Оспаривание нормативных актов средство для защиты нарушенных прав или …?

 

Быть добрым совсем нетрудно;

трудно быть справедливым.

В. Гюго

Мы всегда полагали, что оспаривание нормативных актов, как в процедуре оспаривания их конституционности, так и в процедуре административного судопроизводства, служит для защиты нарушенных прав, свобод и законных интересов граждан и их объединений.

Это следует отчасти из того, что для того, чтобы обращения граждан или их объединений были приняты судом, нужно чтобы из права были нарушены оспариваемым нормативным актом. Судебные органы, Конституционный Суд РФ, взываются к правозащитной деятельности фактом нарушений прав и свобод и заявитель должен быть «жертвой», его права, свободы и законные интересы должны быть нарушены¹, либо должен доказать, что существует реальная угроза их нарушения².

Соответственно, признание нормативного акта неконституционным или противоречащим вышестоящему нормативному акту, должно в последующем стать причиной восстановления нарушенных прав.

Однако, когда знакомишься с правоприменительной практикой, иногда создается впечатление, что суды считают оспаривание не способом защиты нарушенных прав, а неким альтруистическим действием, которое не создает благоприятных правовых последствий для лиц, оспаривавших нормативный акт.

Чтобы не быть голословными рассмотрим в данной статье два конкретных примера.

 

Очередное неисполнение постановления Конституционного Суда РФ – следствие несовершенства процедуры или непонимание ее?

 

Некоторое время назад мы обращались к проблеме исполнения Постановлений Конституционного Суда РФ, подготовив по просьбе коллег ходатайство о разъяснении Постановления Конституционного Суда РФ, которое закончилось вынесением Определения Конституционного Суда РФ от 11 ноября 2008 г. N 556-О-Р "О разъяснении Постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 5 февраля 2007 года N 2-П по делу о проверке конституционности положений статей 16, 20, 112, 336, 376, 377, 380, 381, 382, 383, 387, 388 и 389 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации".

Мы полагали, что данное Определение разрешило проблему и устранило барьеры в исполнении решений Конституционного Суда РФ. Это предположение мы делали из следующих правовых позиций Конституционного Суда РФ: «Отсутствие непосредственно в Гражданском процессуальном кодексе Российской Федерации такого основания для пересмотра дела, как выявление Конституционным Судом Российской Федерации конституционно-правового смысла нормы, который ранее в процессе правоприменения ей не придавался, не может служить поводом для отказа в пересмотре. Иное - вопреки требованиям и предназначению статьи 125 (части 4 и 6) Конституции Российской Федерации, а также статьи 100 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" - приводило бы к невозможности исполнения решения Конституционного Суда Российской Федерации и потому лишало бы смысла обращение заявителей в Конституционный Суд Российской Федерации, делая иллюзорным предоставленный гражданам и их объединениям способ защиты своих прав с помощью конституционного правосудия. Положение части второй статьи 100 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", определяющее последствия решений Конституционного Суда Российской Федерации, распространяется на любые административные процедуры, а также на все виды судопроизводства, предусмотренные Конституцией Российской Федерации. Указанное законоположение в соответствии со статьями 15 (часть 1) и 76 (часть 3) Конституции Российской Федерации обладает приоритетом перед имеющим статус федерального закона Гражданским процессуальным кодексом Российской Федерации. Ссылка в решении Конституционного Суда Российской Федерации на часть вторую статьи 100 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" означает, что содержащееся в ней предписание о пересмотре дел заявителей подлежит исполнению, в том числе - при отсутствии в Гражданском процессуальном кодексе Российской Федерации специально предусмотренных адекватных процедур - на основе процессуальной аналогии».

Из этого со всей очевидностью можно было ожидать, что вопрос исполнения постановлений Конституционного Суда РФ не может быть зависим от пробелов в процессуальных законах или несовершенствах, содержащихся в них процедурах.

Однако, количество обращений в Конституционный Суд РФ с оспариванием положений ст. 392 ГПК РФ, как не обеспечивающей исполнение Постановлений Конституционного Суда РФ, показывает, что проблема требует законодательного регулирования.

Процедура пересмотра по вновь открывшимся обстоятельствам или новым обстоятельствам не может быть признана универсальным средством для исполнения решений КС РФ, тем более что она описана законодателем в ГПК РФ лишь рудиментарно, без учета правовых позиций КС РФ. К сожалению, сама по себе данная процедура в том виде, в котором закреплена в ГПК РФ, не может в полной мере обеспечить восстановление нарушенных прав, хотя и может быть вполне успешна применена в качестве процессуальной аналогии для восполнения пробела. Все же мы полагаем, что законодательный способ разрешения данной проблемы более правильный, поскольку применение аналогии в большой степени зависит от усмотрения суда³. Тем более, что процедура пересмотра по вновь открывшимся или новым обстоятельствам предполагает, что пересмотр производит суд, который и вынес решение без учета требований Конституции РФ, который иногда может настаивать на своей «правоте» и пытаться не исполнять решение Конституционного Суда РФ.

