О ПРЕДПОСЫЛКАХ УГОЛОВНОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ ЗА СОВЕРШЕНИЕ ПРЕСТУПЛЕНИЙ В ИНТЕРЕСАХ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ВЛАСТИ
Поносов Егор Владимирович, аспирант кафедры уголовного права и криминологии; уголовно – исполнительного права ГОУ ВПО «Челябинский государственный университет»
Электронная почта: advocatus_dei@mail.ru
История убедительно свидетельствует о том, что общественно опасная деятельность в интересах государственной власти требует уголовного порицания. 18 октября 1991 года Президент РСФСР Б.Н. Ельцин подписал Закон «О реабилитации жертв политических репрессий». В преамбуле данного нормативного правового акта сказано: «За годы Советской власти миллионы людей стали жертвами произвола тоталитарного государства, подверглись репрессиям за политические и религиозные убеждения, по социальным, национальным и иным признакам. Осуждая многолетний террор и массовые преследования своего народа как несовместимые с идеей права и справедливости, Федеральное Собрание РФ …заявляет о своем неуклонном стремлении добиваться реальных гарантий обеспечения законности и прав человека…»i. В ст. 1 этого же закона указано, что политическими репрессиями признаются различные меры принуждения, применяемые государством по политическим мотивам, в виде лишения жизни или свободы, помещения на принудительное лечение в психиатрические лечебные учреждения, выдворения из страны и лишения гражданства, выселения групп населения из мест проживания, направления в ссылку, высылку и на спецпоселение, привлечения к принудительному труду в условиях ограничения свободы, а также иное лишение или ограничение прав и свобод лиц, признававшихся социально опасными для государства или политического строя по классовым, социальным, национальным, религиозным или иным признакам, осуществлявшееся по решениям судов и других органов, наделявшихся судебными функциями, либо в административном порядке органами исполнительной власти и должностными лицами и общественными организациями или их органами, наделявшимися административными полномочиями. Таким образом, законодательно были признаны незаконными действия, посягавшие на жизнь, свободу и другие неотъемлемые права личности, совершенные в интересах государственной власти.
Данный пример подтверждает, что в определенные моменты власть «становится силой, отличающейся неодолимыми импульсами к дальнейшему и неограниченному, все более интенсивному росту, к приданию своему императивному статусу свойства исключительности, некой святости, нетленности и неприкосновенности, к своему возвеличиванию и увековечиванию, к отторжению любой иной власти, всего того, что мешает ее функционированию и угрожает положению властвующих лиц. На этой основе обостряются … самые сильные человеческие эмоции: наслаждение властью и, что еще более …значимо, жажда власти, это стремление, не считаясь ни с чем, овладеть властью или любой ценой ее удержать, еще более усилить – одна из самых могущественных земных страстей …»ii. Более того, «если мы признали, что власть часто выступает не только как средство, но и как самоцель, что она есть одно из величайших вожделений духа, то станет понятно, что существует процесс самовоспроизводства власти, имеющий свою логику, свои замыслы»iii.
Однако, указанные внутренние законы государственной власти не препятствуют в ряде случаев идеализировать ее, в том числе применительно к уголовному праву. Например, А.К. Романов считает, что соотношение частных и публичных интересов в уголовно – правовых отношениях в современной России строятся на принципе формального равенства. По его мнению, «раньше это требование относилось лишь к адресатам государства. Само же государство и его интересы с позиций уголовно – правовой охраны пользовались исключительным приоритетом. Частный интерес и личность, с одной стороны, коллективный интерес и государство - с другой, с позиций советского уголовного права, конечно не были равны. Теперь же законодатель пересмотрел свою позицию кардинально: государство рассматривается им как сторона, участвующая наряду с другими в реальных уголовно – правовых отношениях … государство … становится таким же «пользователем» уголовного права, как и гражданин … уголовное право … перестает быть лишь одним из атрибутов политической власти …не может рассматриваться как исключительная принадлежность государства. Государство, по существу, лишается возможности бесконтрольно и безраздельно, т.е. по своему усмотрению, распоряжаться уголовным правом»iv.
В таком случае справедливо задать ряд вопросов. Во – первых, адресован ли хоть один уголовный запрет государству? Во – вторых, содержатся ли в УК РФ нормы, позволяющие дать юридическую оценку деятельности государства и действиям лиц, совершенных в его интересах? Представляется, что нет.
