Уголовный закон в имитационном государстве

ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА I. КОРРУПЦИЯ КАК СПОСОБ УПРАВЛЕНИЯ

1.1. Феноменология коррупции в современной России

Коррупция — это использование общественной властью своих полномочий для получения выгоды в личных целях, в целях третьих лиц или групп. Это явление можно рассматривать с различных позиций – политических, экономических, правовых, специальных, бытовых и т.д. Для нас это явление будет важно, прежде всего, как охватывающее совокупность общественно опасных деяний как криминализированных, так и по различным причинам некриминализированных в нашей стране, но признанных преступными в мировой практике.

Произошедшая в России смена социально-экономических отношений сопровождалась активным вмешательством криминальных структур в политический процесс и эволюционированием их во влиятельную политическую систему. Этому есть свое обоснование и целый пласт причин.

Скачкообразный, революционный переход от одной формации к другой обусловил ориентацию на силы и организации, обладающие организованностью и свободными финансовыми средствами, в том числе и функционировавший симбиоз «теневиков», уголовных авторитетов и коррумпированной бюрократии. Такое стратегическое решение предопределило предоставление им благоприятных политико-правовых условий, игнорируя, временную, как казалось творцам этого подхода, чрезвычайно высокую общественную опасность этого типа преступности.

До определенного момента господствовала псевдолиберальная идея о том, что приватизация легализует теневые капиталы, создаст новый класс собственников, повлечет обновление производства, прекратит массовые хищения собственности, характерные для социализма. Ход развития событий в сфере экономических отношений и их оценка в криминологических категориях (структура, уровень и интенсивность организованной преступной деятельности) показали ошибочность такой позиции. Следствием ее стала «обвальная» активизация преступных сообществ в качественно-количественном отношениях, нанесение колоссального материального и психологического урона стране и большинству граждан, который трудно перекрыть даже фактом создания слоя частных собственников, а также реальные шаги по захвату уголовными авторитетами политической власти в стране.

В процессе ущербной перестройки и криминального реформирования России при переходе к капиталистической системе в характеристике российской преступности появилось ряд характерных особенностей и тенденций. Главная из них – коррупцией пронизана вся вертикаль исполнительной власти. Практически во всех сферах государственной деятельности, где распределяются финансовые или иные материальные ресурсы, налицо злоупотребление должностными лицами своим служебным положением. По данным проверок одной только Счетной палаты РФ, в 1998 г. не дошел до назначения 51 млрд рублей бюджетных средств, что сопоставимо с годовыми расходами на оборону или на образование, здравоохранение, культуру и социальные выплаты вместе взятые. Во времена Ельцина Комиссия Государственной Думы по борьбе с коррупцией с 1998 г. проводила проверку материалов в отношении:

– бывшего Президента РФ Б.Н. Ельцина и его семьи:

а) о наличии у Ельцина именного счета в лондонском «Барклай-Банке» с вкладом в размере более 5 млн долларов США; б) о приобретении членами семьи (Т.Б. Дьяченко) за 6 млн немецких марок замка Мейтеншлессель в Гармиш-Партенкирхен в Германии, за 25 млн французских франков дворца в Ницце и дома в Одинцовском районе Московской области; в) хищении из бюджета РФ и переводе в банки США, Испании, стран Балтии рядом правительственных чиновников и членов предвыборного штаба Ельцина сотен миллионов долларов США; г) о незаконном, вопреки требованиям Федерального закона от 13 марта 1995 г. № 31-ФЗ «О некоторых вопросах предоставления таможенных льгот участникам внешнеэкономической деятельности», а также Таможенного кодекса РФ, предоставлении Президентом РФ и правительством РФ в 1995 г. из средств федерального бюджета 37,7 трлн. рублей в качестве компенсации таможенных платежей при осуществлении внешнеторговых операций по контрактам спортивных организаций;

– бывшего Председателя Правительства РФ В.С. Черномырдина:

а) о необоснованности решения Комиссии Правительства РФ о выделении АО «МЦ Проминформбизнес» из государственных фондов 2,5 млн тонн нефти для поставки на экспорт без оплаты таможенных пошлин, допущенных нарушениях должностными лицами Минэкономики, МВЭС и Минфина России, повлекших причинение государству ущерба в размере более 100 млн. долларов США; б) о незаконном выделении и переводе в 1996 г. из федерального бюджета 4,9 млн. долларов США на счета общественной организации «Центр российско-американского партнерства»; в) об источниках средств, израсходованных Черномырдиным (при 46 000 рублей годовых) на приобретение жилого дома площадью 315 м» в Опалихе, а также за 112 млн рублей автомобиля «Шевроле-Блейзер»; г) о необоснованности и безадресности расходования Правительством РФ средств зарубежных займов в размере 10 млрд долларов США (в том числе на так называемую международную деятельность) и ненаправлении их на реализацию структурных преобразований российской экономики (для чего они предназначались); д) о незаконном, вопреки требованиям Федерального закона от 13 марта 1995 г. № 31-ФЗ «О некоторых вопросах предоставления таможенных льгот участникам внешнеэкономической деятельности», а также Таможенного кодекса РФ, предоставлении Президентом РФ и Правительством РФ в 1995 г. из средств федерального бюджета 37,7 трлн. рублей в качестве компенсации таможенных платежей при осуществлении внешнеторговых операций по контрактам спортивных организаций.

– бывшего вице-премьера Правительства РФ А.Б. Чубайса а) о противоправной операции по получению в банке «Национальный кредит» под гарантию Центрального банка России облигаций на сумму 128 млн долларов США, их обналичивании и присвоении денежных средств (Вавилов)…³.

Формы проявлений коррупции в системе государственной службы весьма разнообразны. Еще во времена Ельцина к ним можно было отнести:

– вознаграждения за получение выгодных контрактов в форме оплаты якобы консультационных услуг, установления непомерно высоких гонораров за публикации или лекции;

– служебное мошенничество и другие формы хищения;

– получение «комиссионных» за размещение государственных заказов;

– оказание государственным служащим разного рода услуг и иных «знаков внимания»;

– поездки в заграничные командировки, на отдых и лечение за счет заинтересованных в решении вопросов партнеров;

–вымогательство взяток, в том числе, незаконных вознаграждений за ускоренное решение вопросов, выдачу документов, покрытие преступлений;

– устройство на работу родственников, друзей, знакомых;

– получение руководителями от подчиненных доли взяток и другие.

В конце XX века в России расцвел криминальный феномен «крышевания». «Госкрыши» – «милицейские», «эфэсбэшные», «прокурорские» и др. – форма сращивания бюрократии и бизнеса на основе навязывания чиновниками коммерческим организациям псевдоуслуг по защите их интересов от законного и незаконного вмешательства контролирующих и правоохранительных органов. По оценкам экспертов, к этой форме коррупции были причастны около 30% сотрудников милиции.

