Древо угроз – основа для сотрудничества?

Доктор юридических наук

Заслуженный юрист РФ А. Погодин

Если попросить российских политиков, а тем более военных составить «древо угроз» для РФ на западной границе, то, полагаю, что подавляющее большинство по инерции укажет в качестве главного потенциального противника НАТО. Возможно, именно по этой причине наблюдается столь резкая реакция российского руководства на попытки размещения в Восточной Европе элементов системы ПРО, хотя, после распада СССР обстановка кардинально изменилась и исходить следовало бы из новых реалий, которые предопределяют совсем другие выводы для обеих сторон.

Один из таких выводов заключается в том, что последние годы подавляющая часть бюрократической и предпринимательской элит РФ ориентируется на европейские ценности как в прямом, так и переносном смыслах, имея банковские счета и объекты недвижимости в западных странах и направляя своих отпрысков сначала на учебу, а затем и на постоянное место жительства в эти государства. Неужели в данной ситуации представители российского истеблишмента захотят рубить сук под собой и всерьез рассматривать Европу даже в качестве потенциального театра военных действий?

Другой вывод, как бы парадоксально это не звучало для большинства россиян и украинцев, основывается на том, что с начала 90х годов Украина является основным экономическим и политическим конкурентом России на западном направлении. Прежнее российское руководство не хотело, да и не могло, в силу менталитета, признать этот достаточно очевидный факт и именно по данной причине в ущерб отечественным производителям не принимало своевременных решений об установлении НДС на металлопродукцию и другие товары, импортируемые из Украины, а также о начале строительства газопроводов в обход украинской территории.

Сегодня, после известной «газовой войны» лица принимающие решения, возможно, найдут в себе силы абстрагироваться от чувства «славянского братства», общих гастрономических пристрастий к пампушкам, борщу, салу, горилке, котлетам по-киевски и трезво взглянуть на результаты анализа отношений между РФ и Украиной, которые, если исходить из традиционных критериев оценки, убедительно показывают, что последняя выступает в качестве главного потенциального противника России на европейском континенте в силу совокупности объективных и субъективных факторов.

К их числу, в первую очередь, следует отнести протяженную российско-украинскую границу, многочисленные украинскую и русскую, вернее, русскоязычную диаспоры, соответственно, в России и на Украине, территориальные претензии если не на официальном, то на бытовом уровне в отношении Крыма и Севастополя, жесткую конкуренцию между российскими и украинскими производителями цветных и черных металлов, труб, зерна и других товаров.

На этом фоне очевидное злоупотребление украинской стороной антироссийскими заявлениями и действиями, естественно, вызывает в Москве обостренную ответную реакцию. Достаточно вспомнить перманентные проблемы, сопутствующие поставкам и транзиту газа, роль правящих кругов Украины в процессе подготовки, реализации и последующем освещении на официальном уровне и в СМИ событий в Южной Осетии, практический запрет радио-, телевещания на русском языке и другие действия, дискриминирующие русскоязычное население, передергивание фактов, связанных с причинами и следствиями голода в ряде губерний России и Украины в 30е годы 20 века.

В связи с этим попытки руководства ряда западных стран и Украины включить последнюю в состав НАТО могут привести к изменению реальной позиции России в отношении этого блока, поскольку в силу союзнических обязательств он будет занимать еще более ярко выраженную проукраинскую позицию. Таким образом, подобное концептуальное решение во многом означало бы возврат к ситуации, существовавшей во времена «холодной войны».

Отрадно, что в ряде западноевропейских стран и США к власти пришли новые поколения политиков, которые более рационально и взвешенно оценивают перспективы экономического сотрудничества с Россией, а не эмоциональные заявления лидеров Украины, Грузии и ряда других государств, входивших ранее в состав СССР или так называемого социалистического лагеря.

По мнению автора, если и следует говорить о дальнейшем расширении НАТО на восток, то необходимо серьезно задуматься о возможном единовременном членстве России и Украины в этом блоке, а, возможно, России в первую очередь, поскольку в силу ряда объективных и субъективных факторов именно она может сыграть ключевую роль в дальнейшем развитии европейской цивилизации.

В этих условиях Западу, по крайней мере, недальновидно подталкивать российское руководство к «азиатской ориентации» и в очередной раз перегибать палку, игнорируя интересы Российской Федерации и исторические корни тех или иных событий в Восточной Европе и на Кавказе. Представляется, что при принятии решений, затрагивающих интересы России, иностранным лидерам достаточно попытаться поставить себя на место руководителей нашего государства и задаться простым вопросом: а как бы я поступил на их месте при наступлении таких-то событий? Разумеется, такое же пожелание другая сторона может адресовать и представителям российского истеблишмента.

