Уржумов Иван,
Адвокатское Бюро «DIA Law International»
тел. 8-903-793-59-56
e-mail: urzhumov@list.ru
Право на жизнь и надлежащее расследование фактов смерти (последние решения ЕСПЧ против Росcии)
24 февраля 2005 года Европейский Суд по правам человека вынес решения по шести поданным против России жалобам, которые для удобства судопроизводства были объединены в три дела. При рассмотрении данных жалоб в центре внимания Европейского Суда оказались события, развернувшиеся в Чечне в период проведения контртеррористической операции в 1999-2000 годах. Внимательно изучив фактические обстоятельства и разложив все аргументы сторон «по полочкам», Европейский Суд по каждому из тр¨х дел приш¨л к выводу, что Россией было нарушено право на жизнь, закрепл¨нное в ст. 2 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод (ЕКПЧ). В результате, количество зафиксированных Европейским Судом случаев нарушения прав человека в России увеличилось до 37-ми (именно столько постановлений вынес Европейский Суд по жалобам против России).
В своих постановлениях Европейский Суд специально указал на неадекватность расследования, провед¨нного по фактам гибели гражданского населения в Чечне. Отсутствие надлежащего расследования является, согласно практике Суда, нарушением процедурных гарантий права на жизнь, которые вытекают из ст. 2 и ст. 13 Конвенции. Именно в этой части вынесенные постановления представляют особый интерес: судебной оценке (прич¨м на международном уровне) подверглось качество работы отечественных следственных органов.
Фактические обстоятельства
В каждой из шести жалоб заявители ссылались на то, что их родственники были убиты или ранены российскими военными в 1999-2000 годах, что составляет нарушение права на жизнь. Таким образом, применительно к каждой жалобе предметом обжалования были нарушения, допущенные федеральными войсками при проведении антитеррористической операции в Чечне. Схожесть фактических обстоятельств, заявленных в жалобах, явилась основанием для весьма условного объединения указанных дел в одну группу, которую в прессе часто именуют «чеченские дела».
Так, Магомед Хашиев и Роза Акаева в своих жалобах против России (жалобы No57942/00 и No57945/00, соответственно) заявили о том, что их родственники были без суда казнены российскими военнослужащими в Грозном в конце января 2000 года. Тела сестры, брата и двух племянников г-на Хашиева и брата г-жи Акаевой были найдены со следами многочисленных огнестрельных ранений в Старопромысловском районе Грозного. Учитывая данное обстоятельство, в жалобах было заявлено о нарушении не только ст. 2, но и ст. 3 Конвенции. В соответствии с данной стать¨й, запрещаются пытки и бесчеловечное или унижающее человеческое достоинство обращение и наказание.
В тр¨х других жалобах, которые были объединены Судом в одно дело, заявители, а именно Медка Исаева (No57947/00), Зина Юсупова (No57948/00) и Либкан Базаева (No57949/00), ссылаются на нарушение их прав в результате бомбардировки российскими военными самол¨тами колонны гражданских лиц, которая пыталась покинуть Грозный 29 октября 1999 года. В результате данных действий погибли и были ранены родственники заявителей. Бомбардировка была нацелена против влившегося в колонну грузового автомобиля, в котором находились вооруж¨нные боевики, открывшие огонь по российским самол¨там. Однако данная бомбардировка носила неизбирательный характер и поэтому неизбежно привела к гибели людей из числа гражданских лиц.
Схожие обстоятельства были заявлены и в шестой жалобе против России, которая была подана Зарой Исаевой (No57950/00). В своей жалобе заявительница ссылалась на факт неизбирательных бомбардировок села Катыр-Юрт, которые были проведены российскими военными 4 февраля 2000 года, и в результате которых погибли е¨ близкие родственники.
Во всех шести случаях заявители отдельно указывали, что нарушение их прав выразилось, помимо прочего, в том, что провед¨нные по фактам гибели их родственников расследования носили неадекватный и неэффективный характер. Неадекватность расследования привела к тому, что возбужд¨нные уголовные дела были закрыты или приостановлены, тогда как ответственные за совершения преступления не были названы, и соответствующие меры в их отношении не были приняты. В результате, были нарушены процессуальные гарантии права на жизнь, вытекающие из ст. 2 Конвенции, а также право на эффективное средство правовой защиты (ст.13 Конвенции).
