О проблемах правосубъектности религиозных объединений
Султанов Айдар Рустэмович,
судья Третейского энергетического суда,
член Ассоциации по улучшению жизни и образования
Прежде чем перейти к вопросу о правосубъектности религиозных объединений, зададимся вопросом, к какому виду объединений – частному или публичному относится религиозное объединение. По мнению автора монографии «Юридическое лицо публичного права» В.Е.Чиркина, религиозные объединения не могут быть юридическими лицами публичного права.Действительно, больше оснований отнести их к частным объединениям,поскольку религиозные объединения создаются в целях совместного исповедания и распространения веры, а не осуществления каких-либо публичных функций.
Георг Эллинек писал, что, несмотря на то, что отношения частных союзов к их членам и права последних представляют другой тип, нежели имущественно-правовые отношения изолированных индивидов, они образуют, однако, только особый класс частных прав.
Подтверждение важности духовных интересов, как особого класса частных прав можно найти в книге одного из корифеев российской юридической науки профессора Покровского И.А. «Основные проблемы гражданского права», который писал, что «…Духовные интересы составляют самое содержание, самую сущность человеческой личности – то, что дает ей ощущение ее подлинного «я» и от чего она не может отказаться, не переставая быть самой собою. Вот почему религиозные и нравственные убеждения способны бросить маленькую горсть людей, даже одного единственного человека, на самую решительную борьбу с огромным обществом, со всемогущим государством. Вот почему самый вопрос о неотъемлемых правах личности был поставлен впервые именно в этой области. Раз государственное или общественное вмешательство грозит сломать в человеке его самое ценное, грозит убить самую его духовную сущность, нет ничего удивительного, если он примет решение или отстоять себя, или погибнуть. Чем более растет человеческое самоосознание, тем более растет и ценность духовной свободы. Борьба личности за свои права является, таким образом, в этой области борьбой за свободное целеполагание, за нравственную свободу. Человек хочет свободно искать Бога и его правды, ибо только свободно признанный Бог есть Бог; принудительно навязанным может быть только идол». Эти замечательные слова из книги опубликованной в 1917 году. Через год после публикации данной книги был провозглашен декрет «Об отделении церкви от государства и школы от церкви».
Несмотря на то, что данный декрет провозгласил запрет издавать какие-либо местные законы или постановления, которые бы стесняли или ограничивали свободу совести, или устанавливали какие бы то ни было преимущества или привилегии на основании вероисповедной принадлежности граждан, а также провозгласил право исповедовать любую религию или не исповедовать никакой, положение религиозных объединений не улучшилось, поскольку с данного декрета начался отход от частного-правового регулирования правосубъектности религиозных общин. Частное право регулирует взаимоотношения частных лиц, основанные на их интересах, и такое регулирование осуществляется с помощью диспозитивного метода регулирования. Данный декрет формально сохранил положение о том, что церковные и религиозные общества подчиняются общим положениям о частных обществах, но им же было установлено, что они не имеют права владеть собственностью и не могут иметь права юридического лица.
Дальнейший отход от частно-правового регулирования отчетливо виден из того, что деятельность религиозных обществ и религиозных групп, несмотря на отсутствие статуса юридического лица, допускалась лишь после регистрации. «Инструкция о порядке регистрации религиозных обществ и выдачи разрешений на созыв съездов таковых» от 15 апреля 1923 года содержала в себе правило, согласно которого незарегистрировавшиеся религиозные общества признавались закрытыми. Притом, что действовавшее законодательство не отрицало, а судебная практика признавала существование фактических юридических лиц, указывая, что иное отношение к вопросу противоречило бы существу советского суда, которому чужды крайности формализма.
