Е.В. Поносов

ГОУ ВПО «Челябинский государственный университет»;

электронная почта:advocatus_dei@mail.ru

 

ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ПРЕСТУПНОСТЬ В МОНОИНСТИТУЦИОНАЛЬНОМ ОБЩЕСТВЕ

 

Когда в основе как преступного, так и правомерного поведения находится исключительно мотив извлечения максимальной экономической выгоды — для определенной части общества преступления, совершаемые в сфере экономической деятельности, могут перестать восприниматься в качестве угрозы для существующей экономической системы.

Только одно это обстоятельство способно стереть в сознании границу между дозволенным и запрещенным. Более того, оно ставит под сомнение обоснованность вообще какого бы то ни было разграничения деяний на правомерные и противоправные, делая его условным и исключительно формальным.

На данную проблему обращают внимание многие исследователи.

Например, М. Гофман, анализируя экономическое развитие США, приходит к выводу, что специфика преступности определяется доминирующими в данном обществе культурными ценностями и социальными целями. Исходя из этого, если единственной целью, которую ставит перед собой общество, является богатство, то экономическая преступность рассматривается населением государства не как антиобщественный акт, но как «бизнес другим путем»¹.

Американский экономист Джон Перкинс также убежден, что современная мировая культура превратилась в механизм, нацеленный на непрестанное потребление, в основе которого лежит поощрение жадности и стремление к неуравновешенному образу жизни, роскоши².

Следствием такого развития является превращение денег, а точнее возможности их тратить, в единственную цель человеческой активности, а также доминирование их над всеми остальными общественными институтами³. Другими словами, «индивидуальность определяется … суммой цифр, выдаваемой арифмометром»⁴. В таком случае материальные блага (богатство) воспринимаются не только как предметы, обладающие физическими потребительскими свойствами, но и как единственное имеющее значение в существующей системе ценностей средство достижения определенного социального статуса⁵.

По мнению Нильса Кристи «в современном обществе один институт доминирует над всеми остальными. Основными организующими моментами современной жизни являются производство и потребление … Нет диктатора, который бы с высокой трибуны объявил, что деньги и потребление — это цель жизни. Его нет, но мы поступаем согласно его словам. Современный тоталитаризм обходиться без парадов и бравурных маршей. Их заменяют фотографии из глянцевых журналов … Сегодняшний маркетинг преуспел во внедрении своей идеологии куда больше, чем пропагандистские машины тоталитарных империй»⁶

Если учитывать, что механизм уголовно – правового регулирования (прежде всего функция превенции) заключается в восприятии неисполнения требований закона на шкале доступных для понимания ценностей, то предполагается, что приобретение, сопряженное с нарушением закона, воспринимается обществом как «поражение смысла, разлука с идеалом, соскальзывание вниз»⁷. Следовательно, когда такое приобретение не расходится с представлениями о преобладающих в обществе ценностях – закон утрачивает сдерживающую функцию, и не поддается оценке с точки зрения эффективного воздействия.

На сегодняшний день в рамках уголовно – правовой доктрины значение имеет только соотношение признаков фактически совершенного деяния с признаками преступления, закрепленными в законе (квалификация преступления) и строгостью наказания. Нравственность, цивилизация, человечность, прогресс и пр. просто подразумеваются, выступают в качестве презумпции. Но, как и любая относительная презумпция - только до тех пор пока не будет доказано обратное.

 

Именно поэтому, по мнению А.Ф. Кони, недостойно находить бездушное успокоение в выражении – dura lex, sed lex⁸. Напротив, право будет лишь в том случае представлять ценность, если человек, следует его предписаниям и осознает, что его деяние не только правомерно, но и «согласуется с разумом, духовными ценностями и … с активностью всех других людей, всего человеческого сообщества»⁹.

Таким образом, основой эффективной политики государства, направленной на криминализацию противоправных деяний, совершаемых в сфере экономической деятельности, должно стать новое учение об экономике, опирающееся на фундаментальные науки о природе, человеке и обществе; философию и этику.

