ПРОБЛЕМА ЕДИНСТВА АДМИНИСТРАТИВНО – ПРАВОВОГО И УГОЛОВНО – ПРАВОВОГО ВОЗДЕЙСТВИЯ НА ПРАВОНАРУШИТЕЛЯ

 

ПОНОСОВ ЕГОР ВЛАДИМИРОВИЧ

Аcпирант кафедры уголовного права и криминологии

ГОУ ВПО «Челябинский государственный университет»

Предпосылкой написания настоящей статьи послужила мысль о том, что правомерное поведение членов общества нельзя рассматривать исключительно как следствие действия уголовного закона. Если же исходить от обратного, то следует признать, что всё так называемое законопослушное население – это потенциальные преступники и, следовательно, воздействовать на них можно только самыми строгими карательными мерами или угрозой их применения.

Подобные идеи, воплощенные в последствии в теории борьбы с преступностью, сдерживания преступности означают только одно – основанную на уголовном законе борьбу с самим обществом и управление им только при помощи уголовно – правовых (карательных) мер. Очевидно, что концепция предупреждения преступности в таком случае ориентирована исключительно на устрашение, внешнее воздействие, отодвигая тем самым на второй план социальные, экономические, политические, духовные причины неправомерного поведения. Более того, такой подход ведет к предупреждению совершения противоправных деяний исключительно путем их криминализации.

В целях предотвращения такой ситуации необходимо признать следующее:

1) недопустимо исследовать правомерное поведение членов общества исключительно как следствие действия уголовного закона;

2) уголовный закон может быть адресован только лицу, фактически нарушившему закон. Воздействие на остальных членов (точнее только на отдельных лиц) общества на его примере носит исключительно психологический и вероятностный характер;

3) уголовный закон должен восприниматься только как одно из возможных средств реагирования на конкретное противоправное деяние.

На основании изложенного в рамках заявленной темы предлагается рассмотреть уголовный закон как одно из возможных, но не единственное средство реагирования на противоправное поведение.

Прежде всего, стоит обратить внимание на то, что способность уголовного закона воздействовать на поведение человека воспринимается через институт уголовной ответственности, как разновидности юридической. В этом смысле речь, во-первых, может идти только о воздействии на сознание и поведение правонарушителей. С.С. Алексеев по этому поводу пишет следующее – «исторически понятие «юридическая ответственность» сложилось в связи с необходимостью отразить применение таких юридических санкций, которые выражают общественное осуждение поведения правонарушителя и преследуют цель глубокого воздействия на него, на его волю и сознание …Наиболее важная отличительная черта юридической ответственности – это претерпевание санкций … В соответствии с этим главной функцией правовой ответственности является штрафная … Применение мер государственно – принудительного воздействия к данному лицу «настраивает» его против новых правонарушений (частная превенция). Возможность применения мер государственно – принудительного воздействия, «пример» этого воздействия способствуют также выработке у лиц с антиобщественной психологией мотивов к соблюдению юридических норм (общая превенция)»ⁱ. Следуя данной логике, Ю. Ляпунов указывает на то, что предметом регулирования уголовного права являются «только реальные противоправные поведенческие акты людей … Правомерные действия законопослушных граждан в самых разнообразных сферах их жизнедеятельности абсолютно индифферентны для уголовного права, далеко лежат за пределами регулятивного воздействия его норм …»ⁱⁱ. Приведенное мнение стоит признать справедливым в том смысле, что уголовное право (уголовный закон) не должно определять, какое поведение является правомерным. Это задача других отраслей права. Во – вторых, следует рассмотреть возможность применения, наряду с мерами уголовно – правового воздействия на правонарушителей, иных видов юридической ответственности.

