Унификация норм о пересмотре по вновь открывшимся обстоятельствам, как совершенствование средства исправления судебной ошибки.

 

«…Судебная ошибка при теперешнем судопроизводстве очень возможна, и ничего в ней нет мудреного. Люди, имеющие служебное, деловое отношение к чужому страданию, например судьи, полицейские, врачи, с течением времени, в силу привычки, закаляются до такой степени, что хотели бы, да не могут относиться к своим клиентам иначе, как формально; с этой стороны они ничем не отличаются от мужика, который на задворках режет баранов и телят и не замечает крови. При формальном же, бездушном отношении к личности, для того чтобы невинного человека лишить всех прав состояния и присудить к каторге, судье нужно лишь одно: время. Только время на соблюдение кое-каких формальностей, за которые судье платят жалованье, а затем все кончено».

А.П. Чехов «Палата №6» ¹

 

 

 

Одним из средств для исправления судебной ошибки и несправедливости судебного акта является возможность пересмотра вступившего в законную силу судебного акта по вновь открывшимся обстоятельствам. Хотя и существуют точки зрения о том, что пересмотр по вновь открывшимся обстоятельствам не является средством исправления ошибки,² основанные на том, что «здесь нет ошибки суда», все же можно согласиться с точкой зрения Конституционного Суда РФ, расценивающего данную процедуру, как предоставляющую возможность исправить судебную ошибку. Полагаем, что действительно при вынесении решения суд мог и не совершить ошибки, но само решение ввиду того, что оно было принято без учета важных обстоятельств, которые вскрылись лишь позже, все же не может быть ничем иным, как судебной ошибкой, хотя и совершенной не по вине суда. Тот факт, что при вынесении судебного акта суд был лишен возможности учесть обстоятельства, вскрывшиеся позже, повлиял на то, что законодатель предоставил возможность самому суду, вынесшему решение, определить, насколько незнание этих обстоятельств могло привести к постановке ошибочного судебного акта, либо эти вновь открывшиеся обстоятельства не могли повлиять на выводы суда, и постановленное решение является правильным³. Хотя законодатель все же не всегда доверяет пересмотр в связи выявлением обстоятельств, неизвестных суду на момент вынесения судебного решения, суду, постановившему судебный акт (см. п. 2 ч.2 ст. 413, ч. 5 ст. 415 УПК РФ), на наш взгляд, данное средство должно быть доступно во всех видах судопроизводства⁴.

Несмотря на то, что между различными видами судопроизводств существуют большие различия, во всех видах судопроизводств наличествуют институты, идентичные институтам в других видах судопроизводств. Надо отметить, что в различных процессуальных кодексах эти идентичные институты урегулированы законодателем по-разному. По всей видимости, это вызвано тем, что проекты этих процессуальных кодексов разрабатывали сами правоприменители на основе своего опыта правоприменения и видения как должны быть урегулированы те или иные процессуальные институты. Но хотя авторы проектов процессуальных кодексов различны, законодатель у всех кодексов один, что порождает вполне обоснованный вопрос о причине различного регулирования законодателем схожих процессуальных институтов. И на этот вопрос трудно ответить. Наличие разного видения этих схожих процессуальных институтов разными правоприменителями не оправдывает законодателя. В тоже время это свидетельствует о принятии закона при наличии не разработанной доктрины. В качестве примера различных способов регулирования схожих процессуальных институтов можно привести процедуру пересмотра вступивших в законную силу судебных актов по вновь открывшимся обстоятельствам в связи с вынесением судебных актов Конституционным Судом РФ или Европейским Судом по правам человека (далее ЕСПЧ).

В АПК РФ и УПК РФ эти вопросы разрешены законодателем по-разному, а в ГПК РФ вообще не разрешены. Нет упоминания об этой процедуре в КоАП РФ, несмотря на то, что в данном кодексе сформулированы гарантии справедливого разбирательства при рассмотрении дел об административных правонарушениях, процедура судебного разбирательства прописана весьма поверхностно, хотя, безусловно, положения КоАП РФ являются шагом вперед по сравнению с положениями многочисленных нормативных актов, в том числе ведомственных, содержавших в себе различные порядки административного разбирательства⁵.

Наличие спорных моментов при разрешении вопросов, связанных с пересмотром по вновь открывшимся обстоятельствам в связи с вынесением судебных актов Конституционным Судом РФ и ЕСПЧ вызвано, на наш взгляд, тем, что основанием для пересмотра по вновь открывшимся обстоятельствам являются юридические факты, существовавшие на момент вынесения судебного акта и которые не были известны лицу, участвующему в деле⁶, а Конституционный Суд РФ является судом права, а не факта. ЕСПЧ в отличии от Конституционного Суда РФ является судом и права, и факта⁷. Но ЕСПЧ в своей деятельности чаще всего выступает, как суд права, что позволяет нам рассматривать вопрос о пересмотре по вновь открывшимся обстоятельствам на основании решений ЕСПЧ совместно с аналогичным институтом на основании решений Конституционного Суда РФ.

Поскольку пересмотр по вновь открывшимся обстоятельствам предполагает в качестве основания пересмотра юридические факты, существовавшие на момент вынесения судебного акта и которые не были известны лицу, участвующему в деле, и суду, то многие практики, да и ученые процессуалисты⁸ полагают, что Постановление Конституционного Суда РФ не является вновь открывшимся обстоятельством, а является новым обстоятельством.