В XXI века на смену «крышеванию» пришло полномасштабное сращивание бизнеса и бюрократии. Помимо долевого участия (в качестве вознаграждения за те или иные формы покровительства) в предприятиях, в том числе создаваемых посредством родственников и свойственников, чрезвычайное распространение получило «госрейдерство» – участие чиновников (в том числе, через доверенных лиц) в качестве организаторов и выгодополучателей в захвате контроля над коммерческой организацией (включая навязывание своих менеджеров, получение долей в уставном капитале) с использованием фальсификаций документов и «покупки» соучастия судей и судебных приставов.

Как пишет известный правовед, «период, когда коррумпированный чиновник удовлетворялся ролью «берущего с руки», по-видимому, закончился… Сегодня высокопоставленный чиновник нередко одновременно является крупнейшим собственником и предпринимателем» [2, с. 61].

Вот некоторые примеры сращивания чиновничества и бизнеса в столице России, которые приводит газета «Коммерсант» (автор данной работы мог бы привести и другие):

«Как стало известно «Ъ», владельцем 72% ЗАО «Механизация МСМ-1», одного из старейших строительных трестов Москвы, является Сергей Гляделкин, который до 2005 года курировал застройку центра столицы, возглавляя ГУП «Москва-Центр», подведомственное стройкомплексу. Процветающий строительный бизнес в Москве есть у многих действующих и бывших столичных чиновников: Сергею Амбарцумяну принадлежит «Концерн Монарх», Алексею Шепелю — SHolding, сыну Нины Китаевой — Evocom и т. д.

ЗАО «Механизация МСМ-1», построившее Кремлевский дворец съездов, главный корпус МГУ, стадион «Лужники» и Олимпийскую деревню в Москве, раскрыло своих собственников. Застройщик принадлежит зарегистрированной в Австрии Avenue Osteuropa GmbH, владельцем 72% которой является Сергей Гляделкин, говорится в подготовленном Raiffeisen Bank меморандуме к облигационному займу Avenue на 3,5 млрд руб.

…Имя Сергея Гляделкина хорошо известно столичным девелоперам: в 1998-2005 годах он возглавлял ГУП «Центр-Москва», курирующее застройку центра Москвы. Как пояснил «Ъ» источник в стройкомплексе, ГУП в бытность господина Гляделкина разрабатывало проект застройки Остоженки, где сейчас строят «Баркли» Леонида Казинца и RGI International Бориса Кузинца. Avenue Osteuropa также реализовала в центре столицы ряд проектов: согласно инвестмеморандуму, к 2006 году компания возвела около 400 тыс. кв. м жилья и офисов на улицах Бахрушина, Большой Ордынке, в Старом Толмачевском переулке и др.

…Как правило, работающие на госслужбе чиновники, стараются не афишировать собственный бизнес или бизнес своих родственников. На проходившей в марте этого года выставке MIPIM-2008 анонсировала свои первые девелоперские проекты компания Evocom, главой которой оказался Денис Китаев. Его мать Нина Китаева занимает пост начальника управления координации деятельности столичного стройкомплекса. Evocom строит бизнес-парк площадью 310,8 тыс. кв. м на Каширском шоссе. По словам нескольких источников «Ъ» в стройкомплексе, гендиректор и учредитель ООО «Универсстройлюкс» Алексей Бирюков приходится родным братом префекту Южного округа Петру Бирюкову (в настоящий момент г-н Бирюков – первый зам. мэра столицы). Одним из основных заказчиков «Универсстройлюкс» выступает правительство Москвы. ООО ведет работы в парках «Коломенское» и «Царицыно».

Некоторые чиновники поступают на службу, уже обзаведясь собственным бизнесом. В 2003 году заместителем руководителя московского стройкомплекса был назначен Сергей Амбарцумян (занимал эту должность до ноября 2008 года), которому принадлежит одна из крупнейших генподрядных компаний Москвы — «Концерн Монарх». Среди ее проектов — строительство Ледового дворца спорта на территории Ходынского поля. Около двух лет на госслужбе проработал владелец компании SHolding Алексей Шепель, до ноября 2008 года он занимал должность начальника управления формирования градостроительных программ стройкомплекса. SHolding строит жилье в Москве, Ярославле и других российских городах, общая площадь реализованных проектов — более 500 тыс. кв. м»⁴.

(От себя добавлю: возможно, источник будущего фантастического обогащения Сергея Гляделкина, тогдашнего 30-летнего руководителя подведомственного Департаменту внебюджетной политики строительства города ГУП «Москва-Центр», кроется в его «особом внимании» к «необходимости поиска строительных площадок», как отмечал он на хозяйственно-экономическом активе Департамента: «Налаживаются тесные контакты с префектами. Когда потенциальные покупатели узнают, что в нужных районах предусматривается строительство жилых домов, они готовы стать соинвесторами»⁵. О том, как на практике находились «строительные площадки» при застройке Остоженки благодаря «тесным контактам с префектами» и как выбрасывались из этого «нужного района» его жители «узнавшими» о застройке «потенциальными покупателями», – читайте в серии «Бизнес по-русски» роман (свидетельствую – все факты и события подлинные) Д.Н. Литошика «Строитель. Квадратно-золотой метр», М., 2007).

⁵ Успех зависит от каждого. – Московская перспектива. 25.04.2000.

1.2. «Борьба с коррупцией» как «бой с тенью»

Анализ экономико-политических реалий современной России⁶ позволяет сделать вывод⁷, что в настоящий момент власть в России представляет собой многоклановую корпорацию по эксплуатации выморочной собственности – земельных и других природных ресурсов. Сущность имитационного государства, которое являет собой современная Россия, – это полная потеря внутренней связи между властью и обществом в сочетании с антагонизмом между псевдогосударственными корпоративными и общечеловеческими ценностями.

⁶ См., например: Б. Немцов, В. Милов. Независимый экспертный доклад «Путин. Итоги». – М.: Новая газета, 2008.

Основной системной ценностью и мерой «служебного соответствия» этой корпорации является лично-клановая преданность в порядке подчиненности снизу доверху. Все присущие правовому государству «общественного договора» «обратные связи» влияния общество на власть либо обрезаны (уничтожением свободных СМИ и независимого суда), либо имитируются подконтрольными структурами.

Характеристические признаки государства хотя и наличествуют, но за ними стоит иное реальное содержание. Так, хотя видимой целью правовой системы такого «государства» и является социальное регулирование, но совсем не в интересах общества, а в интересах легальной деятельностью властной корпорации по извлечению своей прибыли под вывеской «интересов государства», с которым эта корпорация себя отождествляет. Поэтому, то искажение в функционирование, вносимое корыстными управленцами, которое в обычном государстве называют «коррупция», в имитационном государстве является отражением реальных, а не декларативных, принципов управления.