Конституционный Суд Российской Федерации неоднократно обращал внимание на то, что уголовный закон, будучи в силу своей правовой природы крайним средством, с помощью которого государство осуществляет реагирование на факты правонарушающего поведения, распространяет свое действие лишь на те сферы, регулирование которых с помощью правовых норм иной отраслевой принадлежности, в том числе норм, устанавливающих административную ответственность, оказывается недостаточнымⁱⁱⁱ. Если опираться на данный подход, то необходимо признать, что лицо, совершившее противоправное деяние, может быть привлечено к уголовной ответственности только при условии - если ранее оно было подвергнуто административно – правовому воздействию за совершение аналогичного правонарушения. Только данное обстоятельство может свидетельствовать о недостаточности регулирования правоотношений, возникающих в связи с доказанностью нарушения закона, нормами иной отраслевой принадлежности.

Конечно, в действительности дело обстоит иначе. Обратившись к статистическим данным МВД России несложно заметить отсутствие информации о привлечении лиц, в последующем совершивших преступления, к административной ответственности за аналогичные противоправные деяния. Например, в сведениях о состоянии преступности за январь-сентябрь 2008 года в разделе «Характеристика лиц, совершивших преступления» обращается внимание только на: возраст, пол, отсутствие места работы, наличие судимости, а также опасного или особо опасного рецидива^iv. Следовательно, эффективность административной ответственности, с точки зрения профилактики последующего (повторного) противоправного поведения в целом (не только преступного), не исследуется. Причина такой ситуации кроется отнюдь не в ошибке аналитиков МВД, а в российском законодательстве.

Совершенно очевидно, что отечественный законодатель при установлении соотношения между мерами административного и уголовного воздействия исходит исключительно из их соответствия противоправному деянию, т.е. прежде всего, стремится установить различия между административным и уголовным правонарушением. Основным критерием для такого разграничения становится общественная опасность деяния. При этом, с одной стороны, утверждается, что ныне действующее законодательство сохраняет признак общественной опасности лишь за преступлением, а все иные виды правонарушений, в том числе и административные проступки, квалифицируются не как общественно опасные, а только как противоправные^v.

Напротив, с другой стороны, Э.В. Георгиевский справедливо возражает – «если считать, что только преступления обладают свойством быть общественно опасными, а иные виды правонарушений (административные, гражданско-правовые, дисциплинарные и др.) таковым свойством не обладают, то пришлось бы признать что не уголовно-правовые деликты попросту безвредны и никакого ущерба, охраняемым уголовным законом объектам не причиняют. Как справедливо полагает А.И. Коробеев: «Грань между преступным и непреступным настолько тонка, что переход от допреступного поведения к уголовно наказуемому может быть правильно объяснен и понят только с позиции рассмотрения общественной опасности как общего свойства всех видов правонарушений»^vi. Впрочем, из приведенного рассуждения следует еще одно затруднение, связанное с необходимостью разграничения менее тяжких (административных) и более тяжких (уголовных) правонарушений. Критерием такого разделения служит степень общественной опасности. Однако, ответ на вопрос о том каким образом определяется та или иная степень опасности на сегодняшний день отсутствует. Более того, можно с уверенностью утверждать о произвольности ее определения. Например, в ст. 105 УК РФ предусмотрена уголовная ответственность за убийство, т.е. умышленное причинение смерти другому человеку. В то время как ст.116 УК РФ – за нанесение побоев. Характер и размер наказания за данные преступления существенно различается, что говорит о повышенной общественной опасности убийства по отношению к побоям. Почему в таком случае законодатель счел нанесение побоев уголовным правонарушением, а не административным – неясно. Тем более непонятно решение о декриминализации такого деяния, как нарушение правил дорожного движения, повлекшее причинение средней тяжести вреда здоровью и включение его в ч. 2 ст. 12.24 КоАП РФ. Поскольку до момента декриминализации данное уголовное правонарушение, исходя из характера и размера санкций, представляло большую общественную опасность, чем побои.