Так в определении Замоскворецкого районного суда от 18 апреля 2007, которым было отказано в пересмотре по вновь открывшимся обстоятельствам, в качестве основания для отказа в пересмотре было указано, что Постановление Конституционного Суда РФ является новым обстоятельством и не может быть положено в основание для пересмотра по вновь открывшимся обстоятельствам⁹. Таким образом, из чисто теоретической проблемы в какой процедуре пересматривать судебный акт в связи с вынесением решения Конституционного Суда РФ, возник практический вопрос о возможности пересмотра неправосудного решения, неправосудность которого очевидна и ясна при сопоставлении с решением Конституционного Суда РФ.

В главе 49 УПК РФ законодатель предусмотрел возможность возобновления производства по уголовному делу не только ввиду вновь открывшихся, но и новых обстоятельств, к числу которых в ч. 4 ст. 413 УПК РФ он отнес:

«1) признание Конституционным Судом Российской Федерации закона, примененного судом в данном уголовном деле, не соответствующим Конституции Российской Федерации;

2) установленное Европейским Судом по правам человека нарушение положений Конвенции о защите прав человека и основных свобод при рассмотрении судом Российской Федерации уголовного дела, связанное с:

а) применением федерального закона, не соответствующего положениям Конвенции о защите прав человека и основных свобод;

б) иными нарушениями положений Конвенции о защите прав человека и основных свобод»

 

Таким образом, в уголовном процессе отнесение решения Конституционного Суда РФ к новым обстоятельствам не лишает заявителя права на пересмотр, в то время, как в судах общей юрисдикции отнесение Постановления Конституционного Суда РФ к новым обстоятельствам при отсутствии процедуры возобновления производства в связи с новыми обстоятельствами может быть воспринято при формальном подходе, как препятствие в пересмотре судебного акта, что являлось бы отказом в пересмотре неправосудного акта. Полагаем, что такой формальный подход, когда справедливость не умещается в прокрустово ложе судебных формальностей, недопустим.

Надо также иметь в виду, что ГПК РФ предусматривает возможность аналогии процессуальных норм (ч. 4 ст. 1 ГПК РФ) и суды общей юрисдикции вполне могли бы применять по аналогии нормы АПК РФ. В соответствии со ст. 311 АПК РФ основанием для пересмотра судебного акта по вновь открывшимся обстоятельствам являются, в частности:

«- признание Конституционным Судом Российской Федерации не соответствующим Конституции Российской Федерации закона, примененного арбитражным судом в конкретном деле, в связи с принятием решения по которому заявитель обращался в Конституционный Суд Российской Федерации;

- установление Европейским Судом по правам человека нарушения положений Конвенции о защите прав человека и основных свобод при рассмотрении арбитражным судом конкретного дела, в связи с принятием решения по которому заявитель обращался в Европейский Суд по правам человека».

Впрочем, есть ли какие-либо препятствия применения по аналогии норм ст. 413 УПК РФ судом общей юрисдикции¹⁰ при разрешении вопроса о пересмотре вступившего в законную силу судебного акта в связи признанием Конституционным Судом Российской Федерации закона, примененного судом в данном деле, не соответствующим Конституции Российской Федерации? Полагаем, что таких законодательных препятствий нет¹¹, наоборот, это соответствовало бы реализации задач гражданского судопроизводства (ст. 2 ГПК РФ). Возможные возражения о том, что аналогия между УПК и ГПК недопустима в связи с существенными отличиями в их предметах, можно парировать ссылкой на Определение Конституционного Суда РФ от 2 марта 2006 г. N 22-О "По жалобе закрытого акционерного общества "Промышленно-финансовая корпорация "Томич" на нарушение конституционных прав и свобод пунктом 4 части 2 статьи 39 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации", в котором Конституционный Суд РФ применил свои правовые позиции, ранее выработанные при проверке конституционности норм УПК РСФСР и ГПК РСФСР, к норме АПК РФ. В тоже время полагаем, что прав А.А. Белкин, когда писал, что: "Аналогия в праве - это вообще искусство в том смысле, что она подразумевает выход мышления за рамки стандартизированного применения норм. Применение аналогии - это реализация особой юридической квалификации, способной черпать именно из всего арсенала права"¹². И отсутствие такой квалификации может стать препятствием в применении аналогии. Полагаем, что аналогия вполне применима к данным отношениям, поскольку, как правильно пишет в монографии «Судебное правотворчество в России» А.Н. Верещагин: «…правовая аналогия отличается от расширительного толкования тем, что последнее стремится привести язык закона в соответствие с намерением законодателя, в то время как аналогия предполагает отсутствие конкретного намерения, и уже делом суда является завершить план, во всем остальном намеченный законодателем»¹³.

Поэтому все же считаем допустимым сделать вывод о том, что неурегулированность законодателем в ГПК РФ процедуры пересмотра судебных актов в связи вынесением решений Конституционного Суда РФ не должна создавать проблем с пересмотром неправосудных судебных актов. Этот вывод в полной мере может быть отнесен и к вопросу о пересмотре судебных актов в связи с вынесением Постановления Европейского Суда по правам человека.

Но коль скоро в данной статье мы ставили целью не поиск процессуальных возможностей для пересмотра в суде общей юрисдикции в связи признанием Конституционного Суда РФ, а желали рассмотреть вопрос об унификации процессуальных норм, мы не можем уклониться от обсуждения вопроса, чем является факт признания Конституционным Судом РФ закона неконституционным – новым обстоятельством или вновь открывшимся обстоятельством.