В качестве основания для отказа в правах юридического лица религиозным обществам Стучка П.И в «Курсе советского гражданского права» указывал: «…Суть юридического лица вообще заключается в объединении имуществ; без имущества нет юридического лица. Нет юридического лица - идеи. В объединении, где не может быть споров о праве гражданском, нет надобности искать и отвечать на суде, - нет надобности и в субъекте гражданского права…Мы, напротив, при отделении церкви от государства, предоставляя церкви, как объединению верующих, духовную свободу, определенно и твердо сказали: «Никакие церковные и религиозные общества не имеют права владеть собственностью. Прав юридического лица они не имеют».
Таким образом, лишив религиозные объединения собственности, а затем и прав юридического лица, РСФСР на долгое время обеспечила себе возможность вмешиваться в дела церковных обществ. Разрешительный порядок не только регистрации религиозных обществ и групп, но и созыва религиозных съездов, совещаний, был вполне естественным продолжением политики непризнания ничего частного, ленинского «завещания» «не угождать «Европе», а продвинуться дальше в усилении вмешательства государства в частноправовые отношения, в гражданские дела», не выпустить из своих рук ни малейшей возможности расширить вмешательство государства в «гражданские отношения».
Даже имущество, необходимое для отправления культа, приобретаемое или пожертвованное верующими для нужд религиозного общества становилось государственным. Впрочем, и другие общественные объединения не обладали правом собственности, их имущество являлось социалистической собственностью. Предоставление общественным организациям имущественной правоспособности осуществлялось лишь в той мере, в какой это необходимо для разрешения поставленных перед ними задач. Соответственно, государство имело возможность даже ликвидировать общественную организацию по мотиву целосообразности. Так С.Н. Братусь в своей книге «Субъекты гражданского права» приводит пример, когда «правительство признало нецелесообразным дальнейшее существование общества «Автодор»; оно было ликвидировано, его имущество и функции были переданы государственным органам. В этом сказывается социалистическая природа добровольных обществ как таких общественных образований, которые действуют в соответствии с целями и задачами, выдвигаемыми социалистическим строительством».
Не удивительно, что религиозным объединениям не давался статус юридического лица, ведь наделив их имущественной правоспособностью, не связанной с социалистическим строительством, впоследствии было бы трудно лишить данной правоспособности по мотиву целесообразности.
Такое бесправное положение религиозных обществ просуществовало более 70 лет. Изменению такого положения способствовало подписание и ратификация Международного пакта о гражданских и политических правах (Далее Пакт). В статье 18 данного пакта говорится:
1. Каждый человек имеет право на свободу мысли, совести и религии. Это право включает свободу иметь или принимать религию или убеждения по своему выбору и свободу исповедовать свою религию и убеждения как единолично, так и сообща с другими, публичным или частным порядком, в отправлении культа, выполнении религиозных и ритуальных обрядов и учении.
2. Никто не должен подвергаться принуждению, умаляющему его свободу иметь или принимать религию или убеждения по своему выбору.
3. Свобода исповедовать религию или убеждения подлежит лишь ограничениям, установленным законом и необходимым для охраны общественной безопасности, порядка, здоровья и морали, равно как и основных прав и свобод других лиц.
Таким образом, Пакт признает и защищает также и общинную сторону религиозной жизни. Поскольку, хотя религия может быть глубоко частным делом для некоторых людей, большинство же религиозных обрядов не могут отправляться в одиночестве. В дальнейшем, Комитет по правам человека, рассматривая жалобу на нарушение ст.18 Пакта фактом отказа в регистрации религиозной организации в качестве юридического лица в Сообщении № 1207/2003 по делу Малаховский против Беларуси указал:
«Принимая также во внимание последствия отказа в регистрации, а именно отсутствие возможностей для осуществления таких мероприятий, как создание учебных заведений и приглашение иностранных религиозных деятелей в целях посещения страны, Комитет приходит к выводу о том, что отказ в регистрации равносилен ограничению права авторов исповедовать свою религию согласно пункту 1 статьи 18, которое является несоразмерным и, следовательно, не удовлетворяет требованиям пункта 3 статьи 18. Таким образом, были нарушены права авторов, предусматриваемые пунктом 1 статьи 18».