Недавний пример неисполнения судами Постановления Конституционного Суда РФ от 17 октября 2017 г. N 24-П "По делу о проверке конституционности пункта 5 части четвертой статьи 392 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан Д.А. Абрамова, В.А. Ветлугаева и других", которым пункт 5 части четвертой статьи 392 ГПК Российской Федерации был признан не противоречащим Конституции Российской Федерации, поскольку по своему конституционно-правовому смыслу в системе действующего правового регулирования он не предполагает возможности отмены вступивших в законную силу судебных постановлений по новым обстоятельствам в связи с определением (изменением) практики применения правовой нормы, примененной судом в конкретном деле, в определении судебной коллегии Верховного Суда Российской Федерации, вынесенном по итогам рассмотрения другого дела в кассационном порядке.

В соответствии с названным Постановлением Д.А. Абрамов, В.А. Ветлугаев, С.Н. Долгунов, Е.А. Казаченко и В.П. Печков, руководствуясь пунктом 3 части четвертой статьи 392 ГПК Российской Федерации, обратились в суд с заявлениями об отмене судебных постановлений, основанных на пункте 5 части четвертой статьи 392 данного Кодекса, по их искам к государственному учреждению "Кузбасское региональное отделение Фонда социального страхования Российской Федерации" о взыскании денежных сумм.

Рудничный районный суд города Прокопьевска Кемеровской области производство по указанным заявлениям прекратил, указав, что судебные постановления, которыми дело не разрешается по существу, могут быть пересмотрены лишь в том случае, если они исключают возможность дальнейшего движения дела, к числу которых определения Рудничного районного суда города Прокопьевска Кемеровской области от 3 августа 2016 года, от 26 июля 2016 года, от 25 августа 2016 года и от 17 мая 2016 года (об отмене по новым обстоятельствам решений этого суда) не относятся, поскольку данными определениями дела не были разрешены по существу и их вынесение не может повлиять на возможность дальнейшего движения дел.

То есть, суд полагал, что определение, вынесенное по результатам заявления о пересмотре по вновь открывшимся или новым обстоятельствам, не может быть объектом пересмотра по вновь открывшимся обстоятельствам или новым обстоятельствам. Полагаем, что в данном случае суд даже не задумывался о справедливости своего подхода, а лишь настаивал на его законности. Жаль, ведь это помогло бы исправить уже совершенную ошибку. Напомним позицию Верховного Суда РФ о том, что решение не может быть признано справедливым, судебная защита не может считаться полной и эффективной, когда допущена судебная ошибка и что необходимо также руководствоваться ст. 14 Международного пакта о гражданских и политических правах 1966 г., согласно которой решение суда подлежит пересмотру, если какое-либо новое или вновь обнаруженное обстоятельство неоспоримо доказывает наличие судебной ошибки⁴ .

Однако, вернемся к вопросу об объекте пересмотра, надо отметить, что в ч. 1 ст. 392 ГПК РФ содержится лишь указание, что «решения, определения суда, постановления президиума суда надзорной инстанции, вступившие в законную силу, могут быть пересмотрены по вновь открывшимся обстоятельствам». В данной статье не содержится никакого ограничения для пересмотра определений.

Однако, определение суда о том, что данная категорий определений не подлежит пересмотру по вновь открывшимся обстоятельствам, не является произвольным, оно фактически основано на обязательной силе разъяснений Верховного Суда РФ.

А именно в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 11 декабря 2012 г. N 31 "О применении норм Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации при рассмотрении судами заявлений, представлений о пересмотре по вновь открывшимся или новым обстоятельствам вступивших в законную силу судебных постановлений" дано разъяснение, что сужающее объект для пересмотра по вновь открывшимся и новым обстоятельствам: «Вступившие в законную силу решения судов первой инстанции, определения судов апелляционной инстанции, постановления и определения судов кассационной инстанции, постановления Президиума Верховного Суда Российской Федерации могут быть пересмотрены по вновь открывшимся или новым обстоятельствам судом, принявшим постановление. Исходя из положений пункта 2 части 1 статьи 331 ГПК РФ определения названных судов, которыми дело не разрешается по существу, могут быть пересмотрены в случае, если они исключают возможность дальнейшего движения дела (часть 4 статьи 1 ГПК РФ)».

То есть, граждане, обратившиеся за исполнением Постановления Конституционного Суда РФ, столкнулись с препятствием в виде ограничивающего толкования Верховного Суда РФ.