Чтобы скрыть это обстоятельство, власть от имени государства регулярно воспроизводит разоблачительную риторику в адрес неведомых коррупционеров-бюрократов («Между тем сегодняшний госаппарат является в значительной степени забюрократизированной, коррумпированной системой…»⁸), хотя термином «коррупция» смешно называть явление с годовым объемом в 300 млрд долларов (оценка фонда ИНДЕМ), а «борьба» с этим явлением используется лишь для прикрытия межклановых «разборок». По словам С.В. Максимова, «это явление заставляет критически относиться к определению основной политэкономической тенденции как укреплению государственного капитализма. Суть реальной тенденции, на наш взгляд, состоит отнюдь не в усилении роли государства как основного собственника и предпринимателя, а в усилении незаконного присутствия чиновничества в экономике» – [2, с. 62].

Коррумпированная бюрократия умна, образована, богата и властна. Латентность своих действий ее основная забота. Громкие разоблачения в коррупции высших должностных лиц в России априори позиционируются как масс-медийный компромат, кем-то проплаченная ложь, на которую не следует реагировать.

Показательна история бывшего министра атомной энергетики Е. Адамова. В течение 5 лет в прессе появлялись публикации, разоблачающие его «предпринимательскую» деятельность, плохо согласующуюся с его статусом, однако прокуратура полностью игнорировала все запросы по этому поводу. Дело сдвинулось лишь после ареста Адамова в Швейцарии по обвинению американских властей, заявивших, что экс-министр украл у них $9 миллионов (Вашингтон перечислял эти деньги Москве по программе обеспечения безопасности российских АЭС).

«Вместе с приятелем, американцем Марком Каушанским, в ядерном центре США в Питсбурге он открыл фирмочку. Она якобы стала оказывать консультационные услуги московскому Институту имени Доллежаля. Расплачивался Адамов со своей же фирмой из траншей американцев. Осваивал, так сказать, бюджет. (Помнится, в подобных «консультационных» шалостях обвинили и Ходорковского.) И «атомному» министру по 20 обвинениям засветило в США 60 лет тюрьмы.

Россия на вылазку американцев ответила неожиданно. Если кремлевского завхоза Бородина в 2001 году из швейцарской тюрьмы Москва вытаскивала при помощи дипломатов и денег (его удалось освободить под залог в 5 млн бюджетных франков), то Адамова элегантно взяла на себя прокуратура. Она тоже возбудила против экс-министра уголовное дело и тоже потребовала от швейцарцев экстрадиции…

И тут возникла одна арифметическая странность. Соревнуясь с американцами, наша прокуратура обвинила Адамова в таких грехах, что в США экс-министру дали бы не 60, а лет 200. Дело уже шло о присвоении не жалких 9 американских миллионов. На Родине (если верить приговору суда) Адамов участвовал в присвоении $120(!) млн. из российского бюджета.

Но Россия почему-то в итоге оказалась к своему экс-министру по-матерински снисходительной. После долгих разбирательств, признав Адамова виновным в разворовывании такой уймы казенных денег, она дала ему лишь 5,5 года, из которых Адамов отсидел в общей сложности... 8 месяцев. И был отпущен»⁹.

Поэтому реакция властей наступает главным образом «под ковром», в основном в тех случаях, когда компромат становится необходимым доводом для избавления от противников внутри самой власти или околовластных структур, в том числе и частных.

Можно констатировать, что коррупция в России эволюционировала от криминогенного явления к относительно самостоятельной социально-политической системе, диктующей многие направления государственной политики. Коррупционное управление несет черты оккупационного. В его основе:

– слияние всех ветвей власти в единоначальную «вертикаль»;

– легализация понятия «административный ресурс» и превращение его в универсальное средство и управления, и собственной легитимации,

– поддержание в гражданах страха и бессилия перед всесильным и неподсудным функционером.

Теперь понятно, о какой «невидимый гранитный утес» разбивается многолетняя законодательная работа по противодействию коррупции. Понятно и поведение правоохранительной системы, в жернова которой попадают лишь крадущие булку хлеба, в то время как крадущие железную дорогу попадают в сенаторы... Никогда еще сказка Салтыкова-Щедрина о «недреманном оке» Прокурора Куролесыча не воплощалась в реальности с такой полнотой:

«Говорят ему: “Чего вы, Прокурор Куролесыч, смотрите! Вон они хищники-то, вон! – Где хищники? Кто казенное добро тащит? – Вот хищники! Вон они! Вон он какой домино на краденные деньги вбодрил! А тот вон – ишь сколько тысяч десятин земли у казны украл! – Врешь ты, такой-сякой! Это не хищники, а собственники! Они своим имуществом спокойно владеют, и все документы у них налицо. Это вы нарочно, бездельники, кричите, чтобы принцип собственности подрывать! Взять его под арест!”»¹⁰

¹⁰ М.Е. Салтыков-Щедрин. Недреманное око. – http://www.imama.ru/skazki/3374.shtml.

ГЛАВА II. УГОЛОВНЫЙ ЗАКОН
И КОРРУПЦИОННОЕ УПРАВЛЕНИЕ

2.1. Особенности уголовного преследования в имитационной России

Говоря о недостатках уголовного преследования, Генеральный прокурор РФ Ю.Я. Чайка на заседании Совета Федерации Федерального Собрания России 13 апреля 2007 года привел следующие данные:

«Только в 2006 г. прокурорами при возбуждении уголовных дел выявлено и устранено почти 2,3 млн нарушений закона, отменено более 1,5 млн незаконных постановлений об отказе в возбуждении уголовного дела. Выявлено и поставлено на учет 144 тыс. ранее не зарегистрированных преступлений, даны указания по 500 тыс. уголовных дел, отменено более 38 тыс. незаконных постановлений о прекращении уголовных дел и более 357 тыс. постановлений о приостановлении предварительного следствия и дознания».

Полтора миллиона незаконных постановлений об отказе в возбуждении уголовного дела – это около 40% от всех вообще зарегистрированных сообщений о преступлениях. Очевидно, число незаконных отказов примерно равно числу законных… Какова причина этих «ошибок квалификации»? Вот что пишет об этом известный специалист Н.Ф. Кузнецова: «Истоки ошибок чаще всего лежат не в несовершенстве закона, а почти полностью связаны с непрофессионализмом, недобросовестностью дознания и следствия. Дело доходит до того, что правоприменители стали возбуждать уголовные дела за плату от потерпевшего и прекращать тоже, но уже за плату от подозреваемого или обвиняемого» – [5, с. 61]. И еще: «Установление наличия состава преступления или его отсутствия иногда оказывается “заказным”. Сформировалась даже своего рода коррупционная такса: за возбуждение уголовного дела, к примеру (зависит от тяжести преступления и от “тяжеловесности” субъекта преступления и заказчика) минимум 500 долл., за прекращение – от 1000 долл. Возбуждение уголовного дела о несуществующем преступлении может выполнять роль экономического шантажа со стороны бизнесменов» – [5, с. 52].

По словам Генерального прокурора РФ Ю.Я. Чайки,

«особую тревогу вызывает коррумпирование правоохранительной системы и судебной власти. Почти половина преступлений, совершённых в 2005 г. должностными лицами против интересов службы  (5,7 тысячи), приходится на систему МВД (2,4 тысячи), уголовные дела возбуждены в отношении судебной власти (19), работников ФСБ (6) и Прокуратуры (8)… В 2006 г. ситуация не изменилась. Из 6,5 тысяч должностных преступлений, зарегистрированных за 9 месяцев 2006 г. работниками правоохранительных органов совершено более 2,5 тысяч».