Другой пример - ознакомление с Главой 22 УК РФ свидетельствует о том, что порядка 20 неквалифицированных (предусмотренных в ч.1 статьи) составов преступлений в сфере экономической деятельности содержат обязательный признак – либо совершение в крупном размере или причинение крупного ущерба. Оба признака раскрываются как превышение определенного размера денежной суммы. Так, в соответствии с ч. 1 ст. 171 УК РФ с учетом примечания к ст. 169 УК РФ лицо подлежит уголовной ответственности за незаконное предпринимательство, если данное деяние причинило ущерб, превышающий 250 тысяч рублей либо сопряжено с извлечением дохода, превышающим такую же сумму. Правомерно выяснить – почему осуществление, к примеру, незаконного предпринимательства с получением дохода в 230 или 240 тысяч рублей менее опасно, чем то же деяние, но с получением дохода в размере 255 или 260 тысяч рублей. К сожалению, ни уголовный закон, ни законодательство, регулирующее предпринимательскую деятельность не дает ответ на этот вопрос. Более того, если при квалификации «отсутствие такого ущерба исключает признак уголовной противоправности … Уголовное дело о таком деянии не возбуждается, а возбужденное прекращается не за малозначительность деяния, а за отсутствием состава преступления - обязательного признака причинения крупного ущерба»^vii. Следовательно «крупный размер» не может служить основанием криминализации, поскольку не обосновывает общественную опасность рассматриваемой группы преступлений, но без его отсутствия иные признаки (отсутствие регистрации, лицензии и пр.) недостаточны для признания деяния преступлением.

Причина обозначенной проблемы видится в игнорировании целей и оснований криминализации. Законодатель упускает то обстоятельство, что правовое регулирование экономических отношений, определение рамок дозволенного в этой области – прерогатива отраслей отличных от уголовного права. Задача же уголовного закона – воздействие на правонарушителя.

Примечательно, что в федеральном законодательстве, регулирующем экономическую деятельность, также отсутствуют указанные выше критерии градации юридической ответственности.

Например, в соответствии со ст. 13 Федерального закона от 7 августа 2001 г. N 115-ФЗ "О противодействии легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем, и финансированию терроризма" - лица, виновные в нарушении настоящего Федерального закона, несут административную, гражданскую и уголовную ответственность в соответствии с законодательством Российской Федерации. Согласно ст. 25 Федерального закона от 8 августа 2001 г. N 129-ФЗ "О государственной регистрации юридических лиц и индивидуальных предпринимателей" - за непредставление или несвоевременное представление необходимых для включения в государственные реестры сведений, а также за представление недостоверных сведений заявители несут ответственность, установленную законодательством Российской Федерации.

Данное обстоятельство еще раз может свидетельствовать о необходимости восприятия уголовного закона именно как крайнего средства воздействия на правонарушителя.