Конституционный Суд РФ, рассматривая заявления граждан о разъяснении порядка исполнения Постановления Конституционного Суда РФ, не стал обращать внимания на данное разъяснение Верховного Суда РФ, возможно, потому что был связан предметом обращения⁵. Конституционный Суд РФ в своем определении цитировал другую часть постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 11 декабря 2012 года N 31 "О применении норм Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации при рассмотрении судами заявлений, представлений о пересмотре по вновь открывшимся или новым обстоятельствам вступивших в законную силу судебных постановлений», в которой говорилось о том, что постановление Конституционного Суда Российской Федерации может являться новым обстоятельством (п. 3 ч. 4 ст. 392 ГПК РФ) и в случае, если оно содержит иное конституционно-правовое истолкование нормативных положений, примененных в конкретном деле, в связи с принятием судебного акта, по которому заявитель обращался в Конституционный Суд Российской Федерации, и в силу этого влечет пересмотр судебного акта в отношении заявителя». Хотя, надо отметить, причиной отказа в осуществлении процедуры явилось не отсутствие в процессуальном законе основания для пересмотра толкования Конституционного Суда РФ, а отрицание такого объекта для пересмотра по вновь открывшимся обстоятельствам, как определение суда о пересмотре судебного акта по вновь открывшимся обстоятельствам.

По всей видимости, Конституционный Суд РФ, связанный предметом обращения вынужден был сконцентрироваться на обязательности пересмотра на основании его постановления и не стал вторгаться в исследование толкования Верховного Суда РФ, ограничивающего объект для пересмотра: «Пересмотр по новым обстоятельствам судебных постановлений в связи с вынесением Конституционным Судом Российской Федерации решения, выявившего конституционно-правовой смысл правовой нормы, расходящийся с ее истолкованием, в котором эта норма была применена в конкретных делах заявителей, возможен только в процедуре, предусмотренной главой 42 ГПК Российской Федерации. Следовательно, в соответствии с пунктом 3 части четвертой статьи 392 ГПК Российской Федерации пересмотру подлежат судебные постановления по делам заявителей - определения суда об отмене решений по новым обстоятельствам, которыми спор по существу не разрешен и которые не исключают возможности дальнейшего движения дел, а также основанные на этих определениях решения суда, вынесенные при новом рассмотрении дел, - в которых пункт 5 части четвертой статьи 392 данного Кодекса был применен судом вопреки его конституционно-правовому смыслу, выявленному в Постановлении Конституционного Суда Российской Федерации от 17 октября 2017 года N 24-П».

Однако толкование Пленума Верховного Суда РФ фактически было частью данной правовой ситуации, но не получило правовой оценки.

Полагаем, возможным обратить внимание на то, что фактически данное толкование не содержит в себе запретов, а скорей осуществляет ограничение через дозволение. Все же именно ограничение, поскольку сама ст. 392 ГПК РФ не ограничивает круг определений подлежащих пересмотру. Мы не уверены, что возможно ограничение прав на судебную защиту судебным толкованием, особенно через дозволение – «в отношениях, где адресатами дозволительных норм являются граждане, общие дозволения могут быть конкретизированы лишь в плане расширения их прав»⁶.

В тоже время, мы не уверены, что Верховный Суд РФ имел намерение ограничить пересмотр определений, вынесенных в порядке пересмотра по вновь открывшимся обстоятельствам.

Наше сомнение основано на том, что в разъяснении Верховного Суда РФ для определения круга определений подлежащих пересмотру сделана ссылка на п. 2 ч. ст. 331 ГПК РФ.

Ст. 331 ГПК РФ очерчивает круг определений суда подлежащих обжалованию отдельно от решения суда. В постановлении Пленума Верховного Суда РФ сделана ссылка только на п. 2 ч. 1 ст. 331 ГПК РФ, но опущена ссылка на п. 1 ч.1 ст. 331 ГПК РФ, предусматривающая возможность обжалования определений отдельно от судебного решения, когда это предусмотрено ГПК РФ.

Мы можем предполагать, что это было сделано потому, что не было необходимости разъяснения возможности пересмотра определений в процедуре пересмотра по вновь открывшимся обстоятельствам, которые подлежат обжалованию, в связи с очевидностью этого. Однако, на практике мы имеем другое понимание судов.

Правильней все же давать толкования, исключающие двойные толкования и допускающие такое понимание толкования, как допускающее необоснованное ограничение прав и свободы граждан. В качестве примера сошлемся на разъяснение аналогичного вопроса в Постановлении Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 30 июня 2011 г. N 52 «О применении положений Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации при пересмотре судебных актов по новым или вновь открывшимся обстоятельствам»: «Определения суда могут быть пересмотрены по новым или вновь открывшимся обстоятельствам в случаях, если: 1) в соответствии с АПК РФ предусмотрено обжалование определения; 2) определение препятствует дальнейшему движению дела».