Однако, несмотря на кажущуюся убедительность и логичность вышеприведенных рассуждений, вывод о том, что Украина в нынешнем статусе или в составе НАТО является главным противником Российской Федерации, представляется противоестественным. Полагаю, что в последние десятилетия, и особенно в период глобального экономического кризиса, на авансцену выходят совершенно другие риски и связанные с ними угрозы, в первую очередь со стороны международных экстремистских организаций.

Разумеется, эта угроза существовала и ранее, но не рассматривалась, возможно, кроме США, в качестве наиболее приоритетной. В связи с этим хотелось бы, с одной стороны, воздать должное администрации Президента Буша, сумевшей не только ее сформулировать, но и, несмотря на непонимание в отдельных случаях со стороны других, в том числе союзнических государств, предпринять конкретные шаги по противодействию экстремистским организациям, а с другой – упрекнуть за непоследовательность, которая, в частности, проявилась в двойных стандартах по отношению к событиям на Кавказе. Хотелось бы надеяться, что новая американская администрация не будет так безапелляционно вмешиваться во внутренние дела РФ и должным образом воспримет очевидное стремление российского руководства к сотрудничеству в сфере противодействия международным экстремистским организациям.

Необходимость подобного сотрудничества в очередной раз была подтверждена кровавыми событиями в индийском городе Мумбаи, а затем в Пакистане, которые не только привели к многочисленным жертвам среди мирного населения, но и резко обострили межгосударственные отношения этих ядерных держав.

Автор сознательно не использует, в том числе применительно к вышеуказанным событиям, термин «террористическая деятельность», которым обычно оперируют СМИ, так как полагает, что это понятие не совсем точно и несколько односторонне отражает цели и содержание подрывной деятельности экстремистских организаций. Очевидно, что террористические акты являются только одной из форм этой деятельности наряду с диверсиями, захватом заложников, мятежом и другими.

Следует обратить внимание, что в УК РФ и других нормативных актах отсутствует четкая градация между террористической и диверсионной деятельностью. Это обстоятельство может отрицательно сказаться на построении, соответственно, антитеррористической и противодиверсионной систем мер, поскольку данные преступления направлены на различные объекты, защита которых должна осуществляться с учетом их характерных особенностей. По мнению автора, объекты диверсий являются более уязвимыми и доступными для противника, что обусловливает необходимость усиления их оперативного обеспечения и внесения соответствующих корректив в организацию противодиверсионной защиты.

Представляется, что с целью дальнейшего повышения эффективности борьбы с международными экстремистскими организациями следовало бы в рамках коалиции заинтересованных стран разработать единый понятийный аппарат, в котором, в частности, под

террористическим актом понимать причинение существенного вреда здоровью или убийство тем или иным способом общественного или государственного деятеля, в том числе иностранного, с целью нанесения ущерба интересам соответствующего государства или группы стран, а

диверсией – причинение существенного вреда здоровью и/или убийство неопределенного круга лиц, а также повреждение и/или уничтожение имущества, совершенное путем взрыва, поджога, распространения эпидемий, эпизоотий, эпифитотий или другими способами с указанной целью.

Если исходить из приведенных дефиниций, к террористическим актам, получившим наиболее широкий общественный резонанс, следует отнести убийство братьев Кеннеди и М. Л. Кинга в США, И.Ганди в Индии, Б.Бхутто в Пакистане, А.Политковской в России и еще целый ряд подобных акций.

В то же время печальные события 11 сентября в США, взрывы жилых домов в Москве и ряде других городов России, дискотеки на Бали, в общественных местах в Иране, Афганистане, Израиле и ряде других стран являются диверсиями, поскольку направлены против неопределенного круга лиц и преследуют цель по дестабилизации политической обстановки в указанных странах. Такую же цель ставили перед собой организаторы захвата заложников в больнице в Буденновске, детей в школе в Беслане и зрителей в культурном центре на Дубровке в Москве.

Перечисленные факты диверсий, захвата заложников и террористических актов на территории РФ, США, Индии, Пакистана и других государств свидетельствуют о недостаточной эффективности системы мер по противодействию экстремистским организациям, что, впрочем, и неудивительно при наличии объективных и субъективных противоречий между Севером и Югом, скрытых, тлеющих или очевидных межнациональных, межконфессиональных и других конфликтов, а также современном уровне международных связей.

Но если спецслужбы разных государств, в том числе высокоразвитых, допустили совершение перечисленных преступлений, выявление которых основано на фиксировании хорошо известных прямых и косвенных признаков их подготовки и проведения, то существует ли гарантия, что они смогут своевременно предупредить и пресечь диверсионные операции со стороны экстремистских организаций с использованием или угрозой применения портативных ядерных устройств, биологических возбудителей болезней, вызывающих эпидемии, эпизоотии или эпифитотии, либо других видов оружия массового поражения?