Однако, сам факт участия в Пакте не побудил СССР изменить свое законодательство о религиозных объединениях.
Следующим шагом, который должен был повлиять на правосубъектность религиозных объединений, было участие СССР в ОБСЕ. Уже к моменту принятия Хельсинского заключительного акта в 1975 году, страны-участники ОБСЕ признавали права "религий, религиозных институтов и организаций..."6. Ко времени Мадридской встречи в 1983 году государства-участники недвусмысленно заявляли, что "они будут благосклонно рассматривать заявления религиозных общин верующих, исповедующих или готовых исповедовать свою веру в конституционных рамках своих государств, на получение статуса, предоставляемого данными государствами религиям, религиозным институтам и организациям"7. Мадридские обязательства были подкреплены Принципом 16.3 Венского итогового документа 1989 года, который утверждает:
«С целью обеспечения свободы личности исповедовать религию или веру, государства-участники обязуются, среди прочего, ... предоставлять по просьбе общин верующих, исповедующих или готовых исповедовать свою веру в конституционных рамках своих государств, признание статуса, определяемого для них в их соответственных странах».
Большинство государств - участников ОБСЕ не требуют регистрации религиозных организаций. В действительности, некоторые из них имеют механизмы, с помощью которых религиозная организация может получить юридический статус без прохождения регистрационного процесса на государственном уровне. Обычно, например, группа может создать траст, который может владеть собственностью и осуществлять другие функции без получения одобрения со стороны государства. До того, как некоммерческие корпорации стали общепринятыми, трасты часто использовались для содержания собственности церкви. В некоторых странах с гражданским законодательством возможно неформальное создание юридического лица. Во Франции группа может получить юридический статус, подав декларацию в соответствующий департамент и опубликовав ее в Journal Qfficiel. В Швеции и Швейцарии для создания субъекта права не требуется даже публикация. Нидерланды также признают неформальные объединения, которые могут быть созданы, делая определенные несложные шаги, которые даже не требуют нотариуса.
В «Рекомендации по анализу законодательства о религии или вероисповедания», подготовленной консультативным советом экспертов по вопросам религии или вероисповедания ОБСЕ/БДИПЧ при содействии Европейской комиссии за демократию через право (далее Рекомендация), отмечено, что обязательства ОБСЕ уже давно установили важность приобретения и сохранения статуса правосубъектности и из-за того, что некоторые религиозные группы принципиально не согласны с регистрационными требованиями, выдвигаемыми государством, государство не должно накладывать санкции или ограничения на религиозные группы, которые предпочитают не регистрироваться. В Рекомендации также отмечено, что в современных юридических условиях большинсто религиозных групп предпочитают приобретать правосубъектность для того чтобы осуществлять свою деятельность в полном масштабе наиболее удобным и эффективным способом, и что приобретение данного статуса является одним из наиболее важных аспектов права на объединение, и что под правом на объединение следует понимать в том числе и право на религиозное объединение. В Рекомендации также сделан вывод, что незаконные ограничения права на приобретение правосубъектности являются несовместимыми с такими правами, как право на объединение и право на свободу религии или вероисповедания.
ОБСЕ не имела своей целью создать новое международное право в Европе. Она была призвана установить общие правила поведения и взаимоотношений между государствами-участниками для мирного сосуществования в Европе. Однако сейчас, по прошествии многих лет, можно говорить об определенной трансформации данных правил поведения в нормы международного права. В конечном итоге не так важно, выполняет ли государство политические или договорные обязательства, лишь бы выполняло. Можно утверждать, что СССР выполнило обязательства, вытекающие из участия в ОБСЕ, принятием Закона СССР "О свободе совести и религиозных организациях". В Постановлении Верховного Совета СССР от 1 октября 1990 г. N 1690-I "О введении в действие Закона СССР "О свободе совести и религиозных организациях" было предусмотрено, что для получения правоспособности юридического лица, ранее зарегистрированным религиозным сообществам необходимо представление только соответствующих требованиям названного Закона уставов (положений).
Причем в ст.12 Закона была предусмотрена регистрация Устава (положения) религиозной организации, в соответствии с гражданским законодательством определяющего ее правоспособность, в тоже время было закреплено, что «Уставы (положения) или иные документы, определяющие вероучительную сторону деятельности, решающие прочие внутренние вопросы религиозной организации, не подлежат регистрации в государственных органах. Государство принимает к сведению и уважает внутренние установления религиозных организаций, если они представлены в соответствующие государственные органы и поскольку они не противоречат действующему законодательству».
То есть Закон СССР предусматривал обязанность регистрации Устава религиозной организации только с целью предоставить приобретать религиозным организациям гражданские права и обязанности и не имел целью вмешательства в деятельность религиозных организаций.
Устав, подлежащий регистрации по Закону СССР, должен был содержать сведения о виде и местонахождении религиозной организации, ее вероисповедной принадлежности, о месте в организационной структуре религиозного объединения, об имущественном положении, о правах по учреждению предприятий и средств массовой информации, основанию других религиозных организаций, созданию учебных заведений и об иных правомочиях, о порядке решения имущественных и других вопросов в случае прекращения ее деятельности, а также иные положения, связанные с особенностями деятельности данной организации.
Ненамного позже был принят Закон РСФСР от 25.10.1990 N 267-1 "О свободе вероисповеданий". Данный закон также предусматривал предоставление правосубъектности религиозным объединениям. Права юридического лица предоставлялись религиозному объединению совершеннолетних граждан, в состав которого входит не менее 10 человек, с момента регистрации его устава (положения). Причем религиозное объединение, пользующееся правами юридического лица, имело право учреждать другие религиозные объединения с правами юридического лица.
Закон РСФСР получил оценку либерального и демократичного закона Парламентской ассамблей Совета Европы (далее ПАСЕ). В докладе, подготовленном для ПАСЕ, Закон РСФСР назван "самым прогрессивным законом о свободе совести за всю историю России". И было отмечено, что он отличался большей демократичностью и в сравнении с принятым в том же году Законом СССР "О свободе совести и о религиозных организациях".
К сожалению, данный закон прекратил свое действие в 1997 году, в связи с принятием Федерального закона «О свободе совести и религиозных объединениях». Надо отметить, что вначале Президент РФ письмом №Пр-1201 от 21.07.1997 отклонил принятый Госдумой РФ закон, причем в качестве оснований для отклонения закона был указан факт противоречия нового закона международно-правовым обязательствам России и в том числе нормам Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее Конвенция), обязательство подписания которой вытекало из вступления России в Совет Европы. Но подписанный в сентябре 1997 года закон практически сохранил недостатки отклоненного проекта.
Первое, и пожалуй самое существенное замечание к данному закону, - это попытка использовать предоставление статуса юридического лица для ограничения деятельности религиозных объединений. Согласимся с профессором Е.А. Сухановым, что «…категорию юридического лица стало принято рассматривать не как гражданско-правовой инструмент оформления, действительно необходимого для какой-либо организации участия в имущественных отношениях, а как некую внеотраслевую (или межотраслевую) категорию, ставшую обязательным атрибутом любого организационно оформленного общественного образования». Именно отход от частно-правового подхода к категории юридического лица и породил стремление закрепить в различных законах «права юридического лица» с какими-либо малооправданными ( а главное малопродуманными) особенностями.