Некоторые особенности применения и толкования норм Конвенции
Прежде чем перейти к анализу правовой позиции Суда по рассматриваемым делам, необходимо обратить внимание на интересную особенность правового механизма защиты прав человека в рамках Европейской конвенции. Дело в том, что правовой основой вынесения Судом решений по конкретным делам, являются нормы Европейской конвенции, которая по своей природе является международным договором. При этом большинство норм Конвенции, закрепляющих основные права и свободы (ст. 2-18), сформулированы предельно лаконично, без детализации.
В результате, конкретное содержание принятых на себя государствами обязательств зачастую невозможно установить, основываясь лишь на буквальных положениях Конвенции. Так, норма, в соответствии с которой «право каждого на жизнь охраняется законом» (ст. 2), вызывает целую массу вопросов. Гарантируется ли право на жизнь зачатого, но ещ¨ не родившегося реб¨нка? Ограничивается ли указанная норма возложением на государство лишь негативной обязанности воздерживаться от применения смертоносной силы? Или же, помимо обязанности с негативным содержанием, данная норма возлагает на государство также позитивную обязанность принимать меры для охраны человеческой жизни? Означает ли это, что государство обязано в уголовном порядке преследовать лиц, виновных в причинении смерти? Отвечает ли государство за надлежащую организацию системы здравоохранения в стране? Обязано ли государство обеспечить достойный уровень жизни или указанная норма направлена исключительно на защиту физического состояния жизни?
Буквальный текст статьи не содержит ответов на эти и многие другие вопросы, которые неизбежно встают при применении соответствующей нормы Конвенции. Оставить эти вопросы вовсе без ответов означало бы лишить Конвенцию реального содержания, превратив е¨ в декларативный документ и предмет сугубо доктринальных споров, имеющих мало практического смысла. Именно поэтому эффективность Конвенции и реальность закрепл¨нных в ней правовых гарантий, в первую очередь зависела от создания контрольного механизма, способного пут¨м официального толкования наполнить нормы Конвенции конкретным содержанием для их применения к конкретным жизненным ситуациям.
Функционирование учрежд¨нного Конвенцией контрольного механизма и применение норм Конвенции к различным фактическим обстоятельствам привели к тому, что Суд выработал собственную правовую позицию по каждой из материальных статей Конвенции. В результате, сложилась детально разработанная система правовых принципов и норм, регулирующих весьма широкую сферу защиты прав человека. Сами статьи Конвенции, хотя и лежат в е¨ основе, но вс¨ же являются только частью этой системы. В действительности, за каждой из материально-правовых статей Конвенции (ст.2-18) скрывается целый массив прецедентов, которые не только расширяют сферу действия соответствующих статей Конвенции, но и фактически дополняют их нормами, которые в самом тексте Конвенции отсутствуют.
Подобный эффект достигается пут¨м широкого толкования норм Конвенции. При этом Суд руководствуется концепцией подразумеваемых обязательств, наличие которых подразумевается, учитывая необходимость достижения целей Конвенции. Принцип толкования положений международного договора с уч¨том целей его заключения не является изобретением Европейского Суда, – тот же принцип закрепл¨н и в ч. 1 ст. 31 Венской конвенции о праве международных договоров. Целью Европейской конвенции, согласно е¨ Преамбуле, является эффективное признание, осуществление и защита провозглаш¨нных в ней прав и основных свобод. Таким образом, принцип реальности и эффективности прав, гарантируемых Конвенцией, лежит в основе толкования е¨ норм Судом.
Правовая позиция Суда по ст. 2 Конвенции
В центре внимания Суда при рассмотрении указанных выше дел находилась ст. 2 Конвенции. Толкование этой статьи, которое сложилось в практике Суда, является примером расширительного толкования Конвенции с уч¨том целей и объекта данного договора. Дословно текст указанной статьи выглядит следующим образом:
Статья 2. Право на жизнь
1. Право каждого лица на жизнь охраняется законом. Никто не может быть умышленно лишен жизни иначе как во исполнение смертного приговора, вынесенного судом за совершение преступления, в отношении которого законом предусмотрено такое наказание.
2. Лишение жизни не рассматривается как нарушение настоящей статьи, когда оно является результатом абсолютно необходимого применения силы:
a) для защиты любого лица от противоправного насилия;
b) для осуществления законного задержания или предотвращения побега лица, заключенного под стражу на законных основаниях;
c) для подавления, в соответствии с законом, бунта или мятежа.