По этому поводу очень четко и ясно высказал мнение А.А. Тер – Акопов. Он писал следующее: «что касается действий государства … то они не находятся под уголовно – правовым контролем. Негативные последствия …остаются без уголовно – правового реагирования. Общество в этих случаях лишено возможности сделать что – либо для нейтрализации зла, восстановления позитивной духовности … для государства … уголовные законы не существуют, в том смысле, что они, как юридические лица, субъектами преступлений не являются. Это приводит к тому, что там, где преступную деятельность осуществляет коллектив людей, использующий для этого свои организационные возможности, за содеянное несет ответственность один человек …»v. При этом ученый обращает внимание на опасные последствия подобного положения вещей, выраженные в том, что:
- не вскрывается вся полнота причин наступивших общественно опасных последствий, которые кроются не только в поведении обвиняемого, но в деятельности представляемой им организации в целом;
- общественно опасные последствия остаются без юридической оценкиvi.
Например, не получает должной юридической (в первую очередь – уголовно – правовой) оценки смерть людей, не обращающихся за медицинской помощью из – за ее необоснованной дороговизны; смерть человека на хирургическом столе вследствие «веерных» отключений электричества; гибель служащих вследствие катастрофы на АПЛ «Курск» и т.д. Как считает А.А. Тер – Акопов «за всеми названными и подобными исключительно опасными ситуациями стоят государство, его органы власти и управления, не заботящиеся не только об установлении и осуществлении необходимого контроля за подчиненными подразделениями, но не решающих задачи правового регулирования в своей системе отношений …»vii.
В подтверждение актуальности рассматриваемой проблемы уместно рассмотреть определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 14 июня 2007 года №58-ДП07-9. В соответствии с фабулой дела – 22 марта 2006 года М. обратилась в прокуратуру Нанайского района Хабаровского края с заявлением, в котором содержалась просьба возбудить уголовное дело по ст. 286 УК РФ по факту нарушения Законодательной Думой Хабаровского края ст. 55 Конституции РФ, поскольку данным органом власти были отменены ранее предоставленные права на пособие по нуждаемости, что нарушает ее права, предусмотренные законами Хабаровского края. Судебная коллегия Верховного Суда, в части вопроса о возможности привлечения к уголовной ответственности законодательного органа субъекта РФ, указала следующее. Согласно ст. 19 УК РФ российское уголовное законодательство признает в качестве субъекта преступления и субъекта уголовной ответственности вменяемое физическое лицо, достигшее возраста, установленного УК РФ. В соответствии со ст. 48 ГК РФ законодательный орган власти является юридическим лицом, которое от своего имени может быть истцом и ответчиком в суде. Поэтому по уголовному законодательству России к уголовной ответственности привлекается только физическое лицо, в том числе и в случаях, когда оно действует (бездействует) в интересах юридического лица, выполняя решения органов управления данной организации. В этом проявляется принцип личной и виновной ответственностиviii.
Впрочем, даже при таком подходе законодателя к определению субъекта уголовной ответственности нельзя согласиться с отказом от юридической оценки того факта, что преступление может быть совершено в интересах государственной власти, государственной службы и службы в органах местного самоуправления.
В ч. 1 ст. 1 Конституции РФ закреплено – Российская Федерация – Россия есть демократическое, федеративное правовое государство с республиканской формой правления. Следует признать, что данная норма – это отнюдь не констатация состоявшегося факта, а скорее требование, предъявляемое к государственной власти и цель, поставленная перед должностными лицами. Подтверждением того, что Конституция РФ не идеализирует государство, власть, служат ст. 52 и ст. 53, в которых к сожалению констатируется существование таких явлений, как злоупотребление властью, незаконные действия должностных лиц, причиняющих вред. Несомненно, что данное обстоятельство должно получить дальнейшее развитие. Иначе, как справедливо заметил Ю.Е. Пермяков, юриспруденция способна превратиться в жестко структурированную идеологическую систему, не способную замечать собственное несоответствие объективным данным. Так, «в учебниках и научных публикациях всеобщей закономерностью цивилизации выступают разделение властей, демократия, движение к правам человека и гласность. Вопрос же о том, каким образом это утверждение соотносится с исторической реальностью, в которой мы найдем вековое отсутствие вышеназванных институтов … остается без ответа»ix.