Напомним, что определения о пересмотре по вновь открывшимся обстоятельствам в настоящее время подлежат обжалованию ( ч. 2 ст. 397 ГПК РФ). Ранее существовавший запрет на обжалование таких определений был признан неконституционным в Постановлении Конституционного Суда РФ от 19 марта 2010 г. N 7-П "По делу о проверке конституционности части второй статьи 397 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан И.В. Амосовой, Т.Т. Васильевой, К.Н. Жестковой и других"

Полагаем, что правовые позиции Конституционного Суда РФ из данного Постановления должны были быть учтены судом первой инстанции, что исключило бы задержку с восстановлением конституционных прав граждан: «Устанавливая запрет на обжалование в кассационном (апелляционном) порядке определения суда первой инстанции об удовлетворении заявления о пересмотре судебного постановления по вновь открывшимся обстоятельствам и не позволяя тем самым эффективно контролировать обоснованность отмены этого судебного постановления и возобновления рассмотрения дела, часть вторая статьи 397 ГПК Российской Федерации лишает заинтересованных лиц адекватных средств правовой защиты от произвольной отмены судебных постановлений, вступивших в законную силу, что в свою очередь может повлечь на этой стадии гражданского судопроизводства, носящей экстраординарный характер, неоправданные отступления от принципа правовой определенности и стабильности судебных актов. Тем самым нарушаются право на справедливое судебное разбирательство, как оно гарантировано в том числе статьей 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, и, соответственно, - вытекающие из ее статьи 13 международные обязательства Российской Федерации. …из принципа юридического равенства применительно к реализации конституционного права на судебную защиту вытекает требование, в силу которого однородные по своей юридической природе отношения должны регулироваться одинаковым образом; соблюдение конституционного принципа равенства, гарантирующего защиту от всех форм дискриминации при осуществлении прав и свобод, означает, помимо прочего, запрет вводить такие ограничения в правах лиц, принадлежащих к одной категории, которые не имеют объективного и разумного оправдания (запрет различного обращения с лицами, находящимися в одинаковых или сходных ситуациях); любая дифференциация, приводящая к различиям в правах граждан в той или иной сфере правового регулирования, должна отвечать требованиям Конституции Российской Федерации, в соответствии с которыми такие различия допустимы, если они объективно оправданны, обоснованны и преследуют конституционно значимые цели, а для достижения этих целей используются соразмерные правовые средства (постановления от 24 мая 2001 года N 8-П, от 3 июня 2004 года N 11-П, от 15 июня 2006 года N 6-П, от 5 апреля 2007 года N 5-П, от 25 марта 2008 года N 6-П и от 26 февраля 2010 года N 4-П). … установление пониженного уровня процессуальных гарантий защиты прав граждан в делах, рассматриваемых судами общей юрисдикции, которое не может быть оправдано спецификой этих дел и приводит к нарушению закрепленного в статье 19 (часть 1) Конституции Российской Федерации принципа равенства всех перед законом и судом».

Таким образом, мы видим, что действительно препятствий в пересмотре определений по вновь открывшимся обстоятельствам или новым обстоятельствам, в этой процедуре не существует, а имеет лишь неправильное толкование судов разъяснения Пленума Верховного Суда РФ.

На наш взгляд, любое толкование норм всегда должно осуществляться только через призму ст. 2 Конституции РФ - «Человек, его права и свободы являются высшей ценностью. Признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина - обязанность государства», ну а право само по себе – это искусство добра и справедливости, а не торжество бездушного формализма.

В начале судебной реформы в России были правильно расставлены акценты: «Благодаря судебному процессу закон применяется не механически, на манер клейма, а по правде и по совести. Суд не только устанавливает, но очеловечивает истину»⁷.

Если бы эти основы не были забыты и если бы суд осознавал свою функцию, как органа должного восстановить нарушенные права, применением неконституционного закона, он бы не стал бы искать причины не делать этого.

Оспаривание нормативных актов по КАС РФ и правовые последствия

Закон ценен не потому, что он закон, а потому, что в нем заключена справедливость.

Г. Бичер

 

При оспаривании нормативных правовых актов одним из условий возникновения у лица права на их оспаривание в суде признаётся участие лица в правоотношениях, урегулированных данным актом (ч. 1 ст. 208 КАС РФ) и в предмет исследования суда входит проверка того, что оспариваемым нормативным правовым актом, решением, действием (бездействием) нарушены или могут быть нарушены права, свободы и законные интересы административного истца или неопределенного круга лиц либо возникла реальная угроза их нарушения ( п.2 ч. 2 ст. 62 КАС РФ).