 

В настоящее время для обоснования вмешательства государства в рыночный механизм используется концепция «фиаско рынка», согласно которой административное регулирование экономических процессов допустимо только в тех случаях, когда рынок не в состоянии обеспечить оптимальное размещение, эффективное и справедливое использование ресурсов. К таким случаям С.Г. Капканщиков относит:

- игнорирование рынком проблемы внешних эффектов (прежде всего издержек, связанных с загрязнением окружающей среды, производство некачественной продукции);

- незаинтересованность рынка в производстве общественных благ;

- избыточная концентрация и монополизация производства;

- безработица и инфляция, макроэкономическая нестабильность;

- безразличие рынка к проблеме социальной справедливости;

- чрезмерная дифференциация регионов страны;

- необходимость развития фундаментальной науки и техники;

- регулирование экономики на межгосударственном уровне¹⁰.

Однако из приведенных оснований не может следовать требование непременно уголовно – правового вмешательства государства в сферу экономической деятельности.

Криминализация в данной ситуации будет являться свидетельством (констатацией факта) только того, что в условиях «фиаско рынка» население государства прибегает к незаконным способам перераспределения экономических благ и противоправная модель поведения воспринимается им как более справедливая.

Гораздо важнее обратить внимание на то, что законодательно закрепленная модель как правомерного, так и преступного поведения в сфере экономической деятельности нацелены и приводят к одному и тому же социально – полезному для лица результату – получению экономической выгоды.

Именно на данную особенность в 1968 году обратил внимание профессор Чикагского университета Гэри Стенли Беккер. Он предложил теорию, согласно которой «преступная деятельность – такая же профессия, которой люди посвящают полное и неполное рабочее время, как и столярное дело, инженерия или преподавание. Люди решают стать преступниками по тем же соображениям, по каким другие становятся столярами или учителями. Они ожидают, что «прибыль» от решения стать преступником – приведенная ценность всей суммы разностей между выгодами и издержками, как неденежными, так и денежными, - превосходит «прибыль» от занятия иными профессиями. Рост выгод или сокращение издержек преступной деятельности увеличивают число людей, становящихся преступниками, повышая – сравнительно с другими профессиями – «прибыль» от правонарушений»¹¹ Беккер показал, что уровень преступности отрицательно коррелирует с альтернативными издержками, с вероятностью и строгостью наказания, но положительно - с выгодами от преступного поведения. Выгода от преступного деяния (например, при преступлениях против собственности) может выражаться в величине украденного или степени неравенства доходов. Таким образом, ученый обратил внимание на то, что взаимосвязь уголовного наказания и правомерного поведения носит вероятностный характер.

Позднее американский криминолог Сэмуэль Камерон развил идеи Беккера, указав, что его теория объясняет, почему наказание не должно сдерживать преступность. Представляют интерес следующие выводы, сделанные ученым:

1) если «предложение преступлений» зависит от величины и взаимосвязи легального и нелегального доходов, секторов, то увеличение показателей задержания не сокращает, а увеличивает «предложение» тех преступлений, для которых существует положительная взаимосвязь легального и нелегального доходов;

2) усиление сдерживающих мер может привести к перемещению криминальной деятельности в другие временные периоды или в другие районы;

3) эффективное сдерживание сокращает средний ожидаемый доход от преступления, так что для получения целевого дохода необходимо больше преступлений;

4) сдерживание может привести к образованию или усилению организованных преступных групп¹².

Другими словами, усилия нарушителей закона будут сконцентрированы на способах компенсации издержек и получения наибольшей экономической выгоды. Это приведет лишь к совершенствованию и усложнению способов преступной деятельности.

Действительно, Н.М. Сологуб, С.Г. Евдокимов и Н.А. Данилова обращают внимание на то, что нередко организаторами крупных экономических преступлений являются лица, не обладающие высоким образовательным и профессиональным уровнем и вынужденные по этой причине привлекать необходимых помощников, консультантов, специалистов¹³. В первую очередь речь идет об адвокатах, нотариусах, бухгалтерах и банковских служащих.

По всей видимости, именно данное обстоятельство является причиной, в связи с которой немецкий исследователь организованной преступности и теневой экономики Рольф Уэсселер утверждает, что на сегодняшний день в сфере нелегальных финансовых операций «доминирует менталитет профессионала»¹⁴.

Растущий профессионализм преступной деятельности в сфере экономической деятельности является уже мировой тенденцией.