Кого же преследуют такие органы?

По данным МВД 2002 г. в числе 1,3 млн выявленных правонарушителей находились: 53% – лиц, не имеющих постоянного источника дохода, 24% – совершивших преступление в состоянии алкогольного или наркотического опьянения, 24% – ранее судимых и только 3,6% – совершивших преступления в составе организованных групп или преступных сообществ. Таким образом, система уголовной юстиции в основном нацелена на бедные, низшие, слабо адаптированные, алкоголизованные, деградировавшие и маргинальные слои населения, совершающие традиционные уголовные деяния – [4]. А преступность элиты? Коррупционеры от власти? Они вне досягаемости.

На заседании Госдумы от 17 февраля 2006 г. при обсуждении Конвенции ООН против коррупции приводились факты, кричащие о массовом незаконном обогащении российской «элиты»: 50% домов в Лондоне покупают российские чиновники. Они летают отдохнуть на уик-энд к семьям в Швейцарию. Жена бывшего первого заместителя министра финансов купила бриллиант за 60 млн долл. Ее супруг поныне остается уважаемым человеком на высокой государственной должности. Ежегодный теневой и коррупционный оборот в России составляет 300 млрд долл. Тем не менее, ст. 20 Конвенции «Незаконное обогащение» так и не была имплементирована – [5, с. 76].

Профессиональный эксперт П.А. Скобликов не питает иллюзий относительно источника такого положения:

«Главная причина состоит в том, что руководители всех правоохранительных органов находятся в сильнейшей зависимости от Администрации Президента России: это последняя (перед докладом Президенту) инстанция для одобрения или неодобрения кандидатур главы правоохранительного ведомства и его заместителей, там визируют документы для присвоения генеральских званий, награждения государственными наградами и др. Но как раз там, по версии экспертов, находятся коррупционеры, способствующие назначению губернаторов за миллионные взятки…¹¹ 

Мы (и специалисты, и обычные граждане) с большей или меньшей степенью вероятности можем предполагать наличие или отсутствие системной коррупции в высших эшелонах государственной власти. Однако установить это в современных условиях процессуальным путем невозможно, поскольку не существует самостоятельного правоохранительного органа для борьбы с такого рода коррупцией, который был бы вправе, в силах и достаточно заинтересован провести надлежащее расследование» – [3, с. 29-30].

Неудивительно, что «современная практика борьбы с коррупцией «выбирает» лишь те ее формы, с которыми легче всего бороться: коррупция в школах, вузах и медицинских учреждениях, коррупция на дорогах и в разрешительной системе» – [2, с. 30].

2.2. «Антикоррупционные» статьи уголовного закона

«Миф о том, что в России нет или почти нет норм об ответственности за коррупционные преступления, – пишет С.В. Максимов, – не имеет основания в действительности» – [2, с. 23]. Это вывод обосновывается следующим образом:

«К публичным коррупционным преступлениям… во всех случаях могут быть отнесены: злоупотребление должностными полномочиями (ст. 285 УК); незаконное участие в предпринимательской деятельности (ст. 289 УК); получение взятки (ст. 290 УК); дача взятки (ст. 291 УК); служебный подлог (ст. 292 УК); провокация с целью шантажа (ст. 304 УК), подкуп свидетеля, потерпевшего, эксперта или переводчика (ч. 1 ст. 309 УК), а также воспрепятствование работе избирательных комиссий или комиссий по проведению референдума, соединенное с подкупом (п. «а» ч. 2 ст. 141 УК). /…/ К публичным коррупционным преступлениям также может быть отнесена организация преступного сообщества (преступной организации), предусмотренная ст. 210 УК, при наличии цели совершения любого из тяжких или особо тяжких публичных коррупционных преступлений (например, преступления, предусмотренного ч. 2-4 ст. 290 УК).

К непубличным… во всех случаях могут быть отнесены: подкуп участников и организаторов профессиональных спортивных соревнований и зрелищных коммерческих конкурсов (ст. 184 УК); злоупотребление полномочиями (ст. 201 УК); злоупотребление полномочиями частными нотариусами и аудиторами (ст. 202 УК); коммерческий подкуп (ст. 204 УК); провокация коммерческого подкупа с целью шантажа (ст. 304 УК) – [2, с. 21-23].

Однако наличие норм не гарантирует их работоспособность – уголовно-правовые нормы, регулирующие ответственность за эту категорию преступлений, зачастую несовершенны. Например, создание преступного сообщества попадает под юрисдикцию ст. 210 УК только в том случае, если сообщество организовано для совершение тяжких и особо тяжких преступлений. Поэтому руководители преступного сообщества, специализирующегося на причинении имущественного ущерба путем обмана или злоупотребления доверием (ст. 165), на незаконном предпринимательстве (ст. 171 УК) и некоторых других преступлениях средней тяжести, ответственности по ст. 210 УК не несут. Другим примером является «незаконное участие в предпринимательской деятельности» организации путем ее учреждения или участия в ее управлении (ст. 289 УК), поскольку уголовная наказуемость по этой статье обусловлена «предоставлением такой организации льгот и преимуществ или с покровительством в иной форме», доказывать которые весьма затруднительно. В результате массовые учреждения фирм руководителями всех рангов и их родней фирм, занимающихся «освоением» бюджетных средств продолжают оставаться опаснейшим коррупционным проявлением или, скорее, важнейшим элементом коррупционного управления.

Но основная беда не в несовершенстве закона.

2.3. Коррумпированное правосудие: без вариантов

«…Степень коррумпированности уголовного судопроизводства представляет один из ключевых показателей коррумпированности общества в целом», пишет в своей монографии А.Э. Бинецкий [7, с. 276]. Однако следует учесть, что в имитационном государстве, где коррупция является способом управления, коррумпированность судей – это необходимый элемент такого управления, поскольку иначе коррупционная управленческая деятельность стала бы оспорима в судебном порядке, а ее субъекты ограничивались бы в действиях страхом реального уголовного наказания. Таким образом, в имитационном государстве основным коррупционным проявлением у судей является не «торговля» заказными судебными решениями за взятки, а принятие решений в порядке выполнения поручений «в государственных интересах», исходящих из высших эшелонов власти через институциональных или иных представителей. При этом взятка не упраздняется, но приобретает «респектабельную» форму вознаграждения за участие в «управленческом решении».

«…Вопросы независимости судей возникают тогда, когда имеет место стыковка различных направлений власти – законодательной, исполнительной (в основном), – отметила на Парламентских слушаниях в Совете Федерации профессор Российской академии правосудия Н.В. Радутная. – Практика показывает, что проблема заключается в том, что исполнительная власть постоянно имеет намерение немножечко верховодить судебной властью, она не может успокоиться. Ведь, как оказалось, вопросы собственности, вопросы общественных отношений, развития нашего общества проходят через суд. Суд занимает очень важное место. И если его не обуздать, если не объяснить ему его роль, то вы представляете, что будет, если он начнет свободно действовать соответственно своим внутренним убеждениям? Это будет кошмар для исполнительной власти»¹².

