожу… в суд… по этому делу… ну, как бы, в милицию. Если бы я каждый раз ходила, я бы знала, что писать! Он мне как в начале продиктовал, как бы, это предложение…

***

Петров: От руки да? Если в Энске, значит Дергунов. Там внизу написано, что ваше заявление принимал Дергунов. Значит, он вам продиктовал это заявление?

Пояркова: Да, он мне продиктовал. Я так сама не написала бы.

***

Пояркова: Я не хотела обращаться в органы! Это мне позвонили и меня попросили приехать в Игрек, в Энск.

Студент Маркин, будучи допрошен в суде 26 декабря 2011 года, путался в показаниях, сначала утверждал, что только подписал заявление, потом - что писал его собственноручно, но по образцу переписал, который предложили написать работники милиции, куда его вызвали и куда он самостоятельно идти не хотел.

Практически полная идентичность текстов заявлений Храмова, Галимова, Шориной, Насонова, Башлыканова, Исхакова, Давлетова, Кутлиахметова, Евграфова, Осокина, Исакина, Ягафарова, Тулякова, Павленко, Гусева, Федотова, Хабибуллина, Поярковой, Шишкина, Салихова, Яковлева, Маркина, Мещанинова, Габбасова, Фёдорова, Палаева (том 1, л.д.205; том 1, л.д.64; том 1, л.д.9; том 1, л.д.202; том1, л.д.171; том 1, л.д.192; том 1, л.д.150; том 1, л.д.157; том 1, л.д.199; том 1, л.д.73; том 1, л.д.164; том 2, л.д.221; том 1, л.д.207; том1, л.д.76; том 2, л.д.196; том 2, л.д.214; том 2, л.д.216; том 2, л.д.208; том 1, л.д.60; том 2, л.д.58; том 2, л.д.223; том 2, л.д.202; том 2, л.д.205; том 1, л.д.70; том 2, л.д.211; том 1, л.д.178), однозначно свидетельствует о том, что эти заявления они писали не сами, а они им были продиктованы (созданы в результате переписывания с образца). В этой связи Храмов, Исакин, Салихов, Палаев, отрицавшие в суде, что им кто-либо диктовал (предлагал переписать), заявление, давали заведомо ложные показания. При этом студент Салихов в своей лжи договорился даже до того, что идентичность заявлений якобы обусловлена тем, что«у студентов мысли, значит, сходятся»…

Кстати говоря, документы в отношении Салихова появились в уголовном деле вообще при не установленных судом обстоятельствах, поскольку оперуполномоченный Кашаев на имя начальника ОВД Родионова рапортом от 30 декабря 2010 года (том 2, л.д.53) передал материалы в отношении Саликова. Между тем, в уголовном деле не фигурирует человек с такой фамилией, а как появились материалы в отношении Салихова - неизвестно. При оценке этих моих доводов просил бы иметь в виду, что суд вправе оперировать только установленными фактами, а не предположениями. В этой связи по закону не может пройти в приговоре предположение суда о простой допущенной ошибке оперуполномоченного. Более того, с учетом «художеств» правоохранителей с доказательствами обвинения, не исключено, что изначально и фигурировал человек по фамилии Саликов, чьи заявление, показания не могли подтвердить обвинение, а потому в деле и появился Салихов, полученная от которого информация является полностью недостоверной. Отсюда и путаница в его показаниях в суде, в том числе и о том, кто собирал деньги - то ли староста-мужчина, то ли девушка, на цветы собирались деньги или «за экзамен», а также полностью не соответствующее фактическим обстоятельствам его утверждение о том, что заявление им писалось не под диктовку и не с образца, переданному ему работниками милиции. В то время, как фактические обстоятельства свидетельствуют лишь о том, что студенты писали заявления исключительно по подсказке текста (путем диктовки или предъявления образца для списания).

Такие же заведомо ложные показания в суде о том, что она согласна с этим заявлением, дала и Шорина. Такие же заведомо ложные показания дали в суде Давлетов, Евграфов, Исакин и все другие студенты, которые утверждали, что писали заявления сами, без подсказки текста, не под диктовку работников милиции, а также не переписывали текст заявлений с предложенных работниками милиции образцов.

При оценке показаний студентов я бы просил уважаемый суд иметь в виду и то, что работники милиции были настолько озабочены искусственной инсценировкой событий с участием студентов и Петрова, что плохо проинструктировали студентов по содержанию заведомо ложных показаний, что и всплыло в суде. В частности, в постановлении о привлечении Петрова в качестве обвиняемого, обвинительном заключении, Петрову якобы со слов Евграфова вменено, что он 20 сентября 2010 года «передал старосте группы Шарок А.В. для Петрова Р.Г. денежные средства в сумме 500 рублей…». Между тем, будучи допрошен в суде 3 ноября 2011 года, Евграфов показал, что 500 рублей передал…Шориной Лиле, а Шарока не видел и до сих пор его не видит.

Между тем, совершение преступления при обстоятельствах передачи денег Шориной, а не Шароку, Петрову не вменялось.

Также Петрову на следствии вменено и то, что Кутлиахметов передал в указанную дату деньги Шароку в сумме 500 рублей, однако в суде Кутлиахметов показал, что передал деньги … Шориной, а не Шароку. Такое поведение Кутлиахметова подтвердил в суде и Евграфов. Петрову не вменялось совершение преступления при указанных обстоятельствах.

Между тем, Шорина в суде отрицала, что собирала со студентов деньги.

Петров: То есть лично вы денег не собирали?

Шорина: Нет. Если бы я их собирала, я бы их и передавала. Так ведь получается.

Изложенное свидетельствует о том, что материалам доследственной проверки и следствия доверять вообще нельзя в виду того, что все там написанное не соответствует фактическим обстоятельствам.

Более того, фактические обстоятельства говорят о том, что работники милиции не просто диктовали студентам, а предлагали прямое переписывание предложенного ими студентам текста заявления о якобы совершенном Петровым вымогательстве взятки.

Об этом говорит и то, что в ряде заявлений допущена и другая орфографическая ошибка во фразе «за здачу экзамена». Напоминаю, что в слове «сдачу» первая буква должна быть по нормам русского языка «с». Написана же буква «з».

Очевидно, что поскольку все студенты не могут быть малограмотными и не знать этого, такую ошибку можно было совершить только при бездумном переписывании предложенного текста. Это относится и к оглашенному судом заявлению студента Палаева (том 1, л.д.178), так рьяно обвинявшему меня в суде. В действительности, он просто лгал суду, утверждая, что писал заявление сам.

Петров: Вам предложили написать по образцу, или вы сами лично его написали?

Палаев: Сам, лично.

Фактически же его заявление от 22 января 2010 года, принятое оперработником Бурматиным, точно соответствовало содержанию заявлений других студентов. Палаевым, также как и рядом других студентов, написано за «здачу экзамена по философии». Этим же студентом в заявлении написано «привлеч» без мягкого знака.

Более того, идентичность фраз о якобы имевшем место вымогательстве в принятых разными оперативными работниками заявлениях Храмова, Галимова, Башлыканова, Исхакова, Давлетова, Кутлиахметова, Осокина, Исакина, Тулякова, Павленко, Шишкина, Салихова, Яковлева, Маркина, Мещанинова, Габбасова, Фёдорова, Палаева, Чулина (оперработники Хасанов, Бурматин, Дергунов), Шориной (оперработник Хаушкин), а также в явке с повинной Клюкина, заявлении Ягафарова, Гусева, Федотова, Хабибуллина, Поярковой (оперработник Дергунов), протоколах допроса Клюкина, Галимова, Федотова, Габбасова, заявлении и объяснении Насонова, произведенных с участием следователя Серафимова, дают основания для вывода и о том, что эти, не соответствующие фактическим обстоятельствам фразы, диктовались (передавались для переписывания образцы) студентам оперативниками по сговору со следователем Серафимовым. В противном случае, следователь Серафимов не повторял бы за оперативниками, а выяснил при допросе студентов, что же это было за «вымогательство». Однако он умышленно уклонился от выполнения этой обязанности, которую имел в соответствии с принципами полноты, объективности и всесторонности предварительного расследования, закрепленными в ч.4 ст.152 и ч.2 ст.154 УПК РФ.

Для маскировки этих неправомерных действий следователя с оперативниками, в явку с повинной Клюкина - оперативным работником, в протоколы допроса Клюкина, Галимова, Ягафарова, Маркина, Мещанинова, Габбасова - следователем Серафимовым, была внесена одна и та же (с небольшими вариациями), не соответствующая фактическим обстоятельствам фраза: «хочу добавить, что какого-либо давления на меня не оказывалось, показания даны добровольно». Причем, о «показаниях» упомянуто даже в явке с повинной Клюкина от 21 января 2011 года, а показания он дал следователю только …29 января 2011 года. Можно было бы привести такие записи из протоколов допросов и других студентов, однако они в суде не оглашались.

На самом деле, как это видно, никакой «добровольности» не было, а была только злая воля находящихся в сговоре оперативных и следственных работников на незаконное получение доказательств совершения преступлений, раскрытие которых позволит им прослыть (но не быть!) успешными борцами с коррупцией.

Причем, следователь Серафимов настолько проникся противоправными задачами и целями взаимодействия с оперативными работниками, что даже неправомерно присвоил право «опроса» (отобрания объяснения) студентаНасонова(том 1, л.д.202), являющегося оперативно-розыскным мероприятием, которое он по закону осуществлять не может.

Так, в отличие от УПК РСФСР 1960 г. (часть вторая статьи 109), действующий УПК не предусматривает получения объяснений в качестве самостоятельного процессуального проверочного действия в стадии возбуждения уголовного дела. Это не означает, что собирание устной информации в этой стадии вообще не допускается. Федеральным законом "Об оперативно-розыскной деятельности" (пункт 1 части первой статьи 6) в качестве оперативно-розыскного мероприятия прямо предусмотрен опрос.

Между тем следователь не относится к числу лиц, правомочных осуществлять ОРМ. Если у следователя есть процессуальные основания, он обязан не опрашивать, а допрашивать лиц по установленной УПК РФ процедуре.

Таким образом, полученные от студентов в досудебной стадии доказательства, содержащиеся в их заявлениях, объяснениях, протоколах допросов, не отвечают требованиям достоверности и допустимости, а потому не могут быть положены в основу обвинения Петрова в совершении вмененных ему преступлений. Не могут полученные от студентов данные быть положены в основу обвинения и потому, что получены ненадлежащими лицами (находящимися в сговоре оперативными и следственными работниками, заинтересованными в исходе дела), а также в результате действий, не предусмотренных УПК РФ, поскольку последний не допускает понуждение свидетелей к даче заведомо ложных показаний и написанию заведомо ложных заявлений о совершении преступления.

С учетом изложенного, Петрову неправомерно вменено получение денег от Клюкина, Шарока и Шориной.

Таким образом, является очевидным на основании изложенных обстоятельств, как нарушение закона следователем Серафимовым при расследовании дела, так и его противоправная заинтересованность в исходе данного уголовного дела. В этой связи выглядит просто смешной попытка прокурора с помощью допрошенного в суде этого следователя опорочить объективно складывающиеся в результате анализа доказательств указанные выводы о противоправном поведении последнего. Хотелось бы увидеть следователя, который на допросе в суде раскаивался в нарушении УПК, и говорил, что свидетели давали показания не добровольно, а под влиянием его неправомерных действий…

В этой связи не может не умилить вопрос судьи к следователю о том, не нарушал ли он УПК?.. Следователь Серафимов ожидаемо ответил, что …не нарушал.

Что здесь сказать?..

Понятно, почему адвокат возражал против допроса следователя Серафимова. Он просто не хотел участвовать в этом откровенном фарсе, который мог возникнуть только в результате недостаточного профессионализма его инициатора, получившего, как не странно, поддержку суда.

***

Даже если бы уголовный закон был применен правильно, никакого обвинительного приговора вынести нельзя, поскольку нет оснований считать установленными сами события вручения-получения денег в виду, как недопустимости, так и недостоверности полученных доказательств.

Недопустимость доказательств обусловлена нарушением закона при их получении, а их недостоверность обусловлена искусственностью создания работниками органов внутренних дел из карьерных соображений: показать себя успешными борцами с коррупцией. При этом ситуация умышленно подогнана ими под якобы имевшееся вымогательство денег профессором Петровым, инспирирована якобы «добровольность» действий и решений студентов, которые, на самом деле, осуществляли придуманный для них план.

Проверенные в суде доказательства со всей очевидностью показывают, что на их основе, в том числе и в виду явной противоречивости добытым в досудебной стадии, нет возможности прийти к выводам, изложенным в обвинительном заключении, поскольку нет оснований доверять достоверности показаний студентов, на которых основано обвинение.

В частности, если студенты под влиянием работников милиции писали заведомо ложные заявления о якобы имевшемся вымогательстве денег, то какие основания им верить в том, что деньги вообще передавались профессору Петрову при указанных в обвинении обстоятельствах? Никакого взятия с поличным при помеченных купюрах здесь ведь не было… Что касается действий с участием Шориной, то там была провокация, которая только подтверждает сказанное о неправомерных действиях работников милиции и в отношении остальных студентов.

Наглядный пример недостоверности показаний студентов в досудебной стадии в части передачи денег, дают упомянутые уже показания в суде Ягафарова, Федотова. Они отрицали передачу денег кому-либо, в том числе старосте Клюкину.

Что касается свидетеля Храмова, утверждавшего о правдивости его показаний в суде, в том числе о передаче им денег старосте Шароку, то им противоречат показания студента Исакина,пояснившего в суде 1 декабря 2011 года, что это именно он передал Шароку 1000 рублей за себя и Храмова, который потом деньги ему вернул.

При оценке показаний в суде Палаева,утверждавшего, что он передал деньги Шароку, просил бы иметь в виду противоречивость его пояснений по обстоятельствам передачи денег. На предварительном следствии, вопреки утверждению в суде, что он сдавал деньги Шароку, он в оглашенном в суде объяснении от 22 сентября 2010 года пояснял оперуполномоченному Бурматину, что сдавал деньги …Шориной, которая составляла список студентов, которые якобы сдавали деньги (том 1, л.д.179).

Напоминаю, что данные Палаева о составлении списка Шориной, последней в суде 23 января 2012 года отрицались, она даже утверждала, что этого списка не видела, а Шарок Андрей в суде показал, что это он составлял список.

Таким образом, никакими достоверными доказательствами, которые подтверждали бы факт сбора Шароком и Клюкиным денег, и опровергали вытекающий из оценки доказательств вывод о заведомой ложности показаний студентов в этой части, судом не добыто. Более того, об инсценировке обстоятельств якобы имевшего место преступления работниками милиции, вложении именно ими в уста студентов заведомо ложных показаний, свидетельствуют показания Исакина в суде и в той части, что с Шароком в день якобы сбора последним денег со студентов, были …работники милиции. Вывод о причастности работников милиции к обстоятельствам якобы имевшегося сбора денег Шароком, следует также из показаний последнего в суде 26 декабря 2011 года.

Адвокат: А как вы полагаете, откуда им стало известно про всё это? Вы отдали, как вы говорите, деньги. Сели в машину, и вдруг откуда-то, вот, сотрудники милиции.

Шарок: Кто-то уведомил их об этом.

Адвокат: Как считаете, кто уведомил об этом?

Шарок: Я так думаю, это сделала Лилия Шорина.

Между тем, на предварительном следствии участие работников милиции в формировании обстоятельств якобы имевшего место сбора денег, сокрыто, роль работников милиции при этих обстоятельствах не фигурирует, документального подтверждения их участия, в деле нет. С учетом этого, а также совокупности выявленных в суде обстоятельств нарушения работниками милиции закона (в том числе отсутствия в деле списка, демонстрировавшегося студентам), это может значить только одно – их участие было связано лишь с искусственным созданием доказательств обвинения Петрова в несовершенных им преступлениях. В противном случае, если бы фактически имело место вручение денег Петрову, работники милиции приняли бы меры к фиксации получения-передачи денег доступными им по закону средствами...

Словом, куда ни кинь – везде клин…

***

Однако, даже если предположить, что студенты не лгут о сборе денег старостами Клюкиным, Шароком и студенткой Шориной, то есть ли уверенность в том, что деньги этими студентами переданы профессору Петрову? А может быть Клюкин, Шарок и Шорина эти деньги присвоили, и под влиянием работников милиции оговорили Петрова в получении денег? При этом Петровым поставлены оценки студентам, например, в виду одного лишь уговора его сделать это со стороны Клюкина и Шарока, либо у Петрова вообще такая установка - всем ставить положительные оценки в виду сложности предмета?

Добытые судом доказательства эту версию не опровергают, а все неустранимые сомнения в доказанности виновности, как известно, толкуются в пользу подсудимого.

В частности, даже из показаний Шарока в суде 26 декабря 2011 года, следует, что Петров на его вопрос о том, как будет происходить сдача экзамена, не связывал эту сдачу с деньгами, а сказал, что все сдадут.

Шарок: У нас проходили лекции по предмету «философия». То есть, это было в сентябре месяце. У нас началась сессия, и, как обычно, у нас занятия, задания, опросы, задания опять. Готовились к контрольной работе и к экзамену по предмету «философия». 15-16 числа на последних занятиях уже, я подошёл к преподавателю, и спросил, как будем сдавать экзамен? Сказал, экзамены сдадите все, и будет всё нормально.

Более того, даже «работавшая» на милицию Шорина проговорилась в суде, что когда прибыла для манипуляций с деньгами, узнала от Петрова, что оценка уже у нее в ведомости стоит, что наглядно свидетельствует о том, что деньги при постановке оценок для Петрова роли не играли.

В пользу оговора Петрова Шароком говорит и то, что его жена не работала, а до сих пор сидит с малолетним ребенком. Кроме того, на момент вмененных событий дачи-получения взяток, она училась в высшем учебном заведении. А это, безусловно, свидетельствует о том, что семье Шарока Андрея нужны были деньги, как говорится, «на жизнь». В деле нет достоверных данных о материальном благополучии студента Шарока, которому по состоянию на сентябрь 2010 года было всего лишь 25 лет, и он был всего лишь наёмным работником – электромонтажником в ООО «БЭМ». В этой связи нет оснований доверять показаниям Шарок Регины в суде о том, что она, якобы, не нуждается в деньгах и ей есть чем кормиться. Этому противоречат упомянутые объективные обстоятельства, а также ее же показания о том, что торговую точку - дополнительный источник существования, она перевела на сестру.

Кроме того, выводу о том, что староста Шарок присвоил деньги, соответствуют, как говорят юристы, улики поведения в суде его жены – Шарок Регины. Казалось бы, никакой опасности для нее и мужа-свидетеля нет (она юрист и не может этого не понимать), однако устроила в суде в ответ на простые вопросы некое экзальтированное представление… Очевидно, что если бы все было так, как написано в обвинительном заключении, то и поведение ее в суде было бы адекватным… А если муж присвоил деньги и оговаривает Петрова, то, как раз, и есть от чего волноваться…

В этой связи показания Шарока о том, что он не оставил деньги себе, нельзя безусловно признать достоверными.

Прокурор: А вы какую-нибудь свою личную выгоду с этого имели?

Шарок: Нет, никакой личной выгоды не имел. Ни финансовой, ни моральной, ничего у меня не было. Не интересно в этом смысле.

Прокурор: Ага. Вы сами денежные средства какие-нибудь получали?

Шарок: Нет.

С учетом этих цитированных показаний Шарока в суде, просил бы обратить внимание и на то, что на односложный вопрос прокурора, Шарок дал развернутый ответ, коснувшись «личной», «финансовой» и «моральной» выгоды, а также якобы «отсутствия интереса» с его стороны.