Например, данный вопрос неоднократно становился предметом дискуссий на международном уровне. Как отмечают специалисты Группы разработки финансовых мер борьбы с отмыванием денег (ФАТФ), «все чаще лица, прибегающие к необходимости легализовать преступные доходы, обращаются за консультациями или услугами к высококвалифицированным специалистам, с тем, чтобы они помогали в осуществлении их финансовых операций»¹⁵. Адвокаты, нотариусы, квалифицированные бухгалтеры и иные специалисты подобного рода выполняют ряд важных функций, помогая своим клиентам в организации и управлении их финансовой деятельностью. Прежде всего, они оказывают консультационные услуги физическим и юридическим лицам в таких вопросах, как инвестиционные операции, создание компаний, трастов, по иным мероприятиям, требующим правового регулирования. Кроме того, специалисты в юридической области готовят и ведут документарную работу по урегулированию корпоративной деятельности и иных юридических процедур. Некоторые из этих специалистов могут быть непосредственно вовлечены в осуществление специфических видов финансовых операций (например, хранение или выплата денежных средств, связанных с приобретением или продажей недвижимости) от имени своих клиентов. Указанные легитимные функции могут быть предметом посягательств со стороны организованных преступных групп или отдельных преступников, желающих воспользоваться опытом таких специалистов. Данный «опыт» включает в себя: консультации по выбору лучших корпоративных инструментов или оффшорных зон для использования для использования в таких схемах, так и фактическое создание корпораций, которые составляют его основу. Специалисты, оказывающие юридические или финансовые услуги, привлекаются для обеспечения видимости легитимности совершаемых операций, выступая в качестве посредников при ведении дел с финансовыми организациями. Ситуация усугубляется еще и тем, что организованные преступные группы продолжают оставаться сложными для выявления за счет использования «коррумпированных» профессиональных консультантов в целях направления денежных потоков через структуры, созданные другими профессиональными консультантами. В результате риск для организованных преступных группировок снижается за счет их отдаления от процесса отмывания преступных доходов.

Обозначенная тенденция опасна также тем, что спрос на указанные услуги ведет к формированию специализированного криминального рынка. По мнению руководителя компании Proximal Consulting (специализирующейся на выявлении и расследовании финансовых правонарушений) Питера Лилли, в настоящее время «отмывание» денег – это хороший бизнес для профессионалов, которые в нем замешаны: а это банкиры, адвокаты, бухгалтеры, агенты по регистрации компаний, налоговые инспекторы и представители прочих профессий, которые получают весомую прибыль от отмывания преступной наличности»¹⁶. Российский исследователь преступности в сфере экономической деятельности Ю.В.Латов обращает внимание на то, что издержки “отмывания” преступных капиталов, связанные с привлечением профессиональных консультантов – банковских служащих, бухгалтеров, юристов и т.д. составляют - 5-10% от преступных доходов¹⁷.

Все выше сказанное подтверждается материалами следственной и судебной практики:

в 2003 году в Москве сотрудниками Следственного комитета при МВД России была выявлена группа взаимосвязанных коммерческих организаций, оказывавших услуги по легализации преступных доходов. В ее состав входил банк «Новатор» и ООО «Флуран». ООО «Флуран» было зарегистрировано по утерянному паспорту. По одной из схем, разработанных С. и П., фирмы-клиенты заключали с ООО «Флуран» (ее счета были открыты в банке «Новатор») договоры о том, что ООО якобы окажет им услуги - по ремонту офисов, посредничеству при заключении сделок, изучению рынков и т.д. В действительности никакие работы не производились. Такие контракты давали официальный повод перечислять на счета ООО «Флуран» крупные суммы. Почти сразу после подобных операций, как выяснили следователи, деньги снимались наличными со счетов общества в банке «Новатор». Договоры с ООО «Флуран» об оказании сомнительных работ подписывали среди прочих и известные организации. Так, аудиторская компания «Гориславцев и Ко. Аудит» заключила ряд контрактов с ООО «Флуран» о выплате ей крупного вознаграждения за содействие в заключении договоров с клиентами. В другом случае юридическая консультация «Фемида» перечислила ООО «Флуран» крупную сумму за оказание услуг по «изучению телефонной базы Москвы и Московской области». Как считают в Следственном комитете, у ООО «Флуран» были сотни клиентов, и каждому из них компания по бумагам непременно оказывала какую-либо услугу, позволявшую перечислить на счет фирмы деньги. По данным Комитета по финансовому мониторингу, таким образом только в России меньше чем за год был обналичен 131 млн. долларов. Еще большие суммы легализовывались через ООО «Флуран» при помощи вексельных схем. Как выяснили следователи, С. и П. организовали выпуск векселей ООО «Флуран» и банка «Новатор» стоимостью от 1 до 10 млн. рублей каждый, хотя они реально ничем не были обеспечены и стоили не больше 5 долларов.
В том случае, если зарубежная фирма намеревалась перечислить крупную сумму в Россию, она приобретала векселя ООО «Флуран». В последующем С. и П., получив «комиссионные», переводили деньги далее на нужные клиентам счета. Аналогичным образом деньги отправлялись за границу. Для этого оформлялись документы на то, что определенная оффшорная фирма продает векселя ООО «Флуран» российской фирме, и в связи с этим ей переводились крупные суммы.
Следователи установили, что использование описанных схем позволило отмыть несколько сот миллионов долларов. Причем в сделках участвовали многие известные российские и иностранные компании - банки «Образование», «Центрокредит», «Российский капитал», «Теодор-банк», «Металлинвестбанк», «Кредиттрастбанк», «Банкорп интернэшнл банк», «Adriatic commercial bank AC», юридическая консультация «Фемида», юридическая консультация Хуторецкого, аудиторская фирма Гориславцева и т.д.¹⁸