Во времена Ельцина коррумпированность судей имела «классический профиль» мздоимства, «оправдываемого» их низкими зарплатами. В процессе завершения оформления коррупционной системы управления при Путине, власть, закончив сетования о невозможности требования независимости от нищего судьи, произвела такую судебную реформу, при которой судьям обеспечивался высочайший уровень содержания в обмен на полную зависимость от тех, от кого фактически зависит пребывание судьи в должности¹³. А зависимость эта начинается с председателя суда, имеющего неограниченные возможности добиться отставки неугодного судьи ввиду его действительных или мнимых «упущений»: «Председатель суда, которому можно сейчас все, пишет на судью (я имею в виду районный уровень) характеристику, и если тот не выполняет, предположим, чьих-то решений, то характеристика будет соответствующей. Мы как-то провели опрос судей, и они сказали: “Мы поставлены в такие условия, когда из-за принятых решений нам угрожают и говорят, что мы не будем представлены на должность”»¹⁴. Подбор же председателей судов производится с помощью административной лестницы, уходящей в Администрацию Президента РФ. Фактически, «выстроенные» таким образом судьи почти всегда знают, какое решение может не понравиться «наверху», а при малейшей неясности – согласовывают свои действия с «кураторами».

¹³ Дело не только в высоком размере зарплаты и существенных льготах. Пенсия женщины-судьи, отработавшей 20 лет, – 70% от зарплаты; доработавшей до 55 лет – в размере 100%. При принудительной отставке пенсия бывшего судьи будет обычного размера. Таким образом, ежегодная разница в пенсионном обеспечении «нормального» и досрочно уволенного судьи – более миллиона рублей. Вот на таком материальном «крючке» они и подвешены… – http://sutyajnik.ru/articles/222.html, http://sutyajnik.ru/audio/43.mp3.

Последующие после упомянутых слушаний 4 года становления в России имитационной государственности окончательно закрепили положение судейского корпуса в качестве соучастника коррупционного управления: «чистильщика», обеспечивающего «правовое» оформление коррупционных деяний, в частности, государственного рейдерства, определяемого С.В. Максимовым как «захват чиновниками контроля над коммерческой организацией (включая навязывание компании своих менеджеров, получения долей в уставном капитале через родственников и свойственников), в том числе посредством фальсификации документов, подкупа судей и судебных приставов)» – [2, с. 57]. Автором дается следующее описание этого явления:

«Госрейдерство может легко маскироваться как под политику деприватизации (новой национализации) в стратегически важных отраслях экономики, так и под политику новой национализации, направленной на повышение эффективности управления государственной собственности… Одним из наиболее распространенных инструментов госрейдерства является проведение собраний акционеров, на которых избирается новое руководство компании без участия прежних основных собственников.

Если основываться на материалах рабочей группы по противодействию рейдерским захватам при полпредстве Приволжского федерального округа, средняя стоимость обычного рейдерского захвата в России составляет около 150 000 долл. США. Неправосудное решение, принимаемое московским судом, в среднем оценивается в 125 тыс. долларов США, судами других регионов – 15 тыс. долларов США. В сумму от 10 до 60 тыс. долл. обходится попустительство или прямое содействие захвату местного руководства органов внутренних дел, следственных органов и прокуратуры. В среднем около 10 тыс. долл. Стоят услуги местного судебного пристава» – [2, с. 58-59].

Все эти обстоятельства привели к тому, что П.А. Скобликов, перечисляя актуальные проблемы борьбы с коррупцией, указывает: «На первое место следует поставить проблему борьбы с коррупцией судей» – [3, с. 110].

Но здесь мы снова оказываемся перед замкнутым кругом: как бороться с коррупцией судей, если их коррупция – форма оплаты их назначения на должность? Можно ли ожидать реальной борьбы с коррупцией от носителей коррупционных методов государственного управления, использующих правосудие в качестве инструмента? Вступивший на «тропу войны» с коррупционным управлением тележурналист Владимир Соловьев в публикации от 18 марта 2008 г. «Те, кто превратил правосудие в продажную девку, неизбежно окажутся в тюрьме», так охарактеризовал сложившуюся ситуацию:

«Меня очень волнует тема коррупции и государственное рейдерство как основное проявление этой самой коррупции. Я не раз уже говорил, что мы живем в матрице. Чиновники придумали для себя совершенно иную реальность, чем та, которую они предлагают нам. Для нас депутаты пишут одни законы, но чиновники живут совершенно по иным. Согласитесь, только в матрице возможно, чтобы чиновник миграционного ведомства руководил судами. /…/

Я прихожу к выводу, который меня самого пугает. А вывод этот такой: что в стране действует устойчивая преступная группировка, в которую входят высокопоставленные чиновники силовых ведомств, администрации президента, судьи»¹⁵.

¹⁵ http://www.treli.ru/newstext.mhtml?Part=15&PubID=14197.

Конкретные факты вовлечения судей в коррупционное соучастие содержит опубликованное 21.05.2008 г. В. Соловьевым письмо, полученное от председателя Московского областного суда в отставке С.В. Марасановой:

«…Стал повсеместным вызов на беседу всех кандидатов в судьи, председателей и заместителей председателей судов, в ходе которого, по словам отдельных председателей судов, делались прозрачные намеки на необходимость соблюдения «государственных интересов», в случае обращения этих чиновников по конкретным делам. Такую практику “назначения судей” ввел еще Каланда В.А., который ко многим председателям судов, в том числе и ко мне неоднократно обращался с просьбами о приеме своей жены, работавшей в юридическом отделе ТНК. Эти приемы всегда оборачивались просьбами по конкретным гражданским делам в интересах указанной компании, а отказ в рассмотрении таких дел в пользу ТНК обернулся настоящей войной этого Управления с Московским областным судом. /…/

Вскоре место Каланды В.А. (не должность, а “место”) занял Поляков А.М., ситуация не изменилась, только теперь уже было позволительно звонить напрямую председателям районных судов и, намекая на окончание сроков их пребывания в должности, ставить конкретные задачи по делам. Позволяли себе это делать чиновники и из других отделов Администрации со ссылкой на те же сроки и возможность их влияния на процедуру назначения.

Затем не стало и Полякова А.М., зато их место занял “достойный” продолжатель “дела” Каланды В.А. – Боев В.И. Насколько мне известно, за ним был закреплен участок работы с арбитражными судами. Но, как оказалось, он успевал везде, во всяком случае, он вплотную “занимался” судами общей юрисдикции Московской области. Очевидно, что перед ним была поставлена задача назначить “послушное” руководство Московского областного суда и нескольких районных судов Московской области, где есть интерес отдельных лиц Администрации Президента РФ. Эта задача им выполнена и никто даже не поинтересовался, а почему меняются председатели совсем не рядовых судов, есть ли основания к тому, чтобы распрощаться с ними, и действительно ли законна процедура назначения судей? /…/

Какие дополнительные материалы собирает Администрация Президента РФ на кандидата на должность судьи, председателя, заместителя, чем регламентирована эта их деятельность, какие источники они используют никому неизвестно, с этими материалами никого не знакомят, никто не проверяет их подлинность»¹⁶.