В действительности, в виду наличия в семье при маленьком ребенке неработающей жены, интерес в деньгах, безусловно, не мог не присутствовать. Кроме того, развернутость ответа с упоминанием различных видов выгод и интересов, изучаемых в юридических вузах применительно к субъективной стороне преступления, свидетельствует о том, что позиция Шарока изначально отрабатывалась с участием его жены, имеющей познания в области юриспруденции, в целях отвести подозрения от Шарока в присвоении последним денег. Этот вывод тем более имеет право на жизнь, поскольку, по признанию самой жены Шарока, она «отличница» в учебе, как и ее муж.

Основания опасаться уголовной ответственности студента Шарока, как это видно, у них имелись, поскольку, как это выяснено в суде, постановление о прекращении уголовного преследования студента Шарока им известно до судебного заседания не было.

О реальных опасениях ответственности говорит и поведение супругов Шароков при встрече со студентами около автовокзала, о чем шла речь в суде.

Не противоречат версии о присвоении студентами Шароком и Клюкиным денег и показания других студентов.

Свидетель Храмов, пояснил в суде, что не знает, куда делись деньги.

Студент Галимовв суде показал, что не знает, куда Шарок дел деньги.

Студент Балышканов по этому поводу давал противоречивые показания, в связи с чем нет оснований доверять их достоверности. Равно как нет оснований считать их имеющими отношение к обвинению Петрова и потому, что он указывал местом происшествия восьмой корпус, в то время как последнему вменено совершение преступления в… девятом корпусе. Если Балышканов ошибся в этом случае, то какие основания доверять ему в остальных его показаниях?

Как следует из показаний студента Исхакова,тот не был уверен, что сдавал деньги именно Шароку. При этом Исхаков показал, что не знает, куда делись деньги, не исключил, что Шарок взял их себе.

Прокурор: Кому деньги предназначались?

Исхаков: Я тоже не знаю. Кому, чё там, как? Просто там все общим басом говорили, я даже не знаю конкретно, Андрей был это, или нет. Вроде как он, деньги я ему отдавал. Я даже не заходил туда. Вроде он говорил, хочешь сдать? Я говорю, конечно, хочу. Вот, 500 рублей там собираем. Я говорю, конечно, знаю. Отдал 500 рублей, зачетку и поехал домой.

Прокурор: Может, это Шарок взял себе 500 рублей?

Исхаков: Может себе, я не знаю, мне лишь бы, как говорится, результат был.

Студент Давлетовв суде показал, что не знает, куда Шарок дел деньги.

Прокурор: А куда деньги дел?

Давлетов: Не знаю, куда дел. Отдал, наверное.

СтудентКутлиахметов,показавший, что деньги передавал Шориной, также на вопрос прокурора в суде показал, что не знает, куда делись деньги.

Прокурор: Деньги, куда делись, тоже не знаете да?

Кутлиахметов: Тоже не знаю.

Студент Евграфов, показавший, что деньги передавал Шориной, также на вопрос прокурора в суде показал, что не знает, куда делись деньги.

Прокурор: А Лиля кому передала эти деньги?

Евграфов: Не знаю. Я там не присутствовал.

Студент Глушков, показавший, что деньги передавал Шароку, но куда делись деньги, у Шарока не спрашивал, что деньги пошли преподавателю - его предположение.

Прокурор: У Шарока спрашивали, куда делись денежные средства?

Глушков: Ну, понятно же, куда они делись.

Судья: Нет, вы отвечайте. Куда делись деньги?

Прокурор: Что вам было понятно?

Глушков: Не спрашивал. Мне важен был результат, всё.

Не дал показаний о вручении Шароком денег преподавателю и студент Осокин.

Прокурор: Он (Шарок) пояснял, каким образом получил он, то есть была произведена запись в вашей зачётной книжке?

Осокин: Я не спрашивал.

Студент Исакин, отвечая на вопросы прокурора, в суде также не дал показания о вручении денег Шароком преподавателю Петрову, не исключил Исакин и присвоение денег Шароком.

Прокурор: …А деньги куда делись?

Исакин: Которые я сдавал? Я отдал Шароку. Он, наверное, отдал преподавателю. Я у него не спрашивал.

Прокурор: Он себе мог оставить их?

Исакин: Я так не могу сказать, что дальше происходило.

Студент Туляков, отвечая на вопросы прокурора, в суде также не дал показания о вручении денег Шароком преподавателю Петрову.

Прокурор: Куда деньги делись, вам известно?

Туляков: Нет. Я деньги дал. Всё, дальше, я уже не знаю.

Студент Павленко, отвечая на вопросы прокурора, в суде также не дал показания о вручении денег Шароком преподавателю Петрову.

Прокурор: Понятно. А Шарок, куда эти деньги девал, вам известно?

Павленко: Которые собирал?

Прокурор: Да, конечно.

Павленко: Нет.

Студент Хабибуллин, отвечая на вопросы прокурора, в суде также не дал показания о вручении денег Клюкиным преподавателю Петрову.

Прокурор: Дальше, что с ними было?

Хабибуллин: Не знаю.

Прокурор: С зачётной книжкой и деньгами?

Хабибуллин: Не знаю.

Студент Габбасов в суде также не дал показания о вручении денег Клюкиным преподавателю Петрову.

Прокурор: Понятно. А денежные средства, вот, Шарок пояснял, для кого предназначались?

Габбасов: Ну, я не знаю, как, для кого. С кем решает. Он просто предложил вот так решить ситуацию, и всё. Я не знаю, кому он…

***

Прокурор: А Шарок пояснял, кому эти денежные средства предназначались?

Габбасов: Нет, он не пояснял.

Студентка Пояркова, отвечая на вопросы прокурора, в суде также не дала показания о вручении денег Клюкиным преподавателю Петрову.

Прокурор: Клюкин, получив от вас денежные средства и зачётную книжку, куда он делся? Куда-нибудь ушёл, или что?

Пояркова: Ну, этого я не могу сказать, мы сидели возле здания. Там были скамейки, и мы там находились. Я не знаю. Я не видела его действия, куда он пошёл, что он делал. Мы просто были в ожидании.

Студент Шишкинвообще показал в суде при свободном рассказе, что деньги в сумме 500 рублей передал Шароку на нужды учебного процесса. При этом председательствующий в процессе, не выслушав мнение участников процесса, почему-то стал оглашать свои записи из показаний свидетеля на предварительном следствии, наводя Шишкина на нужные обвинению показания.

Судья: Хорошо. Александр Александрович, вы на вопрос ответили тут. Оставили деньги как будто, для чего-то там понадобится, для бумаги, или чего-то там…

Шишкин: Ну, на материальные эти, на помощь кафедре…

Судья: На материальные? А у вас это как-нибудь официально там не делается? Вот на бумагу… собирают, может быть, или это по приказу, ну, мало ли что? То есть официально, публично. Не вот так вот группой там. Кто-то бегает там туда-сюда, как вы говорите. Кто-то там что-то сдать не получилось, может так?...

Шишкин: По поводу официального первый раз слышу.

Судья: Чья инициатива была вот так вот проявить, на какие-то там нужды? Шарока что ли, или ваша лично?

Шишкин: То, что сдать деньги?

Судья: Да, сдать деньги 500 рублей.

Шишкин: Я Шароку отдал.

Судья: Ну, вот, вы вначале сказали, что 500 рублей-то, кто предложил? (Читает свои записи). «Шарок, я ему сказал. Он сказал, попробуем решить вопрос. За 500 рублей». Вот! Он вам не сказал, надо там за оборудование за бумаги вот, собрать надо там! Писать негде! Или компьютер без бумаги, всё. А вот «попробуем решить вопрос за 500 рублей» - это что значит?!

Шишкин: Решить вопрос сдачи экзамена.

Судья: «Сдачи экзамена». Всё, спасибо. Вам повестку отмечать нужно не нужно?

При этом просил бы суд иметь в виду, что эти показания Шишкина не только не подтверждают того, что мне кто-то из студентов передавал деньги за сдачу экзамена, но и согласуются с моими данными, о которых я скажу далее, что у меня вообще не было в вузе какой-либо корысти, поскольку я тратил личные деньги на нужды процесса в суммах, гораздо превышающих те, что вменены мне в качестве взяток.

Студент Салихов, отвечая на вопросы прокурора, в суде также не дал показания о вручении кем-либо денег преподавателю Петрову.

Прокурор: А вы выясняли, куда эти деньги делись?

Салихов: Эти деньги? Нет, не выяснял.

Студент Маркин, отвечая на вопросы прокурора, в суде также не дал показания о вручении кем-либо денег преподавателю Петрову.

Прокурор: Ну а потом интересовались судьбой денежных средств у Клюкина?

Маркин: Нет.

Прокурор: Он себе их оставил?

Маркин: Не знаю.

Свидетель Мещанинов также не дал показания о фактическом вручении денег Петрову.

Не подтвердил вручение денег Клюкиным Петрову и свидетель Фёдоров.

Прокурор: …Он пояснял для чего это? Сам Клюкин.

Фёдоров: Естественно. Все догадывались. То, что это…

Судья: Отвечайте на вопрос.

Прокурор: Нет, не «догадывались». Он словами пояснял для чего это?

Фёдоров: Нет.

Не подтвердил и студент Палаев вручение Шароком Петрову денег. Он только предполагал об этом.

Прокурор: Шарок пояснял вам, куда деньги дел?

Палаев: Как сказать? Он не пояснял, но было понятно, что он сдаст их. Преподавателю.

Анализ показаний студентов в суде показывает, что не подтверждены и признанные следователем установленными действия Петрова с участием Шарока и заключающиеся в том, что Петров в начале сентября 2010 года якобы«сообщил студентам 2 курса, …что для получения положительной оценки при сдаче экзамена… студентам необходимо сдать для него старосте группы Шарок А.В. по 500 рублей каждому, а также при наличии задолженности в виде контрольной работы дополнительно по 200 рублей с каждого…».

Студент Храмов показал в суде, что это от старосты Шарока он узнал о возможности сдачи экзамена за деньги, Петров лично денег не требовал.

Студент Галимовтакже пояснил в суде, что от старосты Шарока узнал о стоимости экзамена 500 рублей, 200 – за контрольную работу. Профессора Петрова, как следует из его показаний, он вообще не видел, поскольку «на пары не ходил, работал». Зачетку после передачи Шароку свою он также не видел. Причем, Галимов пояснил, что на следствии не давал показаний о том, что ему известно об оценке «хорошо», поставленной Петровым в его зачетке. Это говорит о том, что верить показаниям, данным на следствии не только этим студентом, но и остальными – нельзя, они не соответствуют фактическим обстоятельствам.

Не подтвердил в суде указанные действия Петрова и студент Балышканов

Прокурор: Сам Петров Рауф Гайсинович когда-нибудь говорил о возможности сдать таким образом?

Балышканов: Ну, я как-то не слышал.

Петров: Я говорил на парах, что «будет тяжело сдать предмет», но говорил ли я на парах, что мне нужно сдать деньги, для того, чтобы сдать этот предмет?

Балышканов: Такого не было…

Не подтвердил в суде указанные действия и студент Исхаков, показавший, что не был на лекциях, ни на семинарах, проводившихся Петровым, за которого, о чем уже сказано, в суде признал …адвоката Лопухова.

Прокурор: Петров непосредственно у вас деньги требовал?

Исхаков: Нет.

Прокурор: Когда-нибудь на лекциях, семинарах упоминал?

Исхаков: Я ни разу не был ни на лекциях, ни на семинарах.

Прокурор: А от других слышали о том, что он требовал?

Исхаков: Нет.

Не подтвердил в суде указанные действия и студент Евграфов.

Прокурор: Петров говорил вам, «трудно будет сдать предмет, дайте деньги»?

Евграфов: Гы-гы (смеётся). Мне, кажется, ни один преподаватель так не скажет именно: «дайте денег».

Прокурор: Такого не было?

Евграфов: Не было.

Не подтвердил в суде указанные действия и студент Глушков.

Прокурор: В ходе занятий от Петрова какие-либо предложения поступали? По поводу процесса сдачи экзаменов.

Глушков: Лично я не слышал таких слов. Он говорил, что сдадут все.

Прокурор: Что?

Глушков: Что сдадут экзамен все, он сказал. Говорил эти слова.

Прокурор: Он сказал, что сдадут экзамен все, да?

Глушков: Да.

Прокурор: Какая-либо речь о денежных средствах там говорилась, нет?

Глушков: Лично я не слышал.

Свидетель Осокин также показал, что от преподавателя Петрова на лекциях или семинарах не исходило требование денег.

Прокурор: Петров Рауф Гайсинович, он говорил вам что-нибудь по поводу сдачи экзаменов?

Осокин: То, что … знать надо.

Прокурор: Что нужно знать его, учить предмет, да? По поводу денежных средств что-нибудь упоминал?

Осокин: Нет.

Студент Исакинтакже не подтвердил в суде, что преподаватель Петров на занятиях требовал от студентов деньги за сдачу экзаменов.

Прокурор: Во время лекций семинаров, кто-нибудь, что-нибудь упоминал о необходимости сдачи денег.

Исакин: Нет.

Студент Туляков,также не подтвердил в суде на вопросы прокурора, что преподаватель Петров на занятиях требовал от студентов деньги за сдачу экзаменов.

Прокурор: На предмете философия, вы на семинарах, на лекциях присутствовали?

Туляков: Да, на всех лекциях.

Прокурор: Петров когда-нибудь высказывал там намерение, или пожелание по поводу получения денежных средств?

Туляков: Нет, не было.

Прокурор: Не было такого, да?

Туляков: Нет.

Студент Хабибуллин,также не подтвердил в суде, что преподаватель Петров на занятиях требовал от студентов деньги за сдачу экзаменов.

Петров: Где-нибудь я объявлял о том, что экзамен надо сдать с помощью денег?

Хабибуллин: Нет. Не было такого.

И студент Габбасов не подтвердил в суде, что преподаватель Петров на занятиях требовал от студентов деньги за сдачу экзаменов. Этот же свидетель показал, что о деньгах узнал от старосты Шарока, Петрова не знает, не помнит.

Не подтверждены в суде и признанные следователем установленными действия Петрова с участием Клюкина, а именно, что Петров в начале сентября 2010 года якобы «сообщил студентам 2 курса, …что для получения положительной оценки при сдаче экзамена… студентам необходимо сдать для него старосте группы Клюкину В.Ю. по 500 рублей каждому…».

Таким образом, показания Шориной в суде о том, что Петров якобы ранее «неоднократно намекал» в ходе занятий студентам сдавать деньги за сдачу экзамена в сумме 500 рублей, а также показания Палаева и Клюкина о подобных действиях Петрова в ходе занятий, не нашли своего подтверждения.

При этом Клюкин показал, что помнит присутствие при таких якобы имевших место действиях Петрова студентов Юдичева, Ягафаров, Федотова, Фёдорова… Кроме того, Клюкин в суде, на вопрос прокурора, показал, что деньги ему сдавали Ягафаров, а также Федотов.

Между тем, студентЯгафаров, утверждал в суде, что никто с него деньги за сдачу экзамена не требовал, не вымогал, деньги никому он не передавал, Клюкин к нему не обращался, он не видел, чтобы кто-то собирал деньги.

Студент Федотовпояснил в суде на вопрос прокурора, что не помнит Петрова, что никому в период сдачи экзаменов деньги не передавал.

Таким образом, в суде не добыты допустимые и достоверные доказательства ни сбора денег при указанных в обвинении обстоятельствах, ни передачи их Петрову.

Можно возразить мне, сказав, что это только мнение заинтересованных в исходе дела подсудимого и его защитника, а вот прокурор-де, раскрыл глаза суду на действительно имеющиеся доказательства совершения указанных действий.

В этой связи просил бы уважаемый суд обратить внимание на то, что прокурор в своей речи сослался только на показания заинтересованных в исходе дела Клюкина и Шарока, как подтвердивших в суде передачу мне денег. Ничем более, их показания не подтверждены.

Остальные приведенные прокурором доказательства факт вручения мне денег не подтверждали, а касались других обстоятельств. Причем, прокурор при перечислении в речи доказательств обвинения был настолько злонамерен, что даже сослался на Акт досмотра, согласно которому с автомашины ВАЗ 2110, принадлежащего Шарок, были изъяты зачётные книжки «…Шафиева, Волкова…». Между тем Шафиев и Волков в уголовном деле не фигурировали. Следовательно, их зачетки ничего по делу подтверждать не могут.

Неправомерно сослался прокурор в речи и на протокол осмотра предметов, в ходе которого были осмотрены (цитирую прокурора дословно): «полиэтиленовые пакеты, а именно зачётные книжки в количестве 16 штук, упаковка не была нарушена, печати не сорваны. Также осмотрена экзаменационная ведомость со списком учащихся группы №2203. На данных листах имеется запись чернилами синего цвета. При осмотре файла повреждений не обнаружено. В данном пакете находятся зачётные книжки зелёного цвета, в количестве 16 штук. Также осматривались данные зачётные книжки, это зачётные книжки Шарок, Баянова, Исхакова, Шафиева, Волкова, Биктемирова, Булатова, Шишкова, Балышканова, Габбасова, Галимова, Булатова, Синицына, Палаева, Кутлиахметова, Шориной, которые также осмотрены и приобщены к материалам уголовного дела. Указано, что в каждой из них имеется оценка, запись, произведённая самим Петровым по предмету «философия», имеется дата, подпись, фамилия».

И в данном случае обращаю внимание уважаемого суда на то, что Шафиев, Волков, Биктемиров, Булатов и Шишков в деле не фигурируют (в деле есть Шишкин), а потому содержание их зачетных книжек ничего по данном уголовному делу подтвердить не может.

Кроме того, в зачётки Шафиева, Волкова, Биктемирова, Булатова, я ничего не выставлял. И в ведомости тоже ничего нет. Оценка не выставлена, написано там - «неявка». Копию экзаменационной ведомости этой группы, поскольку на эти обстоятельства указано прокурором не в ходе следствия, а только в его обвинительной речи, прилагаю к своей речи.

Об очевидном неправомерном сговоре между следственными и оперативными работниками свидетельствует и то, что при наличии заявлений студентов о вымогательстве взятки, дело об этом квалифицированном составе следователем возбуждено не было, зато были достигнуты указанные выше цели освобождения студентов от ответственности. Бездействие прокурора Сукманова в устранении нарушения закона, несмотря на то, что ему неоднократно и письменно о них сообщалось, наряду с прочими обстоятельствами, приведенными в моей речи, свидетельствует и о его участии в указанном сговоре.

Приговор по данному делу покажет, достигнута ли при этом договоренность правоохранителей с Энсковским районным судом РБ на непременное и неправомерное осуждение Петрова за вмененные ему преступления…

Словом, при оценке доказательств я прошу суд иметь в виду требования ст.17 УПК РФ, пользоваться при этом внутренним убеждением, основанном на совокупности доказательств, руководствоваться законом и совестью. Хочется верить, что именно она и будет определяющим фактором в принятии по делу окончательного решения.

***

Об искусственности указания на «добровольность» явки с заявлениями о якобы «вымогательстве» взятки, а также о сговоре следственных работников с оперативниками на заведомо незаконное привлечение Петрова к уголовной ответственности, свидетельствуют и обстоятельства взаимодействия следственных работников с органом дознания в проведении ОРМ в ходе предварительного расследования.

В частности, еще 8 октября 2010 года, в день возбуждения уголовного дела, следователь Серафимов дал письменное поручение органу дознания «провести дополнительные ОРМ, направленные на установление дополнительных фактов получения Петровым незаконного денежного вознаграждения…» (том 2, л.д.143).

Оперуполномоченный ОБЭП Кашаев рапортом на имя начальника ОВД 27 октября 2010 года сообщил: «В ходе оперативно-розыскных мероприятий информации, представляющей оперативный интерес, добыто не было» (том 2, л.д.144). В деле нет данных о том, что этот оперативник халатно отнесся к поручению следователя, а потому почти за три недели ничего и не нашел.

Казалось бы, следствие надо заканчивать… Но далее события развивались точно так, как и обещал мне еще 15 октября 2010 года начальник СО Патрикеев - были приняты меры к «натягиванию» дополнительных преступлений из стремления добиться для меня в последующем обвинительного приговора и реального срока лишения свободы в виду того, что я не пошел на поводу, не признался в преступлениях, которых не совершал, а стал жаловаться.

В частности, при допросе в качестве подозреваемого следователем Серафимовым 15 октября 2010 года, я отказался давать показания в соответствии со ст.51 Конституции РФ (том 2, л.д.10). 8 ноября 2010 года обратился с жалобами в прокуратуру и к начальнику СО на постановление о возбуждение уголовного дела (том 2, л.д.64-65,66-67,72-73). Затем 1-6 декабря 2010 года обратился в суд с жалобой в порядке ст.125 УПК РФ на постановление в возбуждении уголовного дела (том 2, л.д.76-82). 9 декабря 2010 года на очных ставках с Шориной и Шароком я отказался от дачи показаний, сославшись на ст.51 Конституции РФ (том 2, л.д.122-125). Отказался я давать показания по указанным мотивам в качестве обвиняемого и 24 декабря 2010 года (том 2, л.д. 164).

20 января 2011 года начальник СО Патрикеев, после возобновления приостановленного по моей болезни производства по уголовному делу, дал письменные указания следователю «дать поручение сотрудникам ОБЭП ОВД на проведение дополнительных ОРМ, направленных на установление дополнительных фактов получения Петровым незаконного денежного вознаграждения»… (том 2, л.д.180). В этот же день, 20 января, следователь дал такие письменные поручения органу дознания (том 2, л.д.188,189).

И вдруг, после того, как оперуполномоченный Кашаев, искал три недели и ничего не нашел, уже на следующий день, 21 января 2011 года, оперуполномоченный Дергунов сообщил рапортом на имя начальника ОВД Родионова (том 2, л.д.190), что «в результате проведения дальнейших ОРМ установлены дополнительные студенты», от которых мной якобы получены деньги еще… 15 сентября 2010 года (Гусев, Кононов, Маркин, Мещанинов, Пояркова, Федоров, Федотов, Хабибуллин, Чулин, Клюкин, Ягафаров, Яковлев). Заявления от последних о якобы совершенных преступлениях (вымогательстве взятки), идентичного содержания, значатся принятыми в тот же день, 21 января 2011 года. В этот же день они зарегистрированы в КУСП. В этот же день, 21 января 2011 года, Дергунов письменно опросил всех указанных лиц, и они ему все, как один, поведали, что внезапно «решили» явиться в ОВД с заявлениями о преступлении, которое совершено еще... 15 сентября 2010 года. При этом от имени каждого из студентов не забыто внесение оперативником в объяснение фразы: «Хочу добавить, что какого-либо давления на меня не оказывалось, показания даны добровольно».

С учетом уже изложенного в моей речи, представляется очевидной картина случившегося: после того, как была дана команда «фас», работник милиции, понудил студентов в помещении ОРЧ г.Игрек написать заявления и объяснения идентичного, нужного для обвинения содержания. Естественно, ни о какой «добровольности» и «вымогательстве», на самом деле, речи быть не может. Эти данные от имени студентов внесены в документы под диктовку работников милиции.

Эти неблагоприятные для стороны обвинения и лежащие буквально на поверхности обстоятельства, наличие которых подтверждено и в суде, вскрыты только мной в ходе изучения дела, а не следователем с начальником СО Патрикеевым и прокурором, поскольку указанные процессуальные лица, как это видно, находились и находятся в сговоре с оперативными работниками на незаконное получение доказательств моей виновности в совершении вмененных мне преступлений. Совершено оно по мотивам мести мне за неугодное им поведение, а также из стремления хорошо выглядеть перед начальством в вопросе борьбы с коррупцией.

Прокурор Сукманов, как это видно, имеет единую с работниками полиции мотивацию. Данных о его фатальной профессиональной непригодности, а также невменяемости, не имеется. В этой связи, и поскольку им не принято никаких мер к пресечению нарушения закона, есть основания только для одного вывода - он действует с милицией (ныне полицией), незаконно, ЗАОДНО.

Причем, роль руководства ОВД в этом скрывается и маскируется. Об этом свидетельствует то, что положенное по закону постановление о представлении результатов ОРД следователю этим руководством не выносилось, а результаты эти появились у следователя и в уголовном деле на основании неизвестно кем проставленной резолюции на рапорте Дергунова от 21 января 2011 года «т.Патрикееву С.Н.». Между тем, даже визуально, без специального исследования, видно, что это резолюция не начальника ОВД Родионова (том 2, л.д.190).

***

О сговоре следственных работников с оперативными сотрудниками на заведомо незаконное привлечение меня к уголовной ответственности свидетельствуют и обстоятельства незаконного и необоснованного, уже упоминавшегося мной в речи, отказа следователем в возбуждении уголовного дела в отношении якобы взяткодателей.

Не вменив мне вымогательство взятки, в постановлениях от 24 декабря 2010 года и от 14 февраля 2011 года об отказе в возбуждении уголовного дела (том 2, л.д.153-155; том 3, л.д.41,42), следователь Серафимов освободил от уголовной ответственности за дачу взятки ряд студентов по тем мотивам, что я… «вымогал у них незаконное денежное вознаграждение (взятку)…».

Безосновательно он освободил их от уголовной ответственности и по мотивам добровольности сообщения о якобы даче мне взятки. Как следует из заявлений, объяснений и показаний якобы взяткодателей, у всех них якобы внезапно появилось желание прийти в милицию и написать заявление о преступлении. Между тем именно такое, спонтанное желание у всех, а также практически одинаковое содержание всех заявлений с указанием слова «вымогательство», правовой смысл которого они не могли знать, и которого фактически не было, давало основания для объективного следователя усомниться в добровольности написания этих заявлений. У следователя такого сомнения не появилось, между тем очевидно, что никакой добровольности нет, а имеются только преступные действия оперативных работников, а также находящихся с ними в преступном сговоре следственных работников, заставивших студентов оговорить меня в совершении особо тяжкого преступления. В этой связи на основе таких доказательств дело никак не подлежало возбуждению.

Эти постановления об отказе в возбуждении уголовного дела являются незаконными и потому, что освобождение взяткодателей от уголовной ответственности по мотивам вымогательства взятки или добровольного сообщения о даче взятки не означает отсутствия в действиях этих лиц состава преступления, как неправомерно указал в них следователь (БВС РФ, 2003. N 8. С. 11, 12).

В постановлении от 29 марта 2011 года, прилагавшемся мной к отводу суду и прокурору 2 сентября 2011 года, прокурор Сукманов эти доводы полностью игнорировал и не указал, почему и в чем конкретно я не прав. Хотя и обязан был это сделать, отказав в удовлетворении жалобы.

В частности, им не указано, почему он не согласился со мной в том, что «вымогательство» придумано оперативниками для получения возможности проведения «оперативного эксперимента», и что не было никакой «добровольности» явки студентов с заявлениями о якобы имевшемся вымогательстве взяток, а потому они незаконно и необоснованно освобождены от уголовной ответственности за якобы добровольное заявление о якобы переданных взятках, а также в виду якобы имевшегося вымогательства взятки.

Более того, как видно из этого постановления, прокурор Сукманов при не вмененном мне вымогательстве взятки, в этом постановлении констатировал: «В ходе предварительного следствия установлено, что… Петров Р.Г…20.09.2010г. вымогал… незаконное денежное вознаграждение (взятку) за сдачу экзамена по «Философии».

Конечно, сколько угодно много можно называть мои доводы в процессе «надуманными» и «необоснованными». Как неоднократно делал это в суде прокурор Сукманов, а ранее - помощник прокурора Касаткина. В принципе и суд имеет право утверждать, что у него «нет каких-либо объективных, достоверных данных о том, что прокурор Сукманов Р.У. заинтересован в исходе данного уголовного дела», как это случилось в постановлении суда от 7 сентября 2011 года об отклонении отвода Сукманову.

Только не очень понятно, какие такие критерии использует суд в оценке объективности и достоверности данных о заинтересованности прокурора в исходе дела?

Может быть прокурор Сукманов должен встать на площади перед администрацией Энска при большом скоплении народа и кричать в мегафон, что он плевать хотел на закон и фактические обстоятельства, и добьется осуждения этого «профессоришки» Петрова во что бы то ни стало?!

Или он должен сплясать на моих похоронах с тем, чтобы суд «объективно и достоверно» усмотрел его необъективность и предвзятость по отношению ко мне?

Или может у суда есть сведения, что я подделал, как само указанное постановление, так и подпись прокурора Сукманова под ним, совершив еще один служебный подлог?...

А как еще можно понять утверждение суда об отсутствии «объективных» данных? Значит, я привел некие «субъективные», порожденные мной подделкой постановления данные?

Словом, я призываю судью, отрицающего свою заинтересованность в исходе данного дела, к объективному восприятию реальности и прекращению, наконец, называть «черное» – «белым», а также наоборот, и в оправдательном приговоре указать, что такое решение принимается и по тому мотиву, что в суде достоверно установлена предвзятость и необъективность утвердившего обвинительное заключение прокурора Сукманова.

При этом хочу заметить, что жалоба, которой обращалось внимание последнего на указанные безобразия следователя, аккурат была доставлена мной в прокуратуру до утверждения им обвинительного заключения и могла, а также должна была повлиять на его решение…

Но, увы…

Я-то создал прокурору условия для принятия законного, обоснованного и своевременного решения – указал на допущенные существенные нарушения закона, к устранению которых он мог и должен был принять меры. А вот ответного надлежащего поведения прокурора Сукманова, не последовало, он безосновательно настаивает на моей виновности и осуждении…

Между тем, при законопослушном разрешении прокурором жалобы, это дело НИКОГДА бы не дошло до суда с обвинительным заключением…

И даже более того, оперативные и следственные работники органа внутренних дел, давно бы уже сами сели на скамью подсудимых за совершенные ими по делу преступления.

При оценке этих моих доводов просил бы суд обратить внимание и на поведение прокурора Сукманова в суде. Это и не предусмотренные УПК вопросы прокурора адвокату, и запрещенные законом наводящие вопросы свидетелям со стороны прокурора, и стремление воспрепятствовать мне и адвокату в выяснении роли сотрудников милиции в формировании заведомо ложных обстоятельств и показаний о них якобы взяткодателей, и даже попытка прокурора дать показания вместо Шориной по обстоятельствам уголовного дела. Председательствующий в процессе, кстати говоря, по собственной инициативе прокурора «на место» в этой связи, не поставил ни разу! Между тем в соответствии со ст.275 УПК РФ председательствующий должен отклонять наводящие вопросы. Более того, судья Николаев разрешил в судебном заседании от 16 января 2012 года прокурору задавать вопросы адвокату в связи с заявленным Петровымотводом судье и прокурору.

При допросе Шориной,обстоятельства «дачипрокурором показаний» были следующие:

Адвокат: Ну и не спросила бы Шарока, а зачем деньги-то давать ему?

Прокурор: Последовательность-то другая была. Сперва она деньги передала, потом обратилась.

При допросе Клюкина прокурор стал допрашивать этого студента, ссылаясь на показания этого лица на предварительном следствии, до оглашения судом этих показаний.

Прокурор: Тут у вас разночтения в показаниях. Когда вы лучше давали показания? На предварительном следствии лучше помнили, или сейчас?

Клюкин: Ну на предварительном следствии, потому что это было в январе, сейчас уже, получается, осень.

Прокурор: Тогда вы более подробно помнили обстоятельства? В ходе следствия вы указывали на 14 лиц, кто сдавал вам зачётки, а сейчас вы сказали порядка семи лиц.

При допросеГалимова, прокурор подсказал свидетелю фамилию старосты Шарока, которую свидетель не помнил.

Галимов: Староста.

Прокурор: Фамилия.

Галимов: Андрей. Фамилию не помню.

Прокурор: Шарок.

При допросе Салихова в суде 26 декабря 2011 года, прокурор подсказал студенту интересующую обвинение дату, хотя свидетель показал, что не помнит о ней.

Салихов: Не скажу я дату. Не помню.

Прокурор: 20 сентября 2010 года.

Кроме того, студент показал, что не помнит имени-отчества преподавателя, в связи с чем действительно возникала необходимость, чтобы он указал на личность преподавателя, сидящего в зале судебного заседания, прокурор вновь задал наводящий вопрос.

Прокурор: Кому вы сдавали экзамен? Преподавателя помните, нет?

Салихов: Преподавателя помню, в принципе. Фамилию знаю – Петров, а имя-отчество забыл.

Прокурор: Он присутствует здесь?

Салихов: Присутствует.

Прокурор: Слева от вас, да?

Адвокат: А может прямо? Это наводящий вопрос, «слева от вас, справа».

При допросе в суде 26 декабря 2011 года Яковлева, прокурор последнему подсказал дату сдачи экзамена, хотя свидетель и сказал, что не помнит её.

Яковлев: Да, я уже даже даты не помню. Мы приехали, я не знаю там, опоздали маленько. Раз, там вся группа на улице стоит. Раз, зачётку сдали, в зачётку положили…

Прокурор: Подождите минутку. Было 15 сентября 2010 года. Это верно указано?

Яковлев: Наверное. Я даже не помню, какая точная дата была.

При допросе в суде 26 декабря 2011 года Маркина, прокурор последнему подсказал фамилию старосты Клюкина.

Прокурор: Старосты фамилию назвать можете?

Маркин: Старосты не помню фамилию.

Прокурор: Клюкин?

Также неправомерно поступил прокурор в суде 26 декабря 2011 года при допросе Мещанинова, подсказав не помнящему фамилию старосты его фамилию - Клюкин.

Прокурор: Кто староста?

Мещанинов: Вячеслав, знаю, зовут. Фамилию точно не могу вспомнить.

Прокурор: Владислав, или Вячеслав?

Мещанинов: Вячеслав, Славик.

Прокурор: Клюкин?

При допросеБалышканова прокурор подсказал тому дату сдачи экзамена, а также фамилию Андрея Шарок, которую Балышканов до этого не произносил.

Прокурор: Вы где находились?

Балышканов: В восьмом корпусе.

Прокурор: В показаниях вы указываете, что это было 20 сентября, правильно?

Балышканов: Да.

***

Прокурор: Кто сказал?

Балышканов: Андрей.

Прокурор: Расскажите всё по порядку. Вы стояли на крыльце, курили, увидели Шарока Андрея. Теперь, вот, по ролям, кто, что сказал?

При допросе Исхаковапрокурор подсказал студенту дату, хотя тот показал, что не помнит о ней.

Исхаков: Я число, даже месяца, уже не помню, когда это было. В каком месяце это примерно было?

Прокурор: 20 сентября 2010 года. Правильно?

При допросе Шишкинапрокурор подсказал студенту дату, хотя тот о ней и не давал еще показаний. Кроме того, прокурор указал свидетелю, где в зале судебного заседания сидит преподаватель Петров (очевидно, что он не хотел «неожиданностей», как с Исхаковым, который показал, как на преподавателя, на …адвоката Лопухова).

Прокурор: Поясните, пожалуйста, каким образом вы сдавали экзамен 20 сентября 2010 года?

***

Прокурор: Поясните, пожалуйста, вы преподавателя знаете?

Шишкин: Да.

Прокурор: Фамилию знаете?

Шишкин: Петров.

Прокурор: Он в зале присутствует?

Шишкин: Да.

Прокурор: Слева от вас?

При допросе Исакинапрокурор подсказал студенту дату сдачи экзамена, хотя тот показал, что не помнит о ней. Кроме того, прокурор указал свидетелю, где в зале судебного заседания сидит преподаватель Петров (очевидно, что прокурор и в этом случае наводящим вопросом хотел предотвратить казус, подобный происшедшему с Исхаковым).

Исакин: Был экзамен…

Прокурор: Какого числа?

Исакин: Я сейчас уже не скажу

Прокурор: Двадцатого сентября.

Исакин: Двадцатого сентября, да?

***

Прокурор: Преподавателя знаете?

Исакин: Да.

Прокурор: Он присутствует здесь?

Исакин: Да.

Прокурор: Он слева от вас?

Исакин: Да.

При допросе студентаТуляковапрокурор вновь подсказал студенту дату сдачи экзамена, хотя тот показал, что не помнит о ней. Кроме того, прокурор также указал свидетелю, где в зале судебного заседания сидит преподаватель Петров (опять очевидно, что прокурор и в этом случае наводящим вопросом хотел предотвратить казус, подобный происшедшему с Исхаковым).

Прокурор: По обстоятельствам дела, что помните?

Туляков: Экзамен был у нас.

Прокурор: Какого числа был экзамен у вас?

Туляков: Не помню.

Прокурор: В материалах дела указано: 20 сентября 2010 года. Верно?

***

Прокурор: Знаете преподавателя?

Туляков: Да, знаю.

Прокурор: Как его зовут?

Туляков: Петров.

Прокурор: Он присутствует здесь?

Туляков: Да, присутствует.

Прокурор: Где он находится? Слева от вас, да?

Туляков: Да.

При допросе студентаПавленкопрокурор вновь подсказал студенту дату сдачи экзамена, хотя тот показал, что не помнит о ней. Подсказал прокурор свидетелю и фамилию старосты Шарок.

Прокурор: Можете сказать, какого числа вы сдавали экзамен?

Павленко: Сейчас не помню.

Прокурор: В материалах дела указано – 20 сентября 2010 года.

Павленко: 20-го сентября!

Прокурор: Верно, да?

Павленко: Да.

***

Прокурор: Староста группы у вас есть?

Павленко: Да. Был на тот момент.

Прокурор: Кто он?

Павленко: Андрей…, Андрей…, Андрей!

Прокурор: Шарок?

Павленко: Шарок, да.

Допрашивая студентаГлушкова,прокурор даже не потрудился выяснить у свидетеля, когда он сдавал экзамен, а сам назвал ему дату. Кроме того, не ходатайствуя перед судом об оглашении показаний, данных на предварительном следствии, прокурор начал допрашивать свидетеля по содержания этих показаний.

Судья: Слушаем ваши, пожалуйста, прокурор вопросы к свидетелю.

Прокурор: Скажите, пожалуйста, каким образом вы сдавали экзамен 20 сентября 2010 года?

Глушков: Ну, зашёл в аудиторию …

***

Прокурор: В ходе следствия вы правдивые показания давали?

Глушков: Да, как было, так и рассказывал. Скрывать нечего.

Прокурор: Ну, вы поясняли, что Шарок заходил к Петрову.

Глушков: Ну, по всей видимости, заходил, так получается.

Прокурор: Подтверждаете, да?

При допросе студентаФедотовапрокурор также даже не потрудился выяснить у свидетеля, когда он сдавал экзамен, а сам назвал ему дату. Кроме того, прокурор не помнящего лицо преподавателя студента, усиленно старался заставить говорить его о присутствующем в зале судебного заседания Петрове, сам прокурор назвал студенту и фамилию старосты Клюкина.