Анализ текста УК РФ позволяет говорить о том, что законодатель идеализирует представление о государственной власти, государственных интересах. В Особенной части уголовного закона отсутствуют нормы, которые бы предусматривали ответственность за преступления, совершенные в интересах государственной власти и службы. Например, законодатель исходит из того, что лицо, получившее взятку, злоупотребляющее должностными полномочиями, превышающее должностные полномочия, действует исключительно в личных интересах и поэтому противопоставляет себя государству (глава 30 УК РФ). Кроме того, в законе не предусмотрена ответственность за преступления против личности, совершенные в интересах государственной власти и т.д.
Цель настоящей статьи – обратить внимание на тот факт, что уголовное законодательство не уделяет должного внимания системным проблемам российского государства, представляющих опасность для общества. Конечно, прежде всего, речь идет о так называемых должностных преступлениях. Предварительное ознакомление с нормами Главы 30 УК РФ заставляет обратить внимание на весьма «заниженную» оценку законодателем причин такого негативного явления как должностное преступление. Данные нормы не позволяют дать надлежащую юридическую оценку должностным преступлениям, как системному явлению, а не прихоти одного человека, облеченного властью. Только в двух статьях – 285 и 292 – указан мотив совершения преступления – корыстная или иная личная заинтересованность. В остальных положениях Главы 30 юридическая характеристика указанного элемента субъективной стороны отсутствует. В то же время даже такую формулировку мотива следует признать недостаточной. В п. 12 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 10 февраля 2000 года №6 «О судебной практике по делам о взяточничестве и коммерческом подкупе» указано – должностное лицо либо лицо, выполняющее управленческие функции в коммерческой или иной организации, предложившее подчиненному ему по службе работнику для достижения желаемого действия (бездействия) в интересах своей организации дать взятку должностному лицу, несет ответственность по соответствующей части статьи 291 УК РФ как исполнитель преступления, а работник, выполнивший его поручение, - как соучастник дачи взятки. Однако в цитируемом постановлении не дается аналогичное разъяснение в отношении действий взяткополучателей, т.е. игнорируется то обстоятельство, что взятка может быть получена не только в личных целях, но и в целях финансирования деятельности государственной власти в целом, которая взамен осуществляет покровительство взяткодателей и попустительствует их незаконным действиям. Данный механизм очень точно описан Е.Л. Логиновым – «анализ показывает, что доступ к распределению и перераспределению средств государственного бюджета обеспечивает значительно большие экономические выгоды субъектам хозяйствования, чем любая хозяйственная деятельность в современной России. В результате участники экономической деятельности начинают все больше средств и усилий направлять на то, чтобы влиять на распределительные процессы, «вкладывать» средства в установление особых отношений с теми государственными чиновниками, в чьей компетенции находится принятие судьбоносных для бизнеса решений, прежде всего связанных с распределением средств государственного бюджета, предоставлением налоговых и прочих льгот, обеспечением условий хозяйствования, гарантирующих получение коммерческими структурами сверхприбылей … эта борьба за законные и незаконные перераспределительные привилегии/полномочия и лежит в основе процессов борьбы за власть, передела собственности, общих направлений развития финансовой и производственной сферы»x.
На необходимость уголовно-правового воздействия на такого рода взаимодействие в начале 90-х годов прошлого века обращал внимание В.А. Шабалкин. При этом он акцентировал внимание на проблеме криминализации девиантного политического поведения, выражающегося в нелегитимном использовании господствующей политической элитой государственных ресурсов в целях укрепления своей власти и обогащения. Прежде всего, ученый констатирует, что возможны две формы борьбы с так называемой «политической коррупцией». В первом случае к уголовной ответственности привлекаются только отдельные члены политической элиты, что в принципе не способно изменить структуру и принципы деятельности государственной власти. Во втором – требуется реформирование механизма властиxi.
Представляется, что наиболее важной задачей в достижении этой цели является соответствующая уголовно – правовая характеристика общественно опасных действий, совершаемых в интересах государственной власти.
Следует обратить внимание на то, что в зарубежных странах законодатель весьма принципиально подходит к решению обозначенной проблемы.