К этому надо добавить еще один маленький штрих.

Когда исчерпавшие все доступные возможности защиты растоптанных государством прав граждане просят «гаранта Конституции» вмешаться и пресечь антиконституционный судебный произвол, Администрация Президента важно объясняет неразумным:

«Сообщаем, что Президент Российской Федерации и его Администрация не правомочны вмешиваться в деятельность судей»¹⁷ …

¹⁷ Являясь стандартной, данная формулировка приводится по ответу на обращение к Президенту РФ автора данной работы.

ГЛАВА III. УГОЛОВНЫЙ ЗАКОН И ГРАЖДАНСКОЕ ОБЩЕСТВО

3.1. Блеск и нищета «национального плана»

5 августа «Российская газета» опубликовала обещанный президентом Медведевым, долгожданный «Национальный план противодействия коррупции»¹⁸. Вот его преамбула:

«В Российской Федерации в основном сформированы и функционируют правовая и организационная основы противодействия коррупции. Серьезный антикоррупционный потенциал заложен в Концепции административной реформы в Российской Федерации в 2006-2010 годах и плане мероприятий по ее проведению, одобренных распоряжением Правительства Российской Федерации от 25 октября 2005 г. N 1789-р, а также в законодательстве Российской Федерации, регулирующем вопросы государственной службы.

Несмотря на предпринимаемые меры, коррупция, являясь неизбежным следствием избыточного администрирования со стороны государства, по-прежнему серьезно затрудняет нормальное функционирование всех общественных механизмов, препятствует проведению социальных преобразований и повышению эффективности национальной экономики, вызывает в российском обществе серьезную тревогу и недоверие к государственным институтам, создает негативный имидж России на международной арене и правомерно рассматривается как одна из угроз безопасности Российской Федерации.

В связи с этим разработка мер по противодействию коррупции, прежде всего в целях устранения ее коренных причин, и реализация таких мер в контексте обеспечения развития страны в целом становятся и настоятельной необходимостью».

¹⁸ http://www.rg.ru/2008/08/05/plan-dok.html.

Уже в преамбуле заметна имитационная природа этого документа.

В самом деле: если «в Российской Федерации в основном сформированы и функционируют правовая и организационная основы противодействия коррупции», если уже 3 года выполняются мероприятия административной реформы, содержащей «серьезный антикоррупционный потенциал», то почему от этих «основ» и «мероприятий» коррупция не только не идет на убыль, но напротив растет? В упомянутой Концепции административной реформы, принятой распоряжением Правительства РФ от 25 октября 2005 г. № 1789-р, слово «коррупция» и его производные использованы 49 раз(!) Но тщетно искать в «национальном плане» анализ или хотя бы констатацию полного провала всех антикоррупционных «мероприятий» Концепции. Тщетно, прежде всего, потому, что все эти проваленные мероприятия Концепции аккуратно переписаны в «национальный план»…

Вот как прокомментировал эту ситуацию в «Ежедневном журнале» президент фонда ИНДЕМ Георгий Сатаров:

«…Единственная наука, к которой можно причислить текст Плана, не числится по классификации ВАКа: это наука бюрократической отписки. Поэтому порассуждаю все-таки о том, чего в Плане нет.

Как и ожидалось, в нем нет честного диагноза ситуации. /…/

Но читатели вправе спросить, а что же в нем есть? А есть многочисленные упоминания о тихо загибающейся Административной реформе. Свидетельством ее летального состояния служат многочисленные переписывания из нее. Есть много разрозненных инициатив, собранных из разных старых законопроектов. Есть решительные формулировки вроде: “Рассмотрение вопроса о целесообразности создания…”. Есть, в качестве приложения, длинный список законов, в которые мы и так должны внести поправки после ратификации антикоррупционной конвенции ООН. Короче говоря, подверстали к плану все, что плохо лежало и что может как-то, на их взгляд, быть выдано за борьбу с коррупцией»¹⁹.

Как следует из содержания предыдущей главы, из недр Администрации и не могло появиться иного плана, кроме имитационного. Настоящий же его смысл может быть только один: подпитать надежды общества на перемены, одновременно отвлекая внимание от собственной роли во внедрении коррупционного управления государством, в том числе, правосудием.

3.2. Имитационное государство против гражданского общества

В 2001 г. в журнале «Российская юстиция» была опубликована статья профессора П. Яни с говорящим названием: «В борьбе с коррупцией эффективны только репрессии» – [6].

Критикуя концепцию предупредительных, а не карательных мер по борьбе с коррупцией, автор приводит в пример операцию «Чистые руки», проведенную в Италии в начале 90-х годов и покончившую с невиданной для цивилизованного государства коррумпированностью власти. Автор выразил надежду («но времена меняются»), что «на смену вялой, часто схоластической дискуссии о направлениях борьбы с коррупционной преступностью должны прийти меры, заключающиеся в не требующем дополнительного усилия законодателя применении, как часто говорят, действующего, а по сути – пока во многом бездействующего, уголовного закона». «Никакие этические соображения – продолжает автор, – не могут сравниться по силе предупредительного воздействия с опасением чиновника быть разоблаченным и наказанным. Честность чиновничества (не отдельного чиновника!) должна постоянно подкрепляться страхом перед хорошо работающим прокурором. Особенно в России, где нищие служащие испытывают огромные искушения и не стеснены ни общественной, ни религиозной моралью». Завершается статья так:

«Повторю: надеюсь, что времена - об этом говорят все чаще и чаще - меняются. На виновных в преступлениях: хищениях, взяточничестве, злоупотреблениях по службе и т.д. – должна быть, наконец, возложена ответственность. И здесь, естественно, роль уголовно-правового запрета возрастает чрезвычайно. Немалое значение имеет и трактовка содержания этого запрета. В условиях ужесточения подходов практики вести речь следует прежде всего о единообразии применения закона (говоря о применении, имею в виду только уголовно-правовую оценку, но не наказание), об отсутствии неопределенности и в то же время о сохранении позиций, с которых нельзя отступать».