Прокурор: Хорошо. Расскажите обстоятельства сдачи вами экзамена по философии 15 сентября 2010 года.

***

Прокурор: 15 сентября 2010 года сдавали экзамен по философии?

Федотов: Я сейчас не помню, какого числа.

***

Прокурор: Преподавателя знаете?

Федотов: Я лица не помню.

Прокурор: Здесь в зале он присутствует?

Федотов: Я так понял, он.

Прокурор: Слева от вас Петров, да? Фамилию вы знаете, вообще-то?

Федотов: Я говорю, год прошёл с лишним уже. Не помню я.

***

Прокурор: У вас кто староста был?

Федотов: Староста?

Прокурор: Клюкин?

И при допросе студента Хабибуллинапрокурор также не счел за труд выяснить у свидетеля, когда он сдавал экзамен, а сам назвал ему дату.

Прокурор: Поясните, пожалуйста, каким образом вы давали экзамен по предмету «философия» 15 сентября 10 года?

И Поярковой прокурор подсказал интересующую его дату экзамена.

Пояркова: Я не скажу, когда это было. Мне кажется, это было года полтора, либо год тому назад.

Прокурор: 15 сентября 2010 года. Верно, да?

Пояркова: А?

Прокурор: 15 сентября 2010 года это могло быть?

Пояркова: Ну, я не помню. Приблизительно это было осенью, или весна, но не зима.

При допросе студентаДавлетовапрокурор также не потрудился выяснить у свидетеля, когда он сдавал экзамен, а сам назвал ему дату, подсказал студенту фамилию старосты Шарока.

Прокурор: Когда вы приехали?

Давлетов: Какого числа?

Прокурор: Да.

Давлетов: Я уже не помню, какого числа.

Прокурор: В материалах указано: 20 сентября 2010 года, правильно?

Давлетов: Да.

***

Прокурор: Кто у вас староста?

Давлетов: Андрей.

Прокурор: Шарок, да?

Давлетов: Шарок, да.

Допрашивая студентаКутлиахметова, прокурор сразу «взял быка за рога», не спрашивая свидетеля, когда он сдавал экзамен, сразу сам назвал эту дату, а затем и подсказал фамилию старосты Шарока .

Прокурор: В следственном отделе вас опрашивали. 20 сентября 2010 года, поясните, пожалуйста, каким образом вы сдавали экзамен?

***

Прокурор: А кто у вас староста был?

Кутлиахметов: Фамилию не помню, Андрей.

Прокурор: Шарок?

При допросе студентаЕвграфовапрокурор также не потрудился выяснить у свидетеля, когда он сдавал экзамен.

Евграфов: Евграфов Олег Николаевич. (Называет дату рождения, место учёбы, место работы, расписывается об ответственности за дачу ложных показаний).

Судья: Мы слушаем ваши ответы.

Прокурор: 20 сентября 2010 года вы находились в здании учебного заведения МГУТУ.

При допросе Осокина, прокурор Сукманов почему-то стал задавать вопросы защитнику о причинах его вопросов по вымогательству, которое-де, не вменялось.

Прокурор адвокату Лопухову: Поясните, зачем, для чего вы это спрашиваете?

Адвокат: Для установления объективных обстоятельств по делу.

Прокурор: Это не влияет.

Адвокат: Как это не влияет?

Прокурор: Вымогательство не вменяется.

При допросе Храмовапрокурортакже усердно пытался воспрепятствовать мне выяснить обстоятельства написания студентом заявления.

Петров: Алексей Станиславович, в заявлении вы написали, что я вымогал у вас лично взятку. Скажите, пожалуйста, где, как вам я угрожал и требовал с вас лично взятку?

Прокурор: Ваша честь, я возражаю, не вменяется вымогательство взятки.

Петров: Но, тем не менее, все эти заявления в обвинительном заключении представлены.

Прокурор: Но не предъявлены.

Таким образом, мотивируя ответ по жалобе обвиняемому Петрову, прокурор Сукманов ссылался на якобы имевшееся …вымогательство, а когда подсудимый и его защитник пытались выяснить обстоятельства возникновения фразы «вымогательство» в заявлениях студентов, он стремился воспрепятствовать этому, поскольку-де, вымогательство …не вменялось.

Только под давлением обстоятельств, когда студенты стали говорить в суде об отсутствии вымогательства, о написании заявлений, не соответствующих фактическим обстоятельствам, под влиянием работников милиции, прокурор стал выяснять и сам обстоятельства поведения Петрова в отношении того, было или нет вымогательство с его стороны…

Интересно, а где прокурор был раньше, в том числе на досудебной стадии? …

Ну, что здесь сказать?

Не повезло мне с таким прокурором, как, очевидно, и всему городу Энску Республики Х…

***

Доказательства подлежат исключению и в виду незаконного получения результатов оперативно-розыскной деятельности (ОРД).

Согласно ст.89 УПК РФ в процессе доказывания запрещается использование результатов оперативно-розыскной деятельности (ОРД), если они не отвечают требованиям, предъявляемым к доказательствам УПК.

Для использования результатов оперативно-розыскной деятельности в доказывании необходимо, прежде всего, точное исполнение предусмотренных законом и подзаконными актами правил проведения оперативно-розыскных мероприятий, а также порядка представления результатов оперативно-розыскной деятельности следователю.

Представление результатов оперативно-розыскной деятельности следователю осуществляется на основании постановления руководителя органа, осуществляющего оперативно-розыскную деятельность, в порядке, предусмотренном ведомственными нормативными актами. Результаты оперативно-розыскной деятельности могут служить поводом и основанием для возбуждения уголовного дела, представляться следователю, в производстве которого находится уголовное дело или материалы проверки сообщения о преступлении, а также использоваться в доказывании по уголовным делам в соответствии с положениями уголовно-процессуального законодательства Российской Федерации, регламентирующими собирание, проверку и оценку доказательств (ст.11 Федерального закона «Об оперативно-розыскной деятельности»).

Постановление от 27 сентября 2011 года «О представлении результатов оперативно-розыскной деятельности органу дознания, следователю, прокурору и в суд» (том 1, л.д.16,17) вынесено начальником ОВД по Энсковскому району и г.Энск Родионовым по эпизоду с Шориной с нарушением закона.

Результаты ОРД, представляемые для решения вопроса о возбуждении уголовного дела, должны содержать достаточные данные, указывающие на признаки преступления, а именно: сведения о том, где, когда, какие признаки и какого именно преступления обнаружены; при каких обстоятельствах имело место их обнаружение; сведения о лице (лицах), его совершившем (если оно известно), и очевидцах преступления (если они известны); о местонахождении предметов и документов, которые могут стать вещественными доказательствами; о любых других фактах и обстоятельствах, имеющихзначение для решения вопроса о возбуждении уголовного дела» (п.19 Инструкции о порядке представления результатов оперативно-розыскной деятельности дознавателю, органу дознания, следователю, прокурору или в суд, являющейся Приложением к Приказу МВД России, ФСБ России, ФСО России, ФТС России, СВР России, ФСИН России, ФСКН России, Минобороны России от 17.04.2007 N 368/185/164/481/32/184/97/147).

Ничего из этого применительно к якобы «документированному вымогательству», в этом постановлении Родионова нет и не указано, при каких конкретно обстоятельствах профессор Петров вымогал деньги, требуя дать взятку под угрозой совершения определенных действий, и каких именно. Между тем, без указания о наличии такой угрозы, не может быть речи о достаточности данных, указывающих на признаки упомянутого начальником ОВД преступления.

Вымогательство, о чем я уже сказал, означает требование дать взятку под угрозой совершения действий, которые могут причинить ущерб законным интересам гражданина либо поставить последнего в такие условия, при которых он вынужден дать взятку (п.15 Пленума Верховного Суда РФ от 10 февраля 2000 года №6 «О судебной практике по делам о взяточничестве и коммерческом подкупе» (в ред. Постановлений Пленума Верховного Суда РФ от 06.02.2007 N 7, от 23.12.2010 N 31).

Если бы такие действия имели место с участием Шориной и Петрова, Родионов обязан был их описать, чего в этом постановлении не произошло.

Не случилось это и в постановлении Родионова от 27 сентября 2011 года «О представлении результатов оперативно-розыскной деятельности дознавателю, органу дознания, следователю, прокурору, в суд» (том 1, л.д.13), которым переданы в распоряжение следственного отдела при ОВД… «полученные в ходе проведения аудио и видеозаписи сведения о преступной деятельности гр.Петрова Р.Г., записанные на 1 (одну) видеокассету стандарта VHS с номером 18с/10». Как указано в этом постановлении, «в ходе проведения аудио и видеозаписи в отношении вышеуказанного лица были получены данные, которые свидетельствуют о том, что гр.Петров действительно занимается вымогательством незаконного денежного вознаграждения (взятки) на территории г.Энск».

При указанных обстоятельствах приложенные к упомянутым постановлениям результаты ОРД, а именно:

1)заявление гражданина о согласии на принятие участия в ОРМ от 20.09.2010г (том 1, л.д.18),

2)рапорт на проведение ОРМ «оперативный эксперимент» от 20.09.2010г (том 1, л.д.19),

3)постановление о проведении оперативного эксперимента от 20.09.2010г (том 1, л.д.20),

4)план проведения ОРМ «оперативный эксперимент» от 20.09.2010г (том 1, л.д.21),

5)акт проведения ОРМ «оперативный эксперимент» от 20.09.2010г (том 1, л.д.22,23),

6)акт досмотра лица, участвующего в ОРМ от 20.09.2010г (том 1, л.д.24-26),

7)акт исследования предметов и документов (денежных средств) 20.09.2010г (том 1, л.д.27-30),

8)акт личного досмотра задержанного Петрова Р.Г. от 20.09.2010г (том 1, л.д.31-35),

9)диск CD-Rcdr 1Rcup 212/13/09 0005, с фото, аудио-видео материалом досмотра гр.Петрова Р.Г.,

10)акт досмотра (добровольной выдачи) от 20.09.2010г (том 1, л.д.36-39),

11)протокол предварительного просмотра (прослушивания) (том 1, л.д.43,44),

12)акт досмотра задержанного Шарок А.В. от 20.09.2010г. на 3 (трех) листах (том 1, л.д.40-42),

13)«полученные в ходе проведения аудио и видеозаписи сведения о преступной деятельности гр.Петрова Р.Г., записанные на 1 (одну) видеокассету стандарта VHS с номером 18с/10»,

должны быть исключены, как недопустимые, как полученные следователем и оперативниками, а также переданные следователю, с нарушением закона.

Не могут быть признаны источником доказательств и видеокассета стандарта VHS с номером 18с/10, а также дискCD-Rcdr 1Rcup 212/13/09 0005, с фото, аудио-видео материалом досмотра Петрова и потому, что в деле нет данных о том, кто, когда и при каких обстоятельствах, переносил на эти носители данные, полученные при непосредственной аудиозаписи и видеосъемке. В этой связи не исключен монтаж произведенной записи в интересах правоохранительных органов, занимавшихся, как это установлено в суде, фальсификацией доказательств обвинения. Такой монтаж тем более не исключен, что съемка производилась оперуполномоченным Хаушкиным, который, как это установлено в суде, участвовал в фальсификации заявлений студентов о якобы имевшемся вымогательстве денег со стороны Петрова.

При исследовании в суде 3 февраля 2012 года этих носителей, прокурор вновь неправомерно фактически давал показания по обстоятельствам формирования доказательств. Вместо того, чтобы заявить в суде ходатайство о вызове и допросе оперативников с целью выяснения, кто, когда и при каких обстоятельствах, переносил на указанные носители данные, полученные при непосредственной аудиозаписи и видеосъемке, прокурор пояснил, что информация перенесена «с фотоаппарата на компакт диск». Пояснения прокурора даны при следующих обстоятельствах.

Судья: Суд постановил исследовать повторно документы в отношении, каким образом, что использовалось. Л.д. 46, 47, 49, было сказано, да? Таким образом, том 1-й. Фотоаппарат марки Lumix Panasonik. Уполномоченным Хаушкиным.

Адвокат: С фотоаппарата произвели видеосъёмку, что ли? Так я понял?

Прокурор: Да.

Адвокат: А как появился тогда компакт диск? Где?

Прокурор: Перенёс с фотоаппарата на компакт диск.

Адвокат: А как он появился, этот компакт диск? Снимали, ладно. У меня такой же фотоаппарат есть. А как он появился, компакт диск?

В общем, вопрос о механизме и обстоятельствах переноса информации, а также об исполнителе такого переноса, повис в воздухе, а потому осталось не установленным, почему фиксации отдельных обстоятельств, фактически имевших место, не нашлось место на представленных суду носителях.

Адвокат уже сказал, ЧТО он лично наблюдал на следствии при демонстрации записи, и чего не оказалось при демонстрации в суде.

О том, что адвокат, вопреки утверждению прокурора в суде, не вводил суд в заблуждение в отношении виденного, свидетельствуют и показания Шориной в суде 19 сентября 2011 года. В ответ на вопросы прокурора она проговорилась о том, что после прибытия ее на экзамен, оказалось, что оценка за экзамен ей уже… проставлена.

Именно об этих обстоятельствах, демонстрировавшихся адвокату на следствии в видеозаписи, видных из диалога между Шориной и Петровым, адвокат и заявлял в суде. Именно об отсутствии видеозаписи в этой части в суде и говорил адвокат. И не надо порочить прокурору сведения адвоката как якобы неправомерные «показания» о событиях. Если прокурор не знает, разъясняю, что согласно ст.217 УПК РФ защитник вправе знакомиться с материалами аудио- и (или) видеозаписи… А в соответствии со ст.248 УПК РФ защитник вправе излагать суду свое мнение по вопросам, возникающим в ходе судебного разбирательства. В том числе и о том, что демонстрировавшаяся ему при ознакомлении аудио- и видеозапись не соответствует той, что представлена суду. Ничего противозаконного, таким образом, адвокат не сделал, а вот прокурор, как это видно, неоднократно и неправомерно пытался в суде дать «показания» по обстоятельствам уголовного дела.

Суду не представлен для исследования прибор, которым проводилась съемка с первоначальной записью. В этой связи данные о монтаже не опровергнуты. Напоминаю, что все сомнения, если их не представляется возможным устранить, должны толковаться в пользу подсудимого, а потому представленные суду на носителях данные не могут служить доказательством обвинения.

***

Говоря о незаконности получении оперативниками результатов «оперативного эксперимента» напоминаю, что согласно ст.8 Федерального закона «Об оперативно-розыскной деятельности», проведение оперативного эксперимента допускается в целях выявления, предупреждения, пресечения и раскрытия особо тяжких преступлений, к каковым в соответствии со ст.15 УК РФ относится и вымогательство взятки (п. «в» ч.4 ст.290 УК РФ), которого изначально для оперативных работников не было.

Такая постановка мной вопроса об исключении основана не только на ст.89 УПК РФ, согласно которой в процессе доказывания запрещается использование результатов оперативно-розыскной деятельности, если они не отвечают требованиям, предъявляемым к доказательствам УПК РФ, но и на действовавшем по состоянию на сентябрь 2010 года -февраль 2011 года, приказе Генерального прокурора РФ.

Последний обязал подчиненных прокуроров в ходе и по результатам проведения проверок, а также при восстановлении нарушенных прав и свобод граждан и устранении иных нарушений закона, допущенных должностными лицами органов, осуществляющих оперативно-розыскную деятельность, «решать вопрос об опротестовании незаконных и необоснованных постановлений руководителей органов, осуществляющих оперативно-розыскную деятельность, в том числе и о передаче результатов оперативно-розыскной деятельности следователю…» (п.9 Приказа Генерального прокурора РФ от 21 декабря 2007 г. № 207 «Об организации прокурорского надзора за исполнением федерального закона «Об оперативно-розыскной деятельности» (в ред. Приказа Генпрокуратуры РФ от 27.02.2009 №55).

Межрайонный прокурор и его заместители, в том числе прокурор Сукманов, как это видно из материалов уголовного дела, приказ Генерального прокурора РФ не выполнили, что также подтверждает заинтересованность прокурора Сукманова в исходе дела.

Ссылка на указанный приказ приводится в подтверждение необходимости реагирования и судом на составленные с нарушением закона постановления руководителей органов, осуществляющих оперативно-розыскную деятельность, путем исключения представленных следователю такими постановлениями результатов ОРД.

С учетом изложенного, поскольку имеются основания для признания незаконным самого такого постановления, не могут быть признаны законно полученными следователем и документы, указанные в перечне этого постановления. Последние, в этой связи, являются недопустимыми, как полученные следователем и направленные ему с нарушением закона.

В этой связи подлежат исключению, как полученные с нарушением закона, и результаты осмотра, проведенного следователем с использованием указанных результатов ОРД (том 2, л.д.96-112, том 2, л.д.113-116).

Акт личного досмотра задержанного Петрова Р.Г. от 20.09.2010г. (том 1, л.д.31-35),

акт досмотра задержанного Шарок А.В. от 20.09.2010г. на 3 (трех) листах (том 1, л.д.40-42), а также

протокол предварительного просмотра (прослушивания) (том 1, л.д.43,44),

подлежат исключению, как полученные с нарушением закона и в виду того, что в данном случае собирание и закрепление доказательств осуществлено в результате действий, не предусмотренных процессуальными нормами (п.16 постановления Пленума Верховного Суда РФ 31 октября 1995 г. N 8 «О некоторых вопросах применения судами Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия (в ред. Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 06.02.2007 №5).

«Личный досмотр» и «предварительный просмотр (прослушивание)» не значатся в перечне оперативно-розыскных мероприятий (ст.6 Федерального закона «Об оперативно-розыскной деятельности»), а потому указанные протоколы «личного досмотра», а также «предварительного просмотра (прослушивания)», не могут называться «протоколом оперативно-розыскного мероприятия». Нет «личного досмотра», а также «предварительного просмотра (прослушивания)» и среди процессуальных действий, предусмотренных УПК РФ.

***

Протокол явки с повинной от 20 сентября 2010 года Петрова (том 1, л.д.55), а также не оглашенный в суде протокол объяснения Петрова от 20 сентября 2010 года (том 1, л.д.56), подлежат исключению из числа доказательств обвинения и по другим основаниям.

Петров на момент оформления указанных документов являлся задержанным, что неоднократно признано сотрудниками органов внутренних дел в составленных ими документах (том 1, л.д.15, 22,23). О процессуальном положении задержанного, а также об ограничении его прав, свидетельствует и то, что Петров был лишен возможности работниками милиции позвонить по телефону в день событий с участием Шориной, а также ответить на телефонные звонки, что хорошо было видно при просмотре в суде аудио и видеозаписи.

В связи с задержанием Петрову должна была быть безотлагательно предоставлена возможность обратиться за помощью к адвокату¹, чего не произошло при составлении протокола явки с повинной, объяснения, а также при обстоятельствах аудио и видеозаписи.

Более того, протокол ознакомления подозреваемого Петрова с правами, предусмотренными ст.51 Конституции РФ и с правом на защиту, предусмотренным Уголовно-процессуальным кодексом РФ, составлен следователем Серафимовым (том 2, л.д.6) только… 15 октября 2010 года.

Согласно ст.75 УПК РФ доказательства, полученные с нарушением требований настоящего Кодекса, являются недопустимыми. Недопустимые доказательства не имеют юридической силы и не могут быть положены в основу обвинения, а также использоваться для доказывания любого из обстоятельств, предусмотренных статьей 73 настоящего Кодекса. К недопустимым доказательствам относятся показания подозреваемого, данные в ходе досудебного производства по уголовному делу в отсутствие защитника, включая случаи отказа от защитника, и не подтвержденные подозреваемым в суде.

Я эти «протокол явки с повинной» и объяснение в суде, не подтверждаю, о чём говорю еще раз в дополнение к сказанному на судебном следствии.

Прокурор в своей речи не учел нарушение прав Петрова на защиту, а также неправомерность самого проведения оперативного эксперимента, в ходе которого проводилась аудио и видеозапись. В этой связи утверждение прокурора о допустимости «показаний» Петрова в ходе проведения этого эксперимента, не основано на законе.

Петров не являлся государственным

служащим, а потому не может быть

субъектом получения взятки

Обвинив меня в совершении преступления, предусмотренного ст.290 УК РФ, за получение взяток, правоохранители не учли, что я, как преподаватель-профессоркафедры «Социально-гуманитарных дисциплин» филиала государственного образовательного учреждения высшего профессионального образования «Московский государственный университет технологий и управления», не являлся государственным служащим, и, как следствие этого – не был субъектом указанного преступления, поскольку мое денежное содержание складывалось из внебюджетных средств (платы студентов за обучение).

Эта моя позиция основана на следующих аргументах.

Применительно к субъекту получения взятки следует учитывать, что по закону (примечания к ст.285 УК РФ), все должностные лица одновременно должны являться и государственными служащими.

Это вытекает из диспозиции ч.1 ст.290 УК РФ, в которой говорится о действиях «по службе»… Причем, как следует из наименования Главы 30 УК РФ, речь идет именно об интересах государственной службы.

Кроме того, в соответствии с ч.4 указанных примечаний, если государственные служащие не относятся к числу должностных лиц, они несут уголовную ответственность по статьям главы 30 в случаях, специально предусмотренных соответствующими статьями. Если же государственные служащие одновременно являются и должностными лицами, то лишь тогда они - субъекты преступлений, предусмотренных ст.290 УК РФ.

В этой связи субъект получения взятки, помимо обладания организационно - распорядительными функциями, должен отличаться и специфическими чертами, которые позволяли бы его идентифицировать с государственным служащим.

УК РФ не содержит понятия государственного служащего.

Для определения характеристик, отличающих государственных служащих от иных субъектов правоотношений, следует обратиться к другим нормативным правовым актам.

Основополагающим в этом является Федеральный закон от 27 мая 2003 года №58-ФЗ «О системе государственной службы Российской Федерации»(в ред. Федеральных законов от 11.11.2003 №141-ФЗ, от 06.07.2006 №105-ФЗ, от 01.12.2007 №309-ФЗ).

Согласно ст.10 указанного закона, обязательный признак всех государственных служащих - получение денежного содержания (вознаграждения) ими только за счет средств соответствующего бюджета.

На основании ст. 30 Федерального закона от 22 августа 1996 года №125-Ф3 "О высшем и послевузовском профессиональном образовании", если иное не установлено законом, высшее учебное заведение самостоятельно формирует фонд оплаты труда работников за счет средств бюджета, направляемых на содержание высшего учебного заведения, и (или) иных источников, не запрещенных законодательством Российской Федерации (в редакции федеральных законов от 22.08.2004 №122-ФЗ, от 08.05.2010 №83-ФЗ).

Этими иными источниками могут быть, например, средства, полученные высшим учебным заведением в качестве арендной платы, а также в результате платного обучения (ст.ст. 27, 29 названного Федерального закона).

Таким образом, применительно к работникам государственных вузов, по закону вопрос о субъекте получения взятки не может быть решен однозначно в пользу признания их таковыми, поскольку они могут и не быть государственными служащими по указанному универсальному для всех этих лиц признаку.

Если денежное содержание профессора, хотя бы отчасти, формируется из внебюджетных средств, он не может быть признан государственным служащим, и, как следствие этого – субъектом получения взятки.

Другими словами, как нельзя женщине быть только отчасти беременной, так не может быть и служащий только отчасти государственным...

О логичности такого подхода к проблеме свидетельствует, например, и позиция Пленума Верховного Суда Российской Федерации, который в своем, ранее действовавшем постановлении от 25 апреля 1995 года № 5 "О некоторых вопросах применения судами законодательства об ответственности за преступления против собственности", не признавал государственным имущество различных юридических лиц, в уставный капитал которых наряду с прочими входят и государственные средства.

Если руководствоваться такой логикой высшего судебного органа страны (а она представляется правильной и сейчас), то не может быть признан государственным служащим и работник государственного высшего учебного заведения, являющегося государственным учреждением, денежное содержание которого допускается формировать, хотя бы отчасти, не за счет средств, полученных из федерального бюджета или средств бюджета соответствующего субъекта Российской Федерации.

Таким образом, одно только наличие у работника государственного учреждения организационно-распорядительных функций, не дает достаточных оснований для признания его субъектом получения взятки, если при этом его нельзя отнести к числу государственных служащих.

Из сказанного вытекает еще один важный вывод: государственное учреждение может быть местом работы взяткополучателя, по смыслу Главы 30 УК РФ, только в том случае, когда оно функционирует в сфере государственной службы, осуществляемой государственными служащими, которые, в свою очередь, признаются таковыми только в случае, если получаютденежное содержание (вознаграждение) исключительно за счет соответствующих бюджетных средств.

В этих учреждениях могут функционировать и работники, которых государственными служащими по закону признать нельзя в виду содержания их и за счет внебюджетных средств.

Как показала в суде 7 сентября 2011 года главный бухгалтер филиала МГУТУ г. Энск Свечникова, всё так и обстоит, денежное содержание профессора Петрова на момент якобы совершения вмененных ему действий, осуществлялосьтолько из внебюджетных средств.

Прокурор игнорировал в речи показания Свечниковой в этой части, сославшись на её показания, как доказательство, якобы подтверждающее обвинение.

Свидетель Зверев - заведующий кафедрой «Социально-гуманитарных дисциплин» филиала МГУТУ, так же показал в суде: «Образовательная деятельность у нас идёт, в основном, на хозрасчёте, потому что те деньги, которые мы собираем со студентов, они идут на содержание, оплату, зарплату, на материальную базу, на развитие. И плюс ещё 33% мы отчисляем от всех собранных средств со студентов в Москву. Это, согласно договору, это не моя юрисдикция. Студенты у нас платят по договору. Они, когда поступают, там определённая сумма. На основании учредительных документов они рассчитываются через банк. Эту сумму вносят в зарплату».

Прокурор также игнорировал показания Зверева в этой части, сославшись на них, как на доказательство, якобы подтверждающее обвинение.

Формирование зарплаты профессора Петрова из внебюджетных средств, образуемых из поступления денежных средств студентов за образовательные услуги, подтверждено и справкой, подписанной 8 ноября 2010 года не только главбухом Свечниковой, но и директором филиала «МГУТУ» в г.Энске Мамцевым (том 2, л.д.71).

Таким образом, профессор при данных конкретных обстоятельствах, не может быть признан субъектом получения взятки в соответствии с Главой 30 УК РФ, поскольку не являлся государственным служащим. И с другой стороны, не может он быть признан даже субъектом преступлений, предусмотренных Главой 23 УК РФ, поскольку работает в государственном учреждении. Для признания субъектом преступлений в соответствии с Главой 23 необходимо, чтобы лицо выполнялоуправленческие функции не в государственном учреждении, а в коммерческой или иной организации.

Другими словами, для привлечения меня, как преподавателя-профессора государственного высшего образовательного учреждения, к уголовной ответственности, сначала надо было изменить уголовный закон.

Например, в Главе 23 УК РФ указать, что субъектами преступления являются лица, выполняющие управленческие функции в коммерческих или иных организациях, а также работающие в государственных образовательных учреждениях, но не являющиеся при этом государственными служащими. Пока этого изменения нет, я, как преподаватель государственного образовательного учреждения, который содержится за счет внебюджетных средств, не могу быть признан субъектом указанных выше преступлений.

Действующее Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 10 февраля 2000 года №6 «О судебной практике по делам о взяточничестве и коммерческом подкупе» (в ред. Постановлений Пленума Верховного Суда РФ от 06.02.2007 №7, от 23.12.2010 №31), разъяснений на этот случай не дает.

Для него, равно как и других постановлений Пленума, не существует понятия «государственный служащий», которое в уголовном законе имеет прямое отношение к субъекту получения взятки, а также служебного подлога. Никаких разъяснений на этот счет в постановлениях Пленума не содержится. Не решает эти вопросы и опубликованная судебная практика Верховного Суда РФ по конкретным уголовным делам. При этом признание преподавателей субъектами получения взятки происходит только по признаку наличия организационно-распорядительных функций, а также с учетом места их работы. По такому же пути пошел и прокурор в своей речи, игнорировавший остальные приведенные, известные из находящихся в деле обращений Петрова, доводы о невозможности признания профессора субъектом получения взятки.

Не секрет, откуда проистекает эта позиция.

Из социалистического прошлого, когда все вузы могли финансироваться только из бюджетных средств, когда и мысли крамольной не могло возникнуть о платном обучении, равно как и об источнике существования преподавателей в них; когда практически для всех наемных работников в сфере образования, могла существовать только одна участь – быть на службе государства.

Почва для изменения отношения к преподавателям вузов, как к государственным служащим, а значит, и как к субъектам получения взятки, была подготовлена с принятием 22 августа 1996 года за №125-ФЗ упоминавшегося уже Федерального закона «О высшем и послевузовском профессиональном образовании». Согласно ч.3 ст.30 этого закона в первой редакции предусматривалось, что «государственное высшее учебное заведение самостоятельно формирует фонд оплаты труда работников за счет средств бюджета, направляемых на содержание высшего учебного заведения, и иных источников, не запрещенных законодательством Российской Федерации».

В последней редакции этот закон еще более радикален, поскольку допускает формирование фонда оплаты исключительно из внебюджетных средств. В нем указано: «если иное не установлено законом, высшее учебное заведение самостоятельно формирует фонд оплаты труда работников за счет средств бюджета, направляемых на содержание высшего учебного заведения, и (или) иных источников, не запрещенных законодательством Российской Федерации» (в ред. Федеральных законов от 22.08.2004 №122-ФЗ, от 08.05.2010 №83-ФЗ).

Указанные законодательные новеллы препятствуют признанию преподавателей вузов государственными служащими по причине того, что они могут полностью или частично содержаться за счет внебюджетных средств. Однако, необходимые изменения и дополнения в действующие постановления Пленума, не внесены.

Бездействие в этой части приводит, как в моем случае, к ситуации, в которой неправомерно ломается судьба. Зато даёт легкий хлеб правоохранителям в получении отчетных «палок» в имитации борьбы со взяточничеством. Еще бы, не надо голову ломать, где взять коррупционеров в нашем городке Энске. Государственного или муниципального чиновника голыми руками не возьмешь – сразу «крыша» поставит «на место» за это. А вот с профессором, как якобы субъектом получения взятки и служебного подлога, проще. За него заступиться из власть имущих некому…

Именно об этом эпопея с моим уголовными делом и свидетельствует.

Таким образом, уголовный закон (ст.ст.290,292 УК РФ), писаный для чиновников, которые своими действиями только и способны посягать на интересы государственной службы (Глава 30 УК РФ), применен правоохранителями неправильно, с нарушением принципа законности, по аналогии (ст.3, ч.2 УК РФ), к профессору, который к государственной службе отношения не имеет.

В этой связи я подлежу оправданию по ст.ст.290,292 УК РФ, о чём суд и прошу.

Поскольку прокурор в своей речи согласился с нелепой квалификацией моих действий по ст.290 УК РФ, за мной должок.

В частности, поскольку прокурор не выполнил в суде своих законных функций, не анализировал должным образом доказательства, не довел до суда основанное на фактических обстоятельствах свое мнение, как о доказанности, так и правильности применения уголовного закона, сообщил суду только о не подтвержденных доказательствами обстоятельствах, есть все основания утверждать, что он просто бездельничал и устроил себе в суде многомесячный отпуск. Однако деньги получал от государства так, как будто работал. С учетом полученной им почти за год суммы зарплаты, полагаю, что со всеми основаниями господин Сукманов подлежит ответственности за квалифицированное мошенничество (деньги получил путем злоупотребления доверием начальства, полагавшего, что он надлежаще трудится, а эквивалента в виде проведенной работы, не представил, поскольку бездельничал). Чистый состав, как минимум, ст.159 УК РФ, а также основания для вынесения судом частного определения в адрес прокурора Республики Х!

О неправильном вменении

получения денег за незаконные действия

Даже если бы я и был субъектом получения взятки, и было доказано получение мной денег, вменение мне получения денег за незаконные действия, является неправильным.

Согласно разъяснениям Верховного Суда Российской Федерации, содержащимся в п.10 постановления Пленума № 6 от 10 февраля 2000 года в редакции постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации № 7 от 6 февраля 2007 года, №31 от 23 декабря 2010 «О судебной практике по делам о взяточничестве и коммерческом подкупе», под незаконными действиями должностного лица, которые он должен совершить в пользу взяткодателя, следует понимать неправомерные действия, которые не вытекали из его служебных полномочий или совершались вопреки интересам службы, а также действия, содержащие в себе признаки преступления.

Мне вменено, что я, будучи преподавателем государственного вуза, получал деньги от студентов за выставление положительных оценок за экзамен. Между тем, действия по выставлению оценок входят в мои полномочия, как преподавателя.

Следовательно, само по себе выставление оценок студентам преподавателем учебного заведения, не может расцениваться как незаконное действие.

При таких данных нельзя признать обоснованным вывод органов предварительного следствия о том, что Петров Р.Г. получал взятки за незаконные действия.

Об отсутствии корысти, в связи с чем также

невозможна квалификация по ст.290 УК РФ

Даже если бы я и был субъектом получения взятки, и было доказано получение мной денег, вменение получения взяток является необоснованным, поскольку это - корыстное преступление, а корысти не было. Об этом мной заявлено еще в письменном ходатайстве на предварительном слушании.

При производстве по делу мотивы подлежат доказыванию точно так, как и остальные, указанные в ст. 73 УПК РФ обстоятельства. Таким образом, вменив мне наличие «корыстных побуждений», «корыстную заинтересованность», «преступный умысел, направленный на незаконное обогащение», следователь в досудебной стадии, а прокурор - в суде, обязаны были привести доказательства именно таких, а не каких-то иных моих устремлений, чего не произошло, поскольку таких доказательств нет.

При этом следует иметь в виду, что от конкретных намерений берущего деньги, зависит не только квалификация его действий (например, как получения взятки, или мошенничества), но и возможный вывод об отсутствии в действиях обвиняемого состава получения взятки, если у него изначально отсутствует корысть, а только стремление получить деньги для нужд обеспечения учебного процесса в государственном вузе. В условиях, когда государство такой процесс в силу отсутствия должного финансирования, не обеспечивает.

Сторона обвинения никаких доказательств якобы имевшихся у меня «корыстных побуждений», «корыстной заинтересованности», «преступного умысла, направленного на незаконное обогащение», не привела, а лишь голословно утверждала об их наличии.

Более того, прокурор, возражая в суде 3 февраля 2012 года против приобщения к делу документов, свидетельствующих об отсутствии у меня корысти, по тем мотивам, что траты-де, произведены до и после вмененных событий, не учел трату денег от 24 сентября 2010 года на полку в сумме 4580 рублей для Историко-социологической научно-исследовательской лаборатории. А это, как раз, и есть тот период, в котором мне вменено получение взяток.

Не опроверг прокурор и достоверность указанных документов, а также мои доводы об отсутствии корысти.

К числу доказательств корыстных устремлений, опровергающих мои доводы об их отсутствии, могло относиться, например, наличие у меня особняка, представительского класса машины, коллекции картин известных художников, приобрести которые на зарплату профессора я не мог; установление того, что я не брал в долг, не имел сбережений, не получал наследство, а также имущество в дар, что позволило бы сделать указанные приобретения, не имел других источников заработка. Тогда бы все сходилось - профессор Петров строит свое материальное благополучие на деньгах, полученных от студентов. Но не «царское» это, очевидно, для правоохранителей Энска дело, доказывать что-либо…

И так сойдет…

Посмотрим, пойдет ли суд у них на поводу.

Напоминаю, я сообщал суду, что никакой корысти, работая в вузе, никогда не преследовал, являюсь, как и большинство ученых провинциальных вузов, «гол, как сокол»… И даже более того, вынужден систематически расходовать личные сбережения на нужды учебного процесса.

Это и покупка на мои деньги телевизора с диагональю более метра. Цена его 25 980 рублей, куплен 18 января 2011 года. Он совместим с компьютером. Компьютер имеет выход в Интернет. Телевизор висит в аудитории, используется во время занятий. Имеются затраты на ремонт аудиторий, а также другие.

Я поискал и другие квитанции и нашёл самое основное из сделанных мной трат. Подлинные квитанции приобщены судом к материалам уголовного дела.

Из только найденного сумма получилась весьма внушительная – 16661 руб. Если сложить со всем предыдущим, то в совокупности выходит 52648,6 руб. Я всё расположил хронологически, чтобы было видно, что отчитываюсь не ради втирания очков. Это расходы, произведённые в течение одного года, от 18 января прошлого года до 10 февраля нынешнего. Постоянные траты на учебный процесс, на ремонт и благоустройство аудиторий – это естественное для нашего вуза дело.

Итак, помимо указанного телевизора, были затраты на ремонтные работы:

1. Обои и клей – 2988 рублей (18 января 2010 года).

2. Доски для пола – 2300 (22 января 2010 года).

3. Линолеум – 2200 (25 января 2010 года).

4. ДВП с доставкой – 430 (25 января 2010 года).

5. ДВП с доставкой – 430 (4 февраля 2010 года).

6. Линолеум – 2118 (4 февраля 2010 года).

7. Плинтус, гвозди -255,8 (4 февраля 2010 года).

8. Розетки, рулетка – 146 (4 февраля 2010 года).

9. Гвозди поручень – 147,8 (6 февраля 2010 года).

10. Цветочный горшок – 410 (28 мая 2010 года).

11. Полки для ИСНИЛ – 4580 (24 сентября 2010 года). Аббревиатура «ИСНИЛ» расшифровывается: «Историко-социологическая научно-исследовательская лаборатория». Я назначен руководить ею на общественных началах, она на хозрасчёте.

Расходы на технику:

12. Клеммы – 170 (16 марта 2010 года).

13. Фотоаппарат NikonCoolpixS3000 для ИСНИЛ – 7879 (17 апреля 2010 года).

14. Оптические мыши (2 шт.) – 309 (01 декабря 10, 10 февраля 2011 года).

15. Антивирус на 2 PC – 1200 (12 января 2011 года).

16. Часы настенные для 102 кабинета – 655 (12 января 2011 года).

17. ЖК телевизор для аудитории 107 – 25980р. (18 января 2011 года).

18. Коробки для CD – 100 (10 февраля 2011 года).

19. Кабель VGA (10 м.) – 350 (10 февраля 2011 года).

В рамках лаборатории было задумано издание книги-альбома «По святым местам Энсковского района». Для того, чтобы отснять достопримечательности нашего района и близлежащих окрестностей, и был приобретён фотоаппарат с хорошей разрешающей способностью, чтобы, при случае, можно было бы сделать и баннер.

Кроме того, помимо философии я веду дисциплину «История культуры и искусств» для студентов с 1 по 5 курс. На каждом занятии необходимо демонстрировать огромное количество видеоматериалов: живопись, архитектуру, скульптуру и т.д. И нужные изображения можно легко и быстро извлечь из Интернета на любую тематику, будь это Египет, Греция, или Рим, Европа, Россия и т.д. Вот и для этого я несу расходы.