Впрочем, говорить о непродуманности ограничения в предоставлении прав юридического лица религиозным объединениям в данном законе было бы неправильно, поскольку он был анонсирован, как закон для «противодействия» «нетрадиционным» религиозным объединениям. Данный закон ввел ограничение на государственную регистрацию религиозным объединениям, не имеющим доказательства о 15-летнем сроке существования и не входящим в соответствующую централизованную религиозную организацию. То есть, фактически закон допустил государственную регистрацию лишь религиозных организаций, существовавших в советское время. Одновременно данным законом была предпринята попытка ограничить права религиозных групп. Эта попытка была осуществлена в виде указаний в законе на то, что религиозные организации имеют следующие права: право на налоговые и иные льготы, финансовую и иную помощь в реставрации, содержании и охране зданий и объектов, являющихся памятниками истории, а также преподавание в образовательных учреждениях (п. 3 ст. 4); право на создание образовательных учреждений и, с согласия родителей и детей, возможность обучать детей религии вне рамок образовательной программы (п.п. 3, 4 ст. 5); право на основание и содержание культовых зданий и сооружений, предназначенные для богослужений или паломничества (п. 1 ст. 16); право на проведение религиозных обрядов - по просьбам находящихся в них граждан – в лечебно-профилактических и больничных учреждениях, детских домах, домах-интернатах для престарелых и инвалидов, в учреждениях, исполняющих уголовные наказания в виде лишения свободы (п. 3 ст. 16); право на производство, приобретение, экспорт, импорт и распространение религиозной литературы, печатных, аудио- и видеоматериалов и иных предметов религиозного назначения (п. 1 ст. 17); право на осуществление благотворительной деятельности как непосредственно, так и путем учреждения благотворительных организаций (п. 1 ст. 18); право на создание культурно-просветительских организаций, образовательных учреждений, а также учреждение средств массовой информации (п. 2 ст. 18); право на установление и поддержание международных связей и контактов в целях паломничества, участия в собраниях и других мероприятиях, приглашения для этих целей иностранных граждан (п. 1 ст. 20); право иметь в собственности здания, земельные участки, объекты производственного, социального, благотворительного назначения, иное имущество, денежные средства и предметы религиозного назначения, включая право на безвозмездное получение имущества религиозного назначения, находящегося в государственной или муниципальной собственности, на которое не может быть обращено взыскание по претензиям кредиторов (п.п. 1-5 ст. 21); право на использование государственной и иной собственности для религиозных целей безвозмездно (ст. 22); право на создание собственных предприятий и осуществление предпринимательской деятельности (ст. 23); право на заключение трудовых договоров с работниками (ст. 24). По всей видимости, законодатель полагал, что, принимая данный закон, он регулирует публичные правоотношения, и в связи с этим указание на наличие определенных прав у религиозных организаций будет достаточным для того, чтобы лишить данных прав религиозных групп. Однако, коль скоро религиозная организация относится к юридическим лицам частного права, то и регулирование правоотношений в данной области должно осуществляться при помощи диспозитивного метода, согласно которого разрешено все, что не запрещено. Соответственно сам факт ненаделения религиозных групп определенными правами в тексте закона не означает отсутствие этих прав. В пользу такого подхода можно также привести положение данного закона, в котором говорится об исключительном праве религиозных организаций на следующие права: право на учреждение организаций, издающих богослужебную литературу и производящих предметы культового назначения (п. 2 ст. 17); право на создание учреждений профессионального религиозного образования для подготовки служителей и религиозного персонала (п. 1 ст. 19); право на приглашение иностранных граждан в целях занятия профессиональной, в том числе проповеднической, религиозной деятельностью (п. 2 ст. 20). Ведь из этого можно сделать вывод, что остальные права не являются исключительными.
В тоже время нельзя не отрицать того факта, что в силу позитивистских традиций российского права правоприменители понимают неперечисление прав религиозной группы как их отсутствие. Данный закон был определенным отходом от естественно-правового подхода, заложенного в Конституции РФ и проявлением этатизма.
В преддверии ратификации Конвенции и ее вступления в силу на территории Российской Федерации в 1997 году группой независимых экспертов была проделана скрупулезная исследовательская работа по выявлению возможных направлений приведения российского законодательства, а также правоприменительной практики, в соответствие с европейскими нормативами. Эксперты, в частности, рекомендовали либерализовать в более демократическом смысле закон о свободе совести. Закон 1997 года был признан отступлением от Закона 1990 года, более терпимого по отношению к так называемым нетрадиционным религиям.