Теперь мы знаем, что в построенном при Путине имитационном государстве фигура «хорошо работающего прокурора» возникает лишь в праздничных докладах генпрокурора, зато фигура прокурора-коррупционера, нейтрализующего все попытки потерпевших привлечь к ответственности коррумпированного чиновника, известна очень и очень многим на личном опыте. Мечты о «единообразном применении закона» в оценке преступления не только не воплотились в жизнь, но наоборот, демонстративно перечеркнуты многократно примененным принципом избирательного применения закона в отношении политических оппонентов власти и в межклановых разборках – достаточно вспомнить хотя бы об общих делах и очень разных судьбах знаменитых олигархов – Гусинского, Березовского, Абрамовича и Ходорковского, нынешние «разборочные» дела Сторчака и генерала Бульбова… Вот наблюдение В. Соловьева, столкнувшегося с деятельностью Генпрокуратуры РФ:

«Я полностью расстался с иллюзией о роли Генеральной прокуратуры... Этот орган и люди, которые им руководят, не настроены защищать законность и простых граждан…

Это относится и к господину Чайке, и к господину Кехлерову…

Все силы Генпрокуратуры уходят на то, чтобы отмазывать одних своих заместителей, таких как Буксман с его женой, от каких-то нотариальных криминальных разборок, и вяло переругиваться с другими своими же заместителями – такими, как Бастрыкин. Я даже не имею в виду чешский след Бастрыкина: тут прошло две недели с момента разоблачительной публикации Хинштейна, реакция – ноль.

Остатки сил, не потраченные на заместителей, уходят на то, чтобы давать интервью: мол, Генеральная прокуратура будет продолжать отстаивать интересы простых людей. Все. На то, чтобы слова подтвердить делом, сил уже не остается…

Сабир Гаджиметович Кехлеров успешно решает только одну задачу – сохранение себя в своем кресле. /…/

Ради этой задачи Сабир Гаджиметович решил, что главное – ни в коем случае не ссориться с силовиками. На остальных – то есть на нас с вами – можно наплевать. Поэтому и Коршунову, и мне, и Памфиловой Элле Александровне, и депутатам за подписью Кехлерова приходила откровенная ложь…»²⁰.

Но если правоохранительная система целенаправленно, в течение многих лет вовлекалась в систему коррупционного управления, то ее репрессивный вектор неизбежно должен был выбрать тот объект, от которого данному способу управления грозила наибольшая опасность. Такими объектами стали независимые СМИ и гражданское общество России, представленное прежде всего независимыми от государства некоммерческими объединениями (НКО).

Давление на гражданское общество при Путине шло по разным направлениям, однако их рассмотрение далеко выходит за рамки настоящей работы. «Под раздачу» попали не только «неудобные», правозащитные НКО, но и совершенно безобидные – очевидно, был спущен план, по которому Росрегистрация закрыла в судебном порядке уже большую часть НКО, существовавших до 2007 г. Однако главным направлением стали политические свободы граждан, которые как раз и должно было бы защищать «правовое» и «демократическое» государство – прежде всего, свобода слова, собраний, митингов и демонстраций. В основе – страх властей перед оппозицией или просто перед неутвержденными «сверху» соискателями места во власти, страх непосредственного волеизъявления народа, способного разрушить механизм коррупционного управления. Именно этим объясняются те особенности правоприменения, которые стали темой Специального доклада Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации «О соблюдении на территории Российской Федерации конституционного права на мирные собрания»:

«С учетом сказанного Уполномоченный вынужден констатировать, что установленный Федеральным законом “О собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетированиях” уведомительный порядок проведения публичных мероприятий имеет безосновательную в правовом отношении тенденцию к превращению в фактически разрешительный.

Положение, при котором закон устанавливает одну норму, а на практике применяется другая, прямо противоположная, представляется наихудшим из всех возможных. Оно подрывает веру граждан в закон, побуждает должностных лиц к лицемерию и произволу, иначе говоря, наносит серьезный ущерб правовым основам государства и нравственным устоям общества.

Результатом описанного положения все чаще становится цепная реакция, вызванная, мягко говоря, “творческим” обращением с законом. Не опирающийся на закон запрет мирного публичного мероприятия легко и логично влечет за собой неадекватное, а значит, незаконное применение силы для его прекращения, столь же незаконное массовое задержание “без протокола” рядовых участников мероприятия, преследование под надуманными предлогами организаторов мероприятия, порой еще до его начала. Между тем не секрет, что, не находя защиты своих прав у закона, не веря в его универсальность и беспристрастность, незрелые люди порой поддаются искушению простых решений и прямых действий, становясь в итоге легкой “добычей” для провокаторов и экстремистов всех мастей»²¹.

Впрочем, успешная «борьба с экстремизмом» – это как раз то, чем власть маскирует имитационность борьбы с коррупцией…

Отношение государственных «борцов с коррупцией» к гражданскому обществу наглядно проявлено и в Национальном плане. Среди предлагаемых планом мер – «выработка оптимальной системы взаимодействия институтов гражданского общества и средств массовой информации с государственными органами, исключающей возможность неправомерного вмешательства в деятельность государственных служащих» – п. 2.ж) раздела II. Георгий Сатаров комментирует это в упомянутой статье «Ежедневного журнала»:

«В этой изумительной формулировке пункта II-2-ж кроется многое. Она отражает то обстоятельство, что в документе нет ни слова о подотчетности власти обществу; они даже не заикнулись об обеспечении максимальной прозрачности власти всеми доступными средствами, ибо недостаток прозрачности всегда потворствует коррупции. В ней психология нашей власти, которая убеждена, что чиновникам мешают работать как раз общественные организации и СМИ. В плане не найти, к примеру, упоминаний о политическом и административном давлении на суд. Нет упоминаний об административном управлении высшей законодательной властью. Все это не относится к категории “вмешательства в деятельность…”. А вот общество… Неужто наше слабое гражданское общество, которое, по их собственным утверждениям, в стране практически отсутствует, их так достало, что его надо “оптимизировать”!?

Нетрудно догадаться, что разрабатывать тему “неправомерного вмешательства” у нас будут сами бюрократы. Мы уже имеем примеры их охранного творчества по части экстремизма и борьбы с терроризмом. Теперь им дана еще одна премия: возможность отгораживаться от всякого контроля, ваяя критерии “неправомерного вмешательства” и нормы, препятствующие ему. Результат, с учетом упомянутого опыта, вполне предсказуем».

Предпринятая в Национальном плане маскировка реального коррупционного управления судами надуманной проблемой «неправомерного вмешательства» в деятельность госслужащих (то есть и судей) со стороны гражданского общества и СМИ – всего лишь очередной шаг по «сбиванию с прицела» любых механизмов, которые возможно использовать как оружие против коррупции.

3.3. «Перенацеливание» уголовного закона при Путине

В эпоху Путина Россия вошла с новым Уголовным законом, действующим с 1997 г. Закон этот разрабатывался в тот период, когда российским социумом еще не изжита была идея о необходимости максимально возможного ухода государства из сферы социального регулирования, идея о том, «рынок все расставит по местам». Приватизация легализует теневые капиталы, создаст новый класс собственников, «ну а кто же будет воровать у самого себя?» – как риторически вопрошали масс-медиа. Поэтому при разработке данного закона реализовывалась нерепрессивная по отношению к должностным и экономическим преступлениям модель правового регулирования.

К чему все это привело – описано в предыдущих главах. По словам специалиста, «малодейственность законодательства в силу его "пробельности" явилась крупнейшей успешной сделкой сообщества российских преступных синдикатов, когда предметом купли-продажи стали не материальные блага, а политические решения, уголовная политика государства»²².