Словом, как говорится, работаю не корысти ради, а только учебного процесса для.

Приобщенные судом к делу указанные документы подтверждают, что эти затраты мной произведены не в ходе следствия, с целью уйти от ответственности за вмененные мне преступления в виду отсутствия корысти, а в том числе и до возбуждения уголовного дела, что в совокупности и характеризуют в целом отсутствие у меня каких-либо корыстных устремлений.

Если бы я хотел «незаконно обогащаться», как вменено мне следователем, то не посвятил бы свою жизнь до пенсии копеечным занятиям наукой в провинциальной глубинке…

У нашего вуза денег едва хватает на зарплату, иногда бывают её задержки, и даже вынужденные отпуска. Для экономии фонда зарплаты. Естественно, на материальную базу тем более не хватает, а о техническом оснащении и говорить не приходится. К тому же, мы не так давно переехали в новый арендуемый корпус, в котором всё голо и пусто, хоть шаром покати. По уму, таких подвижников, как я, не буду излишне скромничать, наверное, надо как-то награждать, а меня безосновательно и незаконно порочат вот уже второй год, как уголовного преступника…

Обидно и несправедливо.

Эти мои доводы об отсутствии корысти не только не опровергнуты, но и подтверждены в суде свидетелем Зверевым, который показал, что в результате недостаточного финансирования, учебное учреждение годами ничего не получает. Как пояснил этот свидетель: «Мы сидим, ни краски, ни ручки, ни бумаги, ничего у нас нет»... Он же показал, что учебные программы и продукты из-за недостатка финансирования «в принципе зависают»…

Показания этого свидетеля ничем не опорочены, соответствуют моим данным, а также объективной информации, содержащейся в имеющихся в деле финансовых документах, подтверждающих расходование мной денег на указанные цели, в том числе и до возбуждения уголовного дела.

Да, мной своевременно не были оформлены через бухгалтерию траты на нужды учебного процесса, но это может быть только нарушением финансовой дисциплины и не более, чем дисциплинарным проступком. А по существу-то результаты моих трат находятся в аудиториях… Там, где при надлежащем финансировании все должно быть за счет соответствующего бюджета, а не за мою копеечную зарплату профессора…

Таким образом, и в виду отсутствия у меня корыстных мотивов, я подлежу оправданию по обвинению в получении взяток.

Препятствуют вынесению

обвинительного приговора

и нарушение закона в досудебной

стадии

В постановлении от 2 сентября 2011 года суд отказал в удовлетворении ходатайства подсудимого о возврате дела прокурору в виду неразрешенности отвода следственным работникам и прокурору по мотивам их необъективности и предвзятости. При этом суд указал: «Показания свидетелей и материалы дела подлежат исследованию судом в ходе судебного разбирательства дела и им суду надлежит дать юридическую оценку».

В постановлении от 5 сентября 2011 года суд отказался исключить доказательства в соответствии с доводами письменного ходатайства подсудимого «до их исследования». При этом суд указал в отношении доказательств, что «давать им полную оценку суд вправе лишь допросив свидетелей и исследовав все доказательства по делу в их совокупности».

Судебное следствие окончено, и теперь есть основания для исключения доказательств, поскольку в суде нашли подтверждение мои доводы о получении их с нарушением закона.

Доказательства должны признаваться полученными с нарушением закона, если при их собирании и закреплении были нарушены гарантированные Конституцией Российской Федерации права человека и гражданина или установленный уголовно-процессуальным законодательством порядок их собирания и закрепления, а также если собирание и закрепление доказательств осуществлено ненадлежащим лицом или органом либо в результате действий, не предусмотренных процессуальными нормами (п.16 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 31 октября 1995 г. №8 «О некоторых вопросах применения судами Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия» (в ред. Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 06.02.2007 №5).

По данному делу обвинение сформулировано в результате:

1)провокации взятки, то есть действий, не предусмотренных процессуальными нормами;

2)понуждения лиц к даче нужных оперативным и следственным работникам объяснений и показаний, написанию заявлений, в том числе в результате ОРМ, осуществленных по сговору указанных лиц, то есть в результате совершения действий, не предусмотренных УПК; незаконного и необоснованного отказа в возбуждении уголовного дела в отношении студентов, якобы давших Петрову взятки;

3)получения следователем от органа, осуществляющего оперативно-розыскную деятельность (ОРД), результатов оперативно-розыскной деятельности на основании не установленных законом постановлений, а согласно резолюциям неизвестных лиц, а также на основании не предусмотренных законом «рапортов»; то есть с нарушением установленного порядка собирания и закрепления доказательств, а также в результате действий оперативных и следственных работников, не предусмотренных процессуальными нормами;

4)получения доказательств ненадлежащим лицом - предвзятым и необъективным следователем, в отношении которого, к тому же, имеется отвод, неразрешенный руководством Следственного комитета при МВД России. Все это совершено при попустительстве прокурора, которому также имеется неразрешенный в ходе досудебного производства отвод;

5)служебного подлога следователя при ознакомлении обвиняемого и его защитника с материалами уголовного дела;

6)получения следователем доказательств путем производства следственных действий, проведенных без возбуждения уголовного дела, без соединения уголовных дел, то есть с нарушением установленного порядка их собирания.

По указанным пунктам 1,2,3 мной уже сказано в речи, об остальных указанных нарушениях я подробно скажу сейчас.

4)

В уголовном деле имеется неразрешенное, мотивированное заявление обвиняемого об отводе следователя Серафимова, начальника следственного отдела Патрикеева, а также начальника ГСУ при МВД РБ Гугина, адресованное полномочному процессуальному лицу - начальнику СК при МВД России (ныне – начальнику Следственного Департамента МВД РФ). Имеется такой же неразрешенный в досудебном производстве прокурором Республики Х отвод местных прокуроров, в том числе утвердившего обвинительное заключение прокурора Сукманова.

Приведенные мной данные для отвода не противоречивы, согласуются между собой и с фактическим обстоятельствами, и в своей совокупности подтверждают наличие у представителей власти (находящихся в сговоре следственных и оперативных работников, включая следователя Серафимова), местных прокуроров, личной заинтересованности в исходе уголовного дела в виду стремления любыми путями, в том числе и в результате нарушения закона, получить хорошую отчетность в борьбе с преступлениями коррупционной направленности.

Начальник ГСУ при МВД по РБ Гугин в имеющемся в деле необоснованном и не мотивированном, а потому незаконном постановлении от 21 февраля 2011 года, фактические обстоятельства, характеризующие поведение по указанным мотивам правоохранителей относительно привлечения меня к уголовной ответственности, не исследовал, не оценивал и не опроверг, сославшись лишь на отсутствие конкретных обстоятельств, указанных в ст.61 УПК РФ (следователь не являлся свидетелем, потерпевшим и т.п.). Между тем, в данном случае имелись предусмотренные ст.61 УПК РФ, но игнорированные им иные обстоятельства, которые как раз и дают основание полагать, что следственные работники лично и прямо заинтересованы в исходе данного уголовного дела (ч.2 ст.61 УПК РФ).

Начальник СК при МВД России вообще уклонился от разрешения процессуального отвода и не принял по нему никакого процессуального решения. Также поступил и прокурор Республики Х в отношении отвода местных прокуроров, включая утвердившего обвинительное заключение прокурора Сукманова.

Суд не вправе разрешать отвод следователю, а указанные мной нарушения со стороны следственных работников и прокуроров, по своему характеру способны повлиять на законность судебного решения по существу уголовного дела в части оценки допустимости доказательств в соответствии со ст. ст. 75, 88 УПК РФ.

При исследовании и оценке моих доводов в этой части просил бы учесть в итоговом судебном решении, что является неуместной ссылка в опровержение моих доводов на ч. 7 ст.125 УПК РФ применительно к уже разрешенному начальником ГСУ при МВД по РБ Гугиным отводу в том смысле, что жалобы на это решение не приостанавливают решения и действия, если это не признают необходимым соответствующие процессуальные лица.

Жалоба и отвод согласно действующему УПК РФ являются разными процессуальными категориями. Например, в п.5 ч.2 ст.426 УПК РФ законодатель чётко разделил эти понятия и указал, что соответствующий участник процесса «вправе заявлять ходатайства и отводы, приносить жалобы на действия (бездействие) и решения дознавателя, следователя, прокурора»… О различии этих понятий свидетельствует и то, что процессуальные жалобы в соответствии с УПК РФ, наряду с прокурором и руководителем следственного органа, в досудебной стадии может разрешать суд. Для разрешения ходатайств в ходе предварительного расследования законом определен лишь один субъект - следователь. Законом для следователя установлены определенный порядок и срок разрешения ходатайств. Отводы же следственным работникам может разрешить по закону только вышестоящий руководитель следственного органа, прокурорам - вышестоящий прокурор.

Именно отвод следственным работникам и был заявлен Петровым на имя начальника СК при МВД РФ в соответствии с ч.1 ст.67 УПК РФ. Такой же отвод прокурорам был заявлен на имя прокурора РБ.

Отводы эти подлежали безусловному рассмотрению, никаких усмотрений тех или иных лиц на продолжение или приостановление производства по делу при неразрешенном отводе, процессуальный закон не содержит, поскольку отвод - не жалоба.

Так как решения по отводу на имя начальника СК при МВД РФ и прокурора РБ в уголовном деле отсутствуют, не удивительно, что в материалах уголовного дела нет, как указал суд в постановлении от 2 сентября 2011 года об отказе в возвращении уголовного дела прокурору, сведений об отстранении от участия в расследовании дела следователя Серафимова, начальника СО Патрикеева, начальника ГСУ МВД по РБ Гугина. Не исключено, что при разрешенных отводах эти процессуальные лица, а также местные прокуроры, включая прокурора Сукманова, более к участию в деле не допускались бы.

Во всяком случае, при отсутствии в поступившем в суд с обвинительным заключением уголовном деле решений об отводе, у суда в состязательном процессе, поскольку соответствующими процессуальными лицами в решениях о разрешении отводов, не доказано иное, есть все основания для вывода, что представленные ему доказательства обвинения собраны ненадлежащими лицами - предвзятыми и необъективными следственными работниками, и обвинительное заключение утверждено таким же прокурором Сукмановым. Тем более, что все эти обстоятельства нашли подтверждение и в суде.

5)

Подтверждают заинтересованность следователя в исходе дела и обстоятельства, имевшие место при ознакомлении обвиняемого и его защитника с материалами уголовного дела, уже после заявленных, но не разрешенных указанных отводов следственным работникам и прокурорам.

Речь идет о неправомерных действиях следователя при ознакомлении обвиняемого и его защитника с материалами уголовного дела, в которых усматриваются признаки преступления – квалифицированного служебного подлога, совершенного следователем из личной заинтересованности. Этими его действиями существенно нарушены мои права обвиняемого в досудебной стадии.

В частности, предъявив обвиняемому и его защитнику 24 февраля 2011 года все материалы уголовного дела, дав их сфотографировать, следователь не оформил протокол ознакомления по тем мотивам, что обвиняемый отказался его подписывать, а решил продолжать ознакомление со снятыми им фотографированием копиями уголовного дела. Такие действия обвиняемого оправданы: фотографирование дела не означает факт ознакомления с ним, а предполагает последующее изучение полученных таким образом копий документов дела. Следователь после фактического фотографирования обвиняемым уголовного дела произвел следственные и иные действия, дополнил материалы уголовного дела соответствующими документами, о чем обвиняемому не сообщил, с дополнительными материалами дела обвиняемого не ознакомил, лишил его возможности в этой связи заявить ходатайство. Кроме того, ввел суд в заблуждении в отношении отсутствия ходатайств обвиняемого и вошел в суд с ходатайством об установлении срока ознакомления. При этом следователем был оформлен протокол ознакомления от 24 февраля 2011 года с нумерацией листов, которые не соответствовали предъявленным в этот день для ознакомления обвиняемому и его защитнику.

Обращая внимание суда на эти действия следователя, исхожу из того, что всегда является необъективным и предвзятым следователь, который обвиняет подследственного в служебном подлоге, сам совершая при производстве по делу это же умышленное преступление. Происходящее в этом случае из серии, когда вор, заметая следы, стремясь уйти от ответственности, кричит толпе: «Держите вора!..». Именно так все и произошло: сам совершив служебный подлог, следователь Серафимов вслед за этим составил обвинительное заключение, в котором обвинил в служебном подлоге… профессора Петрова.

Постановление от 10 августа 2011 года об отказе в возбуждении уголовного дела в отношении следователя Серафимова за отсутствием в его действиях признаков преступления вынесены следователем местного органа СК РФ по РБ Ибрагимовым незаконно и необоснованно, наличие в действиях Серафимова признаков преступления, не опровергнуто.

Эти постановление, а также постановления по результатам рассмотрения жалоб на действия следователя Серафимова начальника следственного отдела Патрикеева, постановление прокурора Сукманова по этому же вопросу, являются незаконными и необоснованными по следующим основаниям.

5.1.

Постановление следователя Ибрагимова является незаконным, поскольку вынесено не уполномоченным лицом. В соответствии с п.10 ч.1 ст.448 УПК РФ, решение о возбуждении уголовного дела или об отказе в возбуждении уголовного дела в отношении следователя органа внутренних дел, может принять лишь руководитель следственного органа Следственного комитета Российской Федерации по РБ, но не следователь межрайонного отдела СК РФ.

Вы, утверждая в постановлении от 22 сентября 2011 года, что не усматривается нарушения п.10 ч.1 ст.448 УПК РФ, не учли, что вывод об этом нарушении основан на анализе норм УПК РФ, в которых речь идет о направлении заявления «для решения вопроса о возбуждении уголовного дела». Доводы Петрова при этом не опровергнуты и судом не указано, в чем конкретно он не прав.

Между тем, законодателем всегда подразумевается, что соответствующее процессуальное лицо может и должно решить вопрос о возбуждении уголовного дела вынесением трех процессуальных решений: постановления о возбуждении уголовного дела, постановления об отказе в возбуждении уголовного дела, либо постановления о направлении сообщения по подследственности (ст.145 УПК РФ).

Сказанное является очевидным, например, из содержания части 1.1. статьи 319 УПК РФ, согласно которой «мировой судья отказывает в принятии заявления к своему производству и направляет указанное заявление руководителю следственного органа или начальнику органа дознания для решения вопроса о возбуждении уголовного дела в соответствии с частью четвертой статьи 20 настоящего Кодекса, о чем уведомляет лицо, подавшее заявление».

Понятно, что если речь не идет о специальных субъектах, указанных в ст.447 УПК РФ, то руководитель следственного органа или начальник органа дознания могут поручить принятие указанных в ст.145 УПК РФ решений следователю или дознавателю.

Что касается случаев, когда в заявлении содержатся сведения о совершении преступления следователем - специальным субъектом, указанным в ст.447 УПК РФ, то закон не содержит полномочий следователя на принятие процессуальных решений о возбуждении уголовного дела или об отказе в возбуждении уголовного дела.

В п.10 ч.1 ст.448 УПК РФ право решить вопрос о возбуждении уголовного дела путем возбуждения уголовного дела или отказа в возбуждении уголовного дела, предоставлено даже не просто руководителю следственного органа, а только руководителю следственного органа субъекта федерации, но никак не следователю районного органа.

Следователю при этом может быть поручена только проверка заявления. Если же он получил заявление не от процессуального руководства, а от других лиц, то обязан проверить заявление и принять решение о направлении материала по подследственности руководителю следственного органа субъекта федерации, либо принять последнее решение без проверки. Именно такое решение следователя в данном случае и будет соответствовать требованиям п.3 ч.1 ст.145, а также п.10 ч.1 ст.448 УПК РФ.

Этому не противоречит постановление Энсковского районного суда от 28 мая 2011 года, обязавшего начальника следственного органа Нургалиева устранить бездействие в принятии процессуального решения. Тот поручил проверку следователю Ибрагимову. Последний после проверки материал обязан был по закону направить для принятия решения руководителю СУ СК РФ по Республике Х, однако превысил свои процессуальные полномочия и сам отказал в возбуждении уголовного дела.

Там, где законодатель указывает на обязанность процессуального лица принять конкретное решение, это так и делается.

Например, в части 3 ст. 318 УПК РФ не указано, что следователь и дознаватель решают вопрос о возбуждении уголовного дела, а прямо констатировано, что «уголовное дело возбуждается следователем, а также с согласия прокурора дознавателем в случаях, предусмотренных частью четвертой статьи 20 настоящего Кодекса. При этом следователь приступает к производству предварительного расследования, а дознаватель – дознания».

Таким образом, постановление от 10 августа 2011 года об отказе в возбуждении уголовного дела принято неполномочным лицом.

Признание за следователем в данном случае права на принятие решения об отказе в возбуждении уголовного дела противоречит и требованиям ст.6.1. УПК РФ об осуществлении судопроизводства в разумные сроки, которые соотносятся с принципом процессуальной экономии. Смысл последней заключается в использовании процессуальных и непроцессуальных средств, необходимых и достаточных для достижения цели судопроизводства.

Говоря иначе, надо стремиться к скорейшему принятию по жалобе окончательного решения полномочным процессуальным лицом с тем, чтобы возможные повторные жалобы на отказ в возбуждении уголовного дела разрешались не какими-либо промежуточными лицами, а сразу вышестоящим руководителем следственного органа. В данном случае – Председателем СК РФ (его заместителем).

Позиция же судао возможности принятия следователем решения об отказе в возбуждении уголовного дела, нацелена не на применение необходимых и достаточных, а излишних средств с целью принятия законного, обоснованного и мотивированного решения по жалобе на это решение. Поскольку Энсковский районный суд под председательством судьи Ф.С.Гаиткуловой в соответствии с имеющейся в деле копией постановления от 4 октября 2011 года отказал в приеме жалобы Р.Г.Петрова в порядке ст.125 УПК РФ на указанное постановление об отказе в возбуждении уголовного дела, у Петрова оставалось право обжаловать это постановление соответствующему руководителю следственного органа.

Если признать право на отказ в возбуждении уголовного дела за следователем районного отдела, то следующей инстанцией должен быть его непосредственный процессуальный руководитель в Энске Нургалиев. Следующие за ним инстанции - должностные лица всех уровней аппарата СУ СК РФ по РБ, затем - сначала такие же лица центрального аппарата СК РФ, и уж в самом конце - Председатель СК. В итоге - многомесячная, не основанная на законе волокита в принятии решений по жалобам.

В то же время при соблюдении разумного срока осуществления уголовного судопроизводства, а также принципа процессуальной экономии и требований п.10 ч.1 ст.448 УПК РФ, в решениях по жалобам могло участвовать только три процессуальных лица – руководитель СУ СК РФ по РБ, а также правомочный отменить его решение Председатель СК РФ, либо его заместитель.

Все.

Никаких рядовых «пупкиных», месяцами водящих, почём зря, заявителя за нос.

Именно такое понимание и применение процессуальных норм соответствует требованиям закона прямого действия – статьи 18 Конституции Российской Федерации, согласно которой права и свободы человека и гражданина являются непосредственно действующими. Они определяют смысл, содержание и применение законов… обеспечиваются правосудием.

Очевидно, что каждый имеет право на рассмотрение его обращения без волокиты и без обращения в ненужные инстанции. Это в данном случае возможно только признанием судом, что в соответствии п.10 ч.1 ст.448 УПК РФ правом отказа в возбуждении уголовного дела в отношении следователя органа внутренних дел обладает не следователь районного органа СК РФ, а только руководитель следственного органа СК РФ по РБ. Права следователя в данном случае, о чём уже сказано, в соответствии с законом заключаются лишь в проверке поступившего к нему заявления о преступлении следователя органа внутренних дел, а также в направлении материала проверки для принятия процессуального решения руководителю СУ СК РФ по РБ.