В этой связи первый заместитель председателя Верховного суда в отставке, руководитель центра Института законодательства и сравнительного правоведения при правительстве РФ В. Радченко считает, что «представление о том, что стратегия борьбы с преступностью требует ужесточения законодательства и усиления карательной практики судов, является ошибочным. Более того, становится фактором, ведущим к неблагоприятным изменениям в социальной структуре страны - способствует росту уровня криминальной среды. Общество насыщается людьми, имеющими судимость … Уголовный кодекс РФ, еще более жесткий, чем старый, советский, после многочисленных изменений и дополнений приобрел откровенно репрессивный характер. В результате рост судимости, включая лишение свободы, стал значительно опережать рост преступности. В 1991 году в России было осуждено 593,5 тысячи человек, в том числе к лишению свободы - 207,3 тысячи. Эти показатели постепенно возрастали и достигли в 2001 году 1244 тысячи осужденных, из них 368 тысяч - к лишению свободы. В то же время преступность возросла тогда всего на треть. В 2002 и 2003 годах произошла значительная либерализация законодательства в связи с принятием Государственной Думой 20 декабря 2001 года Кодекса об административных правонарушениях. Новый закон перевел ряд деяний из уголовных преступлений в административно наказуемые проступки. В 2003 году были внесены поправки в Уголовный кодекс. В результате в том же году число судимых сократилось до 774 тысяч, а лишенных свободы - до 252 тысяч. К сожалению, последующее развитие законодательства и новая тенденция на ужесточение его применения опять привели к росту судимости. В 2006 году число осужденных составило уже 910 тысяч, из них 314 тысяч - к лишению свободы … Широкое лишение свободы за преступления, не представляющие особой опасности для общества, дает определенный эффект в виде временной изоляции правонарушителя, но одновременно влечет и негативные последствия. У человека, оказавшегося в изоляции, особенно длительной, происходят изменения в психике, нарушаются прежние социальные связи, а при освобождении возникают проблемы с адаптацией к жизни на свободе, разрешить которые самостоятельно он может далеко не всегда … Нынешний Уголовный кодекс в сравнении с прежним по ряду аспектов отличается чрезмерной жестокостью. К такому же выводу приходишь, если сравнить наше уголовное законодательство с европейскими государствами, например ФРГ, Австрией, Италией. Ряд деяний, которые по степени общественной опасности являются скорее административными проступками - например, использование подложных документов для бесплатного проезда в городском транспорте, лов рыбы в небольшом количестве с применением рыболовных сетей, торговля на рынках без лицензий - трактуются как уголовные преступления. За них ежегодно осуждают десятки тысяч людей. По некоторым преступлениям разумнее было бы ввести административную преюдицию, когда уголовная ответственность наступает, если принятые меры административного воздействия оказались безрезультатны. Скажем, по делам о незаконном предпринимательстве, нарушении антимонопольного законодательства, некоторые экологические преступления»^viii.

Необходимо учитывать, что уголовно - правовое воздействие при помощи административной преюдиции уже было реализовано в прежнем уголовном законодательстве.

Например, в ст. 162 УК РСФСР 1960 года была предусмотрена ответственность за занятие кустарно-ремесленным промыслом или другой индивидуальной трудовой деятельностью, относительно которых имеется специальное запрещение, если оно совершено после наложения административного взыскания за такое же нарушение. Согласно ст. 162.1 УК РСФС уголовно наказуемым признавалось уклонение от подачи декларации о доходах от занятия кустарно-ремесленным промыслом, другой индивидуальной трудовой деятельностью либо об иных доходах, облагаемых подоходным налогом, и в других случаях, когда подача декларации предусматривалась законодательством, либо несвоевременная подача декларации или включение в нее заведомо искаженных данных, если эти действия были совершены после наложения административного взыскания за такие же нарушения. Наконец, согласно ст. 162.4 УК РСФСР лицо подлежало уголовному преследованию за осуществление предпринимательской деятельности без регистрации либо без специального разрешения (лицензии), если такое разрешение (лицензия) обязательно, а также с нарушением условий лицензирования (незаконное предпринимательство), совершенное в течение года после наложения административного взыскания за такие же нарушения^ix.

Конечно, у такого подхода к проблеме имеются критики. В частности, А.Н.Тарбагаев указывал на следующее – «можно ли утверждать, что административный проступок, совершенный повторно, после наложения взыскания за такое же нарушение, действительно становится преступлением? На этот вопрос, безусловно, следует ответить отрицательно. Повторное административное правонарушение не может образовывать новое качество, т. е. менять характер и степень общественной опасности. Это прямо следует и из текста закона, где сказано, что повторный проступок должен быть идентичен по своей природе тому, за который ранее применялись меры административного взыскания. Основанием уголовной ответственности может быть только преступление»^x. Однако, выше было обращено внимание, что так называемое качество противоправного деяния во многом определяется необходимостью воздействия на правонарушителя мерами уголовного закона, а не степенью и характером общественной опасности, т.к. попытки «повысить», обосновать, общественную опасность во многом зависят от субъективного взгляда законодателя.

С этой точки зрения уголовно – правовое воздействие должно рассматриваться в единстве с мерами административно – правового воздействия на правонарушителя.

 

i Алексеев С.С. Общая теория права. М., 2008. С. 199-200.