До обращения с административным иском ООО "Альбатрос обратилось в Арбитражный суд города Санкт-Петербурга и Ленинградской области с иском к Комитету имущественных отношений Санкт-Петербурга об обязании заключить дополнительные соглашения к двум договорам аренды от 06.02.2015 N 03/Н-012876 и 03/Н012877, а также продлить срок их действия до 06.02.2018. Решением от 27.10.2016, оставленным без изменения постановлением апелляционной инстанции от 13.01.2017 и постановлением кассационной инстанции от 23.05.2017, в иске отказано. В качестве оснований для отказа суды указали вступление в силу постановления Правительства Санкт-Петербурга от 21.06.2016 N 510 "О внесении изменений в постановление Правительства Санкт-Петербурга от 23.04.2010 N 435", и что в связи с этим использование арендодателем обязательства по предоставлению арендованных объектов для целей, указанных в Договорах аренды стало невозможным, поскольку в силу п. 1 ст. 417 Гражданского Кодекса Российской Федерации, если в результате издания акта органа государственной власти или органа местного самоуправления исполнение обязательства становится невозможным полностью или частично, обязательство прекращается полностью или в соответствующей части.

Таким образом, в качестве средств защиты у ООО «Альбатрос» со всей очевидностью оставалось оспаривание нормативного акта в порядке предусмотренном КАС РФ.

ООО "Альбатрос" и еще одно юридическое лицо - ООО "Стайл" обратились в суд с административными исковыми заявлениями о признании недействующим пункта 25 Перечня мест, запрещенных для стоянки и остановки самоходных транспортных судов на водных путях Санкт-Петербурга (далее - Перечень) утвержденного Постановлением №435 от 23 апреля 2010 года Правительства Санкт-Петербурга, указав на то, что включение в данный Перечень участка акватории р. Мойки вдоль правового берега от 1-го Садового моста до 2-го Садового моста противоречит требованиямстатей 15 и 16 Федерального закона от 26 июля 2006 года N 135-ФЗ "О защите конкуренции", поскольку принятие оспариваемой нормы по существу привело к расторжению с ними договоров аренды части названного участка набережной р. Мойки, что нарушило их права на осуществление предпринимательской деятельности.

Апелляционным определением СК по административным делам Верховного Суда РФ от 22 марта 2017 г. N 78-АПГ16-34 административные иски были удовлетворены.

В определении было установлено, что введенный оспариваемым правовым актом запрет на стоянку и остановку самоходных транспортных судов на спорном участке акватории р. Мойки фактически привел к прекращению договоров аренды с административными истцами ООО "Альбатрос" и ООО "Стайл" и ограничению их прав как субъектов предпринимательской деятельности. Верховный Суд РФ также сделал вывод, что Правительство Санкт-Петербурга, приняв оспариваемую норму без учета целей защиты жизни и здоровья граждан, а также экономических интересов Санкт-Петербурга, фактически установило произвольный запрет на стоянку и остановку самоходных транспортных судов на водных путях Санкт-Петербурга, участок акватории р. Мойки вдоль правового берега от 1-го Садового моста до 2-го Садового моста.

Соответственно, данным определением был признан недействующим пункт 25 Перечня мест, запрещенных для стоянки и остановки самоходных транспортных судов на водных путях Санкт-Петербурга, утвержденного постановлением Правительства Санкт-Петербурга от 26 апреля 2010 года N 435. Однако, в определении был указано время признания недействующим данного Перечня - с момента вступления апелляционного определения в законную силу.

ООО «Альбатрос» обратилось в суд с заявлением о пересмотре решения Арбитражного суда города Санкт-Петербурга и Ленинградской области от 27.10.2016 по настоящему делу по новым обстоятельствам, со ссылкой на факт признания апелляционным определением судебной коллегии по административным спорам Верховного Суда Российской Федерации от 22.03.2017 по делу N 78-АПГ16-З4 недействующим п. 25 Перечня мест, запрещенных для стоянки и остановки самоходных транспортных судов на водных путях Санкт-Петербурга, утвержденного постановлением Правительства Санкт-Петербурга от 26.04.2010 N 435.

Определением Арбитражного суда города Санкт-Петербурга и Ленинградской области от 10.07.2017 в удовлетворении заявления Общества было отказано. Постановлениями Тринадцатого арбитражного апелляционного суда от 14 сентября 2017 г. N 13АП-19881/17 и Постановлениями Арбитражного суда Северо-Западного округа от 4 декабря 2017 г. N Ф07-12380/17 по делу N А56-46614/2016 вышеуказанное определение было оставлено в силе.

Все судебные инстанции сочли, что нет оснований для пересмотра предусмотренных АПК РФ.

В частности, суды в качестве обоснования для отказа сослались на п. 7 Постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 30.06.2011 N 52 "О применении положений Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации при пересмотре судебных актов по новым или вновь открывшимся обстоятельствам", в котором было разъяснено, что «…судебный акт может быть пересмотрен по новым обстоятельствам в связи с отменой судебного акта арбитражного суда или суда общей юрисдикции либо постановления другого органа (пункт 1 части 3 статьи 311 АПК РФ) только в том случае, если отмененные акты действительно послужили основанием для принятия судебного акта арбитражного суда по данному делу… Признание судом недействующим нормативного правового акта или отмена такого акта в установленном порядке вышестоящим органом или лицом как не соответствующего закону не может рассматриваться в качестве обстоятельства, предусмотренного пунктом 1 части 3 статьи З11 АПК РФ, за исключением случаев, когда данный нормативный правовой акт признан недействующим с момента его принятия».