В соответствии с указанной конституционной нормой я и прошу суд обеспечить упомянутое право Петрова признанием незаконности постановления следователя Ибрагимова от 10 августа 2011 года об отказе в возбуждении уголовного дела в отношении следователя органа внутренних дел Серафимова, а также констатировать наличие права принятия решения о возбуждении уголовного дела или об отказе в таковом только у руководителя СУ СК РФ по РБ.

5.2.

Постановление следователя Ибрагимова об отказе в возбуждении уголовного дела является незаконным, а также необоснованным и по существу.

Материалы уголовного дела следователем Серафимовым предъявлялись для ознакомления мне и защитнику 24 февраля 2011 года. То, что в протокол ознакомления обвиняемым и его защитником не была внесена отметка о снятии копий материалов уголовного дела, не освобождало следователя Серафимова от оформления этого протокола в установленном УПК РФ порядке, с указанием порядка ознакомления с материалами уголовного дела.

Этого не сделано, протокол ознакомления после фактического фотографирования обвиняемым материалов уголовного дела в 3-х томах, включая этот протокол, из дела изъят, вместо него, а также далее в томе 3, следователем Серафимовым помещены новые документы, при ознакомлении с делом ни обвиняемому, ни его защитнику, не предъявлявшиеся.

Совершено это следователем Серафимовым и обнаружено мной при следующих обстоятельствах.

17 марта 2011 года, когда я с защитником Лопуховым явился для ознакомления с материалами уголовного дела №0201028 по обвинению меня в совершении преступлений, предусмотренных ч.2 ст.290 и ч.1 ст.292 УК РФ, то увидел, что в предъявленных мне изначально материалах уголовного дела, изменена нумерация листов, одни листы заменены другими.

В частности, предъявлявшийся мне изначально 24 февраля 2011 года для ознакомления лист протокола ознакомления обвиняемого и его защитника с материалами уголовного дела, в котором в первоначально предъявленном мне варианте, не была проставлена дата его составления, заменен на другой, в котором дата отпечатана на принтере.

Кроме того, в первоначально предъявленных мне материалах уголовного дела, страница указанного протокола с графой: «Ознакомление с материалами дела начато»…не оканчивалась конкретной датой и была пронумерована №168. Эта страница была последней в предъявленных мне следователем 24 февраля 2011 года для ознакомления материалах трехтомного уголовного дела, что подтверждается и фотокопией «Описи документов, находящихся в уголовном деле №0201028 Том-3», подписанной следователем Серафимовым, которую я сфотографировал при ознакомлении с тремя томами уголовного дела в ходе досудебного производства.

В предложенном же мне к подписанию следователем Серафимовым варианте этого протокола 17 марта 2011 года, страница этой части протокола имела уже номер 167 с отпечатанной датой начала ознакомления – 24 февраля.

При ознакомлении с материалами уголовного дела в суде 7 апреля 2011 года, этот лист дела оказался пронумерован следователем Серафимовым в томе 3 уже под номером… 330.

При этом уже после объявления 18 февраля 2011 года об окончании предварительного следствия (том 3, л.д.143), следователь Серафимов произвёл процессуальные действия: 4 марта 2011 года допросил в качестве свидетеля врача Краснову С.И. о состоянии здоровья обвиняемого Петрова Р.Г. и обстоятельствах выдачи ему листка нетрудоспособности (том 3, л.д.176,177), 4 марта 2011 года направил запрос заведующей поликлиникой Энсковской ЦРБ (том 3, л.д.178), приобщил к материалам уголовного дела ответ на этот запрос от 9 марта 2011 года (том 3, л.д.179).

Следователь в любом случае обязан был по окончании производства этих действий, в том числе допроса свидетеля Красновой, уведомить об этом обвиняемого и его защитника и предоставить им возможность ознакомления с указанными материалами уголовного дела, а также возможность заявления соответствующих ходатайств, однако этого не сделал.

Более того, следователь ввел в заблуждение и районный суд, который по его ходатайству незаконно и необоснованно установил 10 марта 2011 года срок ознакомления с делом по 16 марта 2011 года (т.3, л.д.322-323).

В ходатайстве следователем от суда сокрыто, что обвиняемому и его защитнику не предоставлена возможность, как ознакомления с указанными дополнительными материалами уголовного дела, так и заявления по результатам соответствующего ходатайства. Более того, не предоставив возможность заявления ходатайства в связи с допросом врача Красновой и получением ответа из поликлиники на запрос, следователь безосновательно сообщил суду о том, будто в ходе ознакомления от обвиняемого и защитника каких-либо ходатайств не поступило (том 3, л.д.321(оборот).

О подмене следователем Серафимовым одних листов дела после ознакомления с ними обвиняемого и защитника, другими, было известно начальнику следственного отдела Патрикееву из моей письменной жалобы от 18 марта 2011 года, а также прокурору Сукманову - из жалобы от 25 марта 2011 года, однако оба процессуальных лица не приняли никаких мер к восстановлению нарушенного права обвиняемого на защиту.

При этом прокурор в постановлении об отказе в удовлетворении жалобы от 29 марта 2011 года сделал вид, что этих доводов обвиняемого не было вообще, а начальник СО Патрикеев в постановлении от 23 марта 2011 года «О полном отказе в удовлетворении ходатайства» привел доводы, которые не соответствуют фактическим обстоятельствам дела.

При этом не учтено, что следователь принял решение в соответствии с ч.1 ст.217 УПК РФ о предъявлении обвиняемому и его защитнику материалов уголовного дела, в том числе тома 3, в котором в описи документов значилось, что на листах дела 167,168 расположен протокол ознакомления обвиняемого с материалами уголовного дела, который и фактически был подшит в дело с указанной нумерацией. Начальником СО Патрикеевым это не отрицается. Равно как не отрицается им и то, что материалы уголовного дела в таком виде были полностью предъявлены обвиняемому и его защитнику, сфотографированы обвиняемым 24 февраля 2011 года.

Отсутствие в конце протокола подписи следователя не могло служить основанием для признания данного действия «ничтожным», «не имеющим юридической силы», как безосновательно отметили следователь Ибрагимов и начальник следственного органа внутренних дел Патрикеев в своих постановлениях, поскольку никто из участников производства по делу не оспаривал факт ознакомления обвиняемого и его защитника в указанный день со всеми материалами уголовного дела в подшитом и пронумерованном виде. При таких данных вывод следователя Ибрагимова в его постановлении от 10 августа 2011 года о том, будто «требования ст.217 УПК РФ не были выполнены», не соответствует фактическим обстоятельствам.

На такой же позиции признания протокола полноценным процессуальным документом при отсутствии подписи следователя стоит и судебная практика Верховного Суда РФ, изложенная в имеющейся в деле распечатке из правовой базы «Консультант» определения кассационной инстанции от 17 декабря 2004 года №59-о04-29 (лист 3, третий абзац снизу).

Следователь Серафимов в объяснении, начальник следственного органа Патрикеев в указанном его постановлении, также оставили без внимания, что указанная опись, поскольку она была подписана следователем и предъявлена для ознакомления обвиняемому и его защитнику, не могла быть по определению «предварительным, черновым вариантом», как необоснованно указано в постановлении и объяснении. Действующим законодательством не допускается предъявление каких-либо «черновых» материалов.

Следователь Ибрагимов в оспариваемом постановлении, начальник следственного органа Патрикеев также игнорировали, что после предъявления материалов уголовного дела в таком виде, всякая замена одних листов другими, без ознакомления обвиняемого и его защитника с такой заменой и всеми материалами уголовного дела, является невозможной, грубо нарушающей право обвиняемого на защиту.

Между тем, так все и произошло: указанный протокол в томе 3, на л.д.167-168, после фотографирования его, а также описи документов в томе 3, был изъят, равно как и указанная опись. Вместо них в дело подшиты иные документы: новая опись тома 3. При этом под указанной нумерацией в дело помещены «повестка и уведомление о явке для выполнения требований ст.217 УПК РФ», которых на момент ознакомления в деле не было.

Мне и защитнику 17 марта 2011 года следователем Серафимовым был предложен к подписанию протокол, страница которого с графой: «Ознакомление с материалами дела начато 24 февраля», имела номер…167 в томе 3. Таким образом, под этим номером не могли находиться «повестка» или «уведомление о явке для выполнения требований ст.217 УПК РФ».

При этом следователем Ибрагимовым в оспариваемом постановлении и начальником СО Патрикеевым, полностью были игнорированы данные о том, что обвиняемому и защитнику не предъявлен для ознакомления протокол допроса врача Красновой, а также указанный запрос и ответ на него, что протокол ознакомления с материалами уголовного дела оказался в томе 3 под номером…330, а все листы дела тома 3, начиная с л.д.167 по 329, оказались не предъявленными следователем обвиняемому и защитнику при ознакомлении, при котором они должны предъявляться в соответствии с ч.1 ст.217 УПК РФ в подшитом и пронумерованном виде.

В этой связи, не соответствует фактическим обстоятельствам и утверждение Патрикеева в его постановлении о том, будто следователь Серафимов «действовал в рамках уголовно-процессуального законодательства». В действительности, как это видно из дела, следователь систематически нарушал закон, ущемляя право обвиняемого на защиту.

Таким образом, уже после предъявления 24 февраля 2011 года обвиняемому и его защитнику официальных документов - материалов уголовного дела, когда все материалы трехтомного дела были сфотографированы обвиняемым, со стороны следователя имел место служебный подлог путем замены одних листов другими, неправомерного добавления в уголовное дело материалов, которые обвиняемому и его защитнику для ознакомления не предъявлялись, хотя должны были быть предъявлены, а также путем маскировки неправомерных действий изменением нумерации листов протокола ознакомления обвиняемого с материалами уголовного дела с целью создания видимости того, что предшествовавшие материалы последнему якобы были предъявлены при ознакомлении с материалами уголовного дела.

Анализ действий следователя и сопоставление их с требованиями уголовно-процессуального закона, дают основания для вывода о том, что делалось это им из личной заинтересованности - в целях неправомерного облегчения своей работы по подшивке и нумерации материалов уголовного дела (предъявить обвиняемому и его защитнику часть подшитых материалов, а остальные подшить в дело, когда будет время), а также в целях освобождения себя от работы по разрешению возможных ходатайств обвиняемого и его защитника, которые могут возникнуть после ознакомления их с протоколами следственных действий и иных документов, появившихся в деле после ознакомления обвиняемого и его защитника с материалами уголовного дела. Наконец, появление возможных ходатайств могло повлечь необходимость для следователя решать вопрос с руководством следственного органа о продлении срока следствия, что также требовало от следователя известных усилий, которые он, что является очевидным, применять не хотел. Он освобождал себя от такой работы вставлением материалов в дело без ведома обвиняемого, а также изменением нумерации протокола ознакомления с материалами дела с целью создания видимости ознакомления обвиняемого и его защитника с материалами, предшествовавшими по нумерации указанному протоколу.

Никаких возможностей для иных выводов о мотивах действий следователя фактические обстоятельства не дают. Нет данных и о том, что следователь является малограмотным, а потому допустил указанные действия по незнанию, неосторожно. Не имеется информации и о непонимании им значения своих действий и отсутствии у него возможности руководить ими. Таким образом, он действовал вменяемо, умышленно, по указанным мотивам.

В этой связи является очевидным содержание в действиях следователя Серафимова, как минимум, признаков преступления, предусмотренного ч.2 ст.292 УК РФ (служебного подлога, совершенного из личной заинтересованности, повлекшего существенное нарушение прав и законных интересов обвиняемого в досудебной стадии).

В частности, будь ознакомлен, как положено по закону, с протоколом допроса врача Красновой, я бы не согласился с ее показаниями, ходатайствовал о допросе меня по обстоятельствам обращения к ней за листком нетрудоспособности, а также об очной ставке с ней на предмет устранения противоречий с моими показаниям. Не исключено, что в результате было бы установлено оказание на нее неправомерного давления следователем с целью дачи ею нужных ему показаний, которые не соответствуют фактическим обстоятельствам.

Изложенное также является доказательством собирания доказательств обвинения по делу ненадлежащим лицом, - необъективным и предвзятым следователем. Это препятствуют объективному рассмотрению судом уголовного дела, исключает возможность постановления обвинительного приговора на основании доказательств, собранных таким следователем.

Выводы суда в постановлении от 22 сентября 2011 года о том, будто «из материалов уголовного дела каких-либо изменений даты ознакомления, замена листов дела или другие нарушения УПК РФ, не усматриваются», что «обвиняемый и его защитник были ознакомлены с материалами дела в полном объеме, т.е. требования ст.217 УПК РФ были выполнены», не соответствуют фактическим обстоятельствам.

Этим выводам противоречат изложенные выше, имеющиеся в материалах дела мои пояснения. В своих доводах я ссылался на имеющиеся в материалах уголовного дела документы: постановление об отказе в возбуждении уголовного дела, на критикуемые мной доводы начальника следственного отдела Патрикеева, содержащиеся в имеющемся в деле его постановлении. В этих доводах Патрикеев ссылался и на данные ему объяснения Серафимова по существу моей жалобы.

С учетом изложенного, задачей суда является исследование и оценка указанных материалов в приговоре в соответствии с постановлением Пленума Верховного Суда РФ от 29 апреля 1996 г. №1 «О судебном приговоре» (в ред. Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 06.02.2007 №7), согласно которому в описательно-мотивировочной части приговора должна быть дана оценка доводам, приведенным подсудимым в свою защиту.

Такая оценка должна быть дана и в соответствии с постановлениями суда от 22 сентября 2011 года, в котором выражено намерение настоящего суда «окончательную оценку всем процессуальным документам уголовного дела дать после проведения судебного следствия в совокупности с добытыми данными».

В постановлении от 14 ноября 2011 года суд также указал, что «окончательную юридическую оценку всем имеющимся в уголовном деле доказательствам, в том числе материалам дела о проведении следственных действий, постановлений и других процессуальных документов, суд вправе дать лишь после их исследования в судебном заседании».

Об этом исследовании я и просил суд, заявив ходатайство об истребовании «отказного» материала, а также материала проверки, послужившего основанием для вынесения начальником следственного отдела Патрикеевым 23 марта 2011 года постановления «О полном отказе в удовлетворении ходатайства», однако постановлением от 14 ноября 2011 года Вы отказали в удовлетворении ходатайства.

Таким образом, Вам в приговоре просто нечего оценивать, поскольку Вы не исследовали нужные материалы.

С учетом этого Вашего решения, а также упомянутого постановления судьи Ф.С.Гаиткуловой от 4 октября 2011 года, отказавшей в приеме жалобы Р.Г.Петрова в порядке ст.125 УПК РФ на указанное постановление от 10 августа 2011 года об отказе в возбуждении уголовного дела, Р.Г.Петров оставлен без судебной защиты.

Просил бы в этой связи Вас иметь в виду, что нарушение в досудебной стадии гарантированного Конституцией Российской Федерации права обвиняемого на судебную защиту исключает возможность постановления законного и обоснованного приговора (п.14 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 5 марта 2004 г. №1 «О применении судами норм Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации» (в ред. Постановлений Пленума Верховного Суда РФ от 05.12.2006 №60, от 11.01.2007 №1, от 09.12.2008 №26, от 23.12.2008 №28, от 23.12.2010 №31).

6)

Доказательства, полученные в результате производства следственных действий, подлежат исключению и в виду производства их без возбуждения уголовного дела.

Согласно ч.1 ст.144 УПК РФ следователь обязан проверить сообщение о любом совершенном или готовящемся преступлении и в пределах компетенции, установленной настоящим Кодексом, принять по нему решение в срок не позднее 3 суток со дня поступления указанного сообщения.

Виды решений предусмотрены ст.145 УПК РФ.

В соответствии со ст.156 УПК РФ предварительное расследование с возможностью производства следственных действий начинается с момента возбуждения уголовного дела, о чем следователь выносит соответствующее постановление.

На основании ст.153 УПК РФ в одном производстве могут быть соединены уголовные дела в отношении одного лица, совершившего несколько преступлений. Соединение уголовных дел, находящихся в производстве следователя, производится на основании постановления руководителя следственного органа.

Дача взятки, а равно ее получение должностным лицом, считаются оконченными с момента принятия получателем хотя бы части передаваемых ценностей (п.11 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 10 февраля 2000 г. N 6 «О судебной практике по делам о взяточничестве и коммерческом подкупе» (в ред. Постановлений Пленума Верховного Суда РФ от 06.02.2007 N 7, от 23.12.2010 N 31).

Таким образом, поскольку в ст.290 УК РФ уже давно нет признака неоднократности (п. «б» утратил силу в соответствии с Федеральным законом от 08.12.2003 N 162-ФЗ), а также с учетом того, что имеются зарегистрированные в КУСП заявления о преступлениях, по каждому такому заявлению, при наличии оснований, должно быть возбуждено уголовное дело. Соединение же уголовных дел могло быть произведено только на основании постановления руководителя следственного органа.

Ни возбуждения уголовного дела по каждому из заявлений, ни соединения уголовных дел, не произошло.

В этой связи, а также с учетом незаконности проведения «оперативного эксперимента», получения доказательств ненадлежащими (необъективными) лицами; незаконности представления результатов ОРД следователю, незаконности получения следователем в качестве повода и оснований для возбуждения уголовного дела результатов ОРД, все доказательства, полученные в ходе производства следственных действий, также подлежат исключению, как полученные с нарушением закона.

При оценке этих моих доводов просил бы учесть, что УПК РФ не регламентирует действия следователя при поступлении множества заявлений об одном преступлении, либо о нескольких разных оконченных преступлениях. Эти вопросы урегулированы ведомственным нормативным актом.

В соответствии с УПК РФ, этим ведомственным нормативным актом, нет иного варианта поведения у следователя органа внутренних дел, как при получении извне зарегистрированного в Книге учета сообщений о происшествиях (КУСП) заявления о новом оконченном преступлении, каковым является получение-дача взятки, либо зарегистрированного рапорта о выявленном сотрудником органа внутренних дел в процессе предварительного расследования по оконченному преступлению другого оконченного преступления, (1)возбудить уголовное дело, (2)отказать в возбуждении уголовного дела или (3)направить заявление по подследственности (ст.145 УПК РФ).

Только такое поведение следователя, а также руководителя следственного органа в отношении таких зарегистрированных заявлений и рапортов о преступлениях, предусмотрено и п.п.18,33 Инструкции о порядке приема, регистрации и разрешения в органах внутренних дел Российской Федерации заявлений, сообщений и иной информации о происшествиях, являющейся Приложением к Приказу МВД России от 04.05.2010 №333.

Никакой иной возможности движения таких зарегистрированных заявлений о новых преступлениях, например, путем приобщения к уголовному делу без каких-либо процессуальных решений по заявлению, ни закон, ни подзаконные нормативные акты, не предусматривают.

Более того, отступление от указанного порядка работы с заявлениями, расценивается как укрытие преступлений от учета со всеми вытекающими для должностных лиц правоохранительных органов последствиями.

В частности,преступление считается укрытым от учета, если по факту его совершения, несмотря на наличие установленных ст. 140 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации поводов и оснований, не было принято в установленные законом сроки процессуальное решение - вынесение постановления о возбуждении уголовного дела (п.2.9. действующего Положения о едином порядке регистрации уголовных дел и учета преступлений, являющегося Приложением N 2 к Приказу Генеральной прокуратуры Российской Федерации, МВД России, МЧС России, Минюста России, ФСБ России, Минэкономразвития России, ФСКН России от 29 декабря 2005 г. N 39/1070/1021/253/780/353/399, "Бюллетень нормативных актов федеральных органов исполнительной власти", №5, 30.01.2006).