В Декларации независимости, принятой единогласно тринадцатью Соединенными Штатами Америки 4 июля 1776 года было провозглашено, что «все люди созданы равными и наделены их Творцом определенными неотчуждаемыми правами, к числу которых относятся жизнь, свобода и стремление к счастью. Для обеспечения этих прав людьми учреждаются правительства, черпающие свои законные полномочия из согласия управляемых. В случае, если какая-либо форма правительства становится губительной для самих этих целей, народ имеет право изменить или упразднить ее и учредить новое правительство, основанное на таких принципах и формах организации власти, которые, как ему представляется, наилучшим образом обеспечат людям безопасность и счастье. Разумеется, благоразумие требует, чтобы правительства, установленные с давних пор, не менялись бы под влиянием несущественных и быстротечных обстоятельств … Но когда длинный ряд злоупотреблений и насилий, неизменно подчиненных одной и той же цели, свидетельствует о коварном замысле вынудить народ смириться с неограниченным деспотизмом, свержение такого правительства и создание новых гарантий безопасности на будущее становится правом и обязанностью народа»xii. В соответствии со ст. 2.07 Примерного уголовного кодекса США 1962 года к уголовной ответственности наряду с корпорациями к уголовной ответственности могут привлекаться неинкорпорированные объединения, т.е. учреждения, организованные в качестве правительственного органа или правительственным органом для выполнения правительственной программыxiii.
6 апреля 2008 года в Соединенном королевстве Великобритании вступил в силу Акт «О корпоративном убийстве и непредумышленном причинении смерти» (The Corporate Manslaughter and Corporate Homicide Act 2007)xiv. Уникальность данного документа заключается в принципиально новом подходе к институту уголовной ответственности корпораций и неинкорпорированных объединений. Английские законодатели устранили недостатки применения принципа «отождествления» (установления круга руководящих лиц, агентов, служащих, чьи действия в интересах организации приравниваются к решениям и действиям самой организации). Например, А.С. Никифоров обращал внимание на преступления, которые являются результатом бездействия. В таких ситуациях, - указывает ученый, - «трудно установить личность конкретного служащего, ответственного за нарушение закона» (продажа фальсифицированных пищевых продуктов, когда вред от такого бездействия мог быть предотвращен на любом из этапов производства и распределения)xv. Особенностью же The Corporate Manslaughter and Corporate Homicide Act 2007 является то, что в нем осуждается не столько единичное действие или бездействие, повлекшее опасные последствия, а сами принципы и методы управления и организации деятельности корпорации или неинкорпорированного объединения, которые приводят к подобным последствиям. Так, в разделе 1 рассматриваемого закона закреплено – организация признается виновной в совершении преступления, если способ организации ее деятельности или методы управления ею являются грубым нарушением возложенных на нее обязанностей, что повлекло за собой причинение смерти. Именно предпринятая английским законодателем попытка уголовно – правовой характеристики системных проблем в деятельности любой организации позволила в п. 2 раздела 1 The Corporate Manslaughter and Corporate Homicide Act 2007 включить в перечень организаций, подлежащих ответственности – государственные министерства и ведомства (перечень приводится в приложении к закону). Данный пример отнюдь не является предложением ввести в российское уголовное законодательство институт ответственности юридических лиц. Скорее речь идет о необходимости обсуждения и разработки оснований и принципов осуждения общественно опасных действий, совершенных в интересах государственной власти.
ii См.: Алексеев С.С. Философия права. М.: Изд. – во «Норма», 1998. С67.
iii См.: Панарин А.С. Политология. М.: Проспект, 1999. С.19.
iv См.: Романов А.К. Становление новой российской государственности: уголовно – правовая доктрина и разделение властей//http://www.ecsocman.edu.ru/images/pubs/2006/05/13/0000277123/022Romanov.pdf.
v См.: Тер – Акопов А.А. Преступление и проблемы нефизической причинности в уголовном праве. М.: «Юркнига», 2003. С. 465 – 466.
viii См.: Бюллетень Верховного Суда РФ. 2008.№ 10. С. 29 – 30.
ix См.: Пермяков Ю.Е. Философия основания юриспруденции: монография. Самара: Самар. гуманит. акад., 2006. С.26.
x См.: Логинов Е.Л. Криминальные операции в российских и зарубежных корпорациях. М., 2005.С.22
xi См.: Шабалкин В.А. Политика и преступность//государство и право. 1994. №4. С. 46-49.
xii См.: Соединенные Штаты Америки: Конституция и законодательство. Под ред. О.А.Жидкова. Перевод О.А.Жидкова. М.: Прогресс, Универс, 1993.
xiii См.: Примерный уголовный кодекс (США). М., 1969; Никифоров А.С. Юридическое лицо как субъект преступления и уголовной ответственности. М.: АО «Центр ЮрИнфор». 2002. С. 60-61.
xiv См.: http://www.cps.gov.uk/legal/section5/chapter_b.html.