Сам Конституционный Суд РФ в своих актах, ссылаясь на ст.100 федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации», пишет, что дела, которые послужили для заявителей поводом для обращения в Конституционный Суд Российской Федерации, во всяком случае подлежат пересмотру компетентными органами¹⁴. Причем такой пересмотр осуществляется безотносительно к истечению сроков обращения в эти органы и независимо от того, имеются или отсутствуют основания для пересмотра, предусмотренные иными, помимо Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", актами. Такая правовая позиция Конституционного Суда РФ подтверждает ранее сделанный вывод, что неурегулированность в ГПК РФ процедуры пересмотра судебных актов в связи вынесением решений Конституционного Суда РФ не должна создавать проблем с пересмотром неправосудных судебных актов, но, к сожалению, не дает ответа на вопрос, чем является факт признания Конституционного Суда РФ закона неконституционным – новым обстоятельством или вновь открывшимся обстоятельством.

Впрочем, при рассмотрении вопроса о соответствии процедуры пересмотра по вновь открывшимся обстоятельствам Конституции РФ, Конституционным Судом РФ были высказаны и другие правовые позиции. В частности:

«Постановлениями Конституционного Суда Российской Федерации от 2 февраля 1996 года по делу о проверке конституционности пункта 5 части второй статьи 371, части третьей статьи 374 и пункта 4 части второй статьи 384 Уголовно - процессуального кодекса РСФСР и от 3 февраля 1998 года по делу о проверке конституционности статей 180, 181, пункта 3 части 1 статьи 187 и статьи 192 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации было признано неконституционным ограничение круга оснований пересмотра дел по вновь открывшимся обстоятельствам, препятствующее исправлению судебных ошибок.

К таким основаниям относится и признание примененной судом нормы не соответствующей Конституции Российской Федерации, что, как указано в первом из названных Постановлений Конституционного Суда Российской Федерации, во всех случаях обеспечивает защиту права, нарушенного неконституционными правовыми актами, и пересмотр основанных на них решений судов. В соответствии с частью второй статьи 87 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" указанные Постановления Конституционного Суда Российской Федерации влекут невозможность применения и других положений процессуального законодательства, ограничивающих основания пересмотра по вновь открывшимся обстоятельствам решений судов, основанных на актах, признанных неконституционными»¹⁵.

Таким образом, Конституционный Суд РФ однозначно выразил правовую позицию о том, что признание примененной судом нормы, не соответствующей Конституции РФ, является основанием для пересмотра дела по вновь открывшимся обстоятельствам. Более того, из изложенных выше правовых позиций Конституционного Суда РФ можно сделать вывод, что возможность толкования ст. 392 ГПК РФ, как не допускающей пересмотра дела по вновь открывшимся обстоятельствам в связи с признанием нормы закона, примененной в деле, не соответствующей Конституции РФ, исключена.

В тоже время, Конституционный Суд РФ разграничил правовые последствия для лиц, участвовавших в конституционном производстве и не участвовавших, указав, что для защиты прав последних могут быть использованы все предусмотренные отраслевым законодательством судебные процедуры, в частности, как в порядке судебного надзора, так и по вновь открывшимся обстоятельствам¹⁶. Одновременно в Определении от 27 марта 2004 №211-0 Конституционный Суд РФ дал конституционно-правовое толкование п. 6 ст. 311 АПК РФ, согласно которому положение п. 6 ст. 311 АПК РФ не может рассматриваться как запрещающее пересмотр по вновь открывшимся обстоятельствам вступивших в законную силу и не исполненных или исполненных частично правоприменительных решений, вынесенных до принятия Конституционным Судом Российской Федерации решения, в котором выявлен конституционно-правовой смысл положенных в их основу норм.

То есть, Конституционный Суд РФ данным определением не только открыл дорогу для пересмотра по вновь открывшимся обстоятельствам на основании Постановлений Конституционного Суда РФ для лиц, не участвовавших в конституционном производстве, но и для пересмотра по вновь открывшимся обстоятельствам не только на основании установления нормы, не соответствующей Конституции РФ Постановлением Конституционного Суда РФ, но и на основании решений Конституционного Суда РФ, в которых выявлен конституционно-правовой смысл норм закона.

 

Но даже такое толкование Конституционного Суда РФ не сняло проблем с пересмотром по вновь открывшимся обстоятельствам на основании решений Конституционного Суда РФ. Так, в частности, при рассмотрении заявления о пересмотре по вновь открывшимся обстоятельства на основании Определения Конституционного Суда РФ №234-О-П судьи ФАС МО просили пояснить существовало ли Определение Конституционного Суда РФ на момент вынесения определения ФАС МО о пересмотре которого было подано заявление и каким образом толкование может быть вновь открывшимся обстоятельством? Полагаем, что данные вопросы свидетельствуют о непонимании сущности актов Конституционного Суда РФ, и о восприятии их именно как новых обстоятельств.

Впрочем, и Ваш покорный слуга до не давнего времени полагал, что наиболее удачным подходом законодателя к процедуре пересмотра в связи с вынесением решений Европейского Суда по правам человека и Конституционного Суда РФ является подход, использованный в ст. 413 УПК РФ¹⁷.

Такой точки придерживается и профессор Т.Т. Алиев, который, полагая, что решения Конституционного Суда РФ являются новыми обстоятельствами, а не вновь открывшимся обстоятельствами пишет: «Новые обстоятельства отличаются от вновь открывшихся обстоятельств тем, что первых не было в момент рассмотрения дела, они возникли после вынесения судом решения, определения, постановления, они не свидетельствуют о прочности состоявшегося судебного решения, так как не связаны с чьими-либо преступными злоупотреблениями. Вместе с тем новые обстоятельства не являются «открывшимися», т.е. не были до этого полностью скрыты. Они являются новыми для суда лишь потому, что тот не сумел их вовремя обнаружить, хотя практическая возможность для этого – при условии большей активности сторон либо большей проницательности и квалификации суда – имелась»¹⁸.