Суды исходили из того, что п. 25 Перечня мест, утвержденный постановлением Правительства Санкт-Петербург от 26.04.2010 N 435 признан недействующим с момента вступления в законную силу решения суда, а не с момента его принятия, то в данном случае нет новых обстоятельств, влекущих пересмотр судебного акта, поскольку на момент рассмотрения дела правовой акт, положенный для отказа в иске, являлся действующим.

Получалась парадоксальная ситуация, Верховный Суд РФ установил, что права заявителя были нарушены применением оспоренного нормативного акта и признал оспоренный акт недействующим. Способ защиты от несправедливости нормативного акта установленный законодателем в КАС РФ был использован, однако использование данного способа не привело к восстановлению нарушенных прав.

Такое положение дел далеко от принципа верховенства права и, на наш взгляд, недопустимо в правовом государстве, где государство поощряет правовую активность граждан и их объединений по оспариванию незаконных правовых норм и тем самым, обеспечивает реализацию принципа законности и верховенства права.

Рассматривая процедуру пересмотра в свете исполнения Постановлений Конституционного Суда РФ и ЕСПЧ, мы полагали, что возможность пересмотра - это своего рода награда за борьбу за право, вознаграждение за усилия, направленные на исключение неправовых норм, несправедливой судебной практики нарушающей права человека из правового поля России⁸. Впрочем, это не только наш подход, судья Конституционного Суда РФ Г. А. Гаджиев также пишет, что «нельзя лишить лицо, инициировавшее производство в Конституционном Суде РФ, благодаря чему стало возможным исключение из правового поля России применение нормы в противоречии с конституционно-правовым смыслом, награды, обещанной законодателем в ст. 100 ФКЗ «О Конституционном Суде РФ», за правовую активность в виде возможности пересмотра дела. Иной подход просто лишал бы смысла акты Конституционного Суда РФ, в которых найден конституционно-правовой смысл нормы, как, защищающие конституционные права и свободы. Полагаем, что нельзя игнорировать именно такое отношение к актам Конституционного Суда РФ. Доказательством правильности данного подхода может служить тот факт, что возбуждение конституционного судопроизводства происходит по жалобам лишь в случаях, когда без признания оспариваемого закона неконституционным нарушенные права и свободы гражданина не могут быть восстановлены иным образом»⁹.

Применим ли такой же подход к процедуре оспаривания нормативных актов в Верховном Суде РФ? На первый взгляд, принцип справедливости, провозглашенный в ст. 9 КАС РФ урегулировал данную ситуацию, предусмотрев в п. 6 ч. 1 ст. 350 КАС РФ в качестве оснований для пересмотра судебного акта по новым обстоятельствам признание Верховным Судом Российской Федерации, судом общей юрисдикции не действующим со дня принятия нормативного правового акта, примененного судом в конкретном деле, в связи с принятием решения по которому заявитель оспорил данный нормативный правовой акт. Впрочем, здесь законодатель использовал тот же подход, что и ст. 311 АПК РФ – пересмотр только, когда нормативный акт признан недействующим с момента принятия нормативного акта.

Не согласившись с данной несправедливостью, сочтя такую ситуацию, противоречащей Конституции РФ, представитель ООО «Альбатрос» в судебном заседании кассационной инстанции заявил ходатайство о направлении судом кассационной инстанции запроса в Конституционный Суд Российской Федерации о проверке соответствия Конституции Российской Федерации пункта 7 постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 30.06.2011 N 52 "О применении положений Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации при пересмотре судебных актов по новым или вновь открывшимся обстоятельствам".

К сожалению, результат рассмотрения такого ходатайства был очевиден, поскольку в настоящее время Постановления Пленумов высших судебных инстанций не могут быть предметом для обжалования в Конституционный Суд РФ¹⁰, а только учитываются Конституционным Судом РФ при принятии им решения по делу. Такой подход основан на идее, что высшие судебные инстанции занимаются толкованием норм, но не их созданием. В реальной жизни мы наблюдаем отход от этой идеальной картины и во многих Постановлениях Пленума Верховного Суда РФ мы можем обнаружить новые нормы, впрочем, и ВАС РФ часто занимался нормотворчеством. Наверное, все же, когда суды начинают создавать нормы, то должна быть возможность рассмотреть их конституционность¹¹.

Суд кассационной инстанции, обосновал отказ в удовлетворении ходатайства, указав, что это лишь право арбитражного суда, реализуемое лишь тогда, когда он придет к выводу о том, что закон не соответствует Конституции РФ, и что в этом деле, суд такой необходимости не усматривает.