В 2002 г. Уполномоченный по правам человека в РФ в специальном докладе «О выполнении Россией обязательств, принятых при вступлении в Совет Европы» указывал, что Федеральный закон «О свободе совести и религиозных объединениях», принятый 26 сентября 1997 г., после присоединения РФ к Совету Европы, не учел как существующие нормы международного права, так и его общепризнанные принципы. И подчеркнул, что «при нынешней ситуации нельзя исключать решений Европейского Суда по правам человека не в пользу России по делам, связанным со свободой вероисповедания и религиозных убеждений».
Такое заключение было основано на том, что за последние годы ЕСПЧ сформировал значительную практику применения ст. 9 и 11 Конвенции, которая содержит в себе толкования обязательств в области свободы совести, вероисповеданий и свободы ассоциаций, вытекающие из участия Конвенции. Впрочем, ЕСПЧ рассматривал вопрос о правосубъектности религиозных общин не только при рассмотрении вопросов о нарушении ст.9 и 11 Конвенции. Так в деле Католическая церковь Канеи против Греции вопрос правосубъектности религиозной организации был рассмотрен при разрешении вопроса по ст.6 Конвенции, гарантирующей право на справедливое судебное разбирательство. Католическая церковь в Канее (Греция) пыталась защитить свои права в связи с тем, что ее соседи разрушили одну из стен вокруг здания церкви. Соседи заявили, что церковь не является юридическим лицом и поэтому не имеет права обращаться в суд. Отчет по этому делу содержит довольно подробный анализ различных мнений по тому поводу, обладает ли церковь статусом юридического лица или нет. Но в заключительном анализе ЕСПЧ постановил, что лишение права подавать в суд приводит к недопустимому лишению права на обращение в суд в соответствии со статьей 6(1). Во время процесса позиция церкви была следующей:
Церковь, принадлежащая любому вероисповеданию, должна пользоваться защитой, соответствующей ее природе и целям, для которых она предназначена. Если она была создана в соответствии с законами своей религии, то церковь, подобная истцу, может совершать такие же законные действия, как и обычные юридические лица; то есть, она не должна представлять документ, подтверждающий, что она получила статус юридического лица в соответствии с формальностями, предписанными законом...
С другой стороны, позиция Греции заключалась в том, что, в то время, как религиозные группы имеют право организовывать свое внутреннее управление по собственным правилам, они должны подчиняться государственному законодательству в случаях, когда они взаимодействуют с государством. Отмечая, что в течение длительного времени юридический статус этой церкви никем не ставился под сомнение, ЕСПЧ постановил, что суть дела состоит в нарушении права обращения в суд. Церковь получила право опираться на существующие прецеденты и административную практику, в которых никогда ранее не выказывалось никаких сомнений по поводу ее юридического статуса. Собственно, в этом случае Суд постановил, что церковь имеет достаточный юридический статус, чтобы, по крайней мере, подать в суд, из-за того, что она имеет право обращаться в суд; в противном случае это было бы нарушением статьи 6(1).
Кроме того, ЕСПЧ в этом деле указал, что непризнание греческим судом статуса юридического лица является нарушением и статьи 14, рассматриваемой вместе со статьей 6(1). Согласно греческому законодательству, греческая православная церковь и греческая еврейская община автоматически получают доступ к статусу юридического лица, и не должны подавать официальное заявление, в отличие от католической церкви. Суд не останавливался на вопросе, имеет ли рассматриваемая церковь право на юридический статус в публичном или частном праве, что могло бы послужить причиной некоторых различий в статусе. Он просто отметил, что то, что "церковь не может предпринять никаких юридических действий для защиты (своей собственности), в то время, как православная церковь или еврейская община имеют такую возможность ... без соблюдения формальной процедуры" является несправедливым.