А ректор Российской академии правосудия профессор В.В.Ершов уже относительно актов Европейского Суда по правам человека выражает сомнение возможности их отнесения к вновь открывшимся, либо новым обстоятельствам, указывая, что Европейская Конвенция о защите прав человека и основных свобод – международный договор, один из источников международного права, который должен был быть известным суду на момент вынесения судебного решения. И что нарушение норм Европейской Конвенции скорее всего по своей природе ближе всего к нарушению норм материального права, влекущему за собой нарушение прав и свобод человека и отмену судебного решения¹⁹. Автор же монографии «Международное право и правовая система Российской Федерации» Б.Л. Зимненко полагает, что для надлежащей квалификации (новое или вновь открывшееся обстоятельство) в каждом конкретном случае необходимо анализировать природу того или иного обстоятельства, зафиксированного в Постановлении ЕСПЧ, ставшем частью правовой системы России²⁰.

Некоторые процессуалисты находят другие объяснения, почему несоответствие закона, примененного в конкретном деле, Конституции РФ не является вновь открывшимся обстоятельством. В частности очень интересную точку зрения высказывает Л.Ю.Терехова, которая полагает, что «вновь открывшихся обстоятельств не будет по причине неправомерных действий судьи по конкретному делу невыполнения им обязанности по направлению запроса в Конституционный Суд РФ, а не потому что в момент рассмотрения дела не существовало постановления Конституционного Суда РФ. Существовало само противоречие закона Конституции РФ, но оно еще не было определено в качестве такого Конституционным Судом РФ»²¹.

Действительно у суда есть обязанность по обращению в Конституционный Суд РФ, когда он приходит к выводу о том, что закон, подлежащий применению в деле не соответствует Конституции (ст. 101 ФКЗ «О Конституционном Суде РФ, Постановление Конституционного Суда РФ №19-П от 16 июня 1998). Однако, как быть в той ситуации, когда суд не приходит к такому выводу? На практике, суды неохотно рассматривают ходатайства о направлении запросов о конституционности, подлежащей применению нормы, в Конституционный Суд РФ. Так при заявлении подобного ходатайства в ФАС МО председательствующий задал вопрос о наличии обязанности суда рассматривать такое ходатайство, мотивируя возможность направления запроса в Конституционный Суд РФ убеждением суда, а не желанием сторон озаботить данной просьбой суд. В результате данное ходатайство было оставлено без удовлетворения, впрочем, без упоминания об этом в постановлении и без вынесения определения.

Полагаем, что в случае заявления ходатайства о направлении запроса в Конституционный Суд РФ, суд обязан очень внимательно рассмотреть данное ходатайство. Данный вывод основан в частности на практике ЕСПЧ, который в деле «Пронина против Украины»²² установил нарушение права на справедливый суд тем, что довод заявительницы о нарушении Конституции не был надлежащим образом рассмотрен национальными судами, несмотря на прямую ссылку на Конституцию.

Однако, влияет ли игнорирование либо невосприятие судом заявлений сторон по делу о неконституционности норм, подлежащих применению в деле, основанием для исключения их из вновь открывшихся обстоятельств? Если следовать логике, предложенной Л.А. Тереховой, то из оснований пересмотра по вновь открывшимся обстоятельствам можно исключить и факты признания недействительными сделок (п. 5 ст. 311 АПК РФ), когда сторонами заявлялось об их недействительности²³, однако, она к данному выводу не приходит²⁴.

Полагаем, что вопрос отнесения факта установления несоответствия Конституции РФ закона, примененного при рассмотрении дела, к новым обстоятельства или вновь открывшимся обстоятельствам не должен ставиться в зависимость от субъективных представлений судей арбитражных судов и судов общей юрисдикции о Конституции РФ. К сожалению, эти представления нередко отличаются от позиций Конституционного Суда РФ. В то же время, замечания Л.А. Тереховой²⁵ о наличии вины судьи в неприменении норм Конвенции и не направлении запроса в Конституционный Суд РФ и, соответственно, невозможности применения процедуры самоконтроля нельзя проигнорировать. Возможно, именно это обстоятельство было положено законодателем в основу того, что в УПК РФ пересмотр в связи с признанием Конституционным Судом Российской Федерации закона, примененного судом в данном уголовном деле, не соответствующим Конституции Российской Федерации, а также в качестве правовых последствий Постановлений ЕСПЧ отнесен к компетенции Президиума Верховного Суда РФ.

Согласимся также с Л.А. Тереховой в том, что неконституционность нормы возникает не в момент вынесения Постановления Конституционного Суда РФ, конечно же, данный факт (неконституционность нормы) возникает в результате ошибки законодателя.

Хотя не все ученые разделяют точку зрения, что закон также является юридическим фактом²⁶, полагаем возможным согласиться с доктором юридических наук С.А. Зинченко, который полагает возможным отнесение нормативных правовых актов к юридическим фактам: «Нормативный юридический факт – это волевой акт соответствующего компетентного органа, который порождает, изменяет или прекращает объективное право (нормы права)»²⁷.

А как пишет Е.Н. Горюнова: "Нормативные акты как юридические факты, базирующиеся на ложных, непригодных посылках, следует признавать ничтожными"²⁸.