Это не удивительно, ранее рассматривая данную проблему, мы отмечали, что «суды крайне редко и осторожно пользуются таким правом, полагая это дополнительной работой, которую на них хотят взвалить лица, участвующие в деле. Зачастую такое ходатайство порождает дискуссию с судом о наличии у суда обязанности обращаться с запросом в Конституционный Суд РФ¹². Ссылка на правовые позиции Конституционного Суда Российской Федерации, изложенные в Постановлении от 16 июня 1998 года № 19-П «По делу о толковании отдельных положений статей 125, 126, 127 Конституции Российской Федерации» и предусматривающие, что «суд общей юрисдикции или арбитражный суд, придя к выводу о несоответствии Конституции Российской Федерации федерального закона или закона субъекта Российской Федерации, не вправе применить его в конкретном деле и обязан обратиться в Конституционный Суд Российской Федерации с запросом о проверке конституционности этого закона», легко парируются доводом, что для того, чтобы возникла эта обязанность, необходим вывод суда о несоответствии нормы Конституции РФ. Далее суд может указать, что в его воле прийти или не прийти к данному выводу»¹³.

Но, мы, по-прежнему, полагаем, что ст. 2 и 18 Конституции РФ понуждают суд очень внимательно относиться к ходатайствам о направлении запросов в Конституционный Суд РФ. В вышеуказанном Постановлении Конституционный Суд РФ обращал внимание на то, что «обязанность обратиться в Конституционный Суд Российской Федерации с таким запросом, по смыслу частей 2 и 4 статьи 125 Конституции Российской Федерации во взаимосвязи с ее статьями 2, 15, 18, 19, 47, 118 и 120, существует независимо от того, было ли разрешено дело, рассматриваемое судом, отказавшимся от применения неконституционного, по его мнению, закона на основе непосредственно действующих норм Конституции Российской Федерации».

Конституционный Суд РФ исходил из того, что у других судов, столкнувшихся с неконституционной нормой, существует обязанность принять меры для того, чтобы вопрос о конституционности должен быть разрешен компетентным органом, с тем, чтобы неконституционная норма была исключена из правового поля либо неопределенность в вопросе ее конституционности была окончательно разрешена компетентным органом. Но данная обязанность не лишает суд права вынести решение на основе непосредственно действующих норм Конституции Российской Федерации.

Конечно же, судам всегда было гораздо легче принять судебный акт, проигнорировав доводы о неконституцинности, о применении Конституции РФ, нежели подготовить запрос в Конституционный Суд РФ¹⁴.

В случае заявления ходатайства о направлении запроса в Конституционный Суд РФ, суды обязаны очень внимательно рассмотреть данное ходатайство и подробно мотивировать отказ в направлении запроса. Данный вывод основан в частности на практике ЕСПЧ, который в деле «Пронина против Украины» установил нарушение права на справедливый суд тем, что довод заявительницы о нарушении Конституции не был надлежащим образом рассмотрен национальными судами, несмотря на прямую ссылку на Конституцию¹⁵.

Но пока мы наблюдаем, что борьба за прямое действие Конституции РФ оборачивается победой только благодаря настойчивости граждан и их юристов, а также потому, что нас с детства учили, что «спасение утопающих дело самих утопающих».

В данном деле, суд кассационной инстанции не только не нашел оснований для направления запроса в Конституционный Суд РФ, но и не нашел оснований для отмены судебных актов, согласившись с нижестоящими судами, что признание нормативного акта недействующим с момента вынесения решения не является обстоятельством для пересмотра судебного акта.

Не согласившись с такой ситуацией ООО «Альбатрос» обратилось в Конституционный Суд РФ, оспорив п. 1 ч. 3 ст. 311 АПК РФ.

Полагаем, что у данной жалобы есть хороший шанс на успех, поскольку, очевидно, что процессуальные кодексы не должны делать судебную защиту иллюзорной, особенно когда речь идет о защите от произвола со стороны государственных органов. Статья 52 Конституции РФ защищает права потерпевших не только от преступлений, но и от злоупотреблений властью, обеспечивая потерпевшим доступ к правосудию и компенсацию причиненного ущерба.

Очевидно, что признание недействующим нормативного акта свидетельствует о судебной ошибке в деле, рассмотренном с применением данного нормативного акта, и должно быть пересмотрено. Это следует в частности из обязанности суда не применяет противоречащий закону акт государственного органа или органа местного самоуправления независимо от признания этого акта недействительным. О чем недавно напомнил Пленум Верховного Суда РФ в Постановлении от 23.06.2015 N 25 "О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации", обратив внимание судов на абзац 13 статьи 12 ГК РФ.