Таким образом, ЕСПЧ не только признает право на обращение в ЕСПЧ неюридических лиц, религиозных общин, но и находит, что у тех также существует право на обращение и в национальные суды. Однако, это не означает, что ЕСПЧ признал лишь процессуальную правоспособность религиозных общин. Как совершенно справедливо отмечала профессор Е.А. Флейшиц: «…никакой гражданско-процессуальной правоспособности, отличной от правоспособности гражданской, ни одному процессуалисту, по сути дела обнаружить не удалось», «…то что называют процессуальной правоспособностью, есть нечто иное, как гражданская правоспособность, тот кто не обладает гражданской правоспособностью, способностью иметь гражданские права, признан тем самым и способным обращаться к суду за защитой этих прав; притязание на судебную защиту соединено с субъективным гражданским правом, но само по себе является не гражданским правом, а притязанием к государству».
ЕСПЧ признал право Католической церкви Канеи на обращение в суд в связи с необходимостью защиты собственности, то есть возможности наличия собственности у незарегистрированной религиозной общины, не получавшей статуса юридического лица.
Здесь мы можем согласиться с профессором М.К. Сулейменовым, писавшем, что не может быть частичной правосубъектности: она либо есть, либо ее нет. Признание какого-либо образования субъектом права означает резкий скачок в его правовом статусе, переводящий это образование в качественно иное состояние. Он должен обладать всеми признаками, присущими субъекту права, и в первую очередь самостоятельно нести имущественную ответственность. Такими признаками обладает в нашей правовой системе только юридическое лицо, никакие другие образования, в том числе группы лиц, этих признаков не имеют.
Признавая право на обращение в суд за защитой собственности ЕСПЧ фактически признал за Католической церковью Канеи правосубъектность, как если бы она обладала правами юридического лица.
Кроме имущественного аспекта правосубъектности религиозных объединений необходимо обратить внимание на то, что ЕСПЧ учитывает, что «религиозные сообщества традиционно и повсеместно существуют в организованной форме». В настоящий момент ЕСПЧ сформирована значительная практика согласно, которой Конвенция защищает также институциональную составляющую религиозных свобод, то есть право на учреждение и организацию функционирования церквей и других религиозных объединений. Таким образом, в практическом плане свободу религии следует понимать как реализацию «ожидания того, что верующим будет позволено свободно объединяться без вмешательства государства». В этом отношении положения статьи 9 следует интерпретировать в свете защиты, предоставляемой статьей 11 (свобода объединений).
Таким образом, при совершенствовании законодательства необходимо будет учесть, что религиозные объединения – это все же объединения частного права, и предоставление им прав юридического лица тесно связано с реализацией права на свободу совести.
Хотя, говоря о регулировании прав юридических лиц – религиозных объединений, нужно понимать, что такое регулирование имеет границы, обусловленные не только частно-правовым характером данного объединения, но также тем, что «церковный правопорядок основан на совершенно других началах, чем правопорядок государственный… церковное право – как внутреннее право церкви – может быть поставлено рядом с частным и публичным правом в качестве отдельной отрасли права». Причем как отмечал Георг Эллинек, эта самостоятельность относительна и не существует для того, кто последовательно уяснил себе, что всякое право должно быть создано или допущено государством. Поэтому при совершенствовании законодательства в области правосубъектности религиозных объединений нужно иметь понимание, что с момента принятия Конституции РФ в 1993 году российское право перестало быть только позитивным, поскольку Конституция РФ построена на естественно-правовых началах. Кроме того, совершенствование законодательства в данной области должно осуществляться с учетом международно-правовых обязательств России в области прав человека, в частности Пакта и Конвенции, с учетом толкований Комитета по правам человека и ЕСПЧ. С учетом того, что «… свобода мысли, совести и религии является одной из основ «демократического общества … В своем религиозном измерении эта свобода является одним из тех жизненно важных элементов, которые определяют личность верующих и их мировоззрения, но она также является ценным достоянием атеистов, агностиков, скептиков и безразличных. От нее зависит тот плюрализм, присущий демократическому обществу, который был завоеван дорогой ценой на протяжении столетий…». На наш взгляд, эти позиции ЕСПЧ, воспроизводимые из Постановления в Постановление, достойны того, чтобы быть включенными в преамбулу закона о свободе совести.