Поскольку ст. 15 Конституции РФ содержит императивное указание о том, что «Конституция Российской Федерации имеет высшую юридическую силу, прямое действие и применяется на всей территории Российской Федерации, законы и иные правовые акты, принимаемые в Российской Федерации, не должны противоречить Конституции Российской Федерации», неконституционный закон не должен создавать правовых последствий.

Именно поэтому Постановления Конституционного Суда РФ имеют обратную силу и могут быть основанием для пересмотра вступивших в законную силу судебных актов. И именно в этом отличие актов Конституционного Суда РФ от «руководящих разъяснений»²⁹ высших судебных инстанций, которые впрочем, также в определенной степени обладают обратной силой. Их обратная сила «основана на том, что они не являются новыми законами, а только восполняют и толкуют старый закон: они раскрывают правило, которое уже существовало, но было скрыто в складках закона, и теперь оно только судом обнаружено, а не впервые создано. …Обратная сила руководящих решений распространяется на все еще не разрешенные, не законченные дела, доходящие до судебного или административного разбирательства в нормальном порядке суда или управления…»³⁰. Но их действия не распространяются на «дела, уже разрешенные, законченные, дела, уже вышедшие из стадии разбирательства или, тем более, уже повлекшие за собой длинную цепь юридических последствий, - такие дела перерешению в согласии с позднейшими руководящими разъяснениями не подлежат»³¹.

А решения Конституционного Суда РФ исключают из правового поля нормы права, противоречащие Конституции РФ, лишь выявляя уже имеющееся противоречие нормы Конституции РФ, которое в силу ст.15 Конституции РФ не должно было существовать.

 

В то же время, как пишет сам Конституционный Суд РФ:

«Юридическим последствием решения Конституционного Суда Российской Федерации о признании неконституционными акта или его отдельных положений либо акта или его отдельных положений с учетом смысла, который им придан сложившейся правоприменительной практикой, является утрата ими силы на будущее время. Это означает, что с момента вступления в силу решения Конституционного Суда Российской Федерации такие акты не могут применяться и реализовываться каким-либо иным способом. Таким образом, общим порядком, вытекающим из частей первой и третьей статьи 79 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", является утрата силы акта или его отдельных положений, признанных неконституционными, с момента провозглашения постановления Конституционного Суда Российской Федерации»³².

 

Далее Конституционный Суд РФ обращает внимание на то, что данный вывод Конституционного Суда Российской Федерации о том, что юридическим последствием решения Конституционного Суда Российской Федерации о признании акта неконституционным является утрата им силы на будущее, не означает, что постановление Конституционного Суда Российской Федерации не обладает обратной силой. Из положений части третьей статьи 79 и части второй статьи 100 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" следует, что постановление Конституционного Суда Российской Федерации обладает обратной силой в отношении дел обратившихся в Конституционный Суд Российской Федерации граждан, объединений граждан (организаций), а также в отношении неисполненных решений, вынесенных до принятия этого постановления. Дела, которые послужили для заявителей поводом для обращения в Конституционный Суд Российской Федерации, во всяком случае подлежат пересмотру компетентными органами. Такой пересмотр осуществляется безотносительно к истечению сроков обращения в эти органы и независимо от того, имеются или отсутствуют основания для пересмотра, предусмотренные иными, помимо Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", актами³³.

 

Таким образом, можно сделать следующий вывод: решение Конституционного Суда РФ, которым выявляется уже существовавшее несоответствие нормы закона Конституции РФ, является юридическим фактом, лишь подтверждающим другой юридический факт – факт несоответствия нормы закона Конституции РФ, который существовал в момент приятия данной нормы. В то же время, некоторое ограничение Конституционным Судом РФ правовых последствий в связи с установлением несоответствия нормы закона Конституции РФ для лиц, не участвовавших в конституционном судопроизводстве, не является основанием для утверждения того, что факт несоответствия нормы закона Конституции РФ является новым фактом. Иной подход означал бы, что неконституционность нормы создается Конституционным Судом, однако неконституционность нормы возникает в результате ошибки законодателя.

Данный подход вполне применим и к Постановлениям Европейского Суда по правам человека, в которых только устанавливается факт нарушения Конвенции, но сам факт нарушения Конвенции не является следствием деятельности ЕСПЧ. Соответственно можно говорить о существовании факта нарушения Конвенции уже на момент рассмотрения дела национальными судами.

Ограничение правовых последствий неконституционности нормы закона для лиц, не участвовавших в конституционном судопроизводстве, в виде возможности пересмотра только тех судебных актов, которые не были исполнены, и утрата силы неконституционной нормы на будущее время основано на требовании обеспечения стабильности, правовой определенности, прочности права, без которых немыслимо правовое государство.

Что же касается причины, почему возможность применения правовых последствий неконституционности нормы не ограничена для лиц, участвующих в конституционном судопроизводстве, то она очевидна, сам Конституционный Суд РФ ее неоднократно раскрывал в своих актах:

«…Данное регулирование направлено на поощрение правовой активности граждан, способствующих устранению из действующего законодательства неконституционных норм и, следовательно, на защиту от нарушений прав и свобод других лиц»³⁴.

То есть, данный способ регулирования имеет аксиологическую ценность – поскольку только такой способ регулирования будет стимулировать граждан обращаться в Конституционный Суд РФ с тем, чтобы устранить из правового поля неконституционные нормы. Ведь сам Конституционный Суд РФ не может возбуждать производства без обращений к нему. И из этой аксиологической ценности и следует идея обязательного пересмотра судебного акта, основанного на применении неконституционной нормы, по заявлению лица, инициировавшего обращение в Конституционный Суд РФ.