Ученые процессуалисты давно отмечали, несовершенство правового регулирования пересмотра судебных актов, послуживших основанием для обращения в суд с заявлением об оспаривании нормативного акта¹⁶, что права и интересы лица нарушаются применением незаконного нормативного акта независимо от того, с какого момента суд признает его недействующими и возможность пересмотра по новым обстоятельствам должна распространяться на любые нормативные предписания, признанные судом незаконными, в том числе, которые становятся недействующими с момента вступления в силу решения суда¹⁷, что «более справедливой может быть признана формулировка "признание незаконным постановления государственного органа или органа местного самоуправления, послужившего основанием для принятия судебного постановления по делу", которая даст возможность для пересмотра судебных актов и в случаях признания нормативных правовых актов недействующими с момента, отличного от даты их издания»¹⁸.

Хотя возможно, решение существующей проблемы могло быть осуществлено законодателем иным способом. В частности, можем напомнить, что в проекте Кодекса административного судопроизводства Российской Федерации, опубликованного в 2004 году предлагалось установить, что «Признанный незаконным нормативный правовой акт признается недействующим с момента вступления постановления суда в законную силу, а в отношении нарушенных прав и интересов заявителя, послуживших основанием для обращения в суд, - с момента их нарушения (Статья 215)»¹⁹.

Возможно после рассмотрения жалобы ООО «Альбатрос» на нарушение конституционных прав пунктом 1 части 3 статьи 311 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации Конституционным Судом РФ, законодатель вынужден будет вернуться к поиску лучшего способа решения проблемы. И тогда он должен будет учесть, что оспаривание нормативных актов – это способ защиты прав и законных интересов, которая должна приводить к восстановлению справедливости, нарушенной принятием и применением незаконного нормативного акта. Причем здесь законодатель должен будет учесть, что оспаривание нормативного акта защищает публичный интерес. Под публичным интересом мы здесь понимаем обязанность государства обеспечивать верховенство права, а также признавать, соблюдать и защищать права и свободы человека и гражданина (ст. 2 Конституции РФ). Существует также точка зрения, что «публичный интерес – это частный интерес, помноженный на количество его носителей»²⁰. Тезис о том, что публичный интерес совокупность частных, в том числе, и не совпадающих интересов, быть может, несколько нами идеализирован и существует риск того, что этот тезис может быть использован для оправдания различного рода несправедливостей и нарушения частных интересов. Например, удовлетворение публичного интереса может быть осуществлено за счет нарушения какого-либо частного интереса, однако, такой подход будет противоречить общепризнанным принципам верховенства права, которые защищают от несправедливости каждого²¹. Проф. Д.И. Дедов пишет, что если частные интересы защищены, то эти частные интересы становятся одновременно и публичными²², а доктор юридических наук Е.А. Слепченко полагает, что защита прав и законных интересов одного лица – заявителя, в конечном счете, ведет к защите публичных интересов в целом²³.

Полагаем, что все же причина проблемы определения правовых последствий оспаривания нормативных актов отчасти заключается в бездействии законодателя, не прилагающего достаточных усилий, для того, чтобы создать все условия для судебной защиты прав и законных интересов граждан и организаций, но и отчасти благодаря равнодушию к данной проблеме правоприменителя. Данная проблема носит системный характер и она наиболее часто проявляется в спорах с применением государственных тарифов²⁴. К сожалению, судебная практика порой предпринимающая "героические" усилия по обходу лакун и дефектного правового регулирования в процессуальных кодексах²⁵, в данном случае уклонилась даже от попытки решения проблемы.

p.s. уже после сдачи статьи для публикации было опубликовано Постановление Конституционного Суда РФ по делу о проверке конституционности пункта 1 части 3 статьи 311 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобой общества с ограниченной ответственностью «Альбатрос» № 29-П от 6 июля 2018 года, которым «пункт 1 части 3 статьи 311 АПК Российской Федерации признан не противоречащим Конституции Российской Федерации, поскольку – по своему конституционно-правовому смыслу в системе действующего правового регулирования – он не препятствует пересмотру по новым обстоятельствам вступившего в законную силу судебного акта арбитражного суда по заявлению лица, в связи с административным иском которого положенный в основу этого судебного акта нормативный правовой акт признан недействующим судом общей юрисдикции, вне зависимости от того, с какого момента данный нормативный правовой акт признан недействующим».

Полагаем, что такое толкование, является логичным результатом рассмотрения жалобы, в тоже время, законодатель должен с учетом имеющихся у него возможностей должен рассмотреть проблему во всей ее полноте и обеспечить пересмотр также и тем, кто хотя не был заявителем административного иска об оспаривании нормативного акта, но заявлял о неприменении нормативного акта при рассмотрении дела порядке реализации прав, предоставленных абз. 13 ст. 12 ГК РФ.

Султанов Айдар Рустэмович начальник юридического управления ПАО «Нижнекамскнефтехим»

 

 

Опубликовано в Вестник гражданского процесса №4. 2018 с. 247-266.

©2018 Султанов Айдар Рустэмович