А ниже указанные позиции ЕСПЧ должны стать железным стандартом для властей при изменении законодательства и учтены в практике регистрации, а также ликвидации религиозных организаций: «Хотя религиозная свобода является в первую очередь вопросом личной совести, она также подразумевает, среди прочего, свободу «выражать [свои] религиозные чувства» лично или сообща с другими, публично либо в кругу соверующих. Поскольку религиозные общины традиционно существуют в форме организованных структур, статью 9 следует толковать в свете статьи 11 Конвенции, которая защищает жизнь объединений от неоправданного вмешательства со стороны государства. С этой точки зрения право верующих на свободу религии, которое подразумевает право на проявление религиозных убеждений совместно с другими, включает в себя и ожидание того, что верующие смогут свободно объединяться без произвольного вмешательства со стороны государства. На самом деле, автономное существование религиозных общин является неотъемлемой частью плюрализма в демократическом обществе, а посему этот вопрос составляет сердцевину той защиты, которая предусмотрена статьей 9. Выявленная прецедентной практикой Суда обязанность государств по соблюдению нейтралитета и беспристрастности [по отношению к различным вероисповеданиям и их объединениям] несовместима с осуществлением государствами каких-либо полномочий по оценке легитимности религиозных убеждений …».
Кроме того, при совершенствовании законодательства о предоставлении прав юридического лица религиозным объединениям необходимо учитывать, что создание юридических лиц тесно связано с реализацией правоспособности физических лиц. В основе возникновения юридического лица лежит волеизъявление других субъектов гражданского права - физических и юридических лиц, обладающих гражданско-правовой правоспособностью и дееспособностью. Это волеизъявление покоится на стремлении данных субъектов «обособить» общие для них интересы и имущество, а также юридические средства их достижения. Причем, как обращал внимание С. Н. Братусь «так называемый имущественный субстрат не является решающим для характеристики юридического лица… Условием возникновения юридической личности является волевая деятельность людей, направленная на ее создание». Соответственно, роль государства при ограничении создания юридического лица должна осуществляться с осознанием, того, что тем самым одновременно ограничивается правоспособность граждан –учредителей и такое ограничение должно осуществляться с учетом конституционных принципов равенства всех перед законом (ст.19 Конституции РФ, запрета дискриминации (ст.19, ст.29 Конституции РФ, ст.14 Конвенции, ст. 26 Пакта) и возможности ограничения прав только в строго ограниченных случаях (ч.3 ст.55 Конституции РФ, ч.2 ст.9 и ч.2 ст.11 Конвенции, ч.2 ст.22 Пакта).
Давно уже пора осознать, что «юридическая личность возникает независимо от государства, что роль государства—чисто полицейская; оно может не допустить к деятельности в качестве юридического лица то или иное возникшее помимо его участия общественное образование, может признать существование его неприемлемым и опасным с точки зрения публично-правовых интересов. Но не закон создает юридическое лицо, а сама жизнь, т. е. общественные потребности людей». Долгое время в России инакомыслие считалось представляющим угрозу публично-правовым интересам, по другому в тоталитарном государстве и не могло быть. В настоящее время, Россия провозгласила себя демократическим правовым государством. Поэтому крайне важно понимать, что лишь плюрализм и терпимость могут быть основой демократического общества.
Конституционные принципы, заложенные в первой главе Конституции РФ, являются основой конституционного строя. Поэтому положения ст.13 и ст.14 Конституции РФ устанавливающими идеологическое многообразие и равенство религиозных объединений перед государством и законом должны быть в полной мере учтены законодателем, как конституционно-правовые задачи при совершенствовании законодательства о предоставлении прав юридических лиц религиозным объединениям.
(с) 2008 Султанов Айдар Рустэмович
- Братусь С. Н. «Юридические лица в советском гражданском праве», М. 1947, стр.63
Там же стр. 69