Таким образом, можно сделать вывод о том, что для лиц, инициировавших конституционное судопроизводство наиболее логичной процедурой будет все же процедура пересмотра по вновь открывшимся обстоятельствам, а не создание в гражданском процессе новой процедуры пересмотра вступивших в законную силу судебных актов по новым обстоятельствам³⁵.

Хотя все процессуальные кодексы игнорируют возможность пересмотра судебных актов в связи установлением неконституционности нормы, для лиц, не участвовавших в конституционном судопроизводстве, Конституционный Суд РФ, как было отмечено выше, полагает пересмотр допустимым в ситуации, когда судебные акты, хотя и вступили в законную силу, но не были исполнены. Конечно же, процессуальные кодексы должны содержать в себе ответ, в какой процедуре этот пересмотр должен иметь место, тем более, что Конституционный Суда РФ полагает возможным применение различных процедур для данного пересмотра, как в процедуре по вновь открывшимся обстоятельствам, так и в порядке обжалования. Что вносит еще больше сумятицы при разрешении данного вопроса в судах. Удивительно, но факт предоставления широкого выбора средств для защиты прав лиц, пострадавших от применения неконституционной нормы, становится препятствием в реализации защиты права. Данный широкий выбор, конечно же, содержит в себе некоторую неопределенность, и эта неопределенность позволяет судам отказывать в пересмотре, ссылаясь на неправильный выбор процедуры. Так например, ФАС МО в Постановлении №КА-А40/5955-06-П-Н при рассмотрении заявления о пересмотре по вновь открывшимся обстоятельствам определения ФАС МО о возвращении кассационной жалобы, в котором заявители ссылались на ч. 6 ст. 311 АПК РФ и на Определение Конституционного Суд РФ №234-О-П от 16.01.2007, указал, что ссылка на п. 3 резолютивной части Определения Конституционного Суда РФ, как на основание для пересмотра по вновь открывшимся обстоятельствам, не может быть принята, поскольку в данном пункте предписывается осуществить пересмотр в установленном законом порядке. Далее ФАС МО указал, что согласно части 3 ст. 281 АПК РФ определение о возвращении кассационной жалобы может быть обжаловано в арбитражный суд кассационной инстанции в порядке, установленном ст. 291 АПК РФ, и отказал в удовлетворении заявления о пересмотре по вновь открывшимся обстоятельствам.³⁶ В тоже время, в данном Постановлении нет ответа, почему не применима ч. 6 ст. 311 АПК РФ. Немотивированность судебных актов - это болезнь, которая, на наш взгляд, наиболее сильно подпитывает недоверие к судебной системе и порождение мыслей о предвзятости суда. Впрочем, в приведенном выше примере нас интересует понимание судами понятия «пересмотр». Из приведенного примера следует, что суды не разделяют процедуру пересмотра от процедуры рассмотрения жалоб. Это не удивительно ведь и законодатель располагает нормы о пересмотре по вновь открывшимся обстоятельствам в одних и тех же главах, в которых описана процедура проверки судебных актов на основе жалоб, и в ГПК РФ и АПК РФ.

Однако, доктор юридических наук Е.А. Борисова совершенно справедливо отмечает, что «понятия «проверка» и «пересмотр» не являются синонимами, следовательно, не могут использоваться как взаимозаменяемые. Понятие «проверка» является родовым по отношению ко всем видам производств по жалобам на не вступившие и вступившие в законную силу судебные акты». ³⁷ Под пересмотром же Е.А. Борисова понимает инициируемую перечисленными в законе лицами деятельность суда, принявшего оспариваемый судебный акт, направленная на отмену судебного акта вследствие выявления обстоятельств, имеющих значение для дела и свидетельствующих о незаконности и необоснованности судебного акта, с последующим возобновлением производства по делу и с принятием нового судебного акта.³⁸

Воспользуемся советом профессора М.А. Викут и обратимся для проверки правильности толкования данного термина к толковому словарю русского языка³⁹. В большом толковом словаре русского языка для рассматриваемого контекста (пересмотр судебного акта) подходит следующая дефиниция слова «пересмотреть»: «Рассмотреть, обсудить заново для изменения чего-либо».⁴⁰ В Словаре русского языка под редакцией С.И. Ожегова в качестве дефиниции «пересмотреть» указано: «рассмотреть заново».⁴¹ Таким образом, из приведенных в словарях дефиниций можно прийти к выводам сделанным Борисовой Е.А.

При обсуждении проблемы, в какой процедуре подлежит рассмотрение вопроса о судебной ошибке в связи с выявленным нарушением Европейской конвенции «О защите прав человека и основных свобод» либо признанием неконституционной нормы закона примененного в деле, в процедуре пересмотра либо проверки, и выбора, какой суд, вынесший решение, либо вышестоящий или суд высшей инстанции, должен рассмотреть данный вопрос, необходимо учесть и частно-правовые, и публично правовые интересы.