Согласно правовой позиции Суда, право на жизнь, которое гарантируется данной стать¨й, является основополагающим правом, без которого пользование какими бы то ни было правами и свободами было бы иллюзорным (Постановление ЕСПЧ от 29 апреля 2002 по делу Pretty v. The United Kingdom, §37)*. Обязательства государств, которые вытекают из ст. 2 Конвенции, традиционно рассматривается в двух аспектах:
а) С одной стороны, государства обязуются воздерживаться от совершения действий, способных повлечь смерть лиц, находящихся под их юрисдикцией (негативное обязательство воздержания). При этом государство отвечает за действия своих агентов: ими являются представители государственных органов и лица, находящиеся на военной службе. Применение смертоносной силы агентами государства может быть оправдано только в случаях, когда это абсолютно необходимо для достижения целей, указанных в пп. а)-с) п. 2 рассматриваемой статьи. Однако даже при наличии законной цели применение смертоносной силы должно осуществляться строго в соответствии с принципом пропорциональности. Это означает, что при выборе средств и методов, применение которых необходимо для достижения законной цели, государство (его агенты) обязано принимать все возможные меры предосторожности, чтобы избежать случайной гибели граждан или максимально уменьшить риск их гибели (Постановления ЕСПЧ по следующим делам: Ergi v. Turkey, §79; McCann and others v. The United Kingdom, §146-150; Andronicou and Constantinou v. Chyprus, §171). Критерий соразмерности в значительной степени носит оценочный характер, а потому должен применяться с уч¨том конкретных обстоятельств дела.
б) С другой стороны, Суд считает, что первое предложение п. 1 ст. 2 Конвенции предписывает государству не только воздерживаться от незаконного лишения жизни, но также содержит позитивное обязательство принять меры, необходимые для защиты жизни лиц, находящихся под его юрисдикцией (Постановление ЕСПЧ по делу L.S.B. v. The United Kingdom, §36).
Конкретное содержание позитивного обязательства государства в Конвенции не установлено, а потому определяется Судом пут¨м толкования. Позитивные меры, которые подразумеваются текстом ст.2 Конвенции, могут носить как законодательный, так и фактический (правоприменительный) характер. Так, в сфере здравоохранения государство отвечает за создание правового регулирования, необходимого для того, чтобы обеспечить нормальное функционирование медицинских учреждений и оказание качественной медицинской помощи (Постановление ЕСПЧ по делу Calvelli and Ciglio v. Italy, §49). Это не означает, однако, что государство нес¨т ответственность за врачебную ошибку, даже если она была допущена врачом – сотрудником государственного медицинского учреждения. Однако в случае, если в действиях врача присутствует элемент вины, государство обязано принять меры для привлечения его к ответственности, и обеспечить потерпевшим возможность получения возмещения.
Одна из основных позитивных обязанностей государства в сфере защиты права на жизнь связана с необходимостью введения ответственности за деяния, которые связаны с посягательством на человеческую жизнь. Выбор вида ответственности (уголовная, административная, дисциплинарная) зависит от усмотрения государства, однако по крайней мере намеренное причинение смерти должно караться в уголовном порядке. Соответствующие уголовно-правовые (и иные) положения должны обеспечиваться государственным аппаратом, созданным для предупреждения, пресечения и наказания указанных преступлений (Постановления ЕСПЧ по следующим делам: Mastromatteo v. Italy, §67; Cemil Kilic v. Turkey, §62; Machmut Kaya v. Turkey, §85; Streletz, Kessler and Krenz v. Germany, §86).
Обязанность противодействовать потенциальному насилию (обязанность по предупреждению насилия) не носит, тем не менее, всеобъемлющий характер. В противном случае, на государство было бы возложено практически неподъ¨мное и уж действительно чрезмерное бремя (учитывая трудности борьбы с преступлениями в современном мире, органы полиции объективно не способны предвидеть и предупреждать каждый конкретный случай преступного посягательства на человеческую жизнь). Однако в случае, если соответствующим службам государства известно (или должно быть известно) о существовании реальной и непосредственной угрозы человеческой жизни, данные органы обязаны в рамках своих полномочий принять меры, которые, «с разумной точки зрения», способны устранить угрозу человеческой жизни (Постановление ЕСПЧ по делу Osman v. Turkey, §116).
В случае, если потенциальное насилие воплотилось в реальное причинение смерти, государство обязано провести эффективное расследование по факту смерти. Согласно устоявшейся практике Суда, данная обязанность подразумевается в тексте ст. 2 Конвенции (Постановление ЕСПЧ по делу Ilhan v. Turkey, §91). Гарантия проведения надлежащего расследования особенно важна в тех случаях, когда причинение смерти являлось результатом применения силы агентами государства. Осуществляемое в гражданско-правовом порядке возмещение причин¨нного вреда не освобождает государство от обязанности провести расследование. Суд с особой строгостью подходит к оценке адекватности расследования фактов применения смертоносной силы агентами государства. Объясняется это следующим.
Во-первых, незаконное лишение жизни, осуществляемое государством или от его имени, является особенно опасным нарушением прав человека. Этим объясняются особенно строгие критерии, используемые Судом при проверке законности применения силы и адекватности провед¨нного расследования.
Во-вторых, запрет произвольного лишения жизни государством был бы на практике неэффективным, если бы не существовало процедуры контроля законности применения смертоносной силы (Постановление по делу Kaya v. Turkey, §86). Именно в ходе независимого и публичного расследования компетентные органы должны установить, было ли применение силы оправданным в данных конкретных обстоятельствах. Если применение силы было незаконным, виновные должны быть установлены и привлечены к ответственности.
В-третьих, повышенное внимание Суда к данному аспекту права на жизнь обусловлено тем, что расследование в указанных случаях (при причинении смерти действиями государства) не может быть эффективным, если не обеспечен должный уровень независимости и беспристрастности следственных органов. Между тем, именно деятельность Европейского Суда по осуществлению соответствующего контроля может способствовать повышению качества расследования на национальном уровне.
Эффективность расследования зависит не только от независимости и беспристрастности органов и должностных лиц, ответственных за ведение следствия. Под контроль Суда подпадает и то, насколько меры, принятые в ходе расследования, были адекватными и достаточными с уч¨том конкретных обстоятельств дела.
Выводы Суда по «чеченским» делам
Проанализировав фактические обстоятельства указанных дел на предмет соответствия действий российского государства требованиям ст. 2 Конвенции, Суд по всем тр¨м делам приш¨л к выводу о том, что право на жизнь было нарушено. При этом Суд указал, что нарушения, допущенные Россией, касались как материальных, так и процессуальных аспектов данной статьи:
во-первых, было нарушено обязательство неприменения силы (по делу Хашиев и Акаева против России) либо нарушены условия применения силы при наличии законной цели (по делу Исаева, Юсупова и Базаева против России; по делу Зара Исаева против России);
во-вторых, было нарушено обязательство проведения адекватного и эффективного расследования по фактам смерти, вызванной применением силы представителями государства (по всем тр¨м делам).
Применительно к делу Хашиев и Акаева против России (Khachiev et Akaieva c. Russie), Суд указал, что родственники заявителей были убиты в результате применения силы военными федеральных войск. Само по себе применение силы в данном случае не имело законной цели, а потому являлось незаконным в смысле п. 2 ст. 2 Конвенции. Не имея прямых доказательств того, что смерть была вызвана именно действиями военных федеральных войск, Суд сослался на то, что Старопромысловский район Грозного, где проживали убитые и где были найдены их тела, находился под полным контролем федеральных сил. Между тем, Суду были представлены свидетельские показания о том, что до того как родственники заявителей были найдены убитыми, в их доме проводилась проверка. В качестве довода Суд использовал и тот факт, что районный суд г. Назрань удовлетворил иск г-на Хашиева о возмещении вреда, причин¨нного смертью родственников, признав, что они были убиты военными федеральных сил в ходе проверки.
По двум другим делам (Исаева, Юсупова и Базаева против России, Зара Исаева против России, во французской версии: Issaeva, Youssoupova et Bazaieva c. Russie; Issaeva c. Russie), Суд отметил следующее. Ситуация, которая сложилась в Чечне в 1999-2000 годах, действительно требовала от государства принятия исключительных мер для подавления незаконного вооруж¨нного мятежа и восстановления порядка в республике. Таким образом, действия федеральных сил в Чечне имели вполне законное основание (законную цель), которое не вступало в противоречие с требованиями Европейской конвенции. Однако применение силы в данных конкретных ситуациях носило непропорциональный характер, что обосновывается фактическими обстоятельствами дела.
Так, по делу Исаева, Юсупова и Базаева против России Суд установил, что 29 октября 1999 года крупная колонна гражданских лиц, включая сотрудников отделения Красного Креста, попыталась покинуть район боевых действий. При этом участники данной колонны намерены были воспользоваться гуманитарным коридором, об открытии которого было объявлено заранее. На блокпосту участникам колонны заявили, что коридор в этот день открыт не будет и предложили им вернуться обратно. Именно на обратном пути колонна подверглась авиабомбардировке. Суд обратил внимание, что принимая решение об открытии огня соответствующие должностные лица должны были знать о движении колонны гражданских лиц по направлению к Грозному. Отсутствие данной информации у ответственных должностных лиц свидетельствует о нескоординированности действий федеральных войск, ответственность за которую нес¨т государство. Нескоординированность действий властей воспрепятствовала надлежащему планированию операции по применению силы, что привело к нарушению принципа соразмерности: беспорядочный огонь был открыт по колонне без уч¨та риска больших потерь среди гражданских лиц.
Что касается нарушения процессуального аспекта права на жизнь, то Суд, как и следовало ожидать (учитывая сложившуюся ранее практику), применил весьма строгий критерий адекватности и эффективности. Был отмечен ряд обстоятельств, свидетельствующих о неадекватности расследования. Так, расследование в большинстве случаев начиналось с «опозданием»: с момента, когда правоохранительные органы узнали или должны были узнать о фактах и обстоятельствах смерти, и до момента, когда возбуждалось уголовное дело, проходило несколько месяцев (от тр¨х до десяти месяцев).
В большинстве случаев следствие, по мнению Суда, велось «инертно». Так, по делу Хашиев и Акаева против России Европейский Суд установил, что следователи не приняли мер, чтобы выяснить, какое именно подразделение войск контролировало Старопромысловский район Грозного. Следователи не попытались допросить командиров и личный состав соответствующих подразделений. После возбуждения уголовного дела следователи не приняли оперативных мер для установления других потерпевших и получения их показаний: г-же Акаевой, например, статус потерпевшей был предоставлен лишь три года спустя, и она так и не была допрошена. То же самое касается и работы со свидетелями: некоторые свидетели, на которых следствию указывали потерпевшие, так и не были допрошены. Указания прокуроров, нацеленные на устранение указанных недостатков следствия, зачастую не исполнялись. Кроме того, за период с мая 2000 года по январь 2003 года уголовное дело восемь раз приостанавливалось и возобновлялось, четыре раза дело передавалось из одной прокуратуры в другую без каких-либо объяснений.
По делу Исаева, Юсупова и Базаева против России Суд установил, что следствие не приняло мер для получения таких доказательств, как бортовой журнал, отч¨т о выполнении боевого задания и иных документов, которые должны были быть составлены непосредственно после событий 29 октября 1999 года. Следствие не приняло мер для установления должностных лиц, которые должны были отвечать за организацию и безопасность гуманитарного коридора. Не был допрошен и начальник блокпоста, который распорядился отказать в пропуске колонны и направил е¨ в обратном направлении. Совокупность этих и других обстоятельств привели Суд к выводу о неадекватном характере расследования, что составляет нарушение ст. 2 Конвенции.
Заключение
Основное назначение установленного Европейской конвенцией контрольного механизма состоит в том, чтобы способствовать реальному достижению целей, сформулированных в Преамбуле Конвенции. Соответственно, постановления Европейского Суда могут иметь значение для развитие правовой системы и становления правового государства. Поэтому чересчур критическое и раздражительное отношение к мнению Суда не всегда оправданно. При этом нужно учесть, что вынесение внутриправовых (а порой и внутриполитических) проблем на рассмотрение наднационального органа в современной Европе стало уже явлением вполне обыденным (ежегодно Суд принимает от 700 до 800 постановлений по жалобам на нарушения прав человека).
Постановления Суда, вынесенные по рассмотренным делам, особенно важны и интересны в той части, в которой они касаются процедурных гарантий права на жизнь, а именно обязанности проведения эффективного расследования. Дело в том, что зафиксированные Судом нарушения материального аспекта права на жизнь являлись результатом действия чрезвычайных обстоятельств, связанных с проведением антитеррористической операции в Чечне. Данные обстоятельства постепенно уходят в прошлое и, будем надеяться, уже не повторятся. Соответственно, и выводы Суда по материальным аспектам права на жизнь не столь актуальны для правовой системы в целом. Напротив, констатируя нарушения процессуальных аспектов права на жизнь, Суд обращает внимание на проблему, которая оста¨тся достаточно актуальной и на сегодняшний день.
При этом нужно напомнить, что выводы Суда по поводу адекватности расследования, имеют значение только для данных конкретных дел, и ни в коем случае не могут рассматриваться обобщ¨нно. Важно то, что Европейский Суд на практике продемонстрировал, что предметом осуществляемого им контроля в некоторых случаях может стать эффективность расследования, провед¨нного национальными следственными органами. Наличие подобного контрольного механизма может реально способствовать повышению качества ведения расследования по отдельным категориям дел.
* текст Постановлений Европейского Суда по правам человека на английском и французском языках можно найти в поисковой системе на сайте ЕСПЧ: www.echr.coe.int; текст постановлений, вынесенных против России по рассматриваемым делам, доступен только на французском языке;