Пристальное внимание законности при разрешении заявлений о преступлениях уделяет и Генеральный прокурор Российской Федерации.

В частности, подчиненным прокурорам приказано тщательно и всесторонне проверять соблюдение установленного межведомственными и ведомственными нормативными правовыми актами единого порядка приема, регистрации и проверки сообщений о преступлениях, а также законность и обоснованность принимаемых по ним решений. При необходимости, руководствуясь ст. 22 Федерального закона "О прокуратуре Российской Федерации", вызывать должностных лиц органов дознания и предварительного следствия, а также граждан для объяснений по поводу нарушений законов. С особым вниманием проверять законность разрешения сообщений о преступлениях, связанных с проявлениями коррупции. На основании п. 3 ч. 2 ст. 37 УПК РФ, ст. 6, 30 Федерального закона "О прокуратуре Российской Федерации" требовать полного устранения нарушения закона, используя предусмотренные в указанных нормативных актах формы реагирования и привлечение виновных должностных лиц, в том числе не обеспечивших должного контроля за соблюдением порядка приема, регистрации, проверки и разрешения сообщений о преступлениях, к ответственности вплоть до вынесения постановления о направлении материалов руководителю следственного органа для решения вопроса об уголовном преследовании должностного лица, допустившего нарушение, содержащее признаки преступления (п.п.1.2.,1.3.,1.5. Приказа Генерального прокурора РФ от 10 сентября 2007 г. N 140 «Об организации прокурорского надзора за исполнением законов при приеме, регистрации и разрешении сообщений о преступлениях в органах дознания и предварительного следствия»).

Следует также учесть, что в ст.290 УК РФ уже давно нет состава преступления в виде неоднократного получения взятки, что Пленумом Верховного Суда Российской Федерации разъяснено: дача взятки, а равно ее получение должностным лицом, считаются оконченными с момента принятия получателем хотя бы части передаваемых ценностей (п.11 постановления от 10 февраля 2000 года №6 (в ред. Постановлений Пленума Верховного Суда РФ от 06.02.2007 №7, от 23.12.2010 №31) «О судебной практике по делам о взяточничестве и коммерческом подкупе»).

А это значит, что все последующие за возбуждением дела хотя бы по одному заявлению о даче взятки, заявления студентов о якобы переданных впоследствии взятках, могут быть расценены лишь как заявления об иных преступлениях, должны быть зарегистрированы в установленном порядке, по результатам их рассмотрения должны быть приняты указанные решения, предусмотренные ст.145 УПК РФ.

Следственные органы и прокурор игнорировали требования закона, указанных ведомственного и межведомственного актов, а также разъяснения Пленума Верховного Суда РФ, расследовав дело и окончив расследование в том виде, что есть. Это также является свидетельством их заинтересованности в исходе дела.

Между тем не регистрировать отдельно, и, соответственно, не выносить отдельные постановления о возбуждении уголовного дела, можно было лишь в случаях, предусмотренных п.32 указанной Инструкции, согласно которому, «если по одному и тому же происшествию поступило два и более сообщений из разных источников и в случае подтверждения этого все имеющиеся материалы по решению начальника органа внутренних дел приобщаются к первому зарегистрированному сообщению, о чем в КУСП делается соответствующая запись». Никаких такого рода «аналогичных» заявлений в деле нет, поскольку каждый студент заявлял об оконченном преступлении.

При поступлении же заявлений об иных оконченных преступлениях, в которых фигурировали другие якобы взяткодатели, что имело место в данном случае, действуют правила, установленные ч.2 п.32 этой Инструкции, согласно которой, «если в ходе проверки сообщения о происшествии было получено сообщение об ином происшествии либо выявлены признаки преступления, о котором не указывалось в сообщении о происшествии, то сообщение об ином происшествии, а также рапорт об обнаружении признаков преступления подлежат регистрации согласно настоящей Инструкции».

Таким образом, в данном случае заявления об оконченных иных преступлениях поступали к следователю извне, после правильной регистрации в КУСП заявлений о преступлении, отобранных от заявителей представителями органа дознания. При таких обстоятельствах, усмотрев из поступивших материалов основания для возбуждения уголовного дела, т.е. наличие достаточных данных, указывающих на признаки оконченного преступления (ч.2 ст.140 УПК РФ), следователь обязан был возбудить уголовное дело, о принятом решении незамедлительно сообщить лицу, в отношении которого возбуждено уголовное дело (ст.146 УПК РФ).

Руководитель следственного органа, соответственно, имел основания для соединения уголовных дел в одном производстве на основании ст.153 УПК РФ.

Указанные обязательные процессуальные решения ни следователем, ни руководителем следственного органа, не приняты, хотя Петрову и предъявлено обвинение в совершении ряда оконченных преступлений, по каждому из которых имеется зарегистрированное в установленном порядке заявление о преступлении.

В результате, обвиняемый Петров был лишен возможности обжалования каждого из постановлений о возбуждении уголовного дела в ходе досудебного производства не только в суд, но и прокурору, а также руководителю следственного органа (Глава 16 УПК РФ), чем нарушено его право на защиту.

Нарушение в досудебной стадии гарантированного Конституцией Российской Федерации права обвиняемого на судебную защиту исключает возможность постановления законного и обоснованного приговора (п.14 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 5 марта 2004 г. №1 «О применении судами норм Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации» (в ред. Постановлений Пленума Верховного Суда РФ от 05.12.2006 №60, от 11.01.2007 №1, от 09.12.2008 №26, от 23.12.2008 №28, от 23.12.2010 №31).

При оценке этих моих доводов просил бы обратить внимание на противоречивость решений органа предварительного следствия: с одной стороны, вменены десятки отдельных преступлений в виде получения взятки, с другой – дело расследовалось без возбуждения дела по каждому факту, а также без соединения уголовных дел, как будто в УК РФ еще существует состав единого преступления - неоднократного получения взятки.

Кстати говоря, следственная практика других регионов, и в частности, г.Москвы, уже давно и однозначно следует предусмотренному законом порядку:возбуждать по каждому факту получения взятки уголовное дело, а затем соединять дела о них в одном производстве. Иллюстрацией сказанному являются прилагавшиеся в суде к моему письменном ходатайству об исключении доказательств копии постановлений следственного отдела по Никулинскому району СУ СК при прокуратуре РФ по г.Москве от сентября-ноября 2007 года в отношении возбуждения и соединения в одном производстве под №421752 уголовных дел, касающихся А.А.Плескачева - преподавателя Московской государственной академии тонкой химической технологии имени М.В.Ломоносова (МИТХ).

Так же, как и я, он обвинялся в получении взяток от студентов.

Просил бы учесть и то, что очевидное нарушение закона, а также ведомственного акта при возбуждении уголовных дел в г.Энске, имеет подоплеку, далекую от интересов государства в борьбе с коррупцией, поскольку обусловлено общеизвестной, а потому не требующей отдельного доказывания, «палочной» системой отчетности органов МВД РФ.

Другими словами, при законопослушном возбуждении 36 уголовных дел по ст.290 УК РФ, в следующий отчетный период начальство потребует «усиления борьбы с коррупцией». А это - проблема в г.Энске Республики Х, поскольку надо будет измышлять уже не 36, а минимум 37 преступлений какого-нибудь преподавателя единственного в городе вуза…

В этой связи представляется не случайным, что возбуждено только одно уголовное дело…

Таким образом, будь я действительно взяточником, самих следственных работников органа внутренних дел надо привлекать к уголовной ответственности за злоупотребление должностными полномочиями, которое заключается в умышленном сокрытии преступлений от учета из карьерных соображений (не подставиться под критику начальства за ненадлежащую борьбу с коррупцией).

Напоминаю, что преступление считается укрытым от учета, если по факту его совершения, несмотря на наличие установленных ст. 140 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации поводов и оснований, не было принято в установленные законом сроки процессуальное решение - вынесение постановления о возбуждении уголовного дела (п.2.9. действующего Положения о едином порядке регистрации уголовных дел и учета преступлений, являющегося Приложением N 2 к Приказу Генеральной прокуратуры Российской Федерации, МВД России, МЧС России, Минюста России, ФСБ России, Минэкономразвития России, ФСКН России от 29 декабря 2005 г. №39/1070/1021/253/780/353/399).

Наконец, напоминаю суду еще раз: указанное нарушение процессуального закона при возбуждении и соединении уголовных дела, влечет еще одно чрезвычайно важное негативное для всего дела последствие: следственные действия по установлению фактических обстоятельств якобы имевших место преступлений с участием подавших заявления студентов, не указанных в постановлении о возбуждении уголовного дела, должны считаться произведенными незаконно, поскольку могли проводиться только после возбуждения уголовного дела и соединения уголовных дел, чего не произошло. Это является существенным нарушением уголовно-процессуального закона, которое суд устранить не может.

При этом просил бы учесть, что задача суда - не покрывать выявленное нарушение закона следственными работниками при возбуждении и соединении уголовных дел, утверждая, что мол, поскольку дела не возбуждались, то и соединять-де, нечего, а при выявлении действительно имевшего место нарушения закона в этой части - реагировать соответствующим образом, признав доказательства, полученные без возбуждения и соединения уголовных дел, недопустимыми (ст.75 УПК РФ).

К этому и призываю суд. Тем более, что в постановлении от 2 сентября 2011 года об отказе в удовлетворении ходатайства Петрова о возвращении уголовного дела прокурору по мотивам нарушения закона при возбуждении и соединении уголовных дел, суд указал: «Показания свидетелей и материалы дела подлежат исследованию судом в ходе судебного разбирательства дела и им, суду надлежит дать юридическую оценку».

***

Возвращаясь к речи прокурора, просил бы суд вернуться к её доводам и также дать оценку фантазии прокурора относительно «кого-то» по эпизоду с Шориной.

Здесь не только происходит неверный подсчёт штрафа.

Здесь появляется ещё один эпизод, 37-й по счёту, который господин Сукманов щедро добавляет из своего «прокурорского фонда». Дело ведь в том, что в своих показаниях никто из 36 свидетелей не говорит, что давал деньги за Шорину.

Такая неуместная фантазия сделана им «на ходу», во время произнесения обвинительной речи. Без ссылок на какие-либо доказательства.

Неужели ему настолько дороги Серафимов, Хаушкин и Салимзянов, что ради того, чтобы скрыть их преступления, он готов пожертвовать репутацией прокурора?

Только, исходя из зачитанной им обвинительной речи, можно сделать вывод о том, господин Сукманов не государственный обвинитель, а государственный правонарушитель.

Полагаю, что поведение прокурора Сукманова заслуживает, как минимум, вынесения судом частного определения в адрес прокурора Республики Х.

***

На основании изложенного, если суд действительно не заинтересован в исходе дела, как это утверждалось в решениях по отводам, и если суд не найдет возможным возвратить уголовное дело прокурору, прошу использовать шанс и доказать законопослушность, вынеся в соответствии со ст.302 УПК РФ в отношении меня оправдательный приговор.

Такое решение должно быть вынесено в виду отсутствия достоверных и допустимых доказательств, вследствие чего не могут быть признаны установленными события вмененных мне преступлений.

Даже если бы доказательства были достоверными и допустимыми, по делу все равно должно последовать вынесение оправдательного приговора за отсутствием в деянии подсудимого Петрова состава преступления, поскольку нет корыстного мотива, он не является государственным служащим, а значит - и субъектом вмененных ему преступлений, предусмотренных ст.ст.290, 292 УК РФ.

Руководствуясь ст.292 УПК РФ предлагаю следующие формулировки решений по вопросам, указанным в пунктах 1 - 6 части первой статьи 299 УПК РФ:

1. не доказано, что деяния, в совершении которых обвиняется Петров, имели место, поскольку в деле нет достоверных и допустимых доказательств обвинения, а потому они подлежат исключению, как полученные с нарушением требований УПК РФ;

2. деяния, в совершении которых обвиняется Петров, не являются преступлением, поскольку он - не субъект этих преступлений, предусмотренных ст.ст.290, 292 УК РФ, у него не было корыстных мотивов – обязательного признака этих преступлений.

3. соответственно, Петров не виновен в совершении указанных преступлений и не подлежит наказанию.

Текст настоящего выступления и письменные предложения суду передаются для приобщения к протоколу судебного заседания.

Приложение: копия экзаменационной ведомости.

Р.Г.Петров

«21» февраля 2012 года

Реплика

подсудимого Р.Г.Петрова

Уважаемый Суд!

Адвокат Лопухов в прошлом судебном заседании правильно сказал, что прокурор высказал не реплику, а произнес новую обвинительную речь, поскольку в соответствии со ст.5 УПК РФ, реплика – это всего лишь замечание участника прений сторон относительно сказанного в речах других участников. Между тем, прокурор изменил свою позицию, как по квалификации, так и по наказанию.

Я-то, честно говоря, ожидал, что прокурор, выслушав мое выступление, поймет, что доказательства надо все-таки анализировать, что все-таки сделает такой анализ с точки зрения обвинения, попытается опровергнуть мои доводы по обстоятельствам дела и его поведения…

Но, увы…

Ни требования закона, ни приказов Генерального прокурора РФ, господин Сукманов исполнить так и не захотел.

Между тем, я фактически обвинял прокурора в нарушении приказов Генерального прокурора РФ №185 от 20.11.2007г. "Об участии прокуроров в судебных стадиях уголовного судопроизводства", №189 от 27.11.2007г. - «Об организации прокурорского надзора за соблюдением конституционных прав граждан в уголовном судопроизводстве".

Генеральный прокурор РФ этими приказами, в частности, обращает внимание подчиненных на то,

-что существенные нарушения уголовно-процессуального закона в досудебном производстве могут привести к постановлению оправдательного приговора, в связи с чем необходимо считать ненадлежащим исполнением служебного долга направление прокурором в суд дела, при расследовании которого были допущены такие нарушения, равно как и требование о вынесении обвинительного приговора при отсутствии доказательств виновности подсудимого;

-что государственным обвинителям следует тщательно готовиться к участию в судебном разбирательстве, объективно оценивать в совокупности все собранные доказательства - как уличающие, так и оправдывающие обвиняемого; своевременно вырабатывать тактику представления суду доказательств и опровержения доводов стороны защиты;

-что надо всемерно способствовать установлению фактических обстоятельств дела с целью вынесения судом законного, обоснованного и справедливого решения;

-что необходимо последовательно проверять полноту, всесторонность и объективность собранных в процессе предварительного расследования доказательств; всемерно способствовать установлению судом истины, необходимой для вынесения законного, обоснованного и справедливого решения.

При определении своей позиции относительно наказания, прокурорам приказано строго руководствоваться требованиями закона о его соразмерности и справедливости с учетом характера и степени общественной опасности преступления, личности виновного, а также обстоятельств, смягчающих и отягчающих наказание.

Прокурор Сукманов ни по одному из доводов подсудимого о нарушении им приказов в указанной части, в реплике не высказался. Что делать суду в состязательном процессе при таких обстоятельствах?

Правильно.

Признать мои доводы соответствующими фактическим обстоятельствам.

А как еще?

Сначала прокурор легкомысленно вещает, что, мол, «кто-то» за Шорину сдавал деньги. Однако, в реплике утверждает: «Действительно, в ходе судебных заседаний не было установлено, какие денежные средства, и кто за неё передавал до этого»...

Но это признание должно было повлечь с логической неизбежностью, по принципам цепной реакции, и целый ряд других оценок, в том числе о недостоверности произведенных аудио и видеозаписей, о заведомой ложности показаний Шориной, неправильной квалификации и т. д…

Однако прокурор поставил точку, всё также настаивая на осуждении Петрова по всем 36 вмененным случаям якобы полученных взяток.

Также легковесно и невнятно, не сообразуясь с требованиями закона, прокурор высказался по поводу наказания.

Как и в речи, в реплике прокурор просил назначить штраф, которого не было в санкции закона в прежней его редакции. В этой связи совсем не понятны его путаные объяснения позиции, изменившейся лишь в просьбе к суду в сторону увеличения суммы штрафа.

Может быть он опроверг при этом чьи-то доводы об отсутствии отягчающих наказание обстоятельств, привел новые данные о наличии таких обстоятельств, а потому и просил увеличить штраф по сравнению с тем, о чем говорил в речи?

Отнюдь. Этого не было.

Как не исходила от прокурора и новая информация, которая должна учитываться при назначении наказания в соответствии с ч.3 ст.60 УК РФ, а именно, касающаяся характера и степени общественной опасности преступления и личности виновного, а также влияния назначенного наказания на исправление осужденного и на условия жизни его семьи. Напротив, прокурор в реплике даже уменьшил объем обвинения, признав, что за Шорину деньги никто не сдавал. По правилам логики, в этой связи должна была уменьшиться и степень общественной опасности вмененных мне действий, а потому прокурор в принципе не имел законных оснований просить об увеличении штрафа.

С учетом сказанного не может не прийти на ум только одно объяснение - выслушав нелицеприятную критику его роли в этом деле, прокурор мне просто отомстил, поскольку безмотивно, на ровном месте, просил суд после выступления подсудимого существенно увеличить сумму штрафа. Оснований для вывода о наличии других мотивов своего поведения, прокурор не дал.

Вот, Ваша честь, и еще одно доказательство личной заинтересованности прокурора в исходе дела, а также безусловное основание для вынесения судом частного определения в адрес прокурора Республики Х в отношении прокурора Сукманова, который не выполнил в ходе судопроизводства требования закона и приказов Генерального прокурора Российской Федерации.

О вынесении такого определения суд и прошу, поскольку ничего, кроме вреда правосудию и ущемления прав, а также законных интересов гражданина Петрова, деятельность прокурора Сукманова по этому делу, не принесла. Законопослушного, объективного, беспристрастного, вдумчивого, справедливого, знающего своё дело прокурора, в этом процессе не существовало.

И последнее, что мне хотелось бы сказать в связи с речью прокурора в части, касающейся лишения меня права преподавать на определенный срок.

Начну с того, что моя научная состоятельность, как доктора наук и профессора, ничем не опорочена. В этой связи хочу отметить, что прокурор тем самым просит наказать не только меня, но и наш филиал МГУТУ. На сегодняшний день в филиале преподают только два профессора, один из них В.Н.Козлов, другой – ваш покорный слуга Р.Г.Петров. Лишение меня права преподавать разом сократит наш профессорский состав на 50%. Профессор отличается от чиновника тем, что ему в один день не найти замены. Первый собственный, энсковский доктор наук, профессор в филиале, появился лишь через 15 лет его существования. Доктора и профессора не пекутся как пироги (как чиновники). Квалификация эта редкая, и для формирования таких кадров нужно даже не три года, а много лет. Трудно даже представить, когда появится следующий доктор, профессор. Прокурор не ведёт себя как рачительный хозяин, защищающий государственные интересы с точки зрения бережного отношения к остепенённым кадрам. Между тем, наличие таких кадров - один из важных критериев аттестации и состоятельности государственного учебного заведения.

Все эти огрехи в работе прокурора могли быть простительными, когда бы речь шла об учебном процессе. Когда же такие процессуальные лица реально могут повлиять на судьбу человека, такого рода поведение и отсутствие указанных качеств государственного обвинителя, являются нетерпимыми и требуют соответствующей реакции суда.

Текст реплики передаю для приобщения к протоколу судебного заседания.

Р.Г.Петров