Публично-правовой интерес в осуществления рассмотрения данного вопроса высшими судебными инстанциями может быть оправдан идеей «увеличения влияния судебных актов Конституционного Суда РФ и постановлений ЕСПЧ на нижестоящие суды за счет добавления к этим актам силы авторитета высших судебных инстанций, за счет имплементации данных судебных актов в акты высших судебных инстанций – ВАС РФ или Верховного Суда РФ». Однако, действительно ли от этого усиливается авторитет актов Конституционного Суда РФ и ЕСПЧ? На наш взгляд, правильней было бы говорить об увеличении авторитета судебных актов судов высших судебных инстанций за счет включения в них правовых позиций или ссылок на Конституционный Суд РФ и ЕСПЧ. Таким образом, публично-правовой интерес вполне позволяет отдать разрешение данного вопроса суду, вынесшему судебный акт, поскольку ни акт Конституционного Суда РФ, ни акт ЕСПЧ не требуют какого-либо подтверждения для своей обязательности со стороны каких-либо органов, в том числе высших судебных инстанций. Полагаем, что у российских судов не возникнет искушения использовать подход германского Высшего суда земли о том, что Постановление ЕСПЧ связывает только ФРГ, как субъект международного публичного права, но не германские суды⁴². Тем более, что данная точка зрения не была поддержана Федеральным конституционным Судом ФРГ и решение Высшего суда земли Наумбург от 30. 06. 2004 было отменено и направлено на новое рассмотрение в связи с неконституционностью вышеуказанной позиции⁴³.

Другой момент, подлежащий учету, – это интересы заявителя. Вполне ожидаемым и логичным является предположение о том, что для заявителя наиболее приемлемым будет вариант, который предполагает возможность осуществления последующего судебного контроля за результатом рассмотрения поставленного вопроса, по-другому говоря, для заявителя, является важной возможность последующего обжалования. Соответственно, если смотреть на ситуацию с этой точки зрения, то для заявителя более подходящим является возможность пересмотра судебного акта судом, вынесшим решение, поскольку такой пересмотр давал бы возможность инициирования процедуры обжалования в случае предположения заявителя о неправомерности вынесенного судебного акта. Если бы эта процедура осуществлялась высшей судебной инстанцией, то возможность обжалования была бы исключена⁴⁴.

Следующий момент, подлежащий учету при выборе той или иной процедуры, – это возможность передачи данного вопроса на разрешение суда, вынесшего решение. Мы уже выше касались этого момента, но не рассмотрели его полностью. Этот вопрос напрямую, связан с доверием к суду, вынесшему судебный акт. Действительно этот вопрос очень важен, однако, почему вопрос о доверии или недоверии суду должен решать законодатель? Быть может правильней было бы предоставить возможность заявить о недоверии суду лицам, участвующим в деле, чем презюмировать пристрастность суда в законе законодателем. С учетом того, что вопрос беспристрастности напрямую связан с личностью судьи, полагаем, что данных о его пристрастности либо беспристрастности и возможности ему произвести процедуру самоконтроля, у лиц, участвующих в деле значительно больше. Соответственно полагаем возможным позволить ставить вопрос о невозможности проведения пересмотра конкретным судьей непосредственно лицу, участвующему в деле. При наличии внутреннего несогласия у судьи с актами Конституционного Суда РФ и ЕСПЧ, которое все же бывает, и этот фактор нельзя игнорировать, у судьи должна быть возможность заявить самоотвод. Хотя, конечно же, предлагая разрешать проблему путем отвода и самоотвода, мы понимаем, что и сама процедура отвода и самоотвода должна быть подвергнута совершенствованию и унификации с расширением оснований для отвода и самоотвода, а также более подробным регламентированием данной процедуры. Эти процедуры по не понятным причинам по различному урегулированы в разных процессуальных кодексах. Что же касается возможности позволить судье произвести процедуру пересмотра судебного акта, вынесенного им же, то полагаем возможным указать, что сейчас и ГПК РФ и АПК РФ допускают возможность, после отмены судебного акта кассационной инстанцией при направлении дела на новое рассмотрение в суд первой инстанции, постановления нового судебного акта, тем же судьей, чье решение было отменено.

На основании вышеизложенного полагаем, что при унификации процедуры пересмотра, вполне возможно разграничить данные понятия в процессуальных кодексах и указать одну процедуру для пересмотра в связи с вынесением судебных актов Конституционным Судом РФ или ЕСПЧ – по вновь открывшимся обстоятельствам, в том числе и для лиц, не участвовавших в конституционном судопроизводстве, при условии, что судебные акты, вынесенные с их участием не исполнены и в том числе, когда эти акты вынесены до принятия Конституционным Судом Российской Федерации решения, в котором выявлен конституционно-правовой смысл положенных в их основу норм, а не установлена неконституционность нормы закона.

Причем с внесением изменений в процессуальные кодексы нельзя затягивать, поскольку в отсутствие в ГПК РФ описанной процедуры пересмотра возможность нарушения доступа к данной процедуре очень высока. Такое опасение вызвано, в частности, практикой Президиума Верховного Суда РФ, которой сам Президиум Верховного Суда РФ обязывает следовать в своем постановлении от 23 марта 2005 г. N 25-ПВ04 под угрозой отмены вынесенных судебных актов, расходящихся с постановлениями Президиума Верховного Суда РФ, данное расхождение Президиум Верховного Суда РФ толкует как нарушение единства судебной практики.

Опасение вызвано возможностью тиражирования правовых позиций Президиума Верховного Суда РФ, изложенных в Постановлении Президиума Верховного Суда РФ № 8ПВ07
от 20 июня 2007 г⁴⁵. Данным постановлением рассмотрено заявление ОАО «Хакасэнерго» о пересмотре Постановления Президиума Верховного Суда РФ от 30 ноября 2005 г. по вновь открывшимся обстоятельствам со ссылкой на то, что «5 февраля 2007 г. Конституционным Судом Российской Федерации вынесено Постановление № 2-П, в соответствии с которым правоприменительное решение (Постановление Президиума Верховного Суда РФ от 30 ноября 2005 г.), основанное на положениях ст. 389 ГПК РФ в истолковании, расходящимся с конституционно-правым смыслом, выявленным Конституционным судом Российской Федерации в названном Постановлении, подлежит пересмотру».