Резюмируя выше сказанное, необходимо особо подчеркнуть, что наличие как в правомерной, так и в противоправной модели поведения только одного, общего, основания (цели) – получение максимально возможной экономической выгоды, означает отсутствие основания, которое бы объясняло необходимость соблюдения уголовно – правового запрета. В такой ситуации правомерность и противоправность выступают всего лишь как последствия, оценка уже совершенного. В то же время очевидно, что совершению деяния должно предшествовать понимание человеком себя в качестве процесса эволюции и осознание, что его поступок «согласуется с разумом, духовными ценностями и … с активностью всех других людей, всего человеческого сообщества»¹⁹ и мира в целом.

Таким образом, в основе легитиматиции уголовно – правового вмешательства государства в сферу экономической деятельности должна находится идея познания экономики с использованием общефилософских, социологических, этических, эстетических, категорий, которые позволяют представить экономику в аспекте общечеловеческих, фундаментальных ценностей и антиценностей, образующих основу человеческой жизни. Закон должен служить субъективно – положительному личностному смыслообразованию и стабилизации личности в конфликтной ситуации²⁰, и поэтому норма права должна быть осознана как способ закрепления общечеловеческих ценностей и приоритетов развития личности, влияющих на выбор лицом именно правомерного способа действий (альтернативного противоправному).

Ряд важных положений в этом направлении был сформулирован Георгием Малашхия в статье «Тенденции гуманизации и дегуманизации экономики»:

- экономические блага являются носителем тенденции как гуманизации, так и дегуманизации, поскольку они могут быть трансформированы как в социальное добро, так и социальное зло;

- содержание этой трансформации выражается в соединении представлений об экономических благах с общечеловеческими ценностями или антиценностями и может быть схематично объяснено следующим образом -

Экономические блага U ценности → социальное добро;
Экономические блага U антиценности → социальное зло;
U — знак объединения → знак следования

- выдвижение на передний план духовного богатства и социальных ценностей, изменение отношения людей к материальному богатству, осознание роли экономических благ как средств жизни и благополучия (а не как самоцели) является важным показателем и фактором гуманизации жизни и самой экономики, высокой цивилизации. Характерной для этой цивилизации будет преимущественнаяориентация на духовные и социальные ценности, вместо материальных;

- в этих условиях изменяется и мотивация жизненных целей, поведения, склонностей, источники удовлетворения. Главное удовлетворение люди будут получать не от присвоения (потребления и накопления) вещественных благ, а от духовных, социальных ценностей, творческой, созидательной, филантропической деятельности, которые превосходят материальные блага по значению для счастья людей (ощущение более высокой удовлетворенности от материальных благ существует в условиях низкого и недостаточного интеллектуально-культурного и экономического развития общества, от того, что еще глубоко не осознанно значение духовных и социальных ценностей при дефицитности этих ценностей)²¹.

Анализ практики криминализации противоправных деяний, совершаемых в сфере экономической деятельности, позволяет утверждать, что проблема экономической мотивации жизненных целей и источников их удовлетворения не получила должной оценки в уголовной политике государства.