Выше уже упоминалось и о фактической фиктивности нормы ст. 210 УК об уголовной ответственности за организацию преступного сообщества, нормы ст. 289 УК о наказуемости за участие вопреки законодательному запрету в управлении организацией, осуществляющей предпринимательскую деятельность… И об институте условного осуждения, сводящему на нет все попытки осуждения чиновников-коррупционеров. Следует также упомянуть и, очевидно, умышленную нейтрализацию возможностей ст. 18 Федерального закона «Об оперативно-розыскной деятельности», позволяющей распространять институт освобождения от уголовной ответственности в связи с деятельным раскаиванием на лиц, привлеченных к сотрудничеству с органом, осуществляющим оперативно-розыскную деятельность и активно способствовавших раскрытию преступлений. Законодатель должен был включить соответствующую норму в особенную часть УК РФ, но почему-то позабыл это сделать, в результате чего было «обезврежено» эффективное правовое оружие в противодействии организованной преступности, широко используемое во всем мире для изобличения коррупционеров свидетельскими показаниями.

Зато при внесении множества поправок в Уголовный кодекс в декабре 2003 г., не были забыты «деятельно раскаявшиеся» коррупционеры: в статью 75 УК РФ были внесены изменения, позволяющие освобождать от уголовной ответственности, помимо случаев, предусмотренных особенной частью, лиц, совершивших преступления не только небольшой, но и средней тяжести… Именно это позволило освободить в 2004 г. якобы «деятельно раскаявшегося» главу компании «ЮКОС-Москва», бывшего вице-мэра Москвы, Василия Шахновского, осужденного по ст. 198 ч. 2 УК РФ «Уклонение от уплаты налогов и (или) сборов» в особо крупном размере (около 1 млн долларов плюс штрафы и пени)… Кстати, были снижены и максимальные сроки по этой и ряду других «экономических статей»…

Но главной, откровенно коррупционной новацией во внесенных Федеральным законом от 08.12.2003 № 162-ФЗ изменениях стала, безусловно, отмена как вида наказания конфискации имущества – п. ж) ст. 44 УК РФ – ввиду ее «низкой эффективности» (без каких-либо обоснований этого вывода). П.А. Скобликов, предполагая, что данная новация являлась главной целью изменения Уголовного кодекса законом № 162-ФЗ, так комментирует смысл произошедшего:

«В новой редакции УК РФ конфискация имущества как дополнительное наказание заменена штрафом в размере до 1 млн руб. или в размере заработной платы либо иного дохода осужденного за период до пяти лет… что меняет данная новация в мотивации преступного поведения?

Прежде преступник, сколько бы много он не похитил, должен был помнить о том, что может лишиться всего, даже если будет доказан хотя бы один эпизод его преступной деятельности (и это ослабляло стимулы к совершению преступлений). Теперь имущественная санкция имеет “разумный” предел, и чем больше преступник похитил – тем больше ему останется после расчета с государством (с обществом, с потерпевшим)… Старый тезис “воровать надо по крупному” получил теперь новое подтверждение» – [3, с. 106-107].

Федеральным законом от 27.07.2006 №153-ФЗ конфискация была восстановлена (но теперь – только для преступлений, совершенных после 1 января 2007 г. – то есть главная цель отмены все равно была достигнута!), но… Вот что пишет об этом профессор Н.Ф. Кузнецова:

«Трехлетняя борьба за восстановление в УК конфискации награбленного имущества похожа на баррикадные бои криминальных олигархов и грабленной бедноты. Пока победа за первыми. Убедительное доказательство: включенная 27 июля 2006 г. в УК ст. 104¹ “Конфискация имущества” в перечне преступлений, за которые допустима конфискация имущества, полученного преступным путем, не содержит экономических преступлений предпринимателями…» – [5, с. 331].

И здесь надо обратить внимание на одно показательное обстоятельство. В тот же день, что и закон № 153-ФЗ, президентом Путиным был подписан и закон №148-ФЗ, вносящий изменения в Федеральный закон «О противодействии экстремистской деятельности». Вот как оценивает одну из его новаций С.В. Максимов:

«…Оценивая потенциал информационного подхода для борьбы с практикой увлечения чиновничества бизнесом, нельзя не обратить внимание на то обстоятельство, что рамки такой борьбы в общественном сознании могут подвергаться неожиданному “сужению”. Например, с помощью средств борьбы с экстремизмом. Так, в соответствии с Федеральным законом “О внесении изменений в статьи 1 и 15 Федерального закона «О противодействии экстремистской деятельности»” от 27 июля 2006 г. № 148-ФЗ к экстремистской деятельности отнесена публичная клевета в отношении лица, замещающего государственную должность Российской Федерации или государственную должность субъекта Российской Федерации, при исполнении им своих должностных обязанностей или в связи с их исполнением, соединенная с обвинением указанного лица в совершении деяний, указанных в настоящей статье, при условии, что факт клеветы установлен в судебном порядке. Те обстоятельства, что клевета всегда предполагает заведомость лжи для клеветника, а сам факт должен быть установлен судом – не мешают среднестатистическому обывателю полагать, что в соответствии с новейшим антиэкстремистским законодательством чиновников ругать небезопасно» – [2, с. 64].

В данном случае не только у обывателя, но и у каждого осведомленного о нынешней практике правоприменения, есть все основания предполагать, что именно против гласности, против информационного противодействия коррупции и направлена данная новация.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Мы попытались рассмотреть основные особенности бытия уголовного закона в современной России. Эти особенности определяет имитационный характер ее государственности с внеправовой, коррупционной системой управления.

1. Роль уголовного закона в имитационном государстве в значительной степени декоративная, не связывающая произвола правоприменителей.
2. В то же время, возможность избирательного применения уголовного закона делает его одним из средств коррупционной системы управления.
3. Уголовная политика имитационного государства в принципе не способна сломить коррупционную систему управления.
4. Уголовный закон в имитационном государстве является ареной постоянного противоборства коррумпированной власти и гражданского общества²³.

²³ Представляющий гражданское общество автор данной работы надеялся внести ею и свой вклад в эту борьбу…

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

1. Червонюк В.И. Теория государства и права: Учебник. – М., 2007.

2. Максимов С.В. Коррупция. Закон. Ответственность. – М., 2008.

3. Скобликов П.А. Актуальные проблемы борьбы с коррупцией и организованной преступностью в современной России. – М., 2007.

4. Лунеев В.В. Преступность в России: тенденции, эффективность борьбы, прогноз. 2003 г. – http://www.igpran.ru/public/publiconsite/luneev_prestupnost_in_russia.doc.

5. Кузнецова Н.Ф. Проблемы квалификации преступлений: Лекции по спецкурсу «Основы квалификации преступлений». – М., 2007.

6. Яни П. В борьбе с коррупцией эффективны только репрессии. – Российская юстиция. № 7. 2001. – http://www.lawmix.ru/comm.php?id=5979.

7. Бинецкий А.Э. Коррупция. – М., 2005.