Отказывая в пересмотре по вновь открывшимся обстоятельствам, Президиум Верховного Суда РФ указал:

«Действительно, как указано в Постановлении Конституционного Суда РФ от 05.02.2007 г., правомочие, закрепленное статьей 389 ГПК РФ, может быть осуществлено указанными в ней лицами только при наличии обращения заинтересованных лиц, с соблюдением общих условии, предусмотренных главой 41 ГПК РФ, в том числе с соблюдением сроков для обжалования судебных постановлений в надзорную инстанцию, истребования дела и вынесения определения результатам рассмотрения истребованного дела. При этом Председатель Верховного Суда РФ; или заместитель Председателя Верховного Суда РФ, внесшие представление, не могут участвовать в рассмотрении Президиумом Верховного Суда РФ соответствующего дела по существу.
Вместе с тем, следует учитывать, что указанные положения о конкретизации порядка осуществления правомочия, предусмотренного статьей 389 ГПК РФ, названы в Постановлении Конституционного Суда РФ в качестве задачи федеральному законодателю при реформировании надзорного производства, включая процедуры инициирования надзорного пересмотра судебных постановлений в Президиуме Верховного Суда РФ. Названные положения объективно не могли быть учтены ко времени внесения представления по данному делу заместителем Председателя Верховного Суда РФ и рассмотрения этого представления Президиумом Верховного Суда РФ 30 ноября 2005 г., в связи, с чем доводы о наличии оснований для пересмотра Постановления Президиума Верховного Суда РФ от 30 ноября 2005 г. по вновь открывшимся обстоятельствам нельзя признать убедительными».

 

Из данных правовых позиций Президиума Верховного Суда РФ следует, что Президиум придает актам Конституционного Суда РФ, в которых Конституционный Суд РФ ограничивается выявлением конституционно-правового смысла без признания нормы закона неконституционной, правотворческий характер, а не правоподтверждающий характер. Тем самым, Президиум фактически пытается лишить обратной силы⁴⁶ акты Конституционного Суда РФ⁴⁷. В тоже время, Пленум Верховного Суда РФ⁴⁸ придает своим постановлением обратную силу и предлагает нижестоящим судам использовать в качестве основания для пересмотра по вновь открывшимся обстоятельствам:

«Судам необходимо иметь в виду, что вынесение постановления об индексации сумм возмещения вреда не в соответствии с разъяснением, содержащимся в пункте 5 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 14 декабря 2000 г. № 35 (в редакции постановления Пленума от 5 апреля 2005 г. № 7), а в ином порядке свидетельствует о наличии судебной ошибки и такое решение не может быть признано справедливым, а судебная защита - полной и эффективной, поскольку допущена судебная ошибка.

С учетом этого пересмотр решения или иного судебного постановления, вынесенного до принятия указанного постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации, не исключается, даже если в связи с истечением срока на обжалование утрачена возможность его отмены, изменения или вынесения нового постановления судом надзорной инстанции. Пересмотр постановления в указанном случае допускается применительно к порядку, установленному главой 42 ГПК РФ. При этом необходимо также руководствоваться нормами Международного пакта о гражданских и политических правах, являющегося составной частью правовой системы Российской Федерации, а именно статьей 14, согласно которой судебное решение подлежит пересмотру, если какое-либо новое или вновь обнаруженное обстоятельство неоспоримо доказывает наличие судебной ошибки. В противном случае нарушенное таким судебным постановлением конституционное право инвалидов на возмещение вреда, причиненного техногенной катастрофой, останется незащищенным, и они будут поставлены в неравное положение по сравнению с такими же инвалидами, судебные постановления в отношении которых могут быть пересмотрены надзорной инстанцией».

Полагаем все же, что и в случаях выявления Конституционным Судом РФ конституционно-правового смысла нормы, нельзя лишить лицо, инициировавшее производство в Конституционном Суде РФ, благодаря чему стало возможным исключение из правового поля России применение нормы в противоречии с конституционно-правовым смыслом, награды, обещанной законодателем в ст. 100 ФКЗ «О Конституционном Суде РФ», за правовую активность в виде возможности пересмотра дела.

Иной подход просто лишал бы смысла акты Конституционного Суда РФ, в которых найден конституционно-правовой смысл нормы, как, защищающие конституционные права и свободы. Полагаем, что нельзя игнорировать именно такое отношение к актам Конституционного Суда РФ. Доказательством правильности данного подхода может служить тот факт, что возбуждение конституционного судопроизводства происходит по жалобам лишь в случаях, когда без признания оспариваемого закона неконституционным нарушенные права и свободы гражданина не могут быть восстановлены иным образом⁴⁹.

В рамках единой судебной системы различные толкования актов Конституционного Суда РФ, допускающие невосстановление нарушенных конституционных прав, в то время, как Конституционный Суд РФ полагает, что сделал для этого все, подрывают доверие к суду и веру в справедливость. Эффективность правосудия следует определять исходя из его целей, задач суда и по отношению к конкретным субъектам – адресатам целей правосудия⁵⁰. Утрата же уважения к судьям разрушает государство⁵¹.

Поэтому полагаем необходимость унификации законодателем процедуры пересмотра по вновь открывшимся обстоятельствам актуальнейшим требованием времени.

 

 

 

Опубликовано в журнале Закон №11(ноябрь) 2007 год С. 99-113

 2007 Султанов Айдар Рустэмович