О том, что руководители различных государств, в том числе Российской Федерации осознают реальность такой угрозы, в частности свидетельствует п.3. ст. 205 УК РФ, в котором предусматривается повышенная ответственность за совершение взрыва, поджога или иных действий, если они сопряжены с посягательством на объекты использования атомной энергии, либо с использованием ядерных материалов, радиоактивных веществ или источников радиоактивного излучения либо ядовитых, отравляющих, токсичных, опасных химических или биологических веществ. Еще более детально данная проблема освещается в ФЗ «О противодействии терроризму» от 06.03.2006 №35-ФЗ и в Указе Президента РФ от 13.09.2004 №1167 «О неотложных мерах по повышению эффективности борьбы с терроризмом», в котором Правительству Российской Федерации поручается совместно с МВД, МО, МЧС и ФСБ представить предложения по созданию эффективной системы государственного управления в кризисных ситуациях, предусмотрев выработку адекватных мер по предупреждению и предотвращению терроризма в любой форме (применение или угроза применения взрывных устройств, включая ядерные, радиоактивных, химических, биологических, токсических, отравляющих, сильнодействующих, ядовитых веществ, захват заложников и другие формы).

Разумеется, хорошо, что законодатель, в том числе в лице высшего должностного лица государства уделяет внимание данной проблеме, но, как профессионалу, мне сложно представить систему мер, которая позволила бы гарантированно оградить те или иные государства от рисков подготовки и совершения в отношении них диверсий с использованием средств массового поражения. Представляется, что подготовка таких операций может осуществляться на территории третьих стран, где у государства – объекта диверсии отсутствуют надлежащие разведывательные позиции, и, таким образом, компетентные органы не смогут получить своевременной, достоверной и полной информации. При этом подобные операции могут иметь несоизмеримо более тяжелые последствия и скрытный характер, чем рассмотренные выше примеры диверсий. Так, еще в 70-е годы специалисты определили, что в случае распространения биологических возбудителей болезней с помощью попутного ветра с морской акватории, например, на такой город как Лос-Анжелес, этими возбудителями будут заражены десятки, а, возможно, и сотни тысяч людей.

Следует отдавать себе отчет, что достаточно одной эффективной диверсионной операции с использованием средств массового поражения на территории любой юрисдикции и последующие угрозы проведения подобных акций могут поставить в тупик руководителей мегаполисов и государств, в отношении которых высказаны подобные намерения. К сожалению, реальной выглядит ситуация, при которой будет необходимо решать: либо принимать условия экстремистов, либо сознательно идти на риск в отношении судьбы неопределенного круга лиц. Давайте вспомним, в каком сложном положении оказался премьер-министр РФ Черномырдин В.С., когда взял на себя ответственность и, по мнению автора, проявил мужество, пойдя ради спасения жизни заложников на прямые переговоры с лидерами экстремистов, захватившими больницу в Буденновске. При этом было достоверно известно, что боевики располагают только обычным вооружением. А если бы в их арсенале были средства массового поражения?

В этом случае экстремисты, по существу, могут выдвигать любые условия, поскольку у руководителей соответствующих государств просто не будет выбора, а исполнителям диверсионной операции нет большой разницы взорвать на себе пояс шахида с пластиковой взрывчаткой либо с ядерными, химическими или биологическими средствами поражения, тем более что они об этом могут и не догадываться.

Разумеется, рассмотренные угрозы, к счастью, пока носят гипотетический характер, но уже сама возможность их реализации обусловливает необходимость межгосударственного сотрудничества по своевременному выявлению, предупреждению и пресечению подрывной деятельности экстремистских организаций различного толка, в первую очередь, способных на подготовку и совершение операций с использованием средств массового уничтожения.

В этих целях, в частности, необходимо выделить перечень юрисдикций, в которых наиболее вероятно создание и функционирование подобных организаций; определить причины и условия, способствующие их формированию, а также возможные каналы финансирования и снабжения оружием, в том числе массового поражения; разработать комплекс мероприятий по локализации указанных выше причин и условий, в том числе путем постоянного агентурно-технического контроля за деятельностью таких группировок, их разложения и ликвидации, что будет способствовать своевременному выявлению, предупреждению и пресечению подготовки и проведения диверсионных и других тайных операций.

Разумеется, это только штрихи к возможному плану противодействия экстремистским организациям, но даже они позволяют сделать вывод, что разработка и реализация перечисленных и других мер не под силу одному государству и требуют концентрации усилий всех заинтересованных, чувствующих ответственность за судьбу своих граждан правительств различных стран.

Представляется, что такое объединение усилий потребует отказа от стереотипов восприятия угроз национальной безопасности. В частности, в Вашингтоне и Москве должны понять, что несколько примитивных ядерных взрывных устройств в руках экстремистов представляют для США и России большую опасность, чем вооруженные силы, в том числе ядерные, этих стран по отношению друг к другу и третьим странам. Пора осознать, что государства, большинство граждан которых проповедуют одни и те же или близкие духовные и материальные ценности, обречены на сотрудничество, а не на конфронтацию. В том числе и в силу того, что они вынуждены «дружить» против экстремистских организаций, созданных на основе политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти.