Султанов Айдар Рустэмович

О противопоставлении Конституционного Суда РФ и ЕСПЧ

Краткая аннотация: В данной статье автор рассматривает предметы защиты Конституционного Суда РФ и ЕСПЧ. О порядке «учета» правовых позиций ЕСПЧ, о результатах внесения изменений в процессуальные кодексы после внесения изменений в ст. 79 Конституции РФ.

Ключевые слова: Конституционный Суд РФ, ЕСПЧ, правовые позиции, презумпция.

Brief annotation: In this article, the author examines the subjects of the Constitutional Court of the Russian Federation and the ECHR. On the procedure for "taking into account" the legal positions of the ECHR, on the results of amendments to the procedural codes after amendments to Art. 79 of the Constitution of the Russian Federation.

Key words: Constitutional Court of the Russian Federation, ECHR, legal positions, presumption.

 

Но может ли быть несправедливым право?

Точнее, разве не должно оно, как минимум,

не приумножать , а по возможности,

сглаживать несправедливость?¹

В.Д. Зорькин

 

Длительное время в России практически не существовало способов противостоять несправедливости закона, что неудивительно ‒ к источникам права в основном подходили с позитивистской точки зрения.

Однако после принятия Конституции РФ, ратификации Европейской Конвенции должен был проявиться и естественно-правовой подход к источникам процессуального права. К тому же вопрос о том, что «в теории процессуального права идее естественных прав внимания практически не уделяется, хотя она нашла прямое выражение в Основном Законе страны, ибо в соответствии с ч. 2 ст. 17 Конституции РФ основные права и свободы человека неотчуждаемы и принадлежат каждому от рождения»², стоит уже давно. Судья Конституционного Суда РФ Г.А. Жилин в своей монографии «Правосудие по гражданским делам: актуальные вопросы» отмечал, что «идея естественного права, способного оказывать прямое влияние на регулирование процессуальных отношений через механизм правосознания, ‒ дополнительный аргумент в пользу более активного выделения в теории и практике таких источников гражданского и арбитражного процессуального права, которые были бы общими для его позитивного и естественного компонентов, а также правосознания». Видные дореволюционные правоведы обращали внимание на то, что «положительный закон составляет частное приложение закона естественного; следовательно, он должен быть сообразен с идеей государства»³.

На наш взгляд, развитие данных подходов соответствовало бы интегративному правопониманию, поскольку даже спустя 140 лет они обладают новизной для российской правовой доктрины, которая вновь осваивает прежние рубежи развития права, некогда удачно достигнутые, но впоследствии также успешно забытые.

Рассматриваемая проблема вызвана также тем, что часть норм международного права, являющихся в то же время частью правовой системы России, в частности положения Европейской Конвенции, основаны на концепции естественных прав человека. Собственно говоря, Конвенция устанавливает не права и свободы, а способы их защиты, разрабатывая стандарты того, как должно защищать эти права человека и основные свободы. Без учета этой важной составляющей подход к нормам международного права как нормам позитивного права дает крайне узкое их понимание, значительно уже их действительного значения. Такой узкий подход лишает возможности понять действительное их значение в качестве источников процессуального права⁴.

Некоторые авторы пишут, что о «формировании международного нормативного комплекса, складывающегося из норм Конвенции о защите прав человека и основных свобод и также обязательных прецедентных постановлений ЕСПЧ, регулирующего правоотношения по рассмотрению и разрешению гражданских дел национальными судами, следует воспринимать как проявление фрагментации международного права. ЕСПЧ наделен полномочием легального толкования норм международных договоров»⁵.

Аналогичная идея высказывалась в работе А.Б. Богомолова «Применение судами общей юрисдикции норм Конституции Российской Федерации (теоретико-правовой анализ)», где правовые позиции ЕСПЧ рассматривались как нормативные комплексы с нормами Конвенции⁶. Хотя А.Б. Богомолов полагал, что для применения в России правовые позиции ЕСПЧ в комплексе с нормами Конвенции подлежат включению в конституционно-правовые нормативные комплексы, образованные нормами Конституции РФ и высших судов страны.

Однако и тот, и другой подход не учитывают, что и конституционные положения о правах и свободах человека, и положения Конвенции не создают этих прав, а лишь закрепляют механизмы по их защите. Соответственно,в подходе о нормативно-правовом комплексе должно быть прежде всего учтено, что первым элементом такого комплекса являются естественные права и свободы человека, а уже потом нормы Конвенции об их защите и толкования этих норм ЕСПЧ⁷.

Все это дает возможность несколько по-другому рассматривать вопрос «учета» правовых позиций Европейского Суда. Безусловно, «учет» правовых позиций ЕСПЧ в таком нормативном комплексе может и должен быть произведен при признании некоторых норм законов неправовыми. Как справедливо отмечает профессор В.В. Лазарев, «фактически в этих случаях в решениях конституционных судов и решениях ЕСПЧ просматривается признание естественного права, неотъемлемых прав и свобод человека. Именно эти суды выносят решения, которые наиболее соответствуют принципу верховенства права»⁸.

Таким образом, правовые позиции ЕСПЧ в комплексе с нормами Конвенции, с учетом того, что они направлены на защиту естественных прав и свобод, по нашему мнению, подлежат включению в конституционно-правовые нормативные комплексы, образованные нормами Конституции РФ, и должны быть учтены при рассмотрении вопросов о конституционности тех или иных положений российского законодательства.

В начале XX в. профессор И.А. Покровский писал: «Позитивное право, как таковое, как продукт коллективной мысли и коллективной воли народа, позитивное право в его формальных источниках, т.е. главным образом, законодательстве, должно принять душу естественного права, должно проникаться его высшими принципами»⁹. А в XXI в. Председатель Конституционного Суда РФ В.Д. Зорькин обращает внимание на следующее: «Проблема правовой истинности законов заставляет задуматься, не является ли большой исторической ошибкой то, что со всем высокомерием прозелитизма была объявлена устаревшей и легко отброшена наивно-диалектическая, но гениальная изначальная догадка, что права человека основаны на природе человека? И не дает ли единая природа, общая для всех народов мира, естественную основу для создания системы универсальных прав человека? Иначе говоря, не пора ли всерьез задуматься о новом "издании" концепции естественных прав, или, если угодно, о естественно-правовой конституции человека?»¹⁰. Хотя конечно же для теории естественного права максима «несправедливые законы – это не право» не является главной «заботой»¹¹, но при «очистке» правовой системы от несправедливых неконституционных норм она может быть хорошим подспорьем.

Если учитывать совпадение правозащитных функций Конституционного Суда РФ и ЕСПЧ¹², то неудивительно, что Конституционный Суд РФ при мотивировании своих постановлений использует опыт и правовые позиции ЕСПЧ. Тем более что директивность постановлений ЕСПЧ подразумевает и сама Конституция РФ (ст. 46 ( ч.3))¹³.

Конституционный Суд РФ, и ЕСПЧ предназначены для защиты от несправедливости.

Позволим себе процитировать Ф. Бэкона: есть три источника несправедливости: явное насилие, злостное улавливание в сети под предлогом закона и жестокость самого закона¹⁴.

У каждого из судов свое предназначение. Так, Конституционный Суд РФ лишь устраняет несправедливость, выраженную принятием неконституционных законов, всякая другая несправедливость, указанная в жалобе в Конституционный Суд РФ, не будет рассмотрена, поскольку устранение иной несправедливости, кроме той, которая вызвана неконституционностью законов, находится за пределами компетенции этого Суда.

Европейский Суд защищает от несправедливости, вызванной нарушением прав и свобод человека, гарантируемых Конвенцией, и от всех трех источников несправедливости, указанных Ф. Бэконом.

«Сито», через которое ЕСПЧ «просеивает» жалобы, предназначено для того, чтобы не упустить из виду несправедливость всякого рода. При этом тот факт, что несправедливость была совершена на основании конституционного закона, не исключает возможности дальнейшего внимательного рассмотрения жалобы. Действительно, ЕСПЧ, установив, что было вмешательство в защищаемые Конвенцией права и свободы, проверяет вначале, было ли вмешательство осуществлено на основании закона, а затем – соответствует ли примененный закон требованию «качества» закона. Впрочем, такие же критерии должен использовать и российский судья, российскому правоприменителю еще предстоит научиться применять критерии ограничения прав и свобод¹⁵.

К сожалению, уже некоторое время можно заметить противопоставление Конституционного Суда РФ и ЕСПЧ¹⁶, а после принятия поправок в Конституцию РФ, еще чаще стал звучать нигилистический отклик о значении постановлений ЕСПЧ, как о необязательных.

После внесения поправок в Конституцию РФ и в ФКЗ «О Конституционном Суде РФ», были приняты законы о внесении изменений в процессуальные кодексы, а также ряд материальных законов¹⁷, в которых рассматривался вопрос о неприменении правил международных договоров в их истолковании, противоречащем Конституции РФ с указанием, что такое противоречие может быть установлено в порядке, определенном федеральным конституционным законом.

Однако, толкование данных изменений, как опровергающих обязательную силу постановлений ЕСПЧ является ошибочным. Фактически законодатель, используя не очень удачную юридическую технику, установил презумпцию ( хотя и опровержимую) соответствия толкований ЕСПЧ и других межгосударственных органов Конституции РФ, поскольку как ранее отмечал КС РФ «права и свободы человека и гражданина, признанные Конвенцией о защите прав человека и основных свобод, – это те же по своему существу права и свободы, что закреплены в Конституции РФ»¹⁸.

Само по себе включение в большое количество материальных законов положений о том, что «Решения межгосударственных органов, принятые на основании положений международных договоров РФ в их истолковании, противоречащем Конституции РФ, не подлежат исполнению в РФ. Такое противоречие может быть установлено в порядке, определенном федеральным конституционным законом», является ничем иным как прекращением спора о том, являются ли данные решения источниками права, поскольку включение данных положений является признанием их таковыми, до момента их опровержения.

Эта формулировка фактически уравняла постановления ЕСПЧ с нормами закона, в отношении них действует ровно такая же презумпция, что они считаются соответствующими Конституции РФ, и могут быть признаны неконституционными только в порядке, установленном ФКЗ «О Конституционном Суде РФ».

Тем более, что в Заключении КС РФ от 16.03.2020 N 1-З "О соответствии положениям глав 1, 2 и 9 Конституции РФ не вступивших в силу положений Закона РФ о поправке к Конституции РФ "О совершенствовании регулирования отдельных вопросов организации и функционирования публичной власти", а также о соответствии Конституции РФ порядка вступления в силу ст.1 данного Закона в связи с запросом Президента РФ, было дано обязательное конституционно-правовое толкование о том, что «Данный механизм предназначенне для утверждения отказа от исполнения международных договоров и основанных на них решений межгосударственных юрисдикционных органов, а для выработки конституционно приемлемого способа исполнения таких решений Российской Федерацией при неуклонном обеспечении высшей юридической силы Конституции РФ в российской правовой системе, составной частью которой являются односторонние и многосторонние международные договоры России, в том числе предусматривающие соответствующие правомочия межгосударственных юрисдикций».

Необходимо отметить, что КС РФ ссылается на данное заключение в других делах, равно как продолжает ссылаться на практику ЕСПЧ, в недавно вынесенном Постановлении КС РФ было выражены важные правовые позиции: «Согласно Конституции РФ в России как в светском государстве никакая религия не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной, а религиозные объединения отделены от государства и равны перед законом (ст.14), при этом каждому гарантируется свобода совести и вероисповедания, включая право исповедовать индивидуально или совместно с другими любую религию или не исповедовать никакой, свободно выбирать, иметь и распространять религиозные и иные убеждения и действовать в соответствии с ними (ст. 28). По смыслу положения ст. 67.1 (ч.2) Конституции РФ о вере в Бога, переданной народу России предками, во взаимосвязи с ее ст. 14 и 28 государство не объявляет наличие тех или иных религиозных убеждений обязательным, не ставит граждан - вопреки ст. 19 (часть 2) Конституции РФ - в неравное положение в зависимости от наличия и направленности веры и призвано при реализации своей политики учитывать ту исторически значимую роль, которую религиозная составляющая сыграла в становлении и развитии российской государственности (Заключение КС РФ от 16.03.2020. N 1-З). В отличие от прав, которые конкретизируют свободу вероисповедания в ее индивидуальном аспекте, т.е. могут быть реализованы каждым непосредственно, права религиозных объединений по своей природе являются коллективными, поскольку осуществляются гражданином совместно с другими. Из взаимосвязанных ст.13 (ч. 4), 14, 19 (ч. 1 и 2), 28 и 30 (часть 1) Конституции РФ, а также ст. 9 и 11 Конвенции о защите прав человека и основных свобод следует, что свобода вероисповедания предполагает свободу создания религиозных объединений и свободу их деятельности на основе принципа юридического равенства, в силу чего федеральный законодатель, реализуя полномочия, вытекающие из ст. 71 (п."в", "о") и 76 (ч. 1) Конституции РФ, вправе урегулировать гражданско-правовое положение религиозных объединений, в том числе условия признания такого объединения юридическим лицом, порядок его учреждения, создания, государственной регистрации, определить содержание его правоспособности. В практике ЕСПЧ свобода исповедовать религию сообща с другими трактуется как косвенная гарантия свободы создания религиозных объединений, которые традиционно и повсеместно существуют в форме организованных структур и, следовательно, должны обладать необходимой правосубъектностью (постановления от 26.10.2000 по делу "Хасан и Чауш против Болгарии", от 13.12.2001. по делу "Бессарабская митрополия и другие против Молдавии", от 5.10.2006. по делу "Московское отделение Армии Спасения против России" и др.)¹⁹.

В другом Постановлении КС РФ обосновывая, что «Религиозная организация сама может определять, привлекать ли новых последователей соответствующего вероисповедания и действовать в этом направлении путем широкого опубличивания своей деятельности или поступать более избирательно» обратил внимание на недопустимость чрезмерного вмешательства государства в сферу свободы совести, гарантированной каждому ст. 28 Конституции РФ и признаваемой ст. 9 Конвенции о защите прав человека и основных свобод²⁰.

Таким образом, слухи о необязательности Конвенции и постановлений ЕСПЧ являются безосновательными. Само по себе установление процедуры для рассмотрения в Конституционном Суде РФ вопроса об исполнимости решений межгосударственных органов усиливает угрозу фрагментации международного права. Как отмечает А.И. Ковлер «…конфликты между Европейским Судом по правам человека и национальными конституционными судами, ревниво оберегающими конституционный суверенитет. Эти конфликты не только ослабляют европейскую систему защиты прав человека, но и дают негативный образ этой системы в остальном мире»²¹.

Если мы Конституцию РФ принимали, «сознавая себя частью мирового сообщества», то, на нас лежит ответственность за сохранение такого уникального правозащитного инструмента, как Европейская Конвенция о защите основных свобод и прав человека, защищающей 870 млн человек в 47 странах.

Как гражданам России, нам бы хотелось, чтобы права и свободы человека в России соблюдались, а не были мечтой идеалистов. Граждане России вправе ссылаться на решения ЕСПЧ с разумным ожиданием, что его доводы, основанные на решениях ЕСПЧ, не будут проигнорированы²².

Граждане России заслужили уважения их прав и свобод, и мы уверены, что Россия, может защищать свободы и права человека, подавая пример другим странам. Именно это может вызвать рост доверия и поддержки государству²³. Мы по-прежнему, надеемся, что принятые изменения в законодательство не будут применяться для ухудшения положения граждан и жителей России и чинения им препятствий при исполнении выигранных ими решений²⁴, а лишь «когда Конституция РФ лучше защищает права граждан!»²⁵.

 

Библиографический список:

Арановский К.В., Князев С.Д. Исполнение актов ЕСПЧ в позициях конституционного правосудия: любой ценой или с нюансами // Закон. 2019. № 6. С. 38.

Богомолов А.Б. Применение судами общей юрисдикции норм Конституции Российской Федерации (теоретико-правовой анализ): Автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 2011. С.18.

Бэкон Ф. Великое восстановление наук. Новый Органон // URL: http://www.ruslib.com/FILOSOF/BEKON/nauka2.txt_Piece40.26

Воронцова И.В. Нормы международного права как источник гражданского процессуального права: Дис. … д-ра юрид. наук. Саратов, 2015.

Жилин Г.А. Правосудие по гражданским делам: актуальные вопросы. М., 2010.

Зорькин В.Д. Конституционный контроль в контексте современного правового развития: Доклад на VIII Петербургском международном юридическом форуме 15 мая 2018 г. //

http://www.ksrf.ru/ru/News/Speech/Pages/ViewItem.aspx?ParamId=84

Зорькин В.Д. Сон права рождает произвол. Как понять, что является подлинным правом // Российская газета. Федеральный выпуск. 2017. № 7288 (122). URL: https://rg.ru/2017/06/06/valerij-zorkin-son-prava-rozhdaet-proizvol.html (дата обращения 6 сентября 2019 г.).

Ковлер А.И. Европейская конвенция в международной системе защиты прав человека: монография. М. 2019. 304 с.

Колесников А. Перед Владимиром Путиным предстал суд. Как глава КС Валерий Зорькин выступил с оправдательной для него самого речью//"Коммерсантъ" от 14.12.2015, URL: http://www.kommersant.ru/doc/2877575 ( дата обращения 15.12.2015)

Лазарев В.В. Доктрина имплементации решений судебных органов в законодательство // Журнал российского права. 2019. № 7. С. 5‒16.

Покровский И.А. Естественно-правовые течения в истории гражданского права. СПб., 1909. С. 53.

Султанов А.Р. О возможности применения естественно-правового подхода к источникам гражданского процессуального права // Арбитражный и гражданский процесс. 2016. № 5. С. 3‒8.

Султанов А.Р. К вопросу об источниках гражданского процессуального права // Вестник гражданского процесса. 2015. № 3. С. 266‒279.

Султанов А.Р. К 15-й годовщине действия Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 года и протоколов к ней// Юридические науки и образование. Журнал № 39 - Баку, 2013. С.117-130.

Султанов А.Р. О некоторых процессуальных последствиях постановлений ЕСПЧ//Российская юстиция. 2014. № 1. С. 24-28.

Султанов А.Р. Депутатский запрос в Конституционном Суде РФ против исполнения постановлений Европейского Суда по правам человека//Юридические науки и образование. Журнал. № 44. Баку. 2015. С. 187-205;

Султанов А.Р. Продолжение дела «Маркин против России», или Как президиум Ленинградского окружного военного суда возбудил спор о конституционности п. 3 и 4 ч. 4 ст. 392 во взаимосвязи со ст. 11 ГПК РФ // Вестник гражданского процесса. 2013. № 5. С. 260–286.

 

Султанов А.Р.О применении судами постановлений Европейского Суда по правам человека//Российский судья. 2008. № 9. С. 42-46.

Султанов А.Р. Постановления Европейского Суда по правам человека в гражданском процессе Российской Федерации. М. 2020.

Султанов А.Р. Теория и практика разрешения коллизии норм в свете теории соотношения норм международного и национального права// Теория государства и права в науке, образовании, практике. М.2016. С.441-449.

Финнис Д. Естественное право и естественные права. М., 2012. С. 435.

Чичерин Б.Н. Общее государственное право. М., 2006. С. 30.

 

Опубликовано в сборнике:

Актуальные проблемы теории и практики конституционного судопроизводства. Казань. 2021. С